ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Последние жилища путники оставили позади в той лощине, где протекала река Онга.

Ничто не нарушало однообразия бесконечных подъемов, спусков и колыхания травяного моря, которое приобретало с наступлением осени коричневатый оттенок. Каду присоединилась к отряду, когда Великое Солнце последовало за своим братом за горизонт. В обличье птицы девушка опустилась на седло, поцарапанное от множества подобных приземлений. Конь уже привык к выходкам хозяйки, в то время как любая лошадь на его месте шарахнулась бы в испуге. Он чуть замедлил бег, а когда Каду обернулась человеком, принял дополнительный груз, лишь фыркнув и мотнув головой.

Принц Таючит, как заметил Льешо, отнесся к появлению Каду не столь спокойно, но постарался изобразить то же радушие, что демонстрировали остальные члены команды.

Каду проверила, на месте ли оружие, и устроилась поудобнее. Все с ужасом переглянулись, внезапно вспомнив, что никто не захватил Маленького Братца, но тут мастер Ден развязал сумку и достал любимца девушки.

– Он не захотел оставаться в лагере, – сообщил бог-мошенник, глаза его смеялись.

Льешо иногда гадал, не сделаны ли обезьянка и мастер Ден из одного теста, но вслух свои мысли не высказывал.

– Вот ты где!..

Каду посадила Маленького Братца на седло перед собой и поцеловала его в мохнатую голову. Потом махнула рукой, указывая на небольшую впадину в стороне от маршрута, где естественная кладка из округлых камней походила на зловещий круг оскаленных белых зубов.

– Отсюда до самого моря лучшего укрытия не найти, – сказала Каду. – Чем ближе к побережью, тем сильнее ветер. Отдохнем, пока можно, и двинемся на рассвете.

Льешо охотно последовал за ней.

Ему случалось совершать многодневные поездки верхом, и сейчас он удивлялся, как единственный день в седле может причинить столько мучений. Только обещание вскоре спуститься на землю и поспать заставляло его двигаться вперед. Но перед отдыхом ведь еще нужно накормить и почистить лошадей, проверить оружие и приготовить ужин…

«Я король, – думал Льешо. – У меня хватает и других важных дел… самые значительные из которых – свернуться под одеялом и закрыть глаза». Но на него смотрели товарищи, а Тай уже начал скрести своего коня. Похоже, статус принца в Кубале не освобождал от ухода за животными.

Юноша знал, что вскоре ему все равно придется поработать. Он разрушит их легенду, если будет вести себя как… но нет. Шу, император, и тот не выходил из образа, чтобы спастись от неприятных обязанностей. Конечно, он выбирал себе такую личину, которая позволяла держаться подальше от котла, пока не приготовится пища.

– Как должен вести себя король? – пробормотал Льешо и ответил себе словами Шу: – Так, чтобы его страна оставалась свободной.

Представить императора за чисткой коня или приготовлением похлебки оказалось не так уж и сложно…

Вскоре Льешо снял седло и привязал лошадь за кругом из белых камней – пастись на жесткой и сухой траве.

– Что это за место? – спросил принц, присоединившись к товарищам у котла.

Льинг позаботилась о коне Хмиши, а тот занялся ужином. Он поддерживал огонь так, чтобы пламя едва касалось котелка.

– Священное место наших предков, – сказал Тай. Закончив со своим конем, он вернулся к костру вместе с Каду, которая смеялась и качала головой в ответ на какую-то его реплику. Гарнский принц, по-видимому, нисколько не утомился после долгого путешествия, но вежливо устроился на траве рядом с Льешо, жадно следя за первыми пузырями в похлебке из проса и сушеного мяса, приправленного травами.

– В лугах множество таких ворот в преисподнюю. Шаманы прекрасно знают о каждом подобном месте, и при переносе лагеря уводят кланы в сторону…

– В сторону?.. – переспросила Каду. В конце концов ее отец был магом: в его жилах текла кровь дракона. Девушка никогда не бегала от знаний. – Почему – в сторону?

