ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

Глава 2

В кабинет доктора Эша на пересечении Пятьдесят седьмой улицы с Лексингтон-авеню Салли вошла в своем любимом платье с цветочным принтом. Длинные темные волосы она заплела в две косы и уложила короной (слизнула прическу у своей бабушки-польки с блеклого фото). Я бы лично надела белокурый парик.

В приемной она сидела, сложив руки на коленях. Так обычно ждут начала церковной службы. Наконец медсестра провела ее к доктору, и Салли испугалась, увидев, что он хорош собой. А я сразу запала на Роджера Эша. Типичный альфа-самец, полностью в моем вкусе. Чуть за сорок, стройный, мускулистый, подтянутый. В колледже наверняка играл в баскетбольной команде. Волосы темные, волнистые, вихор то и дело падает на глаза. Но особенно мне понравились брови. Тоже темные, густые, над переносицей почти сходятся. Этакий серьезный вид. Мне вообще по вкусу зрелые, состоявшиеся мужчины. Доктор Эш с первой минуты мог полностью рассчитывать на мое содействие.

Я изо всех сил старалась выбраться и поговорить с ним вместо Салли, но она постоянно терла себе шею сзади, там, где я своими поползновениями вызывала у нее мигрень. Вот же какая упрямая! Мучается, а позиций не сдает. А главное, сама-то все равно не смеет открыться перед Роджером. Что называется, ни себе, ни людям. По лицу Роджера Эша я понимала: Салли на него не производит ни малейшего впечатления. Он смотрел спокойно, с профессиональным вниманием. Взгляд темных, глубоко посаженных глаз не искрил. Так вообще-то на Салли смотрят практически все мужчины. Тусклая она, никого не может заинтересовать. Типичная моль. Я перестала нервничать, сказала себе: «Дерри, расслабься, пробьет и твой час. Салли сдастся, и ты выйдешь наружу, жди».

– Мне о вас рассказала миссис Берчуэлл, – сообщил Роджер Эш. – Я очень рад нашему знакомству, Салли. Можно называть вас просто Салли?

Отличный голос у Роджера Эша. Глубокий, интонации продуманные, как у диктора теленовостей.

Салли кивнула и уставилась в пол – а я хотела смотреть Роджеру Эшу в глаза!

– Я вам помогу, Салли. Ну, не стесняйтесь, расскажите, что вас мучает.

Салли пожала плечами.

– Вас наверняка что-то мучает, Салли. Сестре Ванелли вы сообщили, что только за последний месяц трижды пытались свести счеты с жизнью. Кроме того, вы говорили о неких силах, заставляющих вас совершать разные поступки.

– Только не думайте, что я сумасшедшая.

– Я так не думаю. У меня нет для этого никаких оснований. Но если вам нужна моя помощь, вы должны рассказать о своих проблемах. Итак, что вас мучает?

– Провалы.

– Что вы имеете в виду?

Салли содрогнулась всем телом. Ей и не снилось раскрывать свой секрет кому бы то ни было. Однако сейчас ей в мозг кто-то вколачивал: «Доверься Роджеру Эшу. Пора все рассказать. Пора попросить помощи».

– Я понимаю, это странно, – начала Салли. – Просто, когда ко мне пристают… пристают мужчины, или когда какая-то опасность, или мне нужно сделать что-то неприятное, начинает болеть голова, а потом я как бы просыпаюсь, глядь – а время уже прошло, и я в каком-то месте, а сначала-то я была в другом месте, ну и вот…

– А что вы сами об этом думаете? Как объясняете для себя такую странность?

– Когда я была маленькая, я думала, все люди такие. Потому что видишь – кто-то выходит из комнаты сердитый, а потом заходит – и уже улыбается. Или наоборот. Или сначала двое дружат, и вдруг один злится на второго. Я думала, люди просто теряют сознание. Я думала, у них провалы, как у меня. Потом я поняла: у остальных провалов нету. А еще самоубийства. Я боюсь. Со мной что-то не в порядке, доктор. Я ничего не понимаю. Это ужас.

– Успокойтесь, Салли. Расскажите мне о вашем прошлом. Чем подробнее будете рассказывать, тем лучше.

Салли запаниковала. С ней всегда так, когда нужно говорить о себе самой. Она сделала пару глубоких вдохов и начала скороговоркой:

– Мне двадцать девять. Братьев и сестер нет. Разведена. Я вышла за Ларри через год после школы, только чтобы отчима больше не видеть. Мой родной отец – его зовут Оскар, он был почтальоном – исчез. Давно уже. Просто не вернулся домой. А через полгода Фред женился на моей матери. У меня никогда не было друзей. Даже в детстве.

