Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Художник-оформитель В. Н. Карасик
Предисловие
С тех пор как в I в. до н. э. Юлий Цезарь ввел в обиход регулярную журналистику, первыми носителями которой стали рукописные Acta diurna и Acta senatus, прогресс в области масс-медиа не останавливался ни на минуту. XXI век стал для мировой журналистики эпохой взрывного развития новых технологий: практически в одночасье возник новый вид СМИ – онлайн-медиа, что дало многим повод заговорить об умирании их «традиционных» видов. Но так случалось уже не единожды – и когда появились информационные агентства, готовые продавать новости всем, у кого находились для этого средства, и когда в обиход вошло радио, а затем телевидение. Конвергенция СМИ, развитие мультимедийности неоднократно развеивали любые опасения. По-настоящему «традиционным» видом СМИ все это время остается, пожалуй, только печатная пресса.
Разумеется, все масс-медиа со временем претерпевают изменения, но еще очень долгое время их новые и «старые» виды будут мирно сосуществовать в одном информационном поле, дополняя друг друга каждый своими специфическими возможностями.
Следует помнить, что с первых дней журналистики, одновременно с возникновением СМИ оттачивает свое пагубное мастерство и цензура. Ведь совсем вскоре после того, как Цезарь ввел в обиход списки новостей, император Тиберий упразднил их за критику в свой адрес. Это стало фактически первым известным в западной истории актом цензуры.
Органы государственной власти в течение веков и даже тысячелетий совершенствовали инструменты взаимодействия с таким важнейшим общественным институтом, как журналистика. Идеальной целью было обеспечить развитие свободы слова и СМИ на таком уровне, при котором не наносится вреда гражданам и не возникает угроза безопасности народам и государствам. Многим из держав удалось достичь разумного компромисса между ограничением прав журналистов на распространение информации (а граждан – на ее получение) и соблюдением свободы слова и СМИ.
Вместе с появлением новых медиа-технологий в XXI веке на новый виток вышло разжигание старых конфликтов, поддержание взвинченности в отношениях между людьми, ведущей к их дискриминации, появились новые возможности распространения «языка вражды и ненависти».
Разумеется, журналистика и СМИ не должны оставаться в стороне от конфликтов. Главное условие профессиональной работы репортера в условиях конфликта – невмешательство, политическая неангажированность, стремление предоставить аудитории максимум точной и достоверной информации о происходящем. Иное может нести смерть и страдания конкретным людям и целым народам. К этому выводу меня приводят обстоятельства освещения войны на территории бывшей Югославии в 1991–1995 гг., когда журналисты государственных СМИ в своих материалах прямо указывали на отдельные лица или группы людей, которых следовало изгнать, заключить в тюрьму, избить и убить. Схожие обстоятельства во многом сопутствуют и освещению текущих конфликтов на востоке Украины.
Пропаганда ненависти и насилия в любой его форме – последнее, чем следует заниматься настоящему журналисту. Недаром еще в хельсинкском Заключительном акте 1975 г., который заложил основу Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), государства- участники обязались, среди прочего, поддерживать в отношениях друг с другом «атмосферу доверия и уважения между народами, отвечающую их обязанности воздерживаться от пропаганды агрессивных войн». В задачи Представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ менее всего входит занятие боевой позиции рядом с одной из сторон конфликта в регионе. В нашу задачу входит еще и еще раз настойчиво привлекать внимание каждой из сторон любого конфликта к необходимости обеспечения свободного обмена достоверной, объективной информацией – во имя его гуманизации и скорейшего окончания.
Обо всем этом – в книге журналиста и историка СМИ Антона Антонова-Овсеенко.
Дунья Миятович,
Представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ г. Вена, Австрия. 3 ноября 2016 г.
От автора
Эта книга о журналистике и СМИ – традиционных и получивших масштабное развитие в начале XXI в. Об отличиях профессиональной журналистики и профессиональных СМИ от кустарных поделок и порождений пропаганды. А также об этических нормах, которые нужно соблюдать сторонам коммуникативного процесса. Ведь как существуют обязательства государства и общества перед цеховыми интересами журналистов, состоящие в том, чтобы обеспечить свободное обращение информации, так есть и обязательства журналистов и редакционных коллективов в отношении личности, общества и, не в последнюю очередь, государства.
Еще эта книга о том, что профессиональному журналисту ничего не стоит в одночасье превратиться в блогера. Обратный процесс реализуем лишь в отдельных редких случаях. Но в отношении к этому наблюдается парадокс. К примеру, за ремонтом автомашины мы обращаемся к слесарю соответствующего профиля (а не к водопроводчику), за ремонтом зубов – к профессиональному стоматологу (а не к электрику) и т. д. Хотя и в отношении человеческого здоровья все мы – крупные специалисты, и почти каждый второй норовит объявить себя журналистом, а при счастливом для него случае знакомства с редактором какого-нибудь СМИ непременно попытается всучить ему свою «статью». Результаты реализации такой самонадеянности (как в случае с медициной, так и с журналистикой) всегда плачевны. Любая попытка самолечения наносит здоровью вред (хорошо, если поправимый), а попытка любителя написать «статью» превращает в пытку жизнь редактора, пытающегося ему отказать, и если такой возможности нет, то вред наносится тому СМИ, которое публикует этот «шедевр».
То же самое – в отношении профессиональных и непрофессиональных СМИ. Попытки какого-нибудь нувориша затеять под собственным началом проект из области масс-медиа приводят к пустой трате средств и сетованиям на занятость рынка. Но причина не в этом. А в том, что создание профессионального СМИ доступно лишь профессионалам этого цеха. И как только у них за спиной появляется «советчик», настойчивость которого прямо пропорциональна средствам, которые он вкладывает в проект, можно с уверенностью предречь его скорое окончание.
И уж точно, с чем ни в коем случае не стоит путать профессиональную журналистику – это с военно-политической пропагандой, яркие образцы которой явили миру с началом XXI в. большинство СМИ России в период правления Путина. Искренне жаль целые поколения выпускников российских журфаков, которым еще сразу при поступлении в штат редакций внушили, что их долг перед обществом состоит в том, чтобы искажать насколько возможно окружающую действительность на пользу существующему строю. Говорить о профессиональной журналистской этике, общечеловеческих нормах морали и права, подчеркивать разницу между журналистикой и пропагандой необходимо во имя будущих поколений профессионалов по всему миру. Мы здесь об этом как раз и говорим.
На фото: автор (слева) с президентом Факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Ясеном Засурским (справа) и деканом факультета Еленой Вартановой (в центре) на приеме в посольстве Великобритании в Москве по случаю Дня рождения Ее Величества Королевы Елизаветы II в 2009 г.
Введение. «Конец» эпохи Гутенберга
Свободная печать бывает хорошей или плохой, это верно. Но еще более верно то, что несвободная печать бывает только плохой.
