Химера. Последний поход

Глава 1. Крёстный

Рассвет нового дня Я встретил в натопленных комнатах лечебницы, в минувшую ночь меня не мучали кошмары, и боль, стараниями двух Дев, пошла на убыль. Быстро обмывшись холодной водицей и прошептав короткую молитву во славу Отца и Матери, готовился к длинному пути домой. Сборы были скорыми, да и добра много не нажил, собрал в заплечный мешок новые травы и отвар, что вновь приготовила Анна. Перевязал лентой для волос поврежденный дневник да затянул шнурок сумы. Покрутив в руках костяной наконечник, доставшийся от Любомира, улыбнулся мысли, что есть на продажу второй трофей для Ситни. Обмотав кисточку тряпицей, закинул его в голенище сапога, во второй сапог уложил подарок от горбуна, затем прошёлся ладонью по ожогам на лице и оправил одежду. Спрятал под капор обожжённую голову, да разложил по карманам награду от Князя, вот и все сборы. Пришло время прощаться и поблагодарить всех тех, к кому успел привязаться. В первую очередь направился к бывшему немому, Георгию, что оказался весьма замкнутой и таинственной личностью, что почти ничего о себе так и не поведал за время, что Я с ним общался. Я протянул ему руку для прощания, на что он сгрёб меня в охапку, крепко сдавил плечи. С трудом подбирая слова и вставляя длинные паузы, ответил мне на прощанье:

– Милостью богов ты встретился на моём пути. Излечил от душевной раны и дал новую жизнь… Ты пробудил меня своим даром… Да встретишь ты полный рассвет.

– Благодарю за тёплые слова и за спасение из горящего дома. Направь свои силы на приумножение добра, да прибудут с тобой милость Отца-Грозное Небо и благость Матери – Сыры Земли. Прощай. – Скупо ответил Георгию, но многие слова Мужам и не нужны.

Повернулся к Анне, глянул в её раскрасневшееся от слёз лицо, мокрые глаза и шмыгающий носик-пуговку. Улыбнулся Травнице, прижал её к груди и поцеловал в наморщенный лоб.

– Будь здрава и не разменивай время, отведённое тебе только на лечение хворых. Живи полной жизнью. Пусть Мать-Сыра Земля приоткроет тебе тайны трав во благо Люда. Прощай, Травница Анна.

– Надеюсь, подготовленные мной сборы помогут твоей сестричке. Возвращайся скорей, только волосы отрасти, а то страшен, как нелюдь, – горько пошутила Дева и отстранилась.

Я поискал глазами по лечебнице Ведьму, не найдя искомое, горестно вздохнул и пошёл на выход.

На улице было очень людно. Все те, с кем пересеклись тропинки Судьбы, были на небольшом дворе. Богдан со своим десятком. Служки Детинца и Китеж-града, случайные зеваки. Поодаль брат Сет и Адель о чем-то общались. Привычно нырнув в Дар, оглядел Людей. Вои держались вместе, потому раскрашены были почти одинаково. От них тянуло лёгкой радостью избавления от груза и предвкушением ратных подвигов. С моим появлением они простительно склонили головы, но Я видел их окрас, лишь Десятник и Борис светились грустью, остальные были напряжены. Что ж, Я чужд им и непонятен. Толпа горела любопытством и ожиданием чуда. Всего двое были чрезмерно дёрганными и бросали тревожные взгляды вокруг, то были мои знакомые убийцы, что встретил на Ладье. Коротко кивнув и приложив ладонь к груди, дал знак, что Я их заметил и помню обещанное слово. Затем наступило время прощаться. Вои хлопали по плечам, пожимали руки, неудачно шутили и желали доброго пути. Зеваки же старались коснуться или просили благословления, чем сильно меня смущали. Остались лишь двое: моя спутница Адель и встречающий храмовник, что, как и раньше, чадил чёрным дымом от потерянной конечности и глядел острым, пронизывающим взглядом. Увидев моё смущение, хмыкнул и произнёс:

– Прощайтесь. Я подожду ещё немного.