Тут Салли остановилась перевести дух. Роджер Эш ей улыбнулся.

– Нам некуда спешить, Салли. Рассказывайте помедленнее. Ничего не упускайте. Расскажите о своей матери.

Салли потупилась.

– Если я сердилась или упрямилась, она меня била. Когда мы с Ларри поженились и я ушла из дома – мне было девятнадцать, – мать порезала вены. Я, как узнала, не поверила. Она же была католичкой. А Фред – баптист.

– А вы верите в бога, Салли?

– Я больше не хожу в церковь. Я запуталась в религии. И в другом тоже запуталась.

– Расскажите о своем бывшем муже.

– Ларри – продавец. Одежду продает. У него хорошо получается, потому что он врать умеет. А как он судье врал про меня! Будто я неделями дома не бывала. Будто я агрессивная и злая, будто я вынесла из дому пять тысяч долларов – наши сбережения, – помчалась в Атлантик-Сити и все проиграла в рулетку. Он врал, чтобы получить опекунство. Судья поверил и отдал ему близнецов. А Ларри все мало. В прошлом месяце он опять пришел в суд и наговорил на меня – будто я ему по ночам названиваю и грожусь его убить, и детей тоже. Представляете? И будто я стриптизершей работаю в ночном клубе. Я и правда там работала, только не стриптизершей, а официанткой. В одежде! Причем не из-за денег. В смысле, я бы могла и на одни алименты жить. Просто мне надо чем-то заниматься. Но судья снова поверил Ларри, и вот теперь мне нельзя даже навещать близнецов!

Салли вдруг поняла, что на последней фразе повысила голос. Она тут же закрыла себе рот обеими руками.

– Ой. Простите. Простите, доктор.

– Все нормально, Салли. Нет ничего дурного в том, чтобы выражать свои эмоции.

– Я никогда не кричу.

– Вы и сейчас не кричали.

Салли заморгала.

– Правда? А мне казалось – кричала. В голове, понимаете?

– Что ж, – заговорил доктор Эш, – думаю, на сегодня историй о прошлом достаточно. Теперь я вижу, какую боль вызывают у вас воспоминания. Значит, будем углубляться в прошлое постепенно.

Если б только Салли меня выпустила, я бы Роджеру Эшу все-все рассказала. Вот ведь дуреха. Самой же легче было бы. Я снова попыталась высвободиться, однако Салли, оказывается, не теряла бдительности. Наверное, уже мускулы себе на затылке накачала, так сопротивлялась. В общем, я сообразила: буду продолжать – с ней от напряжения судороги сделаются. Ладно, оставлю ее в покое. Все равно настанет и мое время. Рано или поздно доктор Роджер Эш столкнется со мной.

– Какая у меня болезнь, доктор?

– Нам еще предстоит поставить диагноз, Салли. Сегодня я предложу вам несколько тестов и осмотрю вас, а завтра приходите ко мне в клинику психического здоровья. Проведем интервью с помощью одного лекарства. Его еще называют сывороткой правды.

– Мне это не нужно. Я не лгунья.

– Разумеется, вы не лгунья. Дело совсем в другом. Оно расслабит вас и позволит нам с вами глубже проникнуть в ваши мысли и чувства. Мы сломаем барьеры, понимаете? Те самые барьеры, которые не дают найти причину ваших проблем.

– Я хочу стать нормальной, доктор. Я хочу жить так, чтоб не смотреть поминутно на часы, чтоб не бояться. Я теряю время. То пять минут, то час, то день. Куда оно девается? Вы не представляете, какой это кошмар, когда не знаешь, где была и что делала. Вы должны мне помочь, доктор.

– Я попытаюсь, Салли. Только вы обещайте, что не нарушите контракт. Тот самый контракт, который подписали с миссис Берчуэлл. – Он взял папку и покачал головой. – Наверняка миссис Берчуэлл сказала вам, что я, как правило, не беру пациентов, которые пытались покончить с собой. Я заинтересовался вашим случаем, узнав о провалах во времени и об ощущении внутреннего давления. У меня еще не было пациентов с такими расстройствами. Я хочу вам помочь. А вы должны обещать, что не причините себе вреда.

– Я попробую, – сквозь слезы вымучила Салли.

– Пробовать – недостаточно, – изрек Эш, прижимая папку к столу пальцем. – Я настаиваю на том, чтобы вы дали серьезное, настоящее обещание.

– Ладно. Я обещаю не вредить себе.

Эх, жаль, Салли не спросила, почему доктор Эш не берется за пациентов с суицидальными наклонностями. Что касается обещания, оно совершенно бесполезно. Это ведь не Салли хотела умереть, а Нола. Для себя я решила приглядывать за Нолой – по крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что именно предпримет Роджер Эш.

