Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
10. Девочка на побегушках
В общем-то, у Кэроу получалось удерживать в равновесии две свои жизни. Она была семнадцатилетней студенткой художественного лицея в Праге; в то же время – девочкой на посылках у монстра, который заменял ей семью. Чаще всего ей удавалось и то и другое. Не всегда, конечно, но по большей части.
Однако эта неделя выдалась особой.
Во вторник в самый разгар занятий в школе на окно уселся Кишмиш и принялся стучать клювом в стекло. Принесенная им записка, еще более немногословная, чем давешняя, гласила: «Приходи». И Кэроу пошла. Хотя знай она, куда ее на этот раз отправит Бримстоун, возможно, и отказалась бы.
Птичий рынок в Сайгоне – одно из тех мест на земном шаре, которые она ненавидела всей душой. Котята и немецкие овчарки, летучие мыши, малайские медведи и лангуры продавались там вовсе не в качестве домашних любимцев, а в кулинарных целях. Старая карга – мать мясника – хранила зубы в погребальной урне, и именно Кэроу приходилось забирать их раз в несколько месяцев и скреплять сделку глотком кислого рисового вина, от которого бурлило в желудке.
Среда: север Канады. Два охотника-атапаска. Доставка партии волчьих зубов.
Четверг: Сан-Франциско. Молодая блондинка-герпетолог, в тайнике у которой хранились ядовитые зубы гремучих змей, оставшиеся от несчастных объектов научных исследований.
– Между прочим, могли бы явиться в лавку и сами, – буркнула Кэроу: на следующий день ей предстояло сдавать автопортрет, и лишние несколько часов не помешали бы, чтобы довести его до совершенства.
Поставщики не ходили в лавку по разным причинам. Некоторые потеряли доверие из-за плохого поведения. Другие не выдержали испытательный срