Ольга и Алексей. Продолжение

Часть 1

Глава 1

Алексей Рубцов думал, что Петербург его излечит, вернёт радость жизни, а новые заботы придадут смысла его существованию. Но выходило иначе. Сразу по приезду он навестил Полуниных, ожидая найти их в мрачной обстановке и трауре. К счастью, имея много детей, у них была возможность отвлечься от своего горя и не впасть в отчаяние и вечную скорбь после потери младшей дочери.

Дарья Васильевна только вздыхала за обедом:

– Я так и знала, что это рано или поздно случится… Я говорила ей… Бедная моя девочка!

Следом вздыхал её супруг, и они принимались расспрашивать его о последних днях Ниночки, о её недомоганиях, при чём матушка желала знать все подробности, вероятно, на будущее, чем поставила зятя в тупик. Они даже пригласили Алексея погостить у них недельку, чтобы, так сказать, дать время ему привыкнуть к городской суете, и он согласился. Чем дольше он находился у них в гостях, тем более тяготился своим визитом. Их попеременно навещали сыновья и дочери со своими детьми, коих было шестеро, а у старшего сына недавно родился третий ребёнок, и Полунина с удовольствием нянчилась с ним, находя в нём отраду и отдушину.

Алексей чувствовал себя лишним, ведь вскоре разговоры о Ниночке почти прекратились, Полунины были полны иных забот, а на другие темы Алексей не имел ни желания, ни намерения общаться. Петербургские новости и сплетни его мало интересовали, кипящая жизнь вокруг была ему скучна и казалась не стоящей внимания, он много читал или гулял в одиночестве.

Однажды Аркадий Петрович как-то спросил зятя, думает ли он перевезти сына в Петербург, и как он намерен распорядиться его жизнью.

– Вероятно, в конце лета матушка привезёт его сюда, и он поселится у нас. О его будущем я пока не думал…

– Ох, и тяжело придётся Марье Ефимовне! Ведь она уже немолода, и здоровье её слабое! – посочувствовала сватье Полунина.

– Надобно сделать его военным, – задумчиво произнёс её супруг. – Представляю, как ладно будет смотреться на нём армейская форма. Должно быть, он будет похож на вас, Алексей Павлович, такой же стройный и подтянутый!

Алексей улыбнулся и сказал:

– Полагаю, он прекрасно сойдётся со своими кузенами, когда подрастёт.

На этом беседа прервалась, потому что в комнату влетели два бутуза и забрались к деду на колени. Началась милая возня, Дарья Васильевна пыталась без успеха восстановить былой порядок, но маленькие проказники не желали успокаиваться, и просили дедушку покачать их на коленях. После этого разговоры о Павлуше уже не велись, Полуниным требовалось решить, в какое училище надобно отдать старшего внука.

Алексей вернулся к себе домой. Пустой дом встретил хозяина враждебно и холодно. Слуги, вышколенные матерью, ходили, как тени, ни с кем нельзя было и словом перемолвиться. В этом доме никогда не жила Ниночка Рубцова, но от этого факта её супругу не становилось легче. Он вошёл в детскую, которую только и успели оклеить новыми обоями, и вздохнул. Надобно заказать необходимые вещи для проживания ребёнка, а у него нет никакого желания. Он не чувствовал себя хозяином в этом добротном петербургском особняке, а воспоминания о Ручьях стали неотъемлемой частью его жизни теперь.

Он приступил к своим рабочим обязанностям, но перемены, которые произошли за год, не порадовали его. Хоть ему и восстановили прежнюю должность, и работа была по-прежнему ему знакома, он больше не ощущал себя частью огромного механизма под именем Министерства внутренних дел. Главной проблемой стала отставка прежнего министра и приход ему на смену властолюбивого и высокомерного человека, который, сразу же вступив в должность, сменил почти весь состав своих помощников. Алексей, посетив впервые после отъезда, министерство, был очень удивлён, встретив новые лица, он чувствовал, что ему потребуется время, чтобы сойтись с ними. Выяснилось, что очень многие из них знакомые или родственники самого министра или его приближённых, некоторые вообще не представляли, что им следует делать на своей работе, а другие и вовсе предпочитали не являться на неё без объяснения причин.

Министр был недоволен приходом Рубцова, он уже почитал его должность для другого человека, но за Алексея было кому заступиться, и таким образом он сохранил своё место. Недовольство министра бросалось в глаза, и Алексею советовали делать то, что он не мог по природе своей – лебезить и умасливать. Он надеялся, что своей работой и ответственностью сможет расположить его к себе, но происходило обратное – министр больше выделял своих протеже, которые работать умели меньше, а лицедействовать больше. Кроме того, министру вздумалось искать изъяны в его работе, и, вероятно, у него были небольшие недочёты после возвращения на службу, но не такие чудовищные и не столько, сколько можно было обнаружить у других новых работников в министерстве. Свёкор Алексея, Полунин, недавно вышел в отставку, признавшись зятю, что не смог вынести притеснений министра, и советовал Алексею также уйти со своего поста.

