Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Татьяна Вяткина, 2020
ISBN 978-5-0051-9419-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.
– Следующий!
Яков робко открыл дверь и вошел в просторный кабинет. Его ослепил солнечный свет. Огромные окна, расположенные напротив двери и не закрытые жалюзи, заставляли каждого входящего в это помещение непроизвольно зажмуриваться от ярких солнечных лучей или прищуриваться в непогожий день. Через пару секунд вошедший, сфокусировав взгляд, видел внушительного вида мужчин и женщин, восседающих за длинным столом, застланным красной бархатной скатертью, как бы сошедших с небес в этот кабинет.
Члены комиссии, а это была комиссия по распределению потребностей, выглядели очень серьезными и усталыми. И ведь было от чего – почти четыре часа без перерыва определять потребности людей, входящих в кабинет, задача не из легких. Согласитесь, каждый день из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год выслушивать посетителей, потом совещаться и определять уровень их потребностей не всякому под силу…
– Фамилия, имя, отчество, – донесся до Якова строгий женский голос.
– Бероев Яков Германович.
Яков хмуро смотрел на сидящих за столом людей. Он знал, что еще не раз ему придется возвращаться сюда за получением разрешения на удовлетворение потребностей его семьи. Энтузиазма мужчине знание этой истины не добавляло. Яков понимал – члены комиссии не виноваты в его приходах в исполком, они всего лишь исполнители закона, но все равно их вид раздражал его ужасно.
– Та-ак, Бероев, – мужчина, занимающий центральное место среди восседающих за столом членов комиссии по причине должности «Председатель», о чем свидетельствовала табличка, стоящая перед ним на столе, поискал в стопке серых папок папку с фамилией «Бероев» и зачитал:
– Бероев Яков Германович, дворник. Семья из четырех человек. Жена – Бероева Маргарита Семеновна, уборщик в школе для детей пятой категории. Дети – Бероев Геннадий Яковлевич, двенадцать лет и Бероева Зинаида Яковлевна, девять лет, ученики этой же школы.
Члены комиссии облегченно вздохнули и радостно посмотрели друг на друга. Бывают приятные минуты в работе – семейка клад! Никаких проблем – все как на подбор!
– Ну что, товарищи, думаю все ясно? – откинувшись на спинку стула, спросил председатель повеселевшим голосом.
Засидевшиеся исполкомовцы согласно закивали головами. Каждому хотелось поскорее закончить надоевшую канитель и бежать в столовую поесть чего-нибудь вкусненького, положенного им по их потребностям третьей категории!
– Возьмите, Яков Германович, удостоверения для вас и членов вашей семьи. За прошедший квартал никаких изменений в вашей семье не произошло, и поэтому вы имеете право, как и прежде, на минимальное удовлетворение потребностей, согласно пятой категории – хлеб, молоко, масло, сахар, соль, мука, яйца, картофель и другие сезонные овощи в вашем полном распоряжении в неограниченном количестве. Немного свинины и мороженой рыбы…
– Но мы же не едим свинину, – робко запротестовал Яков.
– Не привередничайте, – взвилась, гневно покраснев, полная женщина средних лет, почувствовав нависшую угрозу над исполкомовским обедом, – свинину они не едят! А что вы сделали, чтобы есть говядину или курицу? Работу поменяли? Образование получили? Какие ваши там потребности? Поесть, поспать, да и на работу. Вам же не нужны театры, балеты, у вас же не болит голова о том, как построить новый исполком или как распределять потребности. Так что вот забирайте свои удостоверения и идите. Идите, уважаемый, и думайте. Думайте! Ум облагораживает человека. Никогда не поздно выучиться и поменять категорию. Учите детей. Может быть они, став взрослыми, не будут тут канючить, а по праву получат свою курицу и еще что получше. Все зависит от Вас, Яков Германович!
Члены комиссии кивали согласно головами в такт речи коллеги, которая по окончании отповеди с каким-то остервенением принялась махать перед лицом схваченной со стола папкой, пытаясь высушить капельки пота, выступившие над верхней губой.
Яков, молча забрал бумаги и вышел в коридор. В кабинет вошла худенькая женщина, но ее выбросил обратно рев нескольких голосов:
– Обед!!!
Бедняга, закрыв дверь, рухнула на стул, стоящий в коридоре.