* * *

Салли после приема здорово озадачилась, если не сказать перепугалась. Взяла такси, поехала прямо домой. Хотела уже дверь парадного открыть, но тут ей из окна ателье помахал мистер Гринберг – тщедушный, как засушенный сверчок, вдобавок ужасно сутулый. Из-за сутулости складывалось впечатление, что мистер Гринберг застыл в подобострастном поклоне.

Салли сначала подумала, что он машет кому-то другому. Однако мистер Гринберг доковылял до двери и окликнул ее:

– Мисс Портер, вы свою одежду забирать думаете, а? Я говорю, одежда ваша давно готова, так вы забирать-то ее думаете?

– Одежда? Готова? А я разве заказывала…

Салли пошла за мистером Гринбергом, но в дверях вздрогнула, заметив мужскую фигуру. Это оказался манекен в полицейской форме и при полной экипировке – тут и фуражка, и значок, и дубинка, и весь комплект.

Салли хихикнула.

– В первую секунду я подумала, что полицейский настоящий.

Гринберг по-птичьи повернул голову вбок и вверх (разогнуться он не мог).

– А, это мой Мерфи. Купил по случаю. Красавчик! Верно, мисс Портер? На ночь буду ставить его в витрину, чтоб хулиганье всякое отпугивать. Меня ведь, мисс Портер, уж четыре раза грабили. Я говорю, четыре раза грабили меня, костюмы готовые уносили. Что за жизнь пошла, мисс Портер!

– Какая же польза от манекена? – удивилась Салли.

Гринберг «листал» костюмы и платья на плечиках, брал некоторые из них и складывал на стол, приговаривая:

– От манекена, конечно, пользы никакой. Вся польза – от полицейской формы. Психологический эффект называется. Взглянет хулиган на моего Мерфи, сробеет и, даст бог, пойдет другое что-нибудь грабить.

– Почему вы называете его Мерфи?

Гринберг пожал плечами.

– Так он лучше поладит с другими копами, чем если назвать его Коэн. Я говорю, Мерфи лучше, чем Коэн.

И мистер Гринберг подвинул ворох одежды к Салли.

– Вот. С вас восемнадцать долларов девяносто восемь центов.

Салли увидела ярко-красное платье, черный мужской костюм-двойку, синее платье-футляр и пролепетала:

– Это не мое.

Гринберг вскинул брови.

– Как так? У меня и квитанции есть. Три штуки. На всех написано: «Портер, Западная шестьдесят шестая, 628».

Салли рассматривала квитанции, стараясь не выдать замешательства. Ей и раньше случалось обнаруживать в шкафу одежду, бог весть откуда там взявшуюся. По крайней мере, она не помнила, как покупала ту или иную вещь. И всегда имелись либо чеки из магазинов, либо отметки в кредитной карте. Но в ателье она ничего не заказывала. Впрочем, мистер Гринберг про ее провалы знать не должен.

– Поглядеть – этакая скромница, – продолжал Гринберг. – А кто заставил меня прямо на вас подшивать подол вот этого платья, красного? Нехорошо, мисс Портер, этак дразнить человека, который в дедушки вам годится. Я говорю, нехорошо, потому что в дедушки вам гожусь. А уж синее платье вы заказывали в другом настроении, не игривом. Потому я и запомнил. И когда я костюмчик вот этот вам ушивал, вы себя пристойно вели. А вот что вы забыли в кармане. – Старик указал на миниатюрный пластиковый пакетик, пришпиленный к костюму. В нем поблескивала серебряная брошь в виде летучей рыбки. – Ваша брошка?

Он улыбнулся, щелкнув вставной челюстью.

– Если вам когда захочется, чтоб я на вас платье подшил, – я к вашим услугам. Исполню с превеликим удовольствием. Я говорю, с превеликим удовольствием исполню.

Салли ничего не помнила – ни про красное платье, ни про синее, ни про мужской костюм. Поспешно оплатив счет, она ринулась прочь из ателье, чуть не завалив бессловесного Мерфи, понеслась с вещами в свою квартиру. Салли была настолько выбита из колеи, что сунулась к двери на втором этаже, решив, что уже добежала до третьего. Увидев, что над дверью нет таблички с ее именем, она попятилась и почти взлетела на свой этаж.

Как обычно, она сначала проверила замок – нет ли следов от отмычки. Отперла тяжеленную металлическую дверь, шмыгнула в квартиру. Заперлась изнутри. Что делать с вещами, она не представляла. Сначала долго на них смотрела, надеясь пробудить память. Бесполезно. Тогда Салли повесила платья и костюм на плечики и задвинула поглубже в шкаф, чтоб глаза не мозолили. Скоро все объяснится – и как ее фамилия оказалась на квитанциях, и с какой потаскушкой спутал ее подслеповатый мистер Гринберг. Конечно, он просто обознался. Со стариками это бывает.