Ведьма подошла ко мне медленно и плавно, положила голову мне на грудь и часто задышала. Я чувствовал её горячее дыхание и трепет от предстоящей разлуки. Мы стояли продолжительное время молча, слова нам были не нужны. Всё закончилось внезапно. Адель отстранилась, быстро и горячо поцеловала, а затем, не оборачиваясь, пошла к дому, где упала в объятья Анны. Я низко поклонился всему Люду и развернулся к брату Сету.

– Ну, здравствуй, крестник. Пойдём скорее, поедим и поговорим по дороге. – После этих слов храмовник развернулся и направился к воротам.

Я последовал за ним, напоследок оглядев детинец. В окне мелькнула чёрная тень Князя, что провожал меня тяжёлым взглядом. Я был первым и единственным, что нарушил его приказ о высылке из Китеж-града. Стража на воротах при моём появлении начала стучать древками копий по мощённой мостовой. В противовес их ударам, нарушая торжественность момента, натужно скрипели удавки висельников да каркали на поживу вороны…

*****

По лесной дороге шли не торопясь, насколько позволяла прыгающая походка старшего брата. Пар вырывался изо рта, поднимаясь облачком вверх, где пропадал, слившись с серой утренней дымкой.

– Пока есть время, необходимо поговорить о том, что случилось, младший брат Босик. В эти края нет ходу жителям городищ. Лишь гварды и Септории могут сюда заходить, не нарушая Запрет. Согласно положению, принятому в своде Храма, Я должен тебя казнить. Что скажешь, Светоч?

– Старший Септорий отдела Дознания Олег посвятил меня в сан младшего септа под именем Бос Путевой. Причинами моего появления на Южных землях были похищение людьми Князя и поиск убийцы. Но Я всецело полагаюсь на мудрость старших братьев и готов понести заслуженное наказание.

– Правильные слова, сынок. А теперь поговорим о том, что ты тут узнал или услышал и как обстоят дела на самом деле. Не хотел бы Я, чтобы в тебе было сомнение. – Старик глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Начнём с появления Городищ. После Исхода было много лжи и греха. Люд одичал и искал себя в новом Мире, сбиваясь в стаи и племена со своими правилами и законами. Каждый род жил обособленно и решал все свои сложности в одиночку. Позже, дабы разбавить кровь, племена начали меняться невестами, а кое-где и жёнами. Со временем такие рода связались в общины и верфи. Так и появились первые крупные посёлки: соплеменникам было проще строить свой быт и отражать нападения врагов и зверья большим числом. Но Север порождал новых тварей, что пёрли нескончаемым потоком, и народ переселялся южнее и южнее, сбегая от напасти, пока не упёрся в Жёлтое море с его имамами, халифами и жадными до рабов кочевниками. Так и застрял Люд посреди Севера и Юга, страдая от невзгод и набегов с обеих сторон. Многие тысячи сложили свою голову в борьбе за выживание супротив Орды и изменённых, пока однажды, на совете больших и малых племён роды Берендеев и калеченных, посёлки Афанасьевых и Горельских не встали, как один, на защиту земель. На том вече было принято решение о разделении земли руссов на кромешников и земельщиков или иначе о возникновении опричнины и земщины. Первые – от слова кромка, так как ушли к кромешной тьме, пробивая путь на Север огнём и мечом, все вои и ярые. Оставшиеся на землях были люди честного труда, что без оглядки на тревожный лес могли растить урожай, делать инструмент и оружие, воспитывать детей. В те времена каждый третий муж из земщины ушёл в поход, а Берендеи, горынычи и афанасьевы люди сорвались со своих мест от мала до велика. Раз в месяц земельцы отправляли обоз с провизией и оружием на Север, каждое вновь присоединившееся племя должно было выставить от себя третью часть мужей. Такова была цена защиты от Юга, зверья и Орды. И платили её охотно. Кромешники или опричники, от слова опричь (кроме), как они себя сами назвали, пёрли вперед, оставляя за собой лишь сожжённые ульи Орды и малые лагеря со стенами, в которых отлёживались раненые и хворые и находили приют обозники. Стоило болезни и ранам отступить, бросали мирную жизнь, бежали на Север, ибо без сечи и огня более жить не могли. Сильно увечные оставались в лагерях, выращивая новую смену новиков, передавая им знания борьбы с Ордой и о жизни по новому Уставу. За пятьдесят лет вои продвинулись далеко, каждый год отбивая всё новые и новые земли… Наконец, устав от сражений, разбили три града на пути Орды, Горынычи правее нас, далее – Афанасьевы люди. Наше городище основали калеченные. Берендеи вернулись в леса, живя в согласии с книгой Велеса. – Тут брат Сет замолчал, выбирая слова. – Много зим прошло с тех пор, а земельцы по- прежнему шлют обозы с одеждой, инструментом и оружием. Мы всё так же стоим на рубежах мирной жизни, выжигая язвы леса и откидывая тварей назад, в топи и ледники.