– Никто, кроме шамана, не хотел бы посетить преисподнюю раньше времени, – серьезно ответил Тай. – Или встретиться с тем, кто выйдет из Врат…

– Не все мертвые желают зла живым, – возразил Хмиши. В первый раз он затронул тему своего пребывания в ином мире. – Одни души отчаянно пытаются вернуться, потому что не успели сделать что-то важное, а другие, творившие зло при жизни, не находят утешения. Большинство вообще ничего не понимают. Я, к примеру, осознал, что умер, лишь в тот момент, когда Ясное Утро вернул меня, но сама смерть казалась не более чем шагом от Вершины к Низине на реке Онга…

В лагере поговаривали, что Льешо спустился в преисподнюю, чтобы вернуть своего друга, и слова о Ясном Утре стали для гарнского принца откровением. Он никак не прокомментировал способность музыканта при дворе императора Шана поднимать мертвых из могилы. Свершившийся факт сидел перед ними и помешивал похлебку.

Вместо этого Таючит засомневался в мудрости самой идеи воскрешения.

– Тебе не жалко было возвращаться к жизни, когда ты уже удалился на покой?

– Какая разница? – Льешо вовсе не хотел услышать ответ. Хмиши избавился от бремени бытия, а принц из чистого эгоизма отказался продолжать битву без него. Ясное Утро не скрывал этого, когда возвращал Хмиши в мир живых.

– Теперь уже ничего не поделаешь.

Льешо не знал, имелась ли разница. Однако он не собирался делиться своими чувствами с друзьями.

– Если только ты не желаешь помочь ему, пырнув ножом…

– Не думаю, что он имел в виду именно это, – выступила в защиту принца Каду. – Здесь собрались друзья в конце-то концов.

Камень в огород Льешо. После возвращения Хмиши и смерти отца Тая он в горячке момента сказал: «В моей команде найдется место для воина». Он слишком много времени провел в Кубале и почти запамятовал, что принц был одним из них. А Тай поймал его на слове. Почему-то Льешо злился еще больше оттого, что Таючит появился здесь по его же собственному приглашению.

Хмиши читал его мысли, как раскрытую книгу.

– Разницы нет, – мягко согласился он. – Сейчас я здесь, и вовсе не хочу обратно. Вскоре я понял бы, что Льинг меня покинула, а как же я оставлю ее одну сражаться в предстоящей битве?

– Рад, что Ясное Утро нашел и вернул тебя, – уступил принц Тай, хотя, судя по всему, он не подозревал об истинных способностях карлика. – Но я все равно предпочел бы не связываться с преисподней и ее вратами.

– Тогда почему ты здесь? – спросил Льешо, указывая рукой на зловещие белые камни.

Он не собирался оспаривать право Тая находиться в своем отряде. Но когда слова сорвались с губ, юноша осознал – именно это он и имел в виду. Зачем Тай покинул свой улус и шатер дяди, зачем погнался за ними, когда поход не сулил никаких выгод для Кубала и вообще грозил закончиться провалом? Почему гарнский принц ступил на запретную землю, сел рядом с ними и готовился поужинать среди безутешных душ? Это тоже часть вопроса. Льешо желал услышать полный ответ.

Тай жалостливым взглядом умолял принца о поддержке, но тот оставался непреклонен.

– В чем дело, Льешо? – спросила Каду. Все терялись в догадках, но никто из команды не знал о разговоре, который не давал покоя молодому королю.

– Принц никому не нравится просто так, и сам он не заводит дружбу, которая бесполезна для хана, – повторил Льешо неприятное замечание Тая. – В данном случае – дружбу с королем Фибии. Вот я и гадаю, что ты здесь делаешь.

Тай побледнел. Его рука застыла на полпути к котелку.

– Я думал… – начал гарнский принц и тут же вспомнил, кто и когда раньше произнес эти слова. – Я говорил об отце и Мерген-хане, о правилах жизни в шатре правителя. Не о… Я думал, между нами все иначе. Надеялся, что меня поймут. Ты, конечно, прав. Рядом с братом моего отца нет места для сына. У Мергена появятся собственные наследники, да еще госпожа Чауджин твердо намерена истребить всю мою семью. Я думал, мне лучше убраться подальше от надвигающегося шторма…

– С тем, кто не служит хану?