Масштаб развития мировой сети в конце XX – начале XXI в. поражал воображение: казалось, газетам и журналам оставались считаные годы. В первое время эпохи интернета считалось, что и радио с телевидением также недолго протянут. Отдельные печатные издания и целые издательские дома, а также радио- и телевизионные редакции и концерны сотрясали глобальные катаклизмы, происходившие в ходе глобальных же процессов конвергенции и дигитализации. Свою трагическую роль, особенно в жизни печатных СМИ, играли мобильные устройства: молодые поколения потребителей информации предпочитали очевидные удобства их использования трудозатратам на переворачивание газетных и журнальных страниц, просматривание и прослушивание теле- и радиопередач. «Такое ощущение, что мобильные устройства в равной степени разрушили все сегменты медиа. Телевидение и кабельное телевидение это затронуло в последнюю очередь, но теперь и они последовали за газетами, музыкой, книгами, журналами, электронной коммерцией и розничной торговлей, – заявил в 2016 г. в интервью Financial Times президент Hearst Magazines Дэвид Кэри. – Apple продала не 80 млн телефонов, а 80 млн персональных телевизоров, которые можно использовать для показа видео» [46. c. 8–9].
«Такое ощущение, что мобильные устройства в равной степени разрушили все сегменты медиа. Телевидение и кабельное телевидение это затронуло в последнюю очередь, но теперь и они последовали за газетами, музыкой, книгами, журналами, электронной коммерцией и розничной торговлей. Apple продала не 80 млн телефонов, а 80 млн персональных телевизоров, которые можно использовать для показа видео».
На границе веков тенденция к сокращению традиционных медиа стала особенно заметной в Китае, где, по свидетельству исследователя Юй Гомина, рост онлайновых СМИ создал прямую угрозу печатной прессе, причем на пекинском медиа-рынке газета в то время представляла собой «главного потерпевшего»: процент ее читателей в течение года (1999–2000 гг.) снизился на 3,8 %, а количество читателей журналов в 2000 г. по сравнению с предыдущим годом каждый день сокращалось на 59 тыс. человек [18, с. 101].
В соседней России СМИ также пестрели сообщениями о сокращениях или даже полной ликвидации редакций некогда популярных изданий, например такими: «Компания “Афиша” (входит в холдинг Rambler & Co) уволила всю редакцию печатной версии журнала… Журнал объявил, что в печати он теперь будет выходить четыре раза в год, а не каждый месяц. Rambler & Co нужно сосредоточиться на развитии онлайн-проектов и приложений, объяснил представитель холдинга. “Никто не знал, что делать с падением продаж полос [журнала], бесконечным процессом удорожания дистрибуции, все меньшим читательским интересом к печатному изданию”, – написал в Facebook главный редактор “Афиши” Даниил Трабун» [47].
Предвосхищая события, многие крупные операторы традиционных СМИ поспешили одновременно перевести свои медиа в интернет и нарастить там другие авуары. Так, российский же концерн «Европейская медиагруппа» (на 2015 г. входили радиостанции «Европа плюс», «Дорожное радио», «Ретро FM», «Радио 7», «Спорт FM», «Радио для друзей» и «Радио Рекорд» с ежедневной аудиторией около 22 млн чел.) осенью 2015 г. объявил о запуске мультимедийного проекта Chameleon, который позволит прослушивать как действующие, так и новые радиостанции в интернете и на мобильном приложении. Глава другого медиахолдинга – «Вещательной корпорации “Проф-медиа”» (ВКПМ) Юрий Костин тут же напомнил в прессе, что принадлежащий его предприятию проект в сети под названием 101.ru начал агрегировать радиостанции еще ранее – с 2007 г. Привлекательность таких проектов для потребителей состоит в том, что, зайдя на сайт, можно прослушивать не только радиостанции, входящие в конкретную корпорацию, но и их конкурентов. Это означает, что, во-первых, такие мультимедиа-сайты позиционируются как вполне самостоятельные крупные составляющие медиа-рынка и, во-вторых, что в будущем их наверняка ожидает хорошая доходность. Правда, глава ВКПМ при этом заметил, что такие сервисы в итоге приведут к сокращению слушателей обычного радио [52].
В результате появилось целое международное интернет-сообщество молодых людей, гордившихся тем, что они вовсе не обращаются ни к печатным, ни к телевизионным, ни к радио- СМИ за их полной ненадобностью: им все будто бы заменял интернет. Со стороны особо «продвинутых» исследователей СМИ послышались заявления о том, что «вероятнее всего средства массовой информации в сегодняшнем виде постепенно исчезнут (по крайней мере газеты)» и что «именно интернет и блоги будут этому причиной» [6, с. 85]. Однако по этому кажущемуся кому-то очевидным поводу следует, перефразируя известное выражение Марка Твена, заметить: слухи о скорой смерти классических СМИ оказались сильно преувеличенными. После того как рассеялась пыль и стихли вздохи восхищения потрясающими способностями сети, вдруг выяснилось, что новый класс потребителей информации продолжал посредством интернета смотреть телевизионные трансляции фильмов, с его же помощью они слушали радиотрансляции, отсюда же они черпали информацию из печатных СМИ и сообщений профессиональных информагентств. Все это интернет лишь ретранслировал на своих страницах. К тому же в самый разгар развития сетевых сервисов, в 2010 г., доступом к интернету располагали лишь 20 % общего населения Земли, другие 80 % такой роскоши не имели [6, с. 86].
Слухи о скорой смерти классических СМИ оказались сильно преувеличенными. Новые поколения продолжали потреблять посредством интернета традиционные СМИ
…Тем не менее ясно, что процессы конвергенции и дигитализации неотвратимы. Но так ли уж они уничтожительны для традиционных СМИ и медиа в целом? Вопрос в том, как именно воспринимают эти катаклизмы владельцы и профессионалы – как появление новых возможностей для продолжения успешной работы или как неизбежное зло, несущее смерть привычной форме. Для многих уже на пороге 2000-х гг. стало очевидным, что представители всех видов традиционных СМИ получили прекрасный шанс сохраниться в сети и реализация этого шанса будет зависеть только от них самих. Известный исследователь новых СМИ из университета в Тампере (Финляндия) Ари Хейнонен в своих «Докладах о журналистике в сети» еще в 1998 г. отметил, что «у традиционных печатных изданий в настоящее время всего лишь один выбор: переместиться в сеть или зачахнуть» [25, с. 70]. И те, кому удается правильно оценить возможности этого выбора, в накладе не остаются. Так, в марте 2016 г. из упомянутого выше разговора президента Hearst Magazines Дэвида Кэри с Financial Times выяснилось, что процесс дигитализации СМИ в его секторе ответственности не только не уничтожил традиционные СМИ, а, наоборот, помог их выживанию в новых условиях: перевод глянцевых изданий Cosmopolitan, Esquire и Town & Country в цифровой вид (при сохранении их печатных аналогов) обеспечил удвоение (!) прибыли в американском дивизионе журнальной продукции в 2010 г.; к 2015 г. электронные СМИ обеспечили уже 30 % всей прибыли концерна [46] – чем обеспечили более устойчивое существование своих печатных версий. Кэри, кроме того, ответил положительно на вопрос Financial Times о том, сравняются ли когда-нибудь доходы от печатных СМИ с доходами от их электронных собратьев (правда, затруднился с ответом – когда именно это произойдет). В конце концов, Дэвид Кэри в разговоре с Financial Times заявил, что, по его мнению, «печатные издания будут жить всегда» [46]. В пользу этого говорили в то время и масштабные события на рынке СМИ. Так, весной 2016 г. крупнейший газетный концерн США Ganett, издающий, в частности, USA Today, сделал предложение издательскому дому Tribune Publishing (Chicago Tribune, Los Angeles Times и др.) – о покупке всех его авуаров за $ 815 млн, включая $ 390 млн долговых обязательств: вряд ли такое стремление владельцев концерна, неплохо разбирающихся в медиа-бизнесе, свидетельствовало тогда об окончательном угасании печатных СМИ.