Салли разулась, аккуратно уложила туфли в пакет, аккуратно повесила платье на плечики, постирала колготки. Сунула в духовку «быстрый ужин» – запеканку с курятиной глубокой заморозки, а на десерт приговорила упаковку «Твинки». После еды, даром что квартира сияла чистотой, Салли протерла пыль и пропылесосила ковер в гостиной, а в спальне поменяла местами плюшевых зверей, занимавших полкровати.

Салли не понимала, почему в восемь вечера чувствует себя такой усталой. По утрам она просыпается совершенно разбитая и днем еле-еле тянет лямку, будто ночь напролет вкалывала. Завтра она найдет работу. Нужно сделать над собой усилие, найти во что бы то ни стало. Одних алиментов на психиатра не хватит. Салли стала прикидывать, чем могла бы зарабатывать на жизнь, но раззевалась. Ничего, подумает об этом утром. Она приняла душ и вымыла голову, затем выпила стакан теплого молока и легла в постель с детективным романом. Впрочем, сон сморил ее, едва чистая голова коснулась подушки.

Салли, в числе прочего, понятия не имела и о моих привычках. Я лично люблю полуночничать у телевизора. «Эй-би-си» всю неделю показывает фильмы с Хамфри Богартом, сегодня – «Африканская королева». Могу я такое пропустить? Нет, конечно. Едва Салли отключилась, я вышла, приготовила себе попкорн и устроилась в кресле – млеть от симпатяги Богарта и красотки Кэтрин Хепберн. Обожаю старое кино.

Утром Салли проснулась в кресле перед телевизором. Запаниковала, естественно. Позвонила в справочную – узнать, какое нынче число; немного успокоилась, поняв, что день не потерян.

Салли позавтракала кофе с кексом. Пора было приниматься за поиски работы. С чего начать, она не знала. Может, наняться управлять каким-нибудь автоматом, вроде того, последнего по времени, когда Салли день-деньской пришлепывала к шуруповертам пластиковые рукоятки?

Лично мне такое занятие не улыбалось. Бубнить в голове Салли я давно перестала – заметила, что от этого она совсем дуреет со страху. Но я заметила и другое – если напряженно о чем-то думать, мысль передается Салли. И вот я сосредоточилась на объявлении, которое видела на днях, когда бегала трусцой. «В ресторан «Дорога из желтого кирпича» требуется официантка». «В ресторан «Дорога из желтого кирпича» требуется официантка»… Из названия ресторана Салли уловила слово «желтый» и взялась листать «Желтые страницы». Ладно хоть с цветом промашки не вышло. Затем Салли стала методично обзванивать рестораны, начиная с буквы «А». Этак мы с ней до ночи провозимся. Я удвоила усилия, но лишь смутила Салли. Наконец я не выдержала и крикнула:

– Опытная официантка нужна в «Дороге из желтого кирпича»!!!

Салли от неожиданности выронила телефонную трубку и даже не сразу сообразила поднять ее с пола. Затем подняла, приложила к уху и несколько раз произнесла «алло», полагая, что насчет «Дороги» ей сообщили из телефона. В ответ послышались короткие гудки. Но в целом подействовало, потому что Салли быстро долистала до буквы «Д» и почти сразу заметила нужный ресторан – хвала Господу, владелец не пожалел денег на то, чтобы выделить название особо крупным шрифтом: «ДОРОГА ИЗ ЖЕЛТОГО КИРПИЧА». КАФЕ, РЕСТОРАН, КАЖДЫЙ ВЕЧЕР ЖИВАЯ МУЗЫКА И САМЫЕ ИЗЫСКАННЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ». Салли позвонила, трубку взял некто Тодд Крамер, назвался одним из партнеров и пригласил ее на собеседование.

Салли заглянула в платяной шкаф, прикидывая, что бы такое надеть. Я направляла ее выбор на коричневый брючный костюм Нолы или на мое синее платье. Но Салли напялила свои собственные юбку и жакет – шерстяные, в гусиную лапку, – и я сдалась. Честное слово, эта женщина безнадежна.

* * *

Над двойной стеклянной дверью нависал ярко-желтый козырек, Салли шагнула под него и по ковровой дорожке с принтом в виде желтых кирпичей проследовала вниз по ступеням, длинным коридором, мимо дверей с надписями «Жевуны» и «Жевуньи». Ковровая дорожка заканчивалась принтом в виде спирали перед баром «Изумрудный город», где жирный бармер протирал бокалы. Светильник горел только над дальним столом, за танцполом. Там играли в карты.