В конце лета 1830 года Марья Ефимовна Рубцова вернулась в Петербург с дочкой и внуком, нужно было многое подготовить к свадьбе Елены, и она со всем рвением и настойчивостью взялась за это дело. На капризы дочери не обращала внимания и всё делала только по своему вкусу и умению. Алексей в подготовке к торжеству не принимал ровно никакого участия, он всё своё внимание и помыслы направил на Павлушу, который изрядно вырос, уже умело сам стоял на ножках и смотрел на мир любопытными голубыми глазками. Рубцову впервые за долгое время хотелось возвращаться домой со службы, потому что его там ждал самый дорогой для него человек – сын. В его душе по-прежнему сидело чувство вины за кончину своей жены, он часто вспоминал её, но в его доме, увы, о бедной Ниночке разговоры уже не велись. Елена, при упоминании её имени, фыркала и поднимала глаза к потолку, её больше интересовал пошив свадебного платья, а мать, кажется, так ни разу и не вспомнила о почившей невестке, хотя во внуке она души не чаяла.

Полунины, приехав в гости, познакомились со своим внуком и нашли его очень похожим на свою покойную дочь.

Дарья Васильевна расплакалась, прижимая ребёнка к груди:

– И глаза, и нос, и даже светлые волосики – всё, как у моей бедной Ниночки!

– Полноте! – прервала её причитания Рубцова. – У моего сына в детстве было всё тоже самое, так что с полной уверенностью можно сказать, что Павел похож на своего отца! Просто вылитый он!

Полунина стала настаивать, что внук похож на свою мать, но её сватья утверждала обратное, они дошли до того, что сильно поссорились, Полунина передала ребёнка няньке и всерьёз взялась спорить с Рубцовой. В итоге родители Ниночки даже не остались на обед, а оскорблённые до глубины души и раскрасневшиеся отбыли к себе раньше времени.

Алексей вошёл в столовую и не обнаружил гостей, на его справедливый вопрос мать ответила:

– Да, что теперь нам эти Полунины? Эта глупая курица утверждала, что Павел похож на её дочь, хотя я вижу, он – копия тебя! Они совсем помешались после кончины дочери. Это, конечно, горе, но у них же есть и другие внуки, уделяли бы внимание им. У меня есть только Павлуша, и он дороже мне всего на свете.

Она взяла мальчика себе на колени и поцеловала его в лоб.

– Матушка, вы забыли, что познакомились с графом Туриным только благодаря связям Дарьи Васильевны? Зачем же вы её обидели? – возмутился Алексей.

– О, Боже, можно подумать, что без этой клуши Борис Петрович не женился бы на мне! – воскликнула Елена. – Полунины теперь нам никто, раз их дочь ушла от нас!

– Елена, не забывай, что Полунины родственники твоего будущего мужа, и после свадьбы ты также породнишься с ними. Как ты будешь смотреть им в глаза после сегодняшнего разговора?

Елена посмотрела прямо в голубые глаза брата.

– Очень просто. У графини Туриной будет иной круг общения, чем у Елены Рубцовой. Я уже не смогу позволить себе пригласить на обед каких-то там Полуниных, Бурминых или Кравцовых. У меня будут лучшие обеды в Петербурге и самое изысканное общество, несомненно.

Алексей тяжело вздохнул, перевоспитать Елену было невозможно, тем более, что мать потакала её лицемерию и надменности. Обед проходил в тягостном молчании, и только Елена была воодушевлена, расписывая в красках своё подвенечное платье и длину фаты.

К слову о молодом графе Турине. В ожидании свадьбы он большую часть времени проводил в своём имении Благое, занимаясь разведением лошадей и засеивая поля. В Петербурге бывал нечасто, и только по уважительной причине, например, для объявления помолвки. Его дед, ворча и обзывая Бориса разными ругательствами, согласился благословить молодых, ибо слухи о невесте графа распространились быстро, все друзья и знакомые ежедневно наносили визиты старику, поздравляя с удачным выбором жены для внука. Все льстиво говорили, что Елена – наилучшая партия для Бориса, другой такой красавицы и не сыскать, и приданое неплохое, могло быть и получше, но что деньги, когда молодожёны станут украшением петербургских балов и светских вечеров!

Алексей хотел избежать присутствия на свадьбе сестры, он всё ещё соблюдал траур в душе, да и отношения с Еленой разладились, но матушка смогла уговорить его.

– Что скажут люди, если тебя не будет в церкви! Ты, как глава семьи обязан вести сестру под венец и передать её жениху!

Ещё одним благоприятным обстоятельством для присутствия на свадьбе был сам граф Борис. Он легко сошёлся с Алексеем, им всегда было о чём поговорить, и граф понимающе относился к некой печали и нежеланию Рубцова смеяться поминутно, он никогда не настаивал на его визитах к себе, и что главное – он уважал его внутреннее состояние. Одного не понимал Алексей – почему граф, такой порядочный и не признающий притворства, выбрал в жёны его своенравную сестру.

Елена наедине с семьёй иногда могла позволить себе нелестно высказаться о своём женихе, а вот он ни разу не сказал о ней грубого слова, даже когда она при всех могла избегать его и уделять внимание другому гостю.