– А Чистый Четверг к чему и ясли для сирот?

– То была сделка. Нашими руками убрали всю грязь с Земельщины, а сироты… Сироты к нам приходят токмо увеченные, от которых родичи отказались, а горынычи и афоньки принимают только мастеровых детей. Хе-х, сынок. У каждого своя правда, а вот истина одна. Трудно судить о мече, когда ты землепашец, потому и взгляд у них на многие вещи иной. То, что у нас даётся с большим трудом, например, посеять гречу или овёс, им не в тягость. Но и порядка у нас больше и народ честнее. Хотя, как Я разузнал, ты и в городище смог грязь найти. – Брат покачал головой, погрузившись в свои мысли, затем продолжил:

– А последние лет десять и вовсе тяжко стало. Земельцы отказываются дань платить, а в каждом граде свой князь или царь, что законы устанавливает. Только торговля и откупные за ссыльных получаем, так как больно давно в мире и спокойствии живут. А раз угрозы с Севера не чуют, значит, её и нет вовсе. Под Омском один князёк так и сказал: что вы мне эти кости привезли как отчёт? Живую тварь хочу, а то непонятно – от козла тебе принесли мослы или, может, собачины какой. Курва…

– Как порешали?

– Снарядили ветеранов из лагеря для отчёта. А вои осерчали, ну и решили по-своему сделать. Волколака ему в детинец кинули, клыки да когти посшибав заблаговременно, дабы ущерба не принёс. За ночь, считай, вся охрана, сам боярин и его челядь пол терема обгадили, кха-кха. Голову опосля по утру срубили зверю, как подарок оставили. Новость быстро разлетелась, после никто и не спрашивал, как мы землю обороняем. Кажись, решили всё, а вот прошло немного лет, опять вопросы появляются, нужно ли кормить Север. И так, на подножном корме, травой да отравой питаемся, ну не считая Благородных. На сей раз ты спомог, почитай, года на три вперёд разговоров будет о Святоче из Городища. А раз было чудо, значица и беда есть. А не поймут ежели, то можно волчонка и с клыками пустить в этот курятник. Гряземесы одни, душонка пустая, как пузырь на болоте, зато вони и гнили, как со всей топи. Сплюнул бы, да грех не хочу из-за этих дураков пред Матерью брать. Разжирели, расслабились. На сотню люда хорошо если десяток воев наберётся. У нас иначе: новиков с семи лет к ратному делу представляют, а с двенадцати – уже в лагеря берут. Болтаю много. Давно один хожу, никак наговориться не могу. Может, вопросы какие есть?

– Это Любомир Вас так изувечил?

Старший брат сбился с шага и остановился. Самообладание быстро вернулось, но на короткий миг Я узрел искорки злости, обиды и лютой ненависти. Сделав следующий шаг, ветеран ответил:

– Это северная пустошь, сынок. Там много зла. На многие лета грязи, не отмоем, не отмолим никак. Но вопрос твой меня удивил, мало кто знает, что Я видел Химеру.

– И почти никого, кто знает, что вы его спасли от обезумевшего Стража, – тихо произнёс Я, тотчас укорив себя за длинный язык.

– Что ты сказал, щенок? Откуда такие хулёные мысли в твоей лысой голове взялись? – не на шутку взъярился старший брат.

– Увечья на Вашей ноге носят характер раны, то не перелом или болезнь. Через разные расстояния одинаковым оружием нанесены порезы. Септ Олег учил меня, как определить, каким способом вбили жертву, а в голенище моего сапога лежит прощальный подарок от Химеры, костяная косточка с хвоста. На моём плече и теле такие же порезы, как и у Вас. Не нужно быть большого ума, чтобы сопоставить очевидное. Я видел Любомира в мою последнюю ночь в таверне. Он пришёл потешить своё самолюбие и указать на мою слабость пред ним. Хвала Отцу и Матери за заступничество, не дали вражине совершить злодеяние.

