Тайна Овера

Я питаю отвращение к предисловиям, написанным самим автором, но нахожу еще более отталкивающим, если его присовокупил кто-то другой.

Мой друг, настоящая книга не нуждается в представлении, она как гром средь ясного неба, как женщина с любовником, которой не нужна помощь третьего, мужа…

Стефан Малларме

Предисловие от автора

Что делает меня, пишущего эти строки, – автором?

Возможен ли автор как факт или он всего лишь призрак, существующий на чистом поле страницы?

Где его присутствие становится зримым?

Чем он выкажет себя – нехотя и как бы по ошибке?

Стоит ли читателю верить, что полученное им письмо нашло верного адресата?

Все вопросительные знаки замерли на перекрестке.

Ожидание у двери ответа – мучительное как боль.

Что произойдет через минуту и что уже произошло?

Пропасть идей и скомканное предчувствие одной важной фразы.

Я запутался в предисловии как форель в сетях рыбака.

Важно не утратить точку силы, которая соединяет узлы.

Приближаясь к пределу возможностей, я понимаю, что нет никаких пределов.

Бесконечность внутри меня.

Нет более драматичного сюжета, нежели путь в никуда.

Всюду ловушки, обрывы, разломы, растворы и смеси.

Нет ни кристальной чистоты, ни точности бриллианта.

Нет ни тотальной грязи, ни совершенной красоты.

И везде, смеются, обнявшись: преступник и жертва, палач и казненный, Каин и убитый им брат.

Всё бурлит, всё кипит, срывая крышу неба, – ввысь, далеко улетает добро, становится облаком: нежным, красивым, а потом в один миг всё темнеет вокруг от злобных туч.

Всё, во что верил и всё, что любил – внезапно исчезает.

Нет больше музыки, нет больше танца.

Тучи, огромные тучи – толстые и неряшливые – зависли у меня над головой.

Я должен стать ураганом, чтобы их разогнать.

Нельзя сопротивляться этой неведомой силе.

Откуда ей ведомо, что я уже пришел?

Чудовищно находить в себе весь мир со всеми растениями, животными и людьми, видеть их всех вблизи, обнимать жирафа и кедр, старика и маленькую девочку.

Неужели все они – мои?

Писатель – это всегда герой поневоле, человек, вынужденный по воле случая победить в неравном бою.

Слова, которыми он наполняет листы бумаги – упрямы и молчат.

Автор должен разорвать эту немоту, разогреть слова пламенем собственной мысли.

Но слова не боятся огня – их уже неоднократно пытали и не только огнем мысли.

И слова уцелели, даже стали сильней, столетия их могущества обросли легендами, и теперь слова – это короли, сидящие на троне.

Но, как и все короли – слова равнодушны к подданным.

Тайна Овера

Драма в 5-ти действиях только для чтения

Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка, это так. Но ты-то, насколько мне известно, не принадлежишь к числу торговцев людьми и умеешь стать на сторону правого, так как поступаешь действительно по-человечески. Но что поделаешь?!

(Письмо, которое было при нем 29 июля)

Действующие лица:

Артур Раву, владелец гостиницы, 45 лет

Мадам Раву, его жена, 39 лет

Аделина Раву, их дочь, 14 лет

Поль Гаше, доктор, 62 лет

Маргарита Гаше, его дочь, 20 лет

Эмиль Бернар, художник, 23 года

Папаша Танги, торговец картинами, 66 лет

Рене Секретан, студент, 17 лет

Гастон Секретан, его брат, 21 год

Жан Мозери, доктор, 49 лет

Эмиль Ригамон, жандарм, 32 года

Альбер Орье, поэт, 26 лет.

События происходят в июл е 1891 года в деревне Овер-сюр-Уаз. Некоторые сцены в Париже в это же время.

Действие первое

Сцена первая

Овер-сюр-Уаз. Таверна Раву на первом этаже гостиницы.

Мадам Раву моет посуду, ее муж Артур сидит за столом и пьет вино.

Мадам Раву: Мне не верится, что прошел год. Еще вчера как будто он был здесь и рисовал Аделину.

Артур Раву: Время словно испарилось.

Мадам Раву: Говорят, что человек жив до тех пор, пока не умрет последний, кто знал его живым.

Артур Раву: Всех нас забудут, рано или поздно.