Свадьба прошла достойно, хотя и не была такой шикарной, как мечтала Елена, ведь они всё ещё должны были соблюдать приличия. Она без сожаления собрала свои вещи и переехала в особняк графа Турина. Владимир Алексеевич без особой радости встретил свою невестку, но та была сама любезность и не обращала внимания на снисходительное отношение графа. Её больше интересовал интерьер дворца, картинная галерея и парк с фонтаном за окном. Она могла часами бродить по залам особняка, разглядывая всякие дорогие изысканные вещицы, и не верила своему счастью, и поэтому снова прикасалась к позолоте и дорогим обоям. Однажды её за подобным занятие застал старый граф, она стушевалась, и быстрыми шагами удалилась. “Эта девчонка – действительно просто находка! Скоро будет знать мой дом лучше, чем я сам!”

Вслух он ничего не говорил, но замечал, как Борис ласково смотрит на свою жену и морщился от этой пакостной картины. Любовь – не повод для брака! Так он считал, и эту жизненную философию всем навязывал.

Две недели после свадьбы прошли для Елены, как в тумане. Обеды и приёмы сменяли друг друга, она никак не могла запомнить, сколько визитов назначено на день и даже заставляла свою служанку записывать, и всегда приёмов почему-то было больше, чем она рассчитывала. Она так уставала, что без сил падала на кровать и моментально засыпала. А после одевалась, прихорашивалась, и снова ехала с мужем к очередному родственнику, для которого стало честью принимать её.

Она была счастлива, несмотря на недосып и уставшие ноги, она никогда не принимала у себя столько высоких гостей и ранее её так часто саму не приглашали в гости. Елена рассчитывала, что первое время они поживут у старого графа, а потом заведут свой дом, и обратилась с этим вопросом к мужу. Когда же он начнёт выбирать или строить им дом?

– А зачем это, позвольте спросить? – рассеянно спросил он, читая газету за завтраком.

– Что за вопрос? Или вы желаете всю жизнь прожить вместе с дедушкой?

Елене было неприятно, что он постоянно следит за нею и бросает косые колючие взгляды на неё. Она побаивалась старика и никогда не осмеливалась первой заговорить с ним.

– Конечно, нет. Думаю, что скоро мы уедем отсюда.

Елена воскликнула от радости и хлопнула рукой по его газете, привлекая к себе внимание. Борис был не очень доволен её настойчивостью.

– И когда же мы заживём своей жизнью?

– Возможно, через неделю…

– И вы уже подобрали нам дом? Я смогу его увидеть? Мне так не терпится! Он большой, скажите же?

Она стала трясти его за рукав от нетерпения, требуя немедленного ответа.

– Зачем нам новый дом, когда у меня уже есть свой. В Благом, вы забыли? – его взгляд был полон невинности, но он знал, что сейчас разразится буря и ждал этого.

– В Благом? Мы, что уедем из Петербурга? – Елена пришла в ужас.

– Конечно! Вы же помните, я говорил вам, что не люблю Петербург, он навевает на меня тоску, мне милее зелёные просторы и заливные луга. К тому же, лошади требуют моего внимания…

Этого его супруга вынести не могла:

– Лошади! Я рассчитывала, что после свадьбы мы заживём здесь, я думала, что вам станет по вкусу светская жизнь, а вы только о своих конях и говорите! Чем вам не по нраву петербургское общество? А медовый месяц? Давайте съездим в Европу! – она умоляюще посмотрела на него, и ему пришлось отложить газету.

– Я уже в своё время исколесил пол Европы и пока в планах подобные путешествия не имею. Возможно, когда забот в Благом будет меньше, мы с вами отправимся куда-нибудь, но сейчас дела зовут меня в своё имение.

– Да я там с ума сойду! Подумайте же и обо мне! – и добавила уже спокойнее. – Хорошо, вы можете ехать в своё Благое, а мне позвольте пока остаться здесь. Я ещё не со всеми вашими родственниками познакомилась, у меня ещё куча пригласительных карточек лежит на столике, не могу же я, не удовлетворив любопытство ваших знакомых, так просто уехать!

– Милая моя супруга, мой долг – быть всегда рядом и заботиться о вас. Так как же я могу оставить вас одну в Петербурге? Уж вам придётся поехать со мной, и как бы вас не страшила мысль о поездке, уверяю, что в моём имении найдётся развлечение и для вас, уж я позабочусь об этом!

Он поднялся, поцеловал её в лоб и удалился, пряча довольную улыбку на устах. Елена же осталась сидеть, не понимая, за что ей такое наказание в виде своевольного мужа.

“Нет, ну, каков, а? Не успели мы пожениться, не прочувствовала я ещё вкус светской жизни, а он, как деспот, уже хочет заточить меня в своей деревне, как в темнице! Только я оттуда вырвалась, и опять мне предстоит там поселиться! И за что мне это? Если бы я знала, что меня ждёт после свадьбы, ни за что бы ни согласилась выйти за него! Что толку от его богатства, если я не могу им никак воспользоваться и употребить по своему усмотрению?”

Елена, согнувшись под тяжестью своей замужней жизни, сложила руки на столе и уткнулась в них лицом.