– С доводами согласен. Лгать подобные тебе не могут, но такие подробности ты мог узнать только лишь… – Ветеран вновь остановился, резко развернулся и сверлил меня глазами. – Всё сводится к тому, что ты его и впрямь встречал, и мило пообщался. Покажи свой трофей.

Я потянул кисточку из сапога, развернул тряпицу и протянул брату Сету. Тот брезгливо осмотрел её, да отвернулся. Вида не показал, но Дар не обманешь, настроение у брата поднялось, и зашагал он не то, чтобы быстрее, но увереннее.

– Брат Сет, а почему мы не на телеге или водой пошли бы?

– Вода больше не безопасна. Сейчас черти на гон пошли, не то, что на лодки, на топляк кидаются. Опять же ветер поднимется на днях. Телега не пройдет и верст двадцать – дороги все расхлябаны до первых морозов, да и службу нести нужно. Твой дар и мой опыт многое укажут. Если орды нет, не значит, что нежити не будет. Последователи Мары тут лихо плодят. А сейчас их время, пока Солнце силу не наберёт. Ради власти над миром такие непотребства совершают, что руки опускаются. Порой Орда честнее люда, да и тварь – враг привычный, а вот люди с грязной душой порой хуже изменённых… Луковицу будешь?

– А как же отправленные ссыльные от Князя водой пошли?

– А кого отправили? Изменников и весь их род. Ежели потонут, так тому и быть, горевать никто не будет. Мореманов жаль только.

– Почему городища по единому виду построены?

– За пятьдесят лет войны строить научились быстро и качественно. Дабы не путаться в устройстве лагерей, их создавали по одному образцу. Лагерь на сотню похож на узел для трёх сотен, только меньше. Городище на тьму отличается только размером, высотой стен и количеством вспомогательных зданий, таких как дьяков дом, стряпчие службы, золотарей дом, срамный дом. А в остальном – то же расположение. Сразу увидишь чужаков и пришлых, что не знают, куда идти, и спрашивают дорогу. Рыночные и торжище всегда удалены от града, ибо наше дело оборонять и воевать, а торгаши пусть в поле за монету бьются, исключение – корчма и лавки стряпчих, они скорее ремесленники, чем торговцы. Не люблю Я последних: то ещё сучье племя. Ежели бы не спомогали малым посёлкам с обменом, то гнали бы их на юг. А так, с паршивой куслицы хоть кожи клок.

– Но ведь Я видел в нашему городище Старые здания, те, что ещё до Исхода стояли.

– Эх, малец. Так и места для строительства не абы как выбирались. Наличие чистой воды, близость леса и полей, да и более-менее сохранившиеся дома – всё подспорье и Люду легче.

*****

Уже стемнело, как мы добрались до трактира. Кособокое двухэтажное здание с пристройками слабо освещалось двумя масляными светильниками. Перед самым входом ветер швырнул в лицо первый колючий снег, заставив поёжиться да повыше натянуть ворот. Добротная дверь со скрипом отворилась, пуская в тепло тысячи снежинок и двух уставших путников. В голову ударили гам веселящихся людей, тихий перезвон лютни и стук башмачков подавальщиц. Пробивая путь широкими плечами, брат Сет направился к трактирщику.

– Что угодно господину? – широко улыбнувшись, спросил крепкий муж за стойкой.

– Две койки, плотный ужин с выпивкой и снедь на дневной переход, – ответил трактирщику Сет.

– У нас сегодня людно. Может, в чулан подать? Мест за столом нет, да и комнат свободных тоже, – с той же улыбкой процедил корчмарь.

– За столом место мы найдем. А вместо чулана сенница подойдёт. Платит молодой.

– Две монеты за постой и четыре – за ужин.

– Ты что, мне весь трактир решил продать? Две монеты за всё! И если ужин будет плох, клянусь Отцом-Грозное Небо, Я – Старший брат Храма Сет Однорукий – лично разрисую твою харчевню! – Разъярился Храмовник, перейдя на крик. – Ибо сказано: Север ближе, чем ты думаешь!

