Войны Миллигана

2

Ломка после отмены стелазина поначалу вызвала у аллена чувство усталости и обессиленности. Пока лекарство выводилось из организма, он не мог спать. А потом, впервые за несколько недель, почувствовал себя живым. Органы чувств стали замечать то, что прежде крал стелазин. Он знал, что три дня идет дождь, но только сегодня утром заметил, как громко дождевые капли барабанят по оконному стеклу.

Пораженный, он вглядывался сквозь сетку и решетку. Дождь его гипнотизировал и умиротворял. Воздух, который просачивался сквозь щели в старой замазке, был как будто чисто вымыт и пах свежестью. аллен не просто чувствовал себя живым. Впервые после Афин он чувствовал себя самим собой.

Он провел расческой по волосам и вышел из камеры с куском мыла, зубной щеткой и полотенцем, чтобы освежиться перед завтраком. Войдя в умывалку, услышал голос Бобби – тот велел Ричарду помыть за ушами.

– Утречко-то какое! – произнес аллен.

Бобби передал ему бритву:

– Новая. Побрейся, пока санитары не принялись за зомби. Они одним лезвием пользуются раз двадцать, а то и больше.

– Есть план, – сказал аллен.

– Побега?

– Нет, как сделать приличную выпивку.

Бобби оглянулся – убедиться, что их не подслушивают.

– Надо чем помочь?

– Во-первых, нужны продукты. Первым делом хлеб. Стырьте побольше за завтраком и пронесите в блок.

– Зачем хлеб? – спросил Бобби.

– Для дрожжей, друг мой. Для брожения. Смешай его с фруктовым соком и сахаром из буфета, и вуаля – вино готово! Наше тюремное бухло.

– Жрачка! Все в очередь! – заорали санитары.

Очередь на жрачку медленно ползла в сторону кухни по трехсотметровому туннелю с шипящими трубами парового отопления. В столовой стояло семьдесят пять столов на четыре человека и вращающиеся табуреты, привинченные к полу. Столы с паровым подогревом не давали еде остыть. Старые, грузные женщины разносили пластмассовые подносы. Из столовых приборов полагались только ложки.

На завтрак были овсянка, яйца вкрутую, хлеб с маслом, молоко и апельсиновый сок в пенопластовой чашке. Хлеб не ограничивали, и аллен шепнул Бобби брать как можно больше, не вызывая подозрений. Тот передал приказ Ричарду.

Гейб был четвертым за их столом. На тарелке великана лежала двойная порция. Он молча и сосредоточенно отправлял еду в рот. Ложка лишь раз застыла на полпути – он заметил, как трое товарищей запихивают за пазуху хлеб, когда не смотрят санитары. Нахмурился, но промолчал и снова принялся за еду.

Бобби прошептал:

– Билли, как мы пронесем в отделение сок? Нальем в карманы?

– Нет, это апельсиновый. Нам лучше тот, что дают на обед, виноградный. И я уже все придумал.

Чело Гейба снова потемнело.

– Ну, хватит! – прошипел он. – Суете хлеб в рубашки, собираетесь красть сок. На кой оно вам?

– Видишь ли, мой могучий друг, – пояснил аллен, пряча за пазуху очередной кусок, – мы собираемся делать вино.

– Вино? Из хлеба с соком?

– Ага. Кстати, ты тоже прихвати хлеба. Если повезет, через две недели у нас хватит пойла на всех вменяемых.

– Это вроде бормотухи, которую делают в тюряге?

– Типа того. Не «Моген Дэвид», но тоже сойдет.

Вернувшись в отделение, они спрятали на нижней полке в шкафу аллена в общей сложности больше буханки хлеба.

Гейб уселся на унитаз, закинул ноги на кровать и сцепил руки за головой. Ричард сидел тихо, успокоенный газировкой. Бобби и аллен пили кофе.

– Окей, профессор, – произнес Бобби, – как мы пронесем сок?

– Украдем с сестринского поста несколько катетерных мешков. Они не протекут.

Гейб озадаченно посмотрел на аллена:

– Катетерный мешок? Это еще что за хрень?