Другой пример успешного использования новых возможностей – из опыта крупнейшей газеты Финляндии Helsingin Sanomat. Появившаяся в 1996 г. электронная версия этой газеты стала действенным способом увеличения количества подписчиков: владельцы и редакция не просто перенесли содержание печатного издания в сеть, но превратили электронную версию в огромный интерактивный ресурс (с громадным архивом публикаций, базой данных по объявлениям, медицинскими консультациями, игровыми сервисами и пр.) и сделали ее бесплатной для подписчиков печатной версии, спровоцировав именно таким образом увеличение их числа.
Примерно такой же стратегии в начале XXI в. придерживались британские The Guardian и BBC, а легендарная The Times, наоборот, ограничивала доступ к публикациям в своей электронной версии – чтобы убедить читателей платить за него. Однако издателю это не слишком удалось: к июню 2015 г. у The Times было 147 тыс. платных подписчиков сетевой версии – на 6 % меньше, чем годом ранее. Однако – удивительное дело! – средний продаваемый тираж печатной версии за тот же период увеличился на 1 % и достиг 394 тыс. По окончании анализа движения средств выяснилось, что после целых 10 лет убыточности британские авуары медиа-магната Руперта Мердока – газеты The Times и The Sunday Times увеличили свою доходную часть: операционная прибыль управляющей компании Times Newspapers за финансовый год с июня 2014-го по июнь 2015 г. составила 21 млн фунтов стерлингов (около $30 млн) [70].
Но важно и то, что успех/неудача передислокации СМИ в интернет обусловливается не чем иным, как старым добрым качеством информации, поставляемой каждому новому поколению ее потребителей, профессионализмом (или его отсутствием) сотрудников редакций: этот фактор останется неизменным во все времена. С появлением же новых СМИ в интернете в дело вступил и фактор «грамотного» переселения СМИ в интернет: как мы это увидели, новая жизнь старого СМИ в мировой сети совершенно не обязательно подразумевает смерть его классического, например печатного, предшественника. Наоборот, умелое использование новых возможностей сети максимально продлевает жизнь традиционных изданий.
Новая жизнь старого СМИ в мировой сети совершенно не обязательно подразумевает смерть его классического, например печатного, предшественника. Наоборот, умелое использование новых возможностей сети максимально продлевает жизнь традиционных изданий
Телевидение и радио также сохраняют все шансы на успешную передислокацию в сеть, однако во всех этих случаях требования к профессионализму журналистской работы и общему качеству изданий сохранятся в том же виде, в каком они требовались и во времена классических СМИ.
Так что эпоха Иоганна Гутенберга вовсе не умерла с появлением интернета, кто бы что ни говорил по этому поводу. Наоборот, она с блеском продолжает свое развитие в образе многочисленных новых масс-медиа, пользующихся в полной мере плодами прогресса.
Эпоха Иоганна Гутенберга не умерла с появлением интернета, она с блеском продолжает свое развитие в образе новых масс-медиа, пользующихся плодами прогресса
Ведь если бы этот золотых дел мастер из германского города Майнца не изобрел в 1449 г. подвижную литеру и печатный пресс, не было бы в дальнейшем ни радио, ни телевидения, ни интернета, ни всех других достижений человечества, включая полеты в космос. Именно периодическая печать как средство массовой информации в течение веков в наибольшей степени способствовала распространению человеческих знаний, обмену опытом достижений.
Именно периодическая печать как средство массовой информации в течение веков в наибольшей степени способствовала распространению человеческих знаний, обмену опытом достижений
Отсутствие же средств массовой информации, наоборот, обрекало все, даже самые великие достижения человеческого ума на длительное забвение и использование их лишь в рамках той местности, в которой они были совершены. Для примера достаточно упомянуть тот факт, что первый печатный станок появился впервые отнюдь не в Европе в середине XV в., а гораздо ранее – в 868 г. в Китае, где для каждой страницы тиражируемой книги вырезалась деревянная форма. Первой, существовавшей не в единственном экземпляре книгой в Китае стал буддистский трактат, в Европе же на целых шесть веков позднее, – разумеется, Библия. Но в Китае дело не пошло далее печати книг, в Европе же книги стали лишь «пробой пера» для печатного ремесла: здесь уже через полвека после изобретения Гутенберга началось производство и распространение периодических изданий, и именно это предопределило дальнейший прогресс человечества во всех областях знаний. Почему же человечество настолько – на целых шесть веков опоздало с распространением одного из своих величайших изобретений? Российский исследователь П. В. Ушанов, например, полагает, что это произошло из-за отсутствия аудитории для печатных СМИ в Китае в то время. Во-первых, экономика страны развивалась как вполне самодостаточная во всех отраслях и, значит, высшие слои общества не слишком интересовались достижениями в других уголках мира. Во-вторых, предприниматели в Китае находились на низшей, в сравнении даже с крестьянами, ступени иерархической лестницы (поскольку не производили материальные блага), и еще и поэтому печатная периодика попросту не нашла бы своего потребителя здесь. Поэтому «пресса является продуктом исключительно европейской цивилизации, тогда как полиграфия – китайской» [33, с. 8].
Думается, однако, что одной из главных причин замкнутости восточной цивилизации является еще и философия буддизма, сфокусированная на изучении внутреннего мира человека, на самосозерцании: так называемое «просветление» индивидуума – вот смысл и цель буддизма, распространение достижений человеческого прогресса в такой философии становится вторичной задачей. Достижение нирваны, то есть освобождение от всех видов мирской суеты, возможно лишь путем отказа от земных желаний. Само собой, в рамках такой философии распространение технических изобретений, даже и способных серьезно подвигнуть все человечество на пути прогресса (кому об этом заранее может быть известно?), теряло всяческий смысл. Отметим, что и порох, и корабельные паруса, и бумажные деньги также были в свое время изобретены именно в Китае, но знания об этих достижениях человеческого ума так же, как и печатный станок, длительное время оставались недоступными для остального человечества.
Кроме того, разумеется, что и географическая отдаленность Китая от Европы сыграла не последнюю роль в деле задержки с распространением знаний. Хотя и этому фактору также в значительной степени сопутствовала философия буддизма – ведь человек, замкнутый на самом себе, не стремился к совершению географических открытий: вспомним, что именно европейские путешественники открыли для остального мира Китай, а не наоборот.