После его слов замолкла музыка, а разговоры стали тише. Все обернулись от окрика, кто в изумлении, кто с испугом на лице. Трактирщик изменился в лице, резко побледнел.

– Ваша правда, господин. Редкий гость в наших тёплых краях северянин. Примите в качестве извинений девку. Редкий товар, закладная из Благородных. Её род отказался от неё, а долг за жильё и пищу вырос неимоверно. А стол сейчас освободят для знатных особ.

– То-то же. Что из пойла у тебя есть? – Требовательно произнёс Сет.

– Ячменное пиво, медовуха. Могу разогреть сбитень или вина. Ежели нужно, могу бычину сделать. Но ждать нужно и доплатить бы пару монет.

– Вина мне, а вьюноше кваса или отвара. Пошевеливайся, с самого утра топаем. Бычину по утру сготовь, путь предстоит долгий. А оплату отдадим, как суму соберёшь защитникам Юга, – проворчал вой.

– Всё будет. Вы присаживайтесь, – кланяясь, пролепетал Муж. – Марьям, етить тебя, быстро мечи с кухни на стол.

Сделав заказ, ветеран пошёл вдоль столов, выбирая место для трапезы. Наконец свернул к такому и навис над хмельными.

– Мне понравился этот стол, подвинься. – Не дожидаясь ответа, грузно уселся на лавку.

– Дядь, тут занято. Поищи свободные места, тут тебе не рады. Чего скалишься? Али напрашиваешься? – Пробубнил крепкий парень лет двадцати.

– Голод – лучшая приправа к любой пище, а кабацкая драка помогает разогнать кровь по жилам. Ну что, Светоч, готов поджарить южный окорок? – явно нарываясь на неприятности, произнёс Сет.

Я принял правила игры, скинул капор и оголил обожжённую голову.

– Может, хоть тут выспимся? Я только отошёл от сгоревшей корчмы в Китеж-граде.

Хмельной народ быстро засобирался на выход. Ветеран громко засмеялся.

– Ну, что Я тебе говорил? Душонка гнилая, четверо взрослых мужей испугались калеку и пацана. Ответь мне, Светоч, как бы поступил на их месте?

– Стоял на своём, так как Я прав.

– А ежели бы поколотили?

– Земля-Мать почует, Отец-Небо узрит да накажет обидчиков.

– То-то же! Машка, где мой ужин?! – заорал Старший Брат.

На столе появились яства, тушёная капуста с рёбрами барашка, хлеба корзинка и овощи. Из знакомых мне лишь репа и луковица, остальные ярких цветов, что даже внушали опасение.

– Не сиди ты, как засватанный, руби ножом рёбра. Остынут если, не такие вкусные будут, – проговорил Сет, наливая вино в чашу.

Я последовал совету, отринув скромность, ножом Мирко ударил по хрящу, отделяя косточку.

– Брат Сет, а это Вы были на берегу, когда меня на лодке к Ладье тянули?

– Глазастый. Не успел немного. Сквозь лесных братьев пробивались долго. Ох, что за сеча была, залюбуешься. Твой выводок хорош, так яро наседали, что, если бы не ловушки да стрелы, на руках бы септов к реке вывели да на Ладью подняли.

– Все живы из побратимов? Целы ли Септы?