Обстановка была такая шикарная, что Салли совсем оробела.

– Кого ищем, леди? – поинтересовался бармен.

– У меня назначено. Собеседование. По поводу работы. С мистером Тоддом Крамером.

Бармен махнул тряпкой в сторону освещенного стола.

– Крамер – там. Блондин.

– Может, лучше подождать, пока он доиграет?

Бармен рассматривал стакан на свет.

– Чтоб Крамер сам игру бросил? Не дождетесь.

Салли настолько боялась отвлекать Крамера, что хотела вовсе убраться, без собеседования. Но все-таки пересилила себя, покрепче вцепилась в сумочку и направилась к столу. Каблуки гулко стучали по настилу танцпола, и Салли пошла на цыпочках.

Играющие подняли головы. Среди них выделялся блондин с высоким чистым лбом и такими яркими синими глазами, каких Салли в жизни не видывала. Изо рта у блондина лихо торчала зубочистка. Он походил на киношного картежника, из тех, что проникают на респектабельные речные суда и облапошивают недалеких богачей. Правда, джинсы и мятая джинсовая рубашка выбивались из образа.

– Вы – мистер Крамер? – пролепетала Салли.

Он поднял глаза над картами, безо всякого интереса оглядел Салли с головы до ног и вернулся к игре.

– Еще пять – мои, – заявил Крамер и сунул в рот сразу несколько зубочисток. Голос у него оказался мягким и низким, чего Салли никак не ожидала.

– Извините, что отвлекаю, – снова заговорила Салли. – Меня зовут Салли Портер. Я сегодня звонила насчет работы. Официанткой. Если вы заняты, я могу прийти попозже…

– Минуту подождите, – скомандовал Крамер. Подался вперед, оглядел стол, расплылся в улыбке. – Три десятки.

– Извини, Тодд, – произнес низенький человечек с тюленьим лицом. – Я малость недоглядел.

И с явным злорадством разворошил кучку зубочисток.

Крамер в ярости швырнул карты, с грохотом отодвинул стул, вскочил. Стул рухнул.

– Чертовы карты! – заорал Крамер. – Две последние игры не считаются! Как минимум две!

И он пошел прочь, на ходу выставив средний палец в адрес игроков. Салли затрусила следом.

– У них карты крапленые, – бурчал Крамер. – Как я сразу не понял!

Они с Салли дошли до бара, где Крамер указал ей на табурет и уселся сам. Салли, и без того перепуганная, теперь совсем растерялась. Уж конечно, она провалит собеседование. Я стала рваться наружу. Обычно Салли до последнего борется с мигренью, но тут она, как всегда перед собеседованием, была чуть жива от страха и сдалась моментально. Правда, успела взглянуть на часы. Старый трюк, помогающий понять, сколько времени длится провал. Салли выучилась фиксировать время, еще когда мы с ней были сопливыми девчонками.

15.45.

Ну наконец-то. Ваш выход, мисс Дерри Холл!

Хмурый Тодд Крамер глядел исподлобья, наклонив голову набок. Точно в такой же позе он изучал карты.

– Какие проблемы?

– Никаких, – весело отозвалась я. – Здесь нужна официантка, а проворнее и опытнее меня вам никого не найти. По крайней мере, среди кандидаток моложе тридцатника. Я – Злая Вестсайдская Ведьма, тот самый персонаж, которого не хватает вашему заведению.

Я поймала взгляд Крамера, закинула ногу на ногу, сверкнув бедром и улыбкой.

Он сглотнул.

– Ну вы и переключаетесь. То мышь белая, а то вдруг… Будто зажигалкой щелкнули.

– Я и есть зажигалка. Видите ли, я одно время работала фотомоделью. – Вранье, конечно. – Вот и научилась: пока на меня софит не направили – не выделяюсь. Зато уж потом… Кстати, у вас ведь и развлечения заявлены, да? Самые изысканные, так в рекламе сказано. Я, конечно, не Джуди Гарленд, но под настроение могу спеть или станцевать. И я чертовски хороша в мини-юбке.

– Не сомневаюсь.

– Значит, я принята на испытательный срок?

Крамер снова меня оглядел этими своими синими, чуть затуманившимися глазами. Я его заинтересовала.

– Приходите к половине шестого, пообщаетесь с моим партнером. Его зовут Элиот. Если он согласится, вы приняты. В основном вы будете работать с ним. Потому что я в нашем тандеме – молчаливый партнер. У меня другие интересы.

– Например?

Крамер вскинул брови.

– Вам-то что за дело?

– Просто интересно. У меня пытливый ум.

