Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

© Ротарь И.В., 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2021

Предисловие евгения сатановского

Очередная книга Игоря Владимировича Ротаря, блестящего американского русскоязычного журналиста, путешественника и тонкого наблюдателя, предлагаемая вниманию читателя, в полной мере соответствует названию. Как, впрочем, и две его предыдущие работы, изданные в России: «Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина» и «Непарадная Америка. Про ковбоев, бездомных и коренные народы». Книга «От Донбасса до Амазонки. Записки странствующего репортера» вышла поздно – коронавирус, экономический кризис… Но все же вышла, и это несомненная удача издательства «Яуза», за которую поклонники творчества Ротаря могут быть издательству искренне благодарны. Впрочем, есть надежда, что это далеко не последнее произведение Игоря Ротаря, изданное в России.

Жаль, что его предыдущая, «украинская» книга пока не увидела свет – политика помешала, но в ту, которую читатель держит в руках, включены наиболее важные ее фрагменты. Ротарь много где был, много что видел, объехал все горячие точки, которые смог, и не раз проходил по грани между жизнью и смертью. Единственное, что потрясает, – как он во время своих путешествий смог сохранить тот отстраненно-объективный взгляд на все творящееся вокруг, который стал его фирменным знаком. Его путевые заметки читать не просто интересно: они в полной мере характеризуют состояние дел в мире после распада СССР, притом что автор не является ни пламенным сторонником, ни горячим противником ни Советского Союза, ни кого-либо из мировых игроков. Тем и хорош.

На страницах этой книги перед читателем развернется удивительная географическая мозаика – Россия и постсоветское пространство, Восточная Европа и Балканы, США и Латинская Америка, Африка и Афганистан, Ближний Восток и Карибы… Люди, которые встречались на пути, события, происходившие вокруг, рассказы окружающих – без агитации и пропаганды, что видел, что слышал, что сам говорил, что отвечали. Ну и, конечно, мысли автора по поводу всего этого… А поскольку наблюдательность у него редкостная, в итоге складывается впечатление, что ты сам с ним во всех объезженных им уголках планеты побывал. Что, несомненно, лучше и много безопаснее для читателя, чем пытаться повторить его маршруты, большая часть которых в высшей степени нетуристическая. Хотя, конечно, есть на этом свете герои… Приятного путешествия по дорогам Ротаря, читатель!

Евгений Сатановский,

президент Института Ближнего Востока

Введение

Так сложилось, что большую часть своей жизни я провел в путешествиях. Странствовать я начал еще в студенческие годы в качестве туриста, а после окончания университета стал разъезжать по миру уже как журналист.

Я побывал на войнах в Донбассе, Чечне, Грузии, Таджикистане, а также в Афганистане, Руанде, Боснии и Герцеговине, Косово и Албании. В книге описываются все эти конфликты, но особенно подробно я пишу о нынешней украинской смуте.

Я работал не только на линии фронта, но и объехал всю Украину с востока на запад, пожил в «западенских» селах на Карпатах, побывал на Волыни, где до сих пор еще можно найти следы геноцида поляков бандеровцами во время Второй мировой войны.

Горячие точки – не единственная моя «страсть». Я долго жил в США, работал в американских политологических фондах. В книге я описываю нынешнюю американскую смуту, рассказываю об отношении к России как рядовых американцев, так и политологов, политиков.

И, наконец, я просто много путешествую; как правило, по отдаленным, «не покоренным цивилизацией» районам мира. Я пожил среди индейцев Амазонки и Анд, бродил по саване с масаями в Африке и с племенами охотников-собирателей на Борнео.

В книге много «охотничьих рассказов». Ведь бандиты, джунгли, войны – это часть моей жизни.

Я нелегально на лодке переправлялся из Таджикистана в Афганистан и был взят в этой стране в плен моджахедами.

В Чечне я пил чай со знаменитым террористом Шамилем Басаевым, а в Грузии вино с вором в законе – и по совместительству профессором и лидером военизированного формирования «Мхедриони» Джабой Иоселиани.

Иногда я был на волосок от смерти, так в Чечне я «оговорился» и спросил боевиков: все ли села освободила российская армия?», а в Афганистане боевики меня приняли за российского военного-диверсанта.