– Милостью богов, мы отделались лишь ранеными и увечными, обозники не в счёт. Таран и Куница живы, всё рвались за тобой вдогонку, чуть приказа не ослушались. Марук плохой, но оклемается, старые раны открылись, да и перегорел малость. У Вязя новый шрам на лице, с каждой сечей все краше становится, ха-ха. Олега только заговоренное оружие берёт, не иначе. – Старик остановился выпить вина, закинул пальцами капусту в рот и продолжил. – Выводок ваш разделили на пальцы и кулаки. Старая задумка наконец-то сработала, раньше оно как было. Стражи со Следопытами на ножах. Волокуши всех злили своей медлительностью, а гварды и светочи отдельно ходили. А тут, все за всех горой, не иначе провидение нашло. Теперича в пальце два стража, столько же волокуш и один следопыт. Есть и другие, где количество и состав разнятся, но в целом правильно получилось, отряд цельный. – Налив в чашу вина, задумчиво поглядел на меня. – В общем так, вокруг да около ходить не буду. Знаю про поход на Север, потому вызвался провожатым. Сам тварь хотел загнать, но наймиты разбежались после первой трёпки, а идем мы за яйцом, где вот-вот должен вылупиться птенец один, жаль, что не наш общий знакомый, но всё ж неплохо. Срока у нас месяц, а то и поменьше. У Олега цель: вар собрать. Моя с твоей схожа, чем меньше этой твари будет Матушку топтать да Людей смущать, тем быстрее наступят светлые времена. Я много чего видел, особо на Севере, но могу сказать одно, с каждой убитой Химерой Солнце чаще из-за туч выходит. Вот только есть одна штука, что мне мешает. Не пойму, зачем тебе горбун нож свой отдал? И ещё хотел бы знать, кто поход устраивает? Олег один не потянет, там много монет нужно. Может, слышал чего?

– Отцы-основатели настаивают на своей руке, но сказывается мне, что готовы и в складчину собрать. Мирко отдал мне нож без условий, это не заклад. И это оружие уже дважды спасло мне жизнь. Куда делся Мазур?

– То не моя тайна, не скажу, а то светишься постоянно, будто на допросе себя чую. Рано ещё тебе меня проверять, то дело Септов, а они тебе вряд ли скажут всю правду.

– Любомира прошлый поход отряд Олега брал?

– Откуда… Ты или чересчур прозорлив, или кто-то тебе даёт правильные вопросы. Я всё сказал, ешь молча, – грозно отрезал ветеран и схватился за мясо. Когда тарелка опустела, а вино было выпито, старика разморило. – Там бабу обещали, но Я наелся от пуза, да и не хочется сегодня, как впрочем, и год назад, хех. В общем, забирай, это мой подарок и приказ. Собери тут всё, согласно нашим обычаям, да ступай в сенницы. Нечего клопов кормить. Эй, наливальщица, почему моя чаша пуста?

Живо подскочила девка да уважила ветерана, затем кивнув мне следовать за ней, пошла через дверь, указывая путь к сараю.

– Ты уж, господин, построже с ней, а то, видишь ли, наела на сотню монет, а отработать ни кухаркой, ни полотёром не хочет. Раньше всё Мужем грозилась да гневом княжеским, а как молва пришла… Теперича, опосля тебя быстро смирная станет, бремя закроет за пару лет, ежели не забрюхатит кто. Ступай наверх, там она уже. Огонь не разводить, не для света, не для сугрева. Спалишь всех враз. Бывай, северянин. Ежели мало девки будет, меня разыщи. – Марьям махнула юбками и понеслась в натопленный кабак, перепрыгивая через затянувшиеся льдом лужи.

Натужно скрипела лестница, казалось, упрись ногой покрепче, да сорвёшься в тот же миг. Но, несмотря на опасения, свою службу она выполнила. Темень была несусветная, потому Я сразу переключился на Дар. В дальнем углу спряталась барышня, пытаясь слиться со стогами сена.

– Я тебя вижу, да и замёрзнешь ты одна без одёжи. Посему не дури, а иди на голос. Не трону Я тебя, клянусь Матерью-Землёй.

– Северянин… – прошипела Дева. – Что же вам не сиделось-то в своих болотах, сгнили бы уже давно, а то душат своим бременем, вспоминают ушедшие времена. А сами как клещи присосались к здоровым и полным крови городам и селам. И тянут, и тянут.

– Тебя послушать ежели, то нет никакой Орды? Куда же вы шлёте столько лиходеев и душегубов? – ухмыльнулся Я.

– Ни разу не видела изменённых тварей, и род мой не видел.

– То кривда, Химеру-то ты видела. Та ещё тварь, – возразил ей в ответ.

– Молчи, чернь! Он не тварь, а венец! Лучшее, что есть на белом свете. Люди слабы и невежественны, их заботит только еда, тепло да похоть. А он не такой, честный, благородный. Очень умный и знает всё на свете. Он разберётся с одним врагом с Севера и придёт за мной.