Дверь кабинета тут же распахнулась и голодные кабинетные работники дружным строем прошествовали в столовую.
«О, Боже! – прошептал Яков, – за что это нам? И кому нужен был этот коммунизм?»
По пути домой он зашел в распределитель, набрал продукты, положенные по горькой пятой категории, неожиданно зашел в зону «4+», постоял нерешительно возле холодильника с морожеными цыплятами, к которому не подходил два года. Вспомнив невыносимо грустные глаза Маргариты и умилительные мордашки детей, он не смог сдержаться и, не узнавая самого себя, открыл дверцу холодильника, взял замороженного цыпленка, упакованного в целлофан, и положил его на самое дно корзинки, завалив мукой, сахаром, яйцами. Страх сковал холодом пальцы Якова, пробежал морозными колючками от макушки головы до пальцев ног, но стыдно ему не было. После нравоучения исполкомовской дамочки, с ним что-то случилось. Казалось, внутренний стержень, на котором держалось тело и сознание Якова, дал трещину и вот-вот рухнет. Уверенность в том, что они живут правильно, и в самой правильной стране улетучилась в один миг. Вроде как пелена упала с глаз и души. По чьей вине он работает дворником? По вине родителей, которые не смогли дать ему достойного образования, потому что у них были потребности пятой категории, и им не полагалось учить своих детей в школе третьего или хотя бы четвертого уровня, дающего право на получение образования?
Во времена детства Якова, на заре коммунизма, да и потом, когда их самая лучшая и справедливая страна под бодрые марши и песни вела их по светлой дороге добра, не так зримо ощущалась разница между категориями потребностей. Во всяком случае, с продуктами проблем не было. На них не выдавались квоты. Каждый брал в магазинах, что хотел. Но видно, что-то не так пошло в этой распрекрасной стране и вот уже два года как ввели квоту на продукты, одежду и обувь.
Яков, затаив дыхание, подошел к пункту потребконтроля, достал удостоверение и протянул контролеру.
– Пятая? – устало спросил паренек, сидящий за стойкой, – что там у вас?
– Мука, яйца, сахар, – торопливо стал перечислять Яков.
Контролер махнул рукой.
Ликуя, Яков вышел из распределителя.
«Оказывается, можно! Можно обойти их тупые законы!» – радовался он, представляя изумленные лица своих домашних и, что удивительно, не испытывая угрызений совести из-за украденного цыпленка.
2.
Радуясь и одновременно злорадствуя, Яков подходил к дому. Воспоминания нахлынули на него. Почему-то вспомнился день прихода коммунизма. Еще вчера они жили в развитом социализме, и ничто не предвещало перемен. Утро того знаменательного воскресного дня началось с громкой музыки, несущейся из уличных динамиков. Бодрые песни и марши, зовущие на трудовые свершения сменил торжественный голос диктора:
– Товарищи! Дорогие товарищи! С огромной радостью и ответственностью передаю сообщение правительства: «Считать день первое апреля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года Днем коммунизма! Сообщаем вам, дорогие товарищи, о переходе от развитого социализма к коммунизму! Да здравствует коммунистическая партия и весь советский народ!»
И опять понеслись из динамиков знакомые песни и марши порядком поднадоевшие, но почему-то всегда поднимающие жизненный тонус и вызывающие чувство гордости за свою страну.
Люди, открыв рты, стояли возле динамиков, надеясь услышать разъяснение этой сногсшибательной новости. Как так? Никто ничего не говорил, по телевизору и в газетах никаких сообщений не было и вдруг – нате вам! Вот он наступил этот загадочный, туманный и, наверное, долгожданный коммунизм. Только непонятно с чего бы это. Неужели они все стали настолько хороши и поменяли свое мышление? Значит, нагоняющие сон лекции на бесконечных политзанятиях и политинформациях, на которые очень не хотелось ходить и от которых по всяким веским и не очень причинам старались отлынивать, возымели действие? Коммунизм казался чем-то нереальным, далеким, а каждый сам себе таким несовершенным, недостойным чести жить в славном обществе. Казалось, этот ответственный момент не наступит никогда. И вот – получите, товарищи, отныне вы живете в самом лучшем, самом гуманном, самом справедливом обществе!