– Что ж. В сезон скачек я до ночи торчу на ипподроме. А в остальное время – я здесь.

– Ой, я тоже обожаю рысаков. А что вы делаете на ипподроме? Для жокея вы крупноваты.

Он хохотнул.

– Один мой приятель занимается организацией особых мероприятий, например политических конференций, а также фандрайзинговыми проектами. Я разрабатываю для него рекламные трюки.

– Должно быть, неплохое развлечение.

– Вообще-то, это работа.

– А можно еще кое-что спросить? Не хочу показаться навязчивой. Просто мне любопытно.

Крамер кивнул.

– Сколько стоят эти зубочистки?

Крамер извлек зубочистку из кармана и сунул в рот.

– Сорок девять центов за коробочку. Мы покупаем их блоками.

– Я имела в виду – в игре. Вы ведь используете зубочистки вместо фишек, я правильно поняла? Так каковы ставки?

– Никаких ставок нет.

– То есть вообще никаких?

Крамер взглянул на меня как бы поверх очков. Которые у него отсутствовали.

– Я больше не играю в карты на деньги, – пояснил он, мусоля зубочистку. – Только для развлечения. Чтобы скоротать время.

– Вы не обиделись, что я спросила?

Он покачал головой. Вид у него по-прежнему был озадаченный, словно он силился и не мог меня раскусить.

– Ждем вас в половине шестого, мисс Портер.

Я решила не выпускать Салли до собеседования с Элиотом, а то она все испортит. Работа у меня практически в кармане – значит, я заслужила пробежку по магазинам. Давненько я не покупала себе платьев. Вкусы Салли раздражали меня несказанно. Вот как она умудряется на добрых два года отставать от моды? В жизни не купит платье правильной длины. Когда ни вырвешься – непременно все вокруг косятся на эти ее отстойные костюмы. Надоело, в конце концов! Я пыталась ее просвещать. Вырезала из «Санди Таймс» несколько фоток с девушками в тренде и даже записку с дельными советами приложила. Но дуреха Салли, когда все это обнаружила, чуть с катушек не съехала.

После собеседования я пошла в «Блумингдейл» и купила подходящий прикид в синих тонах. Это я надену к Элиоту. Еле втиснулась в десятый размер. Значит, на ужин обойдусь творогом. Из всех нас только я слежу за фигурой, остальные лопают что попало. Мне же приходится за всех отдуваться на пробежках.

* * *

Я вернулась в «Дорогу из желтого кирпича» к половине шестого, когда уже шли вечерние приготовления. В зале включили хрустальный светильник; он вращался, разбрасывая изумрудно-зеленые блики по полу, потолку и стенам. Официантки в зеленых, расшитых пайетками, топах на бретельках и в мини-юбках разносили столовые приборы.

В покере как раз был перерыв, Тодд Крамер складывал зубочистки в пластиковый пакетик.

– Элиот появится с минуты на минуту, – сообщил он. – Подождите у него в кабинете.

– Надеюсь, я ему понравлюсь.

– Конечно, понравитесь – вы ведь женщина. Не обиделись, нет?

Я хохотнула.

– Нисколько.

Крамер провел меня в кабинет, где стены были густо оклеены фотографиями. Почти на каждой какая-нибудь смазливенькая старлетка висела на шее у жирного седого дядьки в дорогом костюме в тонкую полоску, а надпись внизу сообщала, что это – «на память доброму другу Элиоту».

Через пять минут дверь отворилась, и вошел мужчина, лишь весьма отдаленно напоминавший толстяка с фотографий. Он был строен, как молодой тополь, и одет в коричневые брюки и шелковую синюю рубашку-поло, расстегнутую у ворота. На шее болтался массивный золотой медальон, на пальцах обеих рук посверкивали перстни с бриллиантами, а волосы были выкрашены в черный цвет.

– Элиот Нельсон, – представился мужчина и, заметив мое удивление, кивнул на фотографии. – Здорово изменился, да? Весь прошлый год сидел на жесткой диете, потерял больше сотни фунтов. Теперь я – совсем другой человек. Неплохо выгляжу для сорока пяти, верно?

Он расплылся в улыбке. Вокруг глаз собрались морщины, нижняя челюсть выдвинулась вперед. Мешки под глазами, двойной подбородок и дряблые щеки в сочетании с действительно стройной фигурой делали его похожим на дружелюбного бульдога.

– Вам больше двадцати пяти не дашь, – соврала я.

Не иначе, его постиг кризис среднего возраста. Надо же посочувствовать человеку. И вообще, уважаю людей, которые соблюдают диету.

– Значит, вы хотите работать официанткой, – перешел к делу Элиот. – Опыт имеется?