На Аляске мне пришлось пожить в крошечной таежной индейской деревушке, куда можно попасть лишь на самолете или лодке, а в джунглях Борнео я вместе с аборигенами в набедренных повязках добывал пропитание, охотясь с луком.

В подмосковном автобусе я познакомился с бывшим директором ЦРУ и сразу же пошел с ним пить водку со школьными учителями (в реальности бывший разведчик и я были наблюдателями на президентских выборах).

Таких приключений в книге довольно много, но, конечно же, она интересна не только этим.

Мои путешествия совпали по времени с глобальными переменами в мировой истории. Свидетельства кардинальных изменений в мире я получал не только в разбомбленной Чечне и раздираемом гражданской войной Таджикистане (что неудивительно), но и в далекой от России Латинской Америке, где многочисленные местные леваки восприняли крушение СССР как личную трагедию.

Я был очевидцем большинства судьбоносных событий в нашей стране и многих в мире. Поэтому данную книгу – с преувеличением, конечно, – можно назвать кратким содержанием эпохи.

Глава 1. Накануне больших перемен

1. Невероятные приключения московских студентов в Прибалтике

В студенческие годы я вместе с двумя своими бывшими одноклассниками любил путешествовать по тогда еще советской Прибалтике. О моих спутниках следует сказать несколько слов особо.

Один из них, Андрей Гныкин, в 90-е стал довольно крупным и, как говорят, не слишком честным бизнесменом и был взорван в своей машине. Существует версия, что убийство совершила его жена, у отца которой Андрюша «отжал» бизнес…

Второй мой приятель по кличке Джус уже давно и основательно сошел с ума (он даже предлагал мне телефонный номер Иисуса Христа: «Да он в Москве под псевдонимом Иванов живет. Работает программистом. Ну время такое смутное, сам понимаешь!») и уже 20 лет назад проводил в психушках больше времени, чем дома. Жив ли он сейчас, я просто не знаю.

Но тогда все эти коллизии были еще впереди, и мы, бедные, но веселые студенты, разработали очень удобную теорию. Мы считали, что вносим разнообразие в скучную жизнь прибалтийских крестьян и наше появление для них праздник. Поэтому мы останавливались бесплатно в крестьянских домах и без стеснения питались дармовой пищей.

Самое интересное, что нам почти никогда не отказывали и принимали нас очень хорошо. На первый взгляд это казалось просто удивительным – ведь большинство прибалтов смотрели на русских как на оккупантов. Но нас спасало то, что мы искренне поддерживали стремление местных к независимости; поэтому в тех довольно редких случаях, когда разговор заходил на эту тему, конфликтов не возникало.

Помню, как-то мы остановились на ночлег в сельской школе-интернате для детей с отдаленных хуторов. Директор не только предоставил нам комнату в общежитии, но и разрешил присутствовать на уроках (сильно сомневаюсь, что мне это позволили бы в американской школе).

Вечером к нам пришли пить чай (других напитков мы тогда почти не употребляли) местные десятиклассницы. Девушки довольно плохо говорили по-русски, но очень хотели с нами подружиться и даже читали стихи Есенина, который им «действительно очень нравится».

Поняв, что по Прибалтике можно путешествовать практически бесплатно, я решил отправиться в Литву со своей тогдашней девушкой (сейчас эта пожилая дама замужем за испанцем и работает в Центре Русской культуры в Мадриде) Галей. Андрей и Джус должны были присоединиться к нам уже в Литве.

Оставалось лишь выбрать место встречи. Я ткнул наугад в карту Литвы и попал в город Аникщяй: «А что, красивое название. Давай в пятницу в два часа дня у центрального костела!» (То, что в каждом литовском городке обязательно есть костел, я уже знал).

Увы, когда мы с Галей добрались до Аникщяя, то деньги у нас уже кончились полностью, а Гныкина с Джусом у костела не оказалась. Но мы ничуть не унывали.

– Скажите, пожалуйста, а где здесь можно переночевать? – обратился я к прохожим.

– А в гостинице.

– A мы студенты из Москвы, из МГУ, у нас деньги кончились.

– Ааа, тогда идите в больницу.

– ???

– Ну там у главврача дочка как раз в МГУ учится, она придумает что-нибудь.