Мадам Раву: Если верить словам Гаше, то Винсент был великим художником, а раз так, то его картины будут иметь долговечную жизнь. Люди будут помнить о нем, а может и о нас.

Артур Раву: Аделину уж точно не забудут, сколько раз он рисовал ее, пять или шесть?

Мадам Раву: Вот было бы чудо, лет через сто, гуляют люди по Лувру, а там картина – «Портрет Аделины Раву». Все останавливаются и смотрят на нашу дочь. Никого из нас нет в живых, осталась только эта картина…

Артур Раву: Хватит мечтать, что проку от этих фантазий? Да и не всё ли равно будут помнить всех нас или только Винсента? Ван Гог еще не знаменит, и вряд ли будет. Брат его, Тео, умер в январе, а он был единственным, кто верил в успех картин Винсента.

Мадам Раву: Я как вспомню, как Тео страдал возле его кровати, как горько рыдал…

Артур Раву: Это его и подкосило.

Мадам Раву: У Тео остался маленький ребенок, доктор Гаше сказал, что этого мальчика назвали Винсентом, в честь родного дяди.

Артур Раву: Еще один Винсент Ван Гог.

Мадам Раву: Надо уточнить у Гаше, сколько всего будет гостей. Продукты на рынке купить.

Артур Раву: Это верно, люди с дороги, проголодаются. А может, сделаем выставку картин, прямо здесь, в таверне?

Мадам Раву: Идея хорошая. Винсент был бы счастлив.

Сцена вторая

Входит Аделина Раву, в руках у нее подсолнух.

Мадам Раву: Где была?

Аделина Раву: Гуляла. Возле реки, а потом в поле. Всё живое стремится к солнцу, вот и он (показывает на подсолнух) мечтал вырасти и достичь солнечного диска, но не судьба.

Артур Раву: А как по мне, так судьба всего живого только в том, чтобы жить, а потом умереть.

Мадам Раву: Смерть не спрашивает что и как, приходит и забирает. Человек или подсолнух – разницы никакой!

Артур Раву: Не скажи. За подсолнухом кто будет плакать, человек – дело другое.

Аделина Раву: Я его часто вспоминаю.

Мадам Раву: Кого?

Аделина Раву: Винсента. Иногда он даже снится мне. Приходит и уходит, как будто хочет мне что-то сказать, но не решается.

Артур Раву: Это душа его готовится улететь к звездам, но видимо еще не решилась. (Улыбается). Просит разрешения у Аделин.

Аделина Раву: Я сегодня видела Маргариту. Она возвращалась с кладбища. Носит ему цветы почти каждый день. Винсенту всё равно, а она всё ходит и ходит.

Мадам Раву: Она ради себя туда ходит. Не ради него. Есть в этом что-то трогательное.

Аделина Раву: А мне это совсем не нравится. Как будто этим Маргарита хочет показать, что у нее больше прав на Винсента, чем у остальных.

Артур Раву (дочери): Сходи к доктору Гаше и расспроси его подробно. Что и как? Сколько гостей приедет и на какое время? Где будут жить? Сколько из них примет на ночлег доктор, а сколько из них остановятся у нас? Ну, в общем, разузнай обо всем. И скажи, что мы хотим сделать в таверне выставку из картин Винсента.

Мадам Раву: Только не задерживайся, скоро обед и мне нужна твоя помощь в таверне.

Аделина Раву (улыбается):Хорошо, мама. Я быстро, быстрее, чем ты скажешь: «фасолевый суп».

Мадам Раву: Фасолевый суп.

Аделина Раву: Ну, может быть, не так быстро.

Артур Раву: И в кого ты пошла, умная такая?

Аделина Раву: Известно в кого – в себя.

Аделина Раву укладывает подсолнух в вазу и уходит.

Сцена третья

Сад возле дома доктора Гаше. Аделина Раву и Маргарита Гаше.

Маргарита Гаше: Здравствуй, Аделина!

Аделина Раву: Здравствуйте, госпожа Маргарита!

Маргарита Гаше: Куда направляетесь?

Аделина Раву: К вашему отцу, доктору Гаше.

Маргарита Гаше: Его нет дома. Он уехал к больному.

Аделина Раву: Тогда я зайду позже, не хочу вам мешать.

Маргарита Гаше: Отец уехал давно, так что скоро вернется. Можете его подождать. И заодно со мной поболтать.

Аделина Раву: Мы ведь не подружки, о чем же нам говорить?