Не дождавшись продолжения речей, устав от громкой музыки, люди в полном недоумении потихоньку расходились, вспомнив о своих делах. Утреннее сообщение огорошило всех, никто не представлял, что же будет дальше.
Яков, вернее Яшка, тогда он был школьником-семиклассником, с открытым ртом отошел от динамика и, забыв, что шел в магазин за хлебом, помчался обратно домой.
– Вы слышали? Коммунизм наступил! – открыв входную дверь, заорал запыхавшийся Яшка, промаршировавший семь лестничных пролетов.
– Какой коммунизм? Что ты несешь? – всполошился отец, бросив в раковину недомытую тарелку и вытирая мокрые руки о спортивные штаны.
– Полотенце не видишь, что ли? – закричала мать, – Яша, чего ты пыхтишь как паровоз?
– Не кричи, женщина. Слышишь, коммунизм наступил, – отбрил ее отец и, смеясь, потрепал сына по вихрастой макушке:
– Коммунизм говоришь? Вот, мать, шутник какой вырос. Первое апреля – никому не верю! Молодец, ну просто слов нет! Это же придумать такое! Юморист!
– Папа, я не шучу! При чем здесь первое апреля?
Внимательно посмотрев на сына, отец поинтересовался:
– Так какой там коммунизм наступил?
– Какой-какой? Коммунистический! Новости слушать надо. На улице в динамике объявили только что, – ответил раскрасневшийся Яшка.
– Вот, коммунизм наступил, а мы как всегда ничего не знаем, – злорадно посмотрела на отца мать. – А все ты! Не включай телевизор, не смотри ерунду! – передразнила она мужа.
– Любочка, не расчесывай мне нервы! Чему ты радуешься? – отец обнял жену за плечи и добавил:
– Еще неизвестно, что этот коммунизм нам принесет.
– Папа, ну ты даешь! Как что – это светлое будущее, и оно пришло!
– Люба, ты посмотри на этого патриота. Радуется коммунизму, как дяде родному, – с удивлением произнес отец.
Выбегая из квартиры, Яшка крикнул:
– Я за хлебом, забыл купить! Пап, позвони диспетчеру, там что-то с лифтом.
– Не работает?
– Да что-то с дверью непонятное. Пусть посмотрят.
А дальше все закрутилось и завертелось, и было абсолютно непонятно – за что привалило счастье населению этой страны.
В пятнадцать ноль-ноль в теле и радио- новостях объявили об отмене денег с завтрашнего дня. Это значило, что все, что есть в магазинах, отныне становилось бесплатным. Но так как мышление теперь у всех коммунистическое – брать надо по совести, то есть в запас не хватать. Единственное правило – иметь с собой паспорт, чтобы был виден состав семьи, справку с места работы или учебы, пенсионное удостоверение, потому как заповедь социализма «Кто не работает – тот не ест!» никто не отменял.
Новость шокировала народ. Как жить без денег? Разве такое возможно? Всякое бывало в этой стране, но чтобы вот так взять и оставить народ без копеечки – да это же просто «Караул! Помогите!» А куда же девать припрятанные на черный день рубли? А зачем теперь на работу ходить, если денег не платят? Тысячу вопросов и ни одного ответа! Самые предприимчивые схватили кошельки и помчались в магазины за товаром – мало ли, что будет завтра! Вспоминая прошлые времена, и не зная чего ожидать от коммунизма, сметали с полок в основном, хлеб, соль сахар, спички.
В понедельник население чудо-страны, получив необходимые справки, отправилось в магазины. Брали все, что видели. Трудно устоять и взять одну шоколадку, если знаешь, что денег за нее платить не надо. Рука так и тянется за второй, потом за третьей… Образовались очереди в кассы из-за предъявления документов и по случаю постоянного возврата товара. К слову, вместо привычных кассирш за кассами сидели серьезные молодые люди в добротных костюмах и при галстуках. Оказалось, новое мышление работает пока не на сто процентов, и по совести мало кто отоварился, в основном нагрузились, так сказать «про запас». Молодые люди строго указывали на данные паспорта, и пристыженные обыватели несли лишний товар на полки.
Но хуже всех пришлось одиноким тунеядцам. Без справки с работы никто не собирался давать им продукты. Ни слезы, ни мольбы не помогали.