В настоящее же время интернет каждый день в режиме онлайн способствует распространению знаний обо всех достижениях и в конечном итоге – прогрессу человечества во всех сферах жизни. Эпоха Гутенберга продолжает свое развитие параллельно с общим прогрессом в этом же самом онлайн-режиме, и не столь важно на самом деле – когда именно отойдут в прошлое (и отойдут ли совсем?) печатные, радийные и телевизионные СМИ, ведь каждый из этих классических, долгое время считавшихся традиционными, видов СМИ получил прямое развитие в своих сетевых аналогах. «Король умер, да здравствует король!» – следует воскликнуть в самом разгаре процесса перехода к новым масс-медиа.
Если бы золотых дел мастер из германского Майнца Иоганн Гутенберг (1398–1468) не изобрел примерно в 1449 г. подвижную литеру и печатный пресс, не было бы в дальнейшем ни радио, ни телевидения, ни Интернета, ни всех других достижений человечества, включая полеты в космос. Именно периодическая печать как средство массовой информации в течение веков в наибольшей степени способствовала распространению человеческих знаний, обмену опытом достижений
…Но разумеется, что в том виде, в каком классические СМИ существовали изначально, они вечно существовать не будут. В конце концов, выпуск ежедневных газет – дело затратное, и когда уменьшится спрос на периодику со стороны тех, кто привык к ней когда-то с самого детства, тиражи печатных изданий значительно сократятся, а затем, возможно, и отойдут вместе со своими потребителями в почетное прошлое человечества. Российский журналист и исследователь СМИ Василий Гатов в аналитическом эссе, посвященном перспективам российских классических СМИ «Прогноз-2020: как будут выглядеть СМИ через 10 лет?» небезосновательно заявлял, что «в 2020 году… с экономической точки зрения, бумажные периодические СМИ станут скорее предметом роскоши; коренные аудитории сегодняшних газетных лидеров («АиФ», «КП», «МК», не говоря уже о «Вестнике ЗОЖ») сдвинутся в зону пенсионного возраста, с одной стороны, а с другой – за 10 лет в какой-то форме интерактивная доставка в-прошлом-печатных СМИ (не будем называть это “сайтами”) доберется даже до сибирской тайги… “Комсомольская правда”, пережив под мудрым руководством В. Н. Сунгоркина третью процедуру тотального омоложения, будет на всех платформах (бумага, радио, ТВ, интернет, мобильный спам и прямая трансляция в мозг) конкурировать с размещенным в ядерном бомбоубежище (в целях защиты от окончательно озверевших VIP-читателей) Life.ru и его многочисленными вариантами» [10, с. 246–247].
Продолжая характеристику первого раздела труда, где (см. выше) речь идет преимущественно об онлайн-СМИ и об их конкуренции со СМИ традиционными, следует определиться еще и с понятием «новых СМИ» (или «новых масс-медиа»). В целом любой вид медиа – это прежде всего средство коммуникации – от французского communication, появившегося в XIV в. и означавшем поначалу «общение» (смысл «обмен информацией» это слово обрело только в ХХ в. [17, с. 6]). Коммуникации, как мы знаем, бывают самые разные, например рекламные, нацеленные на реализацию того или иного продукта в той или иной потребительской среде. И, например, уличные билборды в этом контексте – такое же средство коммуникации, как и любое другое. Но нас здесь интересуют те средства коммуникации, которые принято называть масс-медиа, то есть причислять именно к средствам массовой информации (СМИ). И вот тут наблюдается некоторая разноголосица. Некоторые причисляют к СМИ те же уличные билборды, другие – например исследователи М. М. Лукина и И. Д. Фомичева, считают (и мы здесь склоняемся к их мнению), что «именно благодаря своей периодичности СМИ могут выполнять те функции, ради которых они существуют», билборд же «никоим образом не рассчитан на периодическое обновление, а его содержание и функции носят весьма ограниченный характер: продвижение товара или услуги» [19, с. 23].
Строго говоря, любое СМИ, исходя из периодичности, то есть обновляемости информации, по определению должно быть новым, иначе оно перестанет высполнять свою первоочередную функцию.
Любое СМИ, исходя из периодичности, то есть обновляемости информации, по определению должно быть новым, иначе оно перестанет высполнять свою первоочередную функцию
Что касается характеристик онлайн-СМИ, то те же Лукина и Фомичева, с одной стороны, справедливо не относят к ним поисковые сервисы, говоря, что электронным библиотекам свойственна «нацеленность на хранение и выдачу по запросу, а не на организацию новостей». С другой стороны, они не относят к онлайн-СМИ ресурсы, занятые электронной коммерцией, то есть деятельностью, «совпадающей с торговыми и финансовыми операциями» [19, с. 39]. Однако как быть в этом случае с обновляемым в режиме онлайн курсом валют, биржевыми котировками и другими новостями рынка?
Лукина и Фомичева тем не менее утверждают далее, что СМИ, в противоположность справочным ресурсам, «нацелены на постоянное обновление и привязку информации ко времени свершения, на обеспечение возможности для общества своевременно и по возможности синхронно реагировать на происходящее» [19, с. 40]. То есть фактически вновь апеллируют к понятию периодичности обновления информации.
Что еще отличает онлайн-СМИ (или интернет-СМИ) от обычных классических? Главное, что приходит в голову, это, конечно, скорость обновления информации, которая из режима периодичности перешла в онлайн-режим (заранее заметим, что, конечно, скорость – не единственное преимущество новых медиа в сравнении с их традиционными предшественниками). Действительно, исследователь из Воронежского университета проф. А. И. Акопов, говоря о вышедшем в сетевое пространство 1 марта 1999 г. российском онлайн-ресурсе Gazeta.ru, заметил, что его отличает именно сверхоперативность: «Газета выходит ежедневно, в рабочие дни, пять раз в неделю, в режиме “прямого эфира”. В выходных данных проставляются: дата, часы, минуты и секунды… Это отражает истинное положение дел, потому что обновление информационных сообщений производится круглосуточно. Как сообщает редакция, в течение суток публикуется около 20 новых материалов. Такая оперативность позволяет читателю узнавать новости иногда раньше, чем об этом сообщает телевидение, особенно в перерывы между выпусками и в ночное время, когда каналы прекращают работать» [1, с. 41]. К этому стоит добавить, что с 2007 г., когда проф. Акопов отмечал эти особенности, оперативность профессиональных сетевых СМИ (то есть скорость трансляции новостей, о которой мы здесь говорим) еще более возросла.
Таким образом, онлайн-СМИ, относящиеся к профессиональным, выполняют те же функции и располагают теми же характеристиками, что и обычные СМИ – за исключением скорости трансляции информации. Лукина и Фомичева перечисляют их: профессиональный характер производства информации; специализация производителей (редакции, дирекции и журналистов) на этом виде деятельности; особенности аудитории; функциональное назначение самого СМИ; характер транслируемой информации (виды, формы, жанры); зоны информационного внимания (тематика СМИ); периодичность; география распространения и др. [19, с. 45, 48].
Характеристики профессионального СМИ:
• профессиональный характер производства информации;
• специализация производителей (редакции, дирекции и журналистов) на этом виде деятельности;
• особенности аудитории;
• функциональное назначение самого сми;
• характер транслируемой информации (виды, формы, жанры);
• зоны информационного внимания (тематика сми);
• периодичность;
• география распространения.