– Теперь я понимаю, что ошибался. Не буду больше утомлять вас своим присутствием. Дядя, наверное, умирает от беспокойства. Как глупо с моей стороны уехать из лагеря с чужаками и даже не захватить личную охрану…

Тай склонил голову, признавая свою ошибку, встал и вышел из круга друзей и из каменных врат.

Льешо заметил, что все сердито смотрят на него.

– О чем вы говорили? – спросила Льинг. От других подобной мягкости ждать не приходилось.

Девушка коснулась руки Льешо, напомнив, что они хоть и недоумевают, но все еще рядом.

– Он мне как-то сказал одну вещь… Я думал, мы друзья, а он меня поставил на место. Дескать, принцы не заводят друзей. Поэтому я хотел знать, что Тай тут делает.

Все хмуро смотрели на него.

– Кому-то надо было спросить, – попробовал оправдаться Льешо.

В котелке забулькала похлебка. Мастер Ден сбил пламя парой горстей земли, и теперь темноту ночи озаряло только слабое свечение углей.

– Какое одиночество, – произнес он в пустоту. – Выехать с друзьями, а к концу дня обнаружить подле себя незнакомцев.

Каду покивала.

– Гораздо лучше – «выехать с незнакомцами и к вечеру обрести в них друзей», – сказала она. – Я уже скучаю по карлику.

– Милосердие оставило нас ради более подходящей цели, – кисло напомнил им Льешо.

Ему совсем не нравилось ошибаться. Он пытался одновременно защищаться от священных стихов бога милосердия и придумывать, как убедить Льинг сыграть роль посредника между ним и Таючитом. Если он попросит напрямую, девушка, конечно, согласится, но сейчас не время подменять дружбу дворцовым этикетом. О чем, возможно, и пытался сказать Тай.

– Но… – начал мастер Ден, озорно ухмыляясь. Льешо вздохнул. Похоже, передышки ему не дождаться.

– Но Милосердие всегда в наших сердцах.

Выиграв спор, мастер Ден охотно завершил урок компромиссом:

– Самая сложная задача для всех королей – соблюдать равновесие между справедливостью и милосердием.

Слова отдались, словно удар гонга, где-то глубоко в животе.

– Иногда Милосердие и есть справедливость.

Ответ, скорее впитанный с молоком матери, чем выученный на уроках. Он – король. Милосердие принадлежит ему. Ревности нет здесь места.

Резко кивнув в знак признания своего долга, Льешо вышел за пределы каменного круга.

– Тай!.. – крикнул он. – Я вел себя глупо, извини! Возвращайся!..

Но лошади Таючита уже нигде не было видно. Ночь вокруг зияла пустотой.

Льешо крикнул еще раз, получил в ответ только испуганное конское ржание и вернулся к костру.

– Уехал. – Принц плюхнулся на землю и стер с лица угрюмое выражение, опасаясь насмешливого неодобрения бога-мошенника. – Забрал коня и отправился домой, как и обещал. Я звал, звал, но он не ответил.

Друзьям не понравилось поведение Льешо, но даже Каду ничего не сказала. Наверное, все гадали, не вскружила ли ему голову корона еще до того, как появился настоящий трон…

Однако правда была еще ужаснее. Льешо хотел, чтобы Тай дружил только с ним. Команда слишком легко приняла гарнского принца: юноша заревновал, да еще обиделся на слова Таючита.

В отдалении завыл волк. Лошади откликнулись нервным ржанием. Льешо поплотнее закутался в накидку. Таю не следовало уезжать одному. В ночи скрывались волки… да мало ли кто еще. Южные бандиты могут разыскивать остатки сил Цу-тана на востоке.

– Давайте раздуем костер, – сказал Льешо. – Надо отогнать волков. И Тай, когда передумает, сможет найти нас в темноте…

Если головорезы мастера Марко прочесывают равнину, костер послужит маяком для врага, иначе они с самого начала оставили бы огонь. Однако никто не стал возражать, когда Хмиши подбросил сухого помета на угли, а Каду щелчком высекла искру.

– Теперь ложимся спать. Если принц Таючит вернется, то устроится на ночлег сам, а если нет – будем считать, что он пробирается домой в одиночку.