– Враг с Севера – это Я, Светоч Путеводный. А сама тварь ушла на Драккаре на Юг. Ты же просто удобный инструмент для получения власти. Его любовница Маришка, что помогла тебе сбежать, должна была отравить Князя. А твой новый суженный из Ярлов, княжить вместе с тобой хотел.

– Замолчи, это поклёп! Не может того быть. Скоро меня освободят из этой тюрьмы, и Я уеду в терем на княженье. Первым указом запрещу появляться уродам, как ты, на нашей святой земле, – взъярилась Благородная, но в голосе сквозила неуверенность.

– Указом Князя ты лишена всех привилегий и чинов. Мятеж у рыбацкой деревни подавлен, а все ваши союзники из тиунов, дьяка и волхвов отправлены в Чистый четверг на Север. Потому ты одна на этой святой земле.

– Ложь!! – Раздался сломленный голос.

– Я не могу лгать, сама кривда режет меня словно нож. Чем быстрее ты это примешь, тем проще тебе будет выбраться из грязи. Заплати долг своими каменьями, что прихватила из терема, да отправляйся с первым обозом прочь, – посоветовал Я и начал набивать сено для ночлега.

– У меня больше ничего не осталось. Я отдала любимому, чтобы он вооружил воев… Как же быть. Я подпалю сено и воскресну, как Жар-птица, тогда Любомир увидит зарево, да заберёт меня возрождённой и равной ему. Как он и обещал. – Совсем раскисла барыня и хваталась за любую соломинку, пытаясь сама себя убедить в том.

– Маришка болтается в петле на воротах, не воскресла за три дня. Боюсь, что и ты только невинный люд с собой заберёшь кострищем. Ну, раз ты – Жар-птица, значит, не замёрзнешь. Да увидишь ты полный рассвет. Спокойной ночи. – После этих слов Я зарылся в сено, да начал шептать вечернюю молитву.

– Эй, ты где? Я замёрзла и хочу есть. Сходи за постельными, пусть укроют сено, как следует, – несмотря на расклад, пыталась отдавать приказы.

– Кто ж меня будет слушать? Я же – урод, а ты – барыня, потому прикажи черни сама, а из еды есть овощи и хлеба немного. Иди на свет. – Нырнув в Дар, загорелся ровной лучиной, разгоняя мрак вокруг себя. Морщась сослепу, ко мне шла барыня, взлохмаченная и вся в соломе. Из одежды только ночное платье и платок в руке.

– Угощайся, чем Боги послали, – произнёс Я, разворачивая узел.

Несмотря на голод, Благородная выбирала самые ровные и без изъяна куски, откладывая в сторону прочие. Меня такое отношение к предложенной пище обидело, потому Я и притушил Дар.

– Я трапезничаю, дай свет! – Приказала мне барыня.

– Мимо рта не пронесешь. Доброй ночи, а куски, что останутся, назад в узел сложи, тебе завтра ими ещё завтракать. – После этих слов завалился на тюфяк.

– Эти объедки? Доставь меня на Юг к Любомиру, и Я попрошу за тебя. Он меня любит, оттого послушает. Деньгой тебе оплатим и каменьями. А ежели откажешься, до конца дней своих бегать будешь от гнева нашего.

– Я с Севера, брат Храма и Церкви. Указывать мне могут лишь старшие братья и отцы. Смерти Я не боюсь, так как жизнь более мне не принадлежит. А ты свои замашки брось, пока ты простая девка, без Рода и поддержки. И стоишь посреди кухарки и полотёра. Гонор свой сбавь: Я тебе не кровник и не покровитель. Спать ляжешь, где вздумаешь. Эх… От добра добра не ищут, – расстроенно произнёс и повернулся на бок.

Проснулся от того, что мою руку теребила замёрзшая дева, а в паре локтей храпел хмельной Сет.

– Возьми меня с собой, молю. А иначе Я брошусь в воду. Ты можешь меня спасти, клянусь тебе угождать во всём. Хочешь, женой забери, хочешь – наложницей или слугой.

– Я устал от тебя, закладная трактирщика. Я не могу принять твою клятву, ибо ты изменила Роду. Князю. А сейчас и Химере. Трижды за неполный месяц. Ложись рядом, обогрею слегка.