Переговоры с главврачом, симпатичной женщиной средних лет, заняли не больше минуты, а вскоре появилась и совершенно обалдевшая студентка филологического факультета МГУ Юрате, которая и повела нас ночевать к себе домой.

По дороге нас догнали Джус с Гныкиным, так что у Юрате мы ночевали уже вчетвером. Потом с Юрате и ее одногрупницей Ренатой мы дружили долгие годы. Кстати, Юрате и Ренату многие в Литве воспринимали как предателей, коллаборационистов. Но у них было свое объяснение, почему они учатся на русском отделении филологического факультета МГУ:

– Чтобы эффективно бороться с оккупантами, надо прекрасно говорить на их языке, понимать их психологию, а для этого нужно изучить и русскую литературу.

Увы, бороться с оккупантами практически не пришлось, все произошло очень быстро. Эх, Юрате и Рената, как вам там живется теперь в «свободной независимой» Литве?

2. Начальник Камчатки

«Валентин Распутин районного масштаба»

Во времена перестройки я после географического факультета МГУ из романтических соображений распределился в краеведческий музей небольшого городка Елизово на Камчатке.

Его директором был Владимир Степанович Шевцов. По-моему, такие необычные колоритные типажи можно было тогда встретить только в глубокой провинции. Директор писал повести (и небесталанные) о своем детстве в далеком дальневосточном селе. Это был такой Валентин Распутин районного масштаба: немножко антисемит и убежденный русский националист.

– Для меня что главное?! Чтобы за границей нас, русских, уважали. Сейчас этого нет, так проститутка в каком-нибудь далеком порту американского матроса испугается обокрасть, а нашего русского морячка обворует не задумываясь! – объяснял мне на наглядном примере свое политическое кредо Владимир Степанович.

На мое счастье, когда-то давно Владимир Степанович закончил географический факультет Дальневосточного университета – и посему решил преобразовать елизовский краеведческий музей (даже вывеску соответствующую прибил) в «Музей политической географии». В реальности что это такое – директор не знал совершенно, поэтому я как «московский эксперт» воплощал это начинание (Владимир Степанович доверял мне безгранично) по своему усмотрению.

В то время я был «пламенным демократом» и поэтому решил «экспортировать революцию» на далекую Камчатку.

Первом делом я открыл «Елизовский Гайд-парк»: на ватмане в музее каждый мог написать что пожелает. Затем я создал экспозицию по сталинским репрессиям на Камчатке, а также выставку о проблемах коренных жителей полуострова.

Я учредил камчатское отделение «Мемориала», а также стал членом правления «Камчатского Народного Фронта» (движение местных демократов). Собрания обеих организаций, на которые приезжали единомышленники из областного центра, часто проходили тут же, в музее.

Местные партаппаратчики меня ненавидели: они всерьез считали, что в реальности я приехал по заданию московских смутьянов свергать советскую власть на Камчатке. То есть я был таким «начальником Чукотки», только с ровно противоположными взглядами. В местном партийном издании вышла даже статья про нас с Шевцовым «Под боком у райкома», где повествовалось о том, что мы создали антисоветский центр в двух шагах от районного комитета компартии.

На Камчатке я впервые почувствовал себя известным человеком. Ко мне в музей приходили польские журналисты, и я стал одним из героев их очерка о Камчатке. После чего мне начали приходить письма из этой далекой европейской страны.

Тут порылся в Гугле. Музей по-прежнему существует, и придуманные мной экспозиции (политических репрессий, коренных народов, мигрантов) функционируют. Но про меня ни слова: автор концепции В. С. Шевцов. И все же в одной статье я косвенно упомянут – оказывается, экспозицию по политическим репрессиям Шевцову помогал делать «расконвоированный зэк», который оставался спать в музее (я и правда там ночевал). Но я на Владимира Степановича не в обиде: главное, что благодаря ему я порезвился на Камчатке от души!

Кстати, нашел я и Владимира Степановича. Сейчас он пенсионер и, полностью переключился на писательскую деятельность о родном дальневосточном селе и его окрестностях и за свой счет издал две книги тиражом аж 500 и 150 экземпляров. Книги он рассылает во властные структуры с подписью «меценат Шевцов». Как утверждает бывший директор музея, его произведения «оказались весьма значимы для России, судя по информации из Кремля и Госдумы».