Однако «дома» уже не было на месте – лагерь передвинулся на восток, к Дарнэгу. Это стало еще одним моментом, который сейчас никто не хотел обсуждать. Позже, подумал Льешо, когда волки перестанут завывать за каменным кольцом, а души мертвецов – налегать на врата преисподней. Они обсудят все позже.

Принц заявил:

– Я буду стеречь первым.

Каду кивнула, разрешая Льешо принять малое наказание. Устроив Маленького Братца в изголовье, она завернулась в одеяло и закрыла глаза. Один за другим и остальные последовали ее примеру.

Льешо взобрался на самый высокий из окружающих камней. Потом взял свою сумку и стал осторожно проверять сохранность драгоценных даров госпожи Сьен Ма и жемчужин Великой Богини.

Прислушиваясь к шорохам ночи, одним глазом следя за равниной в свете вновь разожженного костра, принц потянул за кожаный шнурок и вытащил из-под рубашки маленький мешочек, наполненный черными жемчужинами из ожерелья Великой Богини. Не в первый раз Льешо сожалел о потере своего наставника, советника Льека. Он многое не успел спросить у него: например, как Льек украл первую жемчужину у Дракона Жемчужной Бухты, которого Льешо знал в обличье доброй целительницы Кван-ти. Или как жемчужины восстановят равновесие между небом и землей. Или сколько еще этих жемчужин предстоит найти…

Три из них Льешо получил в подарок, даже не покидая империи Шан: одну – из рук самой госпожи Сьен Ма, и одну от Мары, матери Карины и будущей восьмой смертной богини. Еще одну дал ему Льек. Дракон Жемчужной Бухты говорила, что все равно собиралась вернуть ему жемчужину, так что все вышло правильно. Принц тогда не сказал, что полюбил драконицу, которая в своем человеческом обличье лечила его и однажды спасла ему жизнь.

Еще четыре жемчужины были обретены в сновидениях. Одна, оправленная в серебро, скрывала Свина, джинна и главного садовника рая, который служил Льешо проводником в мире грез. Свин так и не сказал ничего определенного о черном кругляше или о его серебряных оковах. Был ли он частью Ожерелья Ночи в сновидении? Или джинном, скрывшимся, по его словам, в образе жемчужины, потерянной в каком-то ужасном сражении у Небесных Врат? Льешо до сих пор не знал этого, а потому носил черную каплю отдельно на серебряной цепочке.

Последние три жемчужины отзывались болью – Льешо нашел их в виде осколков, которые каменные чудовища оставили на месте сердец своих жертв. В своих сновидениях принц собрал жемчужины с тел пустынников Гансау, погибших за него, и освободил им путь к преисподней. Когда сон закончился, пустынники не восстали из мертвых, и жемчужины служили напоминанием об утрате.

Льешо осторожно спрятал их у сердца, гадая, сколько еще частей ожерелья ему предстоит найти. Сколько еще страданий принесут они с собой, прежде чем он вернет их Богине? Принц не знал этого и даже не представлял, как узнать.

Короткое копье госпожи Сьен Ма выпускало его кровь несчетное количество раз в смутно ощущаемых предыдущих жизнях. И всегда оно дразнило его, прежде чем убить, но сейчас Льешо перехватил инициативу и подчинил оружие себе. Как покоренный зверь, оно молча ждало, когда Льешо совершит ошибку. Он бы сломал копье, но сновидения подсказывали, что оно еще послужит в битве у Небесных Врат.

Юноша отложил копье и вынул две нефритовые чаши. Первую, свадебную из прошлой жизни, вернула госпожа Сьен Ма. По краю, настолько тонкому, что через него просвечивал даже огонь свечи, шла изысканная резьба. Льешо проверил, не побилась ли чаша, прежде чем взять вторую, точно такую же, но с более толстыми стенками и изображенной на дне странной спиралевидной руной, похожей на свернувшуюся в кольцо змею.

Госпожа Чауджин вручила ему вторую чашу, наполнив ее зельем желания. Она знала, что Льешо носил с собой свадебную чашу: откуда же взялась другая и что вообще все это значило? Принц не хотел думать о госпоже Чауджин сейчас, когда поблизости выли волки, а костер едва горел.

Сложив чаши в сумку, он нервно оглянулся через плечо. Никто не шевелился. Никто не дышал ему в затылок, не задевал рукавом спину, но Льешо чувствовал чей-то напряженный взгляд.