– Еще какой. Я обслуживала столики всюду – от забегаловок с недомытыми ложками до пафосных ресторанов. Последнее место работы – «Шальная двойка» в Ньюарке.

Элиот Нельсон кивнул.

– Ладно, возьму вас на испытательный срок. Можете начинать уже сегодня. Кажется, вы впечатлили Тодда. Вообще-то он на женщин не смотрит.

– Я не подведу, мистер Нельсон. Делаю свое дело быстро и ловко.

Он приобнял меня за талию.

– Ловко – это хорошо, а вот торопиться в некоторых случаях не нужно.

Я потрепала его по щеке.

– В смысле, ноги у меня быстрые, а руки ловкие. А еще я имею черный дан по карате.

Элиот со смехом поднял руки.

– Я пошутил. Может, как-нибудь устроим соревнования по кунг-фу. Пойдемте, я представлю вас Эви, нашей старшей официантке. Она вам форму выдаст и в курс дела введет.

Эви выдала мне зелено-желтую блестящую униформу и показала, где можно переодеться. Затем познакомила с другими официантками, поварами и подсобными рабочими и принялась «вводить в курс дела».

– Ничего сложного. Тут главное – отслеживать Элиота.

– В смысле?

– Он с тех пор, как похудел, ни одной юбки не пропускает. Ручонки у него больно уж шаловливые. Блондинки, брюнетки, толстые, худые, белые, цветные – нашему Элиоту все едино.

– Спасибо, учту.

Я хохотнула, а Эви нахмурилась.

– Небось, когда он тебя, деточка, в темном уголке зажмет, тебе не до смеха будет. У меня весь зад в синяках – так босс щиплется. Он трижды был женат, и только на моей памяти у него перебывало в любовницах семь наших официанток.

– А второй партнер такой же?

– Тодд? У него времени на женщин не хватает – все уходит на игру. По крайней мере, так было раньше. Но с некоторых пор он состоит в обществе анонимных игроков. Кто его знает – может, вектор энергии перенаправил.

– Я вам очень благодарна за информацию, Эви.

Как новенькой мне поручили самый дальний столик, и я могла наблюдать, как метрдотель приветствует и проводит на места клиентов. Эви записывала заказы, давала распоряжения бармену, затем шла за готовыми блюдами в кухню. Нетрудная работа.

Мой столик долго пустовал, но вот наконец явилась компания из шести человек – три немолодые и ворчливые семейные пары. Я сразу просекла: с ними придется проявить смекалку.

– Что будете пить?

– Водку с сухим мартини, – подмигнув мне, откликнулся один из мужчин – крупный, грузный, с мощной, как у футболиста, шеей. Наверняка в свое время занимался продажами подержанных автомобилей.

– Вычеркните, – распорядилась его «половина». – Только попробуй хоть один напиток заказать, Леонард, я сразу уйду, так и знай.

Леонард покорно кивнул и надулся с досады. Остальные не хотели пить – только есть. Но я по дороге на кухню шепнула бармену, чтоб налил в простой стакан мартини с водкой, без добавления традиционной оливки. Ловко увернувшись от Элиота, я подхватила стакан и заскользила к столу.

– Ой, что-то ваш стакан с водой какой-то мутноватый, – сказала я Леонарду. – Вот, держите чистый. – Заменив воду на мартини с водкой, я подмигнула и добавила: – Бесплатно, сэр.

Когда я вернулась с морепродуктами и мраморной говядиной, Леонард подмигнул мне и сказал, вручая пустой стакан:

– А можно еще водички?

Плату за мартини с водкой ему удалось незаметно сунуть в мой карман, и вдобавок он оставил пять долларов чаевых. Я спросила, чем он занимается. Оказалось – держит рыбный магазин.

До конца смены я порхала по залу, льстила клиенткам, флиртовала с клиентами и получала удовольствие. Из всех занятий Салли больше всего мне по душе была работа официантки. Мне все равно, где обслуживать столики – в забегаловке или в шикарном ресторане, потому что я люблю наблюдать за людьми, угадывать, кто они по профессии, откуда родом, чем живут. Вдобавок всегда приятно обнаружить чаевые и по ним сделать вывод, насколько твоя работа понравилась клиентам.

А вот что я не люблю, так это уборку за клиентами и всякие нудные мелочи, вроде насыпать соли в солонку, протирать салфеткой бутылочки с кетчупом, перестилать скатерти и тому подобное. Поэтому я спрятала чаевые в бюстгальтер и исчезла. Пусть теперь Салли поработает.