Между тем проф. Акопов в своей попытке сформулировать определение интернет-издания также акцентирует внимание на главном, по его мнению, признаке профессионального СМИ – периодичности: «Периодическое интернет-издание можно определить как издание, выходящее в электронной (цифровой) форме с определенной периодичностью и в качестве канала распространения использующее компьютерные сети» [15, с. 60]. Однако М. М. Колесникова, процитировавшая в своем труде эту попытку проф. Акопова, тут же вполне справедливо его и опровергает, говоря, что «в условиях, когда добавление материалов происходит по мере их поступления (в режиме онлайн), сложно говорить о едином номере издания, поскольку он, как совокупность конкретных материалов, существует весьма непродолжительное время… Мы приходим к тому, что само понятие “номера” в условиях онлайнового издания оказывается спорным» [15, с. 60]. Логично поэтому, что, предпринимая в дальнейшем еще и попытку сформулировать типологические признаки интернет-изданий, тот же проф. Акопов соглашается сам с собой, когда говорит, что «издатель как типологический признак интернет-издания в сущностном отношении остался без изменения… Целевое назначение по отношению к печатным изданиям сети также не изменилось, да и не могло измениться: СМИ есть СМИ… Читатель изданий интернет-журналистики отличается главным образом тем, что должен быть пользователем электронных сетей… Внутренняя структура он-лайн изданий также мало отличается от структуры печатных… Жанры интернет-периодики практически ничем не отличаются от жанров бумажной прессы [добавим, что не отличаются они и от жанров радио- и тележурналистики. – Авт.]» [1, с. 72–74. Выделения п/ж – по оригиналу.].
Проф. Акопов, кроме того, считает, что интернет-издания обладают новым, более совершенным оформлением [в сравнении, видимо, с оформлением печатных изданий. – Авт.]. Но речь в этом случае скорее всего идет не об оформлении как таковом, а о специфичности интернета как носителя информации. Пытаясь все же найти особенности, отличающие интернет-издания от их классических пращуров, тот же проф. Акопов настаивает на том, что авторы сетевых изданий являются будто бы «новой категорией журналистов» [1, с. 75]. Но и в этом случае он ошибается, поскольку попросту смешивает понятия любительского авторства и профессиональной журналистики.
Считается, однако, что у онлайн-СМИ есть и другие серьезные специфические особенности, которые будто бы отличают их от классических СМИ: те же Лукина и Фомичева указывают на гипертекстуальность (возможность мгновенного перехода к другим источникам информации, внутренним и внешним, по гиперссылкам), мультимедийность (включение в веб-страницы аудио- и видеоинформации, фотоизображений и пр.) и интерактивность [19, с. 47]. Кроме того, как считают Лукина и Фомичева, отличием интернет-СМИ от их классических собратьев стал их организационно-правовой статус, сообщаемый в разделе «о проекте», «о сайте» [19, с. 50].
Исследователь из Китая Цзя Лежун расширяет этот список отличий, когда, помимо интерактивности, говорит об индивидуализации использования, указывая на возможность выбора информации и ее самостоятельный поиск; на высокую оперативность (бесспорное преимущество); на глобальный характер коммуникации (да, интернет впервые предоставил такую возможность человечеству); на свободу коммуникации (этот аспект не одинаков для разных стран), а также на громадность объема доступной информации и широчайший спектр дополнительных услуг (таких, как онлайн-заказ товаров и услуг и др.) [18, с. 16–19]. Сформулируем те основные характеристики онлайн-СМИ, которые их отличают от СМИ традиционных.
Характеристики онлайн-СМИ, отличающие их от СМИ традиционных:
• гипертекстуальность: возможность мгновенного перехода к другим источникам информации, внутренним и внешним, по гиперссылкам);
• мультимедийность: включение в веб-страницы аудио- и видеоинформации, фотоизображений и пр.;
• интерактивность (по Лукиной-Фомичевой);
• индивидуализация использования: возможность выбора информации и ее самостоятельный поиск;
• высокая оперативность (скорость обновления информации);
• глобальный характер коммуникации;
• свобода коммуникации (но именно этот аспект не одинаков для разных стран);
• громадность объема доступной информации и широчайший спектр дополнительных (таких, как онлайн-заказ товаров и услуг и др.) услуг (по Цзя Лежуну).
Тем не менее при ближайшем рассмотрении значительная часть этих отличительных особенностей новых медиа становится условной. Так, если говорить о гипертекстуальности, то чтение новостей в газете точно так же часто провоцирует просмотр теленовостей или прослушивание радиопередач (или наоборот); мультимедийность как возможность передачи информации разными способами (текстовым, графическим и др.) представляется также весьма условной; у той же интерактивности в сети были (и пока еще остаются) такие очевидные родственные виды коммуникаций, как прямой эфир на телевидении со звонками телезрителей или живое общение радиоведущих со слушателями – при том, что все начиналось очень давно с развития такого жанра, как публикация писем в редакцию и ответов на них. А такой особенности онлайн-медиа, как их организационно-правовой статус, раскрываемый в разделе «О сайте», на наш взгляд, в точности соответствует понятие «выходных данных» в классических, например в печатных СМИ.
Кроме того, если говорить об упомянутой Цзя Лежуном индивидуализации использования как возможности выбора и самостоятельного поиска информации, то, к примеру, печатные медиа во все времена предоставляли для умелых пользователей возможность выбора нужной тематической страницы, не говоря уже о возможности выбора теле- и радиопередач. Что же касается упомянутой свободы коммуникации, то и это отнюдь не бесспорно: разные государства совсем вскоре после появления интернета приступили к ограничению доступа к нему под различными благовидными предлогами – то есть фактически к разработке новых видов и форм цензуры (об этом в подробностях – далее).
По рассмотрении всех этих особенностей онлайн-медиа становится ясно, что интерактивный характер коммуникаций в сочетании с оперативностью, то есть скоростью передачи данных, и глобальным характером общения являются теми главными особенностями и бесспорными преимуществами, которые действительно отличают онлайн-СМИ от их классических аналогов. Неспроста некоторые молодые исследователи интернета, будучи одновременно и его основными пользователями, говорят прежде всего о том, что «особенность теперешнего процесса перемен в том, что происходят они очень быстро» [24, с. 31].
Интерактивный характер коммуникаций в сочетании с оперативностью и глобальным характером общения являются теми главными особенностями и бесспорными преимуществами, которые отличают онлайн-медиа от классических СМИ
Так что и в этом случае СМИ эпохи Гутенберга предстают как очевидные пращуры новых медиа даже с учетом астрономических скоростей передачи информации и других бесспорных преимуществ последних.