Маргарита Гаше: Говорить всегда есть о чем.

Аделина Раву: Не знаю, у нас мало общего.

Маргарита Гаше: Кое-что есть. Кстати, а зачем вам мой отец?

Аделина Раву: Хотела узнать подробности предстоящего события, годовщины смерти Ван Гога.

Маргарита Гаше: Не знаю, зачем он с таким рвением хочет всех собрать?

Аделина Раву: Они дружили. Ваш отец был очень добр к Винсенту.

Маргарита Гаше: Дело прошлое, зачем ворошить.

Аделина Раву: Всего год прошел, какое же это прошлое. И потом, мы все хорошо помним Винсента, он был необычным человеком.

Маргарита Гаше: Еще скажите: «и великим художником». Так мой отец всё время твердит, сидит и каждый день копирует картины Винсента и нервничает, потому что ничего не выходит.

Аделина Раву: А вы носите на его могилу цветы.

Маргарита Гаше: Вас это не касается. Если бы не я…

Аделина Раву: Что значит, если бы не вы?

Маргарита Гаше: Ничего…

Аделина Раву: Вы ощущаете себя виновной, потому что не ответили на его чувства к вам?

Маргарита Гаше: Что вы маленькая девочка можете знать о чувствах, а тем более о чувствах Винсента, взрослого мужчины?

Аделина Раву: Пусть я маленькая девочка, как вы выразились, но у меня тоже есть сердце, и я умею чувствовать. И много понимаю.

Маргарита Гаше: Что именно вы понимаете?

Аделина Раву: Я думаю, что Винсент любил вас!

Маргарита Гаше: Если даже так, то, что это изменит теперь? Я ничем не выказала, что знаю о его чувстве, теперь уже поздно сожалеть. В конце концов, у нас была разница в возрасте, да и вообще…

Аделина Раву: Что вообще?

Маргарита Гаше: Ничего. Мне кажется, ваше любопытство должно иметь предел.

Аделина Раву: Извините, Маргарита, я приду чуть позже, когда ваш отец будет дома.

Маргарита Гаше: А вот уже и он.

Поль Гаше подходит к девушкам.

Аделина Раву: Добрый день, доктор!

Поль Гаше: Здравствуй, Аделина!

Маргарита Гаше: Аделина пришла узнать подробности предстоящего события.

Аделина Раву: Я по просьбе отца, он хочет знать, сколько гостей будут питаться у нас в таверне и сколько гостей заночуют? Он очень переживает, как бы нам всё успеть к положенному сроку.

Поль Гаше: Думаю, волноваться не стоит. Гостей будет немного. Из Парижа приедут художник Эмиль Бернар, папаша Танги и поэт Альбер Орье.

Маргарита Гаше: Это тот Орье, который написал хвалебную статью о картинах Ван Гога, и Винсенту эта похвала показалась чрезмерной?

Поль Гаше: Да. Я с ним не знаком, его представит нам папаша Танги, он-то уж всех хорошенько знает.

Аделина Раву: Отец говорит, что хорошо бы выставку у нас на первом этаже сделать. Собрать все картины Винсента, те, что в Овере находятся, да и папашу Танги попросить привезти 2–3 картины, пусть бы местные жители увидели их и узнали, что за художник жил в Овере.

Поль Гаше: Не поймут они ничего, я им всем не раз и не два говорил, что Ван Гог – это художник великого дарования, а они только пожимали плечами и не то, что купить картину его не хотели, но даже взглянуть на нее гнушались.

Маргарита Гаше: А может, всё же сделаем выставку, для себя, для нас, для тех, кто любил Винсента, ведь ты любил его, папа?

Поль Гаше: Да. И он меня любил, называл братом. Третьим братом. Однажды они обедали с Тео у нас, и он произнес: «Поль – наш третий брат». Так и сказал, так и сказал…

Аделина Раву: Будет только трое гостей, говорите?

Поль Гаше: Планировал приехать и доктор Мозери, он – мой коллега и остановится у меня.

Аделина Раву: Значит, парижане вполне могут остановиться у нас. А обед готовим на десять человек. Как же с выставкой?

Поль Гаше: Надо подумать.

Аделина Раву: Хорошо, доктор, я пойду, я и так задержалась. До свидания.

Маргарита Гаше: До свидания, Аделина.

Аделина уходит, доктор Гаше и его дочь заходят в дом.