Вышла слегка ошалевшая Салли. Последнее, что она помнила, – начало собеседования с Тоддом Крамером. Салли посмотрела на часы. Шесть часов пятнадцать минут куда-то делись. Сейчас десять вечера, Салли наряжена в зеленую блестящую униформу – топ с глубоким вырезом и неприлично короткую юбку. Ресторан почти опустел, на столах грязная посуда, на полу смятые салфетки, остальные официантки сидят на барных табуретах, болтая ногами и подсчитывая чаевые.

– Эй, крошка! Дай-ка мне еще скотча с содовой!

Салли увидела толстяка за столиком. Ее он зовет или кого другого? Салли поднялась на нетвердые ноги, но двинуться на зов не могла – мозг не контролировал тело.

– Что, устали?

Сказано было низким, бархатным голосом.

Перед Салли возникло сочувствующее лицо Тодда Крамера. Он, по обыкновению, жевал зубочистку.

– Так, пустяки. Голова болит. Я… я… – Тут Салли сообразила, что в руке у нее блокнот для записи заказов. – Я не помню, куда дела карандаш.

– Он у вас вместо шпильки.

Тодд Крамер извлек карандаш из прически Салли и дружески стиснул ей локоть.

– Вы были великолепны. Отлично справились. Я таких проворных официанток еще не видел. Кстати, вон тот субчик, похоже, добивается вашего внимания.

Салли сделала над собой усилие, двинулась к толстяку, размахивавшему пустым стаканом. Приняла заказ на скотч с содовой. Развернувшись, чтобы уйти, она почувствовала его лапу у себя на мягком месте и, взвизгнув, уронила стакан. Он разбился вдребезги, а Салли бросилась в туалет, где долго не могла успокоиться.

Видите теперь, в чем отличие между мной и Салли? Нет, ну правда, стоит ли так пугаться обычного заигрывания? Надо было отшутиться, пофлиртовать. Мужчины это любят. Толстяк бы зато чаевых отвалил. Подумаешь, задницу пощупал. Не укусил же. Пустяк, мелочь. Но только не для Салли. Когда мужчина ее груди касается мизинцем, она чуть не падает в обморок. И вот Салли торчит в туалете, убеждает себя не бежать очертя голову с новой работы. Раньше она именно так и поступала. Ничего. Скоро доктор Эш все ей разъяснит. Он ей поможет. Салли будет без труда контролировать свой разум.

Она почувствовала некий дискомфорт, запустила пальцы в бюстгальтер и обнаружила целых сорок пять долларов чаевых. Значит, она действительно хорошо сегодня работала. Вопрос только: в чем заключалась ее работа? Тодд Крамер сказал, что не видывал более проворных официанток. Наличие чаевых это подтверждает.

Из туалета Салли вышла, несколько успокоившись. И все равно от любой малости могла потерять контроль над собой. Например, она прямо подпрыгнула, когда Элиот поинтересовался ее самочувствием. Конечно, откуда ей знать, кто такой Элиот! Тем более что выглядел он как стареющий жиголо.

– Устала чуток, – осторожно ответила Салли.

Элиот улыбнулся.

– Ну так ступайте домой отдыхать. За вас кто-нибудь из девушек уберет. Первый рабочий вечер – всегда стресс. И не волнуйтесь, мы с Тоддом решили принять вас на работу.

Значит, этот человек – один из партнеров; значит, от него зависело, возьмут Салли или нет. Как она сразу не догадалась?

Промямлив «спасибо», она следом за двумя официантками прошла в комнату с табличкой «Только для персонала». Не увидев костюма в гусиную лапку, Салли изрядно струхнула. Она стала тянуть время, поправлять прическу и все такое. Дождалась, пока эти две девушки переоделись. Они ушли, но на вешалках оставались еще три комплекта одежды: зеленый брючный костюм, синее платье и красная юбка с желтым свитером. Салли скрылась в туалете. В кабинке она сидела до тех пор, пока еще две официантки не закончили переодеваться. Теперь на вешалке болталось одинокое синее платье. Салли его натянула. Тесновато. Она очень надеялась, что платье принадлежит ей. Иначе завтра придется объясняться, а как – непонятно.

На выходе ей подмигнул Элиот.

– Увидимся завтра вечером.

Салли кивнула. У нее не было ни малейшего желания возвращаться на эту работу. Люди, конечно, приятные, но очень уж атмосфера суматошная. По крайней мере, для нее.

Популярная марка готового десерта, бисквитные закрытые трубочки с ванильным кремом.
Американский фильм-драма 1951 года, снятый Джоном Хьюстоном по одноименному роману Сесила Скотта Форестера. В истории кинематографа считается классическим.
Джуди Гарленд исполнила роль девочки Дороти в музыкальном фильме «Волшебник Страны Оз» (1939).
Соответствует российскому сорок четвертому размеру одежды.
Сто фунтов соответствует 45,36 кг.