Однако помимо очевидных (или не очень) характеристик новых медиа, которые отличают их от СМИ традиционных, следует еще учитывать и условия их формирования. Российский исследователь д-р Елена Вартанова в статье «Конвергенция как неизбежность. О роли технологического фактора в трансформации современных медиасистем» в описании процессов дигитализации и конвергенции (а именно эти процессы сопутствуют формированию новых СМИ) указывает, что перевод содержания из текстовой, графической и звуковой форм в цифровую позволяет ему «легко “транспортироваться” по любому каналу электронной коммуникации. В результате интернет из сети, просто соединяющей компьютеры, превращается в особую среду, где получившее новый цифровой вид содержание преодолевает традиционные “ограничители” старых СМИ» [8, с. 38]. Ксения Карякина из России также развивает предложенную еще в середине 90-х гг. ХХ в. западными исследователями теорию конвергенции в медиапространстве, согласно которой «под новыми средствами массовой информации мы понимаем такие медиаформы, которые создают цифровой контент. Таким образом, дигитализация (или оцифровка данных) становится вторым, после конвергенции, определяющим фактором развития новых СМИ» [14, с. 147].
«Под новыми средствами массовой информации мы понимаем такие медиаформы, которые создают цифровой контент. Таким образом, дигитализация (или оцифровка данных) становится вторым, после конвергенции, определяющим фактором развития новых СМИ».
…А теперь обратимся к описанию того, с чем нам предстоит столкнуться во втором разделе работы, а именно – к теме свободы слова (и разговоров о ней). Ведь насколько далеко вперед ушли и развились методы и способы передачи информации, настолько же твердо стоят на своем месте и сохраняются в прежнем виде все ухищрения государственных институтов в попытке ограничить процесс обмена информацией между людьми под самыми благовидными предлогами. Именно об этом, то есть о наличии или отсутствии свободы слова и СМИ в основном пойдет речь во второй части труда. Дело в том, что в случае с автократиями (не говоря уже о тоталитарных государствах) угасание традиционных СМИ может быть вызвано не только жесткой конкуренцией с онлайн-СМИ, но и прямым воздействием государства, проявляющимся в самых разных модернизированных формах цензуры.
Угасание традиционных СМИ может быть вызвано не только жесткой конкуренцией с онлайн-СМИ, но и прямым воздействием государства, проявляющимся в самых разных модернизированных формах цензуры
При этом темы новых масс-медиа и свободы слова можно было бы отделить друг от друга (и отдельно издать) без видимого ущерба для их содержания. Однако никакое жанровое разнообразие или скорость передачи информации не в состоянии компенсировать отсутствие главного условия для прогресса СМИ – свободы слова как таковой. И лукавят те исследователи, которые в своих публичных выступлениях и печатных трудах настаивают, что на развитие СМИ, возникновение их новых видов и жанров государственная политика подавления свободы слова будто бы не влияет. Масс-медиа в понимании таких «ученых» существуют отдельно, свобода слова – отдельно. Но так на самом деле не бывает. Как заметил однажды российский ученый проф. Ясен Засурский, «особенность четвертой власти состоит в том, что она может действовать нормально только тогда, когда ее значение понимает руководство страны. Ведь информация стала важнейшей связующей нитью всего общества. Без свободы слова не может быть демократии» [12, с. 460]. Таким образом, рассматривать прогресс СМИ и развитие их свободы (или ее отсутствие) следует в совокупности. Так и поступим.
«Особенность четвертой власти состоит в том, что она может действовать нормально только тогда, когда ее значение понимает руководство страны. Ведь информация стала важнейшей связующей нитью всего общества. Без свободы слова не может быть демократии».
В качестве примера зависимости развития СМИ от свободы слова как главнейшего института демократии можно привести происходящее с масс-медиа в современной России. Здесь в марте 2016 г. российское информационное агентство «Новости» сообщило (со слов руководителя правительственного агентства «Роспечать» Михаила Сеславинского), что доходы от размещения рекламы в печати за 2015 г. упали практически на 1/3 (!) в сравнении с 2014 г. «Без финансирования со стороны регионов, со стороны Москвы, печатным средствам массовой информации существовать будет почти невозможно. Мы видим, как падают рекламные доходы печатных СМИ. За 2015 год, например, они упали на 29 % к уровню предыдущего года», – заявил чиновник. Но именно здесь и скрывается причина падения как читательского интереса, так и интереса рекламодателей к печатным СМИ в России: все сколько-нибудь заметные газеты и журналы к этому времени уже так или иначе подпали под влияние государства – через прямую принадлежность или опосредованно – через их владение спонсорами, лояльными власти. Так, некогда популярнейший еженедельник «Аргументы и факты» (в 1990 г. его разовый тираж достигал 33 млн экз.!) перешел к 2015 г. во владение правительства Москвы, а крупнейшим в стране издательским домом «КоммерсантЪ» в начале 2000-х гг. овладел лояльный власти олигарх Алишер Усманов, который вскоре по завершении сделки принялся таким образом перелицовывать содержательную часть своих издательских активов, чтобы публикации не вызывали раздражения властной элиты страны. Яркий пример этой «перелицовки» относится к случаю, произошедшему в декабре 2011 г. в ходе очередных выборов в нижнюю палату парламента России – Государственную думу. Один из избирателей, голосовавших на избирательном участке в российском консульстве в Лондоне, оставил размашистую надпись на бюллетене для голосования: «Путин, пошел на х…й!». Когда фотографию этого листка, приобретенную изданием у информационного агентства, опубликовал главный редактор еженедельника «КоммерсантЪ-Власть» Максим Ковальский, олигарх Усманов попросту его уволил. Многие в России с тех пор заметили, что редакционная политика издательского дома резко поменялась – разумеется, не в лучшую, с точки зрения свободы слова (и даже мысли), сторону… Действия же олигарха Усманова, на наш взгляд, являются очевидным проявлением цензуры, а все случившееся, кроме того, демонстрирует, насколько пагубным для свободы слова в целом бывает нахождение СМИ в руках лояльного власти олигархата.
Однако справедливости ради надо заметить, что зависимость различных СМИ от частного капитала возникла впервые отнюдь не в России. Давид Бойлан, управлявший одно время активами концерна Fox и Руперта Мердока, однажды заявил: «Мы заплатили 3 миллиарда за эти телевизионные станции. Мы сами будем решать, что такое новости. Новости – это то, что мы скажем» [6, с. 79]. Но и он был далеко не первым: первые печатные «Листки новостей» – newsletters – начали выпускать в Англии на рубеже XV–XVI вв. владельцы типографий, которые уже тогда решали, что именно печатать на их страницах. Публиковавшиеся в них сведения, как мы знаем, отнюдь не всегда соответствовали действительности, но, наоборот, во многих случаях представляли из себя настоящие «газетные утки».