– Мешок для мочи, чучело, – ответил Бобби. – Как у старика с зеленой табличкой на двери.

Гейб поморщился от отвращения.

– Да ладно тебе, – успокоил аллен. – Они там стерильные. Я бы использованный не взял.

– Дошло! – потрясенно выговорил Бобби. – Гениально! Закрепим мешки под рубахами и пронесем сок!

– Остается придумать, как украсть мешки, – добавил аллен.

– Предоставьте это мне. – Гейб встал и направился к двери. – К обеду будет сделано.

– Тогда самое сложное позади, – сказал аллен.

Ричард захихикал.

Бобби почесал нос.

– Хоть бы получилось. Живем среди такого дерьма, что давно пора выпить.

Бобби и аллен до обеда играли в шахматы. Доска стояла на кровати неустойчиво, но они приноровились. Ричард тронул Бобби за локоть, молча прося дозволения принести еще попить. Дозволение было получено.

Когда он отошел достаточно далеко, заговорили о том, как важно подготовить парня к самостоятельной жизни, ведь Бобби скоро отправится в тюрьму, оставив маленького человечка здесь в одиночестве. Бобби согласился с алленом, что Ричарду пора отращивать крылья – надо вытолкнуть его из гнезда, чтобы учился летать, – но он выжидал подходящего момента. После судебного заседания, сказал он, когда Ричард вернется на несколько недель в больницу, пока будут улаживать бюрократические формальности для отправки домой, ему уже будет легче. Мысль о доме смягчит для Ричарда удар. А потом, на воле, кто-нибудь возьмет его под крыло, он такой душка.

Ричард вернулся с газировкой и сел у ног Бобби. Партия в шахматы продолжалась.

Без десяти двенадцать в дверном проеме показался Гейб.

– Скоро хавчик, ребята, – плутовски улыбнулся он и вытащил из рубахи три мочеприемника.

– Как тебе удалось? – спросил Бобби.

– Не заморачивайся. Главное, достал.

– Идеально, – заявил аллен.

– Тогда за дело, мать вашу! – воскликнул Гейб.

аллен сунул мешок под рубаху. Бобби и Гейб последовали его примеру, а Ричард радостно захлопал в ладоши.

– Жрачка! – эхом разнеслось по коридору.

Когда встали в очередь, аллена кольнула совесть. Он вспомнил, что ставит под угрозу предстоящее судебное слушание, и уже не мог точно сам себе ответить, зачем идет на такой риск. В Афинах доктор Кол говорил, что у него есть привычка испытывать судьбу…

– Сначала надо раскрошить хлеб, – скомандовал аллен, когда они вернулись с обеда.

Бобби помог ломать хлеб, Ричард внимательно наблюдал, Гейб стоял на стреме.

– Теперь затолкаем в бутылку из-под молока, – сказал аллен. – Потом насыпем полкило сахара. В хлебе дрожжи. Смесь сахара, дрожжей и виноградного сока забродит, и возникнет давление. Чем дольше брожение, тем больше жидкость превращается в алкоголь. Хлебный спирт… Как кукурузный самогон…

– Давление? – переспросил Гейб. – А бутылка не взорвется?

– Не дрейфь, – аллен вытащил из шкафа резиновую перчатку. – Нашел в помойном ведре, помыл как следует. – Он надел перчатку на горлышко бутылки и закрепил резинкой. – Перчатка будет надуваться и в то же время поддерживать нужное давление для нашего эликсира.

Бобби оттянул пальцы перчатки и со щелчком отпустил.

– Можно потом еще сока долить?

– Даже нужно, – ответил аллен. – Теперь надо выбрать место, где ее припрятать, пока идет процесс. На брожение надо восемь дней. Воздух из перчатки будем выпускать по очереди.

– И где же припрячем? – спросил Гейб.

аллен подмигнул:

– По-моему, лучше всего – в южном зале над клеткой санитаров. Подождем ночной смены.

– Прямо у них под носом! – присвистнул Бобби.

– Поправочка: над носом, – уточнил аллен. – Там столько дверей, что они ни за что не унюхают.