– Дух, покажись! – громко произнес юноша. Отряд расположился у врат, ведущих в преисподнюю, а значит, можно было ожидать не совсем живых гостей.

Ответа не последовало, но холод, похожий на далекий издевательский смех, заставил Льешо поежиться.

Просто ночная прохлада, старался убедить себя принц, но от сверхъестественного ужаса у него по спине побежали мурашки.

– Что тебе нужно?..

Юноше послышался шорох в траве, у основания камня, на котором он сидел, но когда принц посмотрел вниз, там ничего не было.

Взошла Великая Луна Лан, однако Тай не вернулся. Льешо дрожал в накидке, кутался в одеяла и никак не мог укрыться от холодного ветра, который поднимал полы одежды и прочерчивал ледяные дорожки под рукавами. Даже волки, похоже, удалились в тепло своих нор, оставив принца в компании призраков.

– Не против, если я присоединюсь?..

Будто в ответ на мысли о призраках рядом появился Хмиши.

– Ты – живой, – ответил Льешо, пусть даже это прозвучало глупостью для него самого.

Хмиши кивнул, будто в жизни не слышал более разумного приветствия, хотя в данной ситуации, возможно, так оно и было.

– Благодаря тебе, – сказал он, как бы отвечая на удивление, прозвучавшее в голосе Льешо.

Хмиши умер, а потом вдруг ожил… Чудо разожгло спор, из-за которого Тай исчез во тьме, но оно послужило только поводом. Ночью, в одиночестве, рядом с обителью призраков, Льешо не мог не задуматься, а не совершил ли он ошибку.

– Каково там было?.. – прошептал принц, искоса глянув на старого друга.

За ужином они подошли к этой теме довольно близко, но никто так и не решился на главный вопрос. Льешо не знал, уместно ли задавать его здесь, где могли услышать духи. Слишком многих он похоронил за свою короткую жизнь, а самого принца в сновидениях преследовали его собственные прошлые смерти. Учитывая, что Тай сейчас один – где-то там, среди волков и таящихся во тьме опасностей, – эта ночь тоже не прошла без потерь.

Хмиши уселся на камень рядом с Льешо, так что принц скорее почувствовал, чем увидел, как друг пожимает плечами.

– Вполне спокойно, кажется. Я почти ничего не помню. Но когда задумываюсь, ощущаю умиротворение. Цу-тан и его солдаты сделали мне очень больно. Я целыми днями молил о смерти. Льинг нуждалась во мне, а я сгорал от стыда, что хочу ускользнуть прежде, чем мы спасем принцев и Кунгол, но я дошел до конца реки. И был готов.

Льешо кивнул, показывая, что слушает и понимает, но не станет мешать, если Хмиши продолжит. Тот и продолжил через мгновение:

– Я не жалел, что ухожу. Помню, мелькнула мысль, что мне пора… извини, но так оно и есть – ведь все казалось таким далеким, как будто я перестал быть собой. Словно никогда им и не был… Потом я услышал, как Ослиные Уши играет на своей серебряной флейте. Это странно, но в музыку вплетались слова: меня будили, звали обратно в мир живых. Мелодия была такая радостная, а слова – такие печальные, будто флейта знала, о чем просит, и сожалела, что это необходимо. Вначале я не хотел возвращаться. Я боялся боли…

Хмиши умолк и отвернулся, будто стесняясь собственных чувств.

– Да, – согласился Льешо. – Меня до сих пор мучают кошмары, что тебя вернули в том же жутком виде, в каком мы тебя нашли.

– Меня тоже. – Хмиши передернуло. – В любом случае я приготовился начать с самого начала – в новой жизни, свободной от всего. И все же мне хотелось увидеть Льинг… я столько всего не успел сделать… Когда Ясное Утро позвал, я вернулся. Лучше разобраться с трудностями в этой жизни, чем уносить их в следующую.

– Я тоже так подумал, – согласился Льешо с кривой улыбкой.

Судя по сновидениям, у него остался какой-то важный долг с прошлой жизни, и он не собирался откладывать его на потом. Принц только надеялся, что возвращение Хмиши не сделает его ношу совсем уж непосильной.

