Снегирев Николай Ильич - персонаж романа Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы".
Отставной штабс-капитан. Муж Арины Петровны, отец Нины Николаевны, Варвары Николаевны и Илюши Снегиревых.
Его самого и обстановку, в которой он обитает, впервые видит читатель как бы глазами Алеши Карамазова: «Наконец он разыскал в Озерной улице дом мещанки Калмыковой, ветхий домишко, перекосившийся, всего в три окна на улицу, с грязным двором, посреди которого уединенно стояла корова. <...> Он очутился в избе, хотя и довольно просторной, но чрезвычайно загроможденной и людьми, и всяким домашним скарбом. Налево была большая русская печь. От печи к левому окну чрез всю комнату была протянута веревка, на которой было развешено разное тряпье. По обеим стенам налево и направо помещалось по кровати, покрытых вязанными одеялами. На одной из них, на левой, была воздвигнута горка из четырех ситцевых подушек, одна другой меньше. На другой же кровати, справа, виднелась лишь одна очень маленькая подушечка. Далее в переднем углу было небольшое место, отгороженное занавеской или простыней, тоже перекинутою чрез веревку, протянутую поперек угла. За этою занавеской тоже примечалась сбоку устроенная на лавке и на приставленном к ней стуле постель. Простой деревянный четырехугольный мужицкий стол был отодвинут из переднего угла к серединному окошку. Все три окна, каждое в четыре мелкие, зеленые заплесневевшие стекла, были очень тусклы и наглухо заперты, так что в комнате было довольно душно и не так светло. На столе стояла сковорода с остатками глазной яичницы, лежал надъеденный ломоть хлеба и, сверх того, находился полуштоф со слабыми остатками земных благ лишь на донушке. <...> За столом, кончая яичницу, сидел господин лет сорока пяти, невысокого роста, сухощавый, слабого сложения, рыжеватый, с рыженькою редкою бородкой, весьма похожею на растрепанную мочалку (это сравнение и особенно слово "мочалка" так и сверкнули почему-то с первого же взгляда в уме Алеши, он это потом припомнил). Очевидно, этот самый господин и крикнул из-за двери: "кто таков", так как другого мужчины в комнате не было. Но когда Алеша вошел, он словно сорвался со скамьи, на которой сидел за столом, и, наскоро обтираясь дырявою салфеткой, подлетел к Алеше <...> Алеша внимательно смотрел на него, он в первый раз этого человека видел. Было в нем что-то угловатое, спешащее и раздражительное. Хотя он очевидно сейчас выпил, но пьян не был. Лицо его изображало какую-то крайнюю наглость и в то же время — странно это было — видимую трусость. Он похож был на человека, долгое время подчинявшегося и натерпевшегося, но который бы вдруг вскочил и захотел заявить себя. Или еще лучше на человека, которому ужасно бы хотелось вас ударить, но который ужасно боится, что вы его ударите. В речах его и в интонации довольно пронзительного голоса слышался какой-то юродливый юмор, то злой, то робеющий, не выдерживающий тона и срывающийся. <...> Одет был этот господин в темное, весьма плохое, какое-то нанковое пальто, заштопанное и в пятнах. Панталоны на нем были чрезвычайно какие-то светлые, такие, что никто давно и не носит, клетчатые и из очень тоненькой какой-то материи, смятые снизу и сбившиеся оттого наверх, точно он из них как маленький мальчик вырос...»
И далее штабс-капитан Снегирев с блеском исполняет перед одним зрителем свою привычную роль шута, то и дело приоткрывая при этом на секунду истинное свое лицо — «амбициозной ветошки». И только такой человек, как Алеша, понимает всю трагичность жизни капитана и его долготерпение — сам штабс-капитан горько шутит: «Три дамы сидят‑с, одна без ног слабоумная, другая без ног горбатая, а третья с ногами, да слишком уж умная, курсистка‑с...»
Одна отрада у Снегирева — младший сын Илюша. Основная сюжетная интрига, связанная с капитаном, состоит в том, что его прилюдно в трактире оттаскал за «мочалку» Дмитрий Карамазов. Сам Снегирев стерпел унижение ради, опять же, семьи (погибнет на дуэли — кто их содержать будет?), но вот как раз Илюша из-за этого подвергся в школе насмешкам, взялся драться-воевать чуть не со всей школой, что обострило его болезнь, и в конце концов умер.
Несчастный отец, пьяница и шут Снегирев сродни в мире Достоевского отцу Покровскому из «Бедных людей», Ежевикину из «Села Степанчикова и его обитателей» и Лебедеву из «Идиота». Интересно, что в первом романе есть еще и персонаж по фамилии Снегирев — сторож в «должности», где служит Девушкин.
Обновлено: 25 апреля 2020 г., 20:06