Первые печатные «Листки новостей» – newsletters – начали выпускать в Англии на рубеже XV–XVI вв. владельцы типографий исключительно для заработка в перерывах между производством книг. А чтобы привлечь спрос, на их страницах нередко печатались выдумки, ставшие основой для зарождения жанра «газетной утки»
Однако почему все-таки популярные или влиятельные СМИ (а это не всегда одно и то же) столь часто оказываются в руках олигархов, почему так сложно бывает самостоятельно удержаться на плаву? Исследователь Клара Бульянн из Квебекского университета в Монреале объясняет это «высокими производственными затратами по сравнению с получаемыми доходами» [6, с. 79], что в особенности касается будто бы печатных изданий. Но существуют удачные примеры того, как и при высоких производственных затратах выпуск печатных изданий становится рентабельным. Так, с самого начала при создании газеты Le Monde, первый номер которой вышел 18 декабря 1944 г., по решению министра информации освобожденной Франции П.-А. Тетжена был создан Совет директоров, куда помимо директора газеты Юбера Бев-Мери вошли еще два основных (по количеству капитала) акционера. А чтобы специально препятствовать в будущем проникновению в газету олигархата, Бев-Мери, в свою очередь, обеспечил принятие такого решения Совета директоров, по которому наследовать или покупать акции предприятия можно было с условием, если сделка будет утверждена большинством голосов, представляющих 3/4 капитала [35, с. 48–51]. Главное, чего удалось достичь тогда Совету директоров Le Monde, – это обеспечить плюрализм публикуемых мнений и независимость суждений редакции и отдельных ее журналистов от каких бы то ни было политических поветрий на долгие годы.
…Шло время, и Le Monde приходилось менять структуру акционерного капитала. В год своего 50-летия, в 1994 г., в условиях не самой лучшей конъюнктуры на рынке печатной прессы, общее собрание журналистов и сотрудников газеты решило увеличить ее капитал за счет внешних вкладчиков, отказавшись от формы акционерного общества с ограниченной ответственностью в пользу общества с наблюдательным советом и советом директоров [35, с. 226–227]. Но капитал издания и на этот раз был таким образом распределен между физическими лицами (в том числе сотрудниками и менеджментом) и внешними владельцами, что фактически никто не имел возможности кардинально влиять на политику издания. Именно разнообразие акционеров позволило изданию сохранить свое лицо и в начале XXI в., хотя и ненадолго: усложнившееся в прямой связи с развитием интернета и возрастанием конкуренции между онлайн-СМИ и их печатными пращурами финансовое положение Le Monde привело в итоге к изменению структуры управления газетой в пользу частного, банковского капитала…
Что касается современной России, то очевидно, что трагическая скорость сокращения рекламных доходов в печатных СМИ связана в первую очередь с их огосударствлением или переходом в руки лояльного власти олигархата: читатель, а вслед за ним и рекламодатель попросту теряют интерес к прессе, которая им систематически врет.
Трагическая скорость сокращения рекламных доходов в печатных СМИ в некоторых государствах связана с их огосударствлением или переходом в руки лояльного олигархата: читатель, а вслед за ним и рекламодатель теряют интерес к прессе, которая им систематически врет
Подобная тенденция, отмеченная не только в России, но и, например, в Китае, кроме всего прочего лишний раз подтверждает справедливость объединения под одной обложкой тематики новых СМИ и свободы слова. В случае с Россией на падение рекламных доходов печатных СМИ негативно влияло именно государство. Логичным будет предположить, что в других случаях государство способно, наоборот, положительно влиять на формирование рекламных потоков, в том числе в печатных СМИ: если, например, государство предпочитает ограничениям свободы слова рыночные условия формирования бизнеса СМИ и не вмешивается в этот процесс. И тому есть блистательные подтверждения, которые мы приводили выше, – из опыта Le Monde, а также Hearst Magazines, Helsingin Sanomat, Times Newspapers и др.
Во втором разделе труда речь пойдет, конечно, и о свободе слова в связи с интернетом. Но приступать к этой теме следует с особенной осторожностью: ведь наряду с ограничениями, налагаемыми государством, пользователей сети подстерегают и вполне реальные опасности, определяемые в том числе уголовным законодательством. С увеличением скорости коммуникации увеличились и возможности для разного рода злоупотреблений. Правда, автократии наподобие российской с удовольствием используют эти реальные опасности только для того, чтобы, до смерти напугав своих граждан, максимально ограничить их доступ к будто бы чуждой им информации. В таких условиях логика групп, отождествляющих себя с государством, толкает их к тому, чтобы в дальнейшем подчинить себе наиболее популярные онлайн-СМИ и с их помощью оказывать непрестанное давление на общественное сознание в направлении, необходимом для сохранения власти.
В противовес этой логике в государствах Западной Европы, в той же Франции или Великобритании, в течение веков складывался такой баланс взаимоотношений между государством и СМИ, при котором власть в итоге вмешивается в дела СМИ только в случае нарушения уголовного кодекса. Этот баланс бережно соблюдается там и сегодня, а все тенденции в регулировании интернета с стороны государства ограничиваются условием минимального вмешательства в деятельность СМИ.
Причем разнонаправленные традиции во взаимоотношениях государства со СМИ сложились в России и странах Западной Европы отнюдь не случайно, а в соответствии с общими трендами их экономического и общественного развития. Напомним, что в Англии те самые первые, спорадически выпускавшиеся листки новостей, содержавшие рассказы о сенсационных событиях, подчас вовсе не соотносившихся с реальностью, появились в конце XV–XVI в. как способ заработка владельцев печатных машин в промежутках между производством книг – то есть в коммерческих целях. В России газета «Ведомости» появилась почти триста лет спустя, в начале XVIII в., лишь по воле царя Петра и исключительно в целях пропаганды его реформ, далеко не во всем прогрессивных и человеколюбивых. И по сей день главными условиями работы масс-медиа остаются, соответственно, коммерческий интерес, если говорить о Западе, и интересы властной верхушки, – если говорить о таких государствах, как Россия или Китай.
Но, конечно, государства Западной Европы в своих взаимоотношениях с масс-медиа отнюдь не всегда исходили из интересов свободы слова. В ряду многочисленных преступлений государства против этой неотъемлемой составляющей демократии достаточно упомянуть британский суд над Даниелем Дефо, приговоривший писателя в 1702 г. к позорному столбу и тюремному заключению за памфлет «Кратчайший способ расправы с диссидентами». Дефо в своем памфлете требовал реформ в законодательстве, образовании и выступал против господства Англиканской церкви в стране – то есть сам был, что называется, инакомыслящим, за что и пострадал. Тем не менее Европа прошла долгий путь от жестоких физических наказаний и казней за «преступления» в печати, до экономических рычагов давления на прессу и только затем в муках многочисленных революций постепенно, шаг за шагом приблизилась к реализации действующих сегодня принципов толерантности.
Для примера многочисленных преступлений государства против свободы слова и СМИ достаточно упомянуть британский суд над автором «Робинзона Крузо» Даниелем Дефо, приговоривший писателя в 1702 г. к позорному столбу и тюремному заключению за памфлет «Кратчайший способ расправы с диссидентами»
К слову, в России документальное регулирование взаимоотношений государства со СМИ происходило с большой оглядкой на опыт стран Западной Европы. Например, графа 6 Заявления о регистрации СМИ в России и в начале XXI в. содержала требование об указании тематики и/или специализации того или иного конкретного масс-медиа. Но это условие произошло, кажется, напрямую от тех далеких времен, когда мысль о необходимости ограничить перечень тематик, освещаемых в одном конкретном издании, пришла в голову кому-то из французских чиновников эпохи кардинала-герцога Ришелье: 30 мая 1631 г. Теофраст Ренодо получил королевское разрешение на публикацию в своей La Gazette официальных новостей и объявлений с условием запрета на публикацию сообщений по другим тематикам. Нарушение такого запрета с тех далеких пор служило рычагом давления на свободу слова, и именно этот инструмент воздействия на СМИ сохранило в своем арсенале российское законодательство в XXI в.