– Иди отдохни, – сказал Хмиши. – Я тебя сменю. Чтобы найти Тая, придется рано выехать.

– Да, – кивнул Льешо, подумав о неотложных долгах. – Он не мог далеко уйти.

Юноша встал на ноги и побрел обратно к тусклому свету костра.

Льинг дождалась, пока он устроится на месте, которое ему освободили у самого огня, и на цыпочках отправилась в сторону Хмиши.

Хорошо, подумал Льешо. Незачем кому-то оставаться наедине с необъятной пустотой ночи.

С этой мыслью он закрыл глаза.

Ему приснилось, что спиралевидная руна развернулась, как настоящая змея, и заскользила по чаше госпожи Чауджин. Достигнув края, передняя ее часть превратилась в голову изумрудной бамбуковой змейки. За ней последовало тело, покрытое зеленым шелком чешуи, и вот уже она целиком свернулась рядом с принцем в поисках тепла.

– Льешо!.. – прошептала змея голосом госпожи Чауджин. – Я богиня преисподней, и я хочу тебя. Прими мой поцелуй и пошли со мной.

– Нет!.. – воскликнул Льешо во сне. – Ты никакая не богиня, и я вовсе не хочу тебя!..

– Хочешь, – упрямо сказала она, и юноша почувствовал прикосновение пальцев и губ госпожи – в человеческом обличье.

– Ты – демоница, – заявил Льешо, но змея только рассмеялась.

– Как и ты, – прошептала она. – Как и ты…

– Нет!.. – Он проснулся, задыхаясь: в ушах принца звучал далекий вой собак, а на губах осталась помада от поцелуя.

– Что случилось?.. – Каду вскочила с мечом в руке, Маленький Братец повис у нее на шее.

Бикси и Стайпс тоже оказались рядом. Хмиши внимательно вглядывался в темноту, а Льинг обегала лагерь по кругу, легко перепрыгивая с камня на камень.

– Я ничего не видел, – доложил Хмиши. Льинг сказала:

– Коней никто не потревожил.

– Это был всего лишь сон, – извинился Льешо за то, что разбудил друзей.

– Видение? – уточнила Каду. – Что, собственно говоря, происходит?

Она имела в виду – в мире сновидений, но принц покачал головой:

– Ничего особенного. Просто сон, глупый сон.

– Да?

Друзья не собирались оставлять его в покое, пока не разберутся во всем сами, поэтому Льешо рассказал, как руна на дне чаши превратилась в змею, а змея в госпожу Чауджин, как он признал в ней демоницу, а она объявила, что он сам – демон.

Когда Льешо закончил, Каду посмотрела на него с жадным любопытством.

– Ты проверял чашу?

– Незачем. Здесь никого не было.

Подняв брови, Каду вытерла уголок его рта. Потом показала ему руку – на большом пальце виднелось темное пятно.

Льешо провел рукой по губам, желая уничтожить любые доказательства реальности сна. Если госпожа Чауджин смогла достать его в кругу охранников, прикоснуться к нему во сне, где ее никто не заметил, она и вправду демон. Леденея от ужаса, юноша гадал, значило ли это, что все остальное – тоже правда?.. А вдруг он демон, как сказала она, а вовсе не принц Фибии? Может быть, настоящий принц умер на Жемчужном острове, в самом начале пути, и он живет чужой жизнью…

– Льешо! Прекрати, ты меня пугаешь!..

Юноша очнулся от крика Каду и заметил, что встревоженные товарищи собрались вокруг него.

– Я не демон! – твердо заявил он, хотя сам себе до конца не верил.

Но Бикси смотрел на Льешо так, будто тот потерял разум, а не душу. Стайпс качал головой, а Хмиши норовил потрогать лоб.

– Ты совершенно не демон, ваше святейшее величество.

Каду специально назвала Льешо полным титулом, чтобы напомнить о том, чего ему не следовало никогда забывать. Он – возлюбленный Великой Богини, которая заботилась о нем, когда мастер Марко напитал ядами его тело. Он получил в дар прошлое от богини войны и жизнь от бога милосердия. Он путешествовал в компании Чи-Чу с самого начала похода. Демон не смог бы перехитрить бога-мошенника, как и завоевать любовь Богини.