Еще один показательный в этом смысле пример – требование к печатным СМИ о предоставлении властям так называемого «контрольного экземпляра», которое благополучно перекочевало из российских цензурных уставов XIX в. в соответствующее постановление Временного правительства, затем из него – в советское законодательство, а оттуда – в требования к печатным СМИ «новой» России на рубеже XX–XXI вв. Наличие этих экземпляров во все времена позволяло властям заняться расследованием правомочности тех или иных публикаций и привлечь к ответственности тех, кто, возможно, допустил нападки на государство. Однако и это замечательное «новшество», как и ограничение освещаемых тематик, появилось в текстах российских цензурных уставов не из ниоткуда, а напрямую из германского закона о печати образца 1874 г., составленного по инициативе Отто фон Бисмарка. «Железный канцлер» тогда же потребовал, чтобы в закон о печати были включены и требования об обязательном указании в газетах и журналах фамилий ответственных (главных) редакторов, издателей и владельцев типографий, а также домашних адресов (!) авторов публикаций. В результате российские цари до 1917 г., а затем чиновники советского периода, пользуясь именно этим опытом Бисмарка, настаивали на включении подобных же требований со стороны государства к издателям печатных СМИ.
«Железный» канцлер Германии Отт фон Бисмарк потребовал, чтобы в закон о печати 1874 г. были включены пункты об обязательном указании в газетах и журналах фамилий ответственных (главных) редакторов, издателей и владельцев типографий, а также домашних адресов (!) авторов публикаций
…В Великобритании цензура была официально отменена еще в 1695 г., в России же лишь Временному правительству удалось провозгласить, и то ненадолго, отмену цензуры в 1917 г., затем советская власть в 1922 г. вновь официально ее возвратила. Правда, и официальной отмене цензуры власти в Великобритании еще тогда быстро нашли эффективную замену в виде различных форм экономического давления, вроде завышенных почтовых сборов и налогов.
Между тем с самим понятием цензуры и практикой ее применения с течением времени произошли многочисленные изменения по форме и существу. Так называемая классическая, то есть предварительная цензура де-юре исчезла, но ее место де-факто заняли различные виды новой цензуры, подчас еще более изощренно ограничивающие свободу слова в СМИ. Так, В. В. Прозоров из Саратовского госуниверситета в России считает, что на современном этапе «под цензурой мы имеем в виду, прежде всего, специальные формы государственного фильтрационного механизма, узаконенные способы информационной коррекции. Шире, цензура – любая, явная или закулисная, – форма искусственного сужения и лимитирования информационных потоков. В широком смысле, это еще и сложная система самоограничений, так называемая самоцензура, прежде всего этическая по своей природе» [27, с. 12]. Здесь и первое, и второе, и третье – правильно.
Другой российский исследователь – д-р А. Г. Рихтер, занявший однажды пост директора Бюро представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ, еще ранее исследовал широкий спектр новых, «мягких» разновидностей цензуры (речь о них пойдет впереди), также обратив внимание на такое пагубное явление, как самоцензура.
И здесь следует заметить, что именно Россия и часть других государств постсоветского пространства оказались в замкнутом кругу противоречий между анонсируемым на внешнюю аудиторию стремлением к демократии и подспудным (однако хорошо видимым со стороны) подавлением демократических свобод, прежде всего свободы слова и СМИ.
Россия и часть других государств постсоветского пространства оказались в замкнутом кругу противоречий между анонсируемым на внешнюю аудиторию стремлением к демократии и подспудным (однако хорошо видимым со стороны) подавлением демократических свобод, прежде всего свободы слова и СМИ
Именно текущий режим в России, начиная с конца ХХ в. и с первых дней XXI в., продолжил богатые, накопленные различными государствами за долгие века традиции подавления свободы слова, оттачивая их до блеска на всех новых видах медиа, которые могут показаться властной верхушке «подозрительными» в смысле их возможностей для трансляции взглядов оппозиции. Как заметил однажды менеджер одного из онлайн-СМИ Глеб Морев, «логика, да и исторический опыт противостояния как царской, так и советской цензуре подсказывают: медиа, не располагающие иностранным покровительством, но имеющие амбиции транслировать идеи, враждебные установившемуся в России политическому режиму, и собирающиеся сообщать информацию, а не заниматься пропагандой, в весьма близкой перспективе будут вынуждены формально выйти из российской юрисдикции и перебазироваться за границу. Последовав в этом смысле за первопроходцем вольной русской печати Александром Герценом» [73].
«Логика, да и исторический опыт противостояния как царской, так и советской цензуре подсказывают: медиа, не располагающие иностранным покровительством, но имеющие амбиции транслировать идеи, враждебные установившемуся в России политическому режиму, и собирающиеся сообщать информацию, а не заниматься пропагандой, в весьма близкой перспективе будут вынуждены формально выйти из российской юрисдикции и перебазироваться за границу. Последовав в этом смысле за первопроходцем вольной русской печати Александром Герценом».
Между тем стремление к объективному исследованию условий выпуска СМИ диктует необходимость учитывать не только их взаимоотношения с государством, но и с гражданами. Всегда ли СМИ правы в своих оценках, а государство и граждане – нет? В российском Уставе о цензуре и печати от 1890 г., как известно, не отличавшемся демократичностью взглядов на свободу слова и СМИ, говорится о необходимости защиты частных лиц от не всегда благовидных устремлений профессиональной журналистской братии. Так, в ст. 139 Устава недвусмысленно сообщается, что «если в повременном издании [то есть в периодическом. – Авт.] появится известие, касающееся частного лица, то издание сие не может отказать в принятии сообщенных ему тем лицом, в ответе, возражений и поправок. Возражение или поправка частного лица должны быть неотложно напечатаны тем же шрифтом и в том же отделе, как и первоначальное известие, и притом бесплатно, если занимают места не более, как вдвое против статьи, на которую служат ответом» [32, с. 20–21].
Действительно: из истории СМИ различных государств хорошо известно, что как отдельное журналистское творчество, так и в целом редакционная политика некоторых СМИ далеко не всегда отличаются стремлением к беспристрастности. Редакциями и журналистами подчас движет коммерческий интерес, не лишены они бывают и других человеческих страстей. К угрозам, исходящим от СМИ, интернет прибавил новые их разновидности – такие, как угрозы для детской психики, происходящие от отдельных обновляемых электронных ресурсов (даже и не являющихся СМИ), или масштабные коммерческие угрозы от взлома банковских серверов, а также реальные угрозы безопасности государства от проникновения в информационные системы правительственных ведомств. Не в последнюю очередь в соответствующем разделе этой книги пойдет речь о злоупотреблениях свободой слова в онлайн-СМИ и мерах оправданного государственного противодействия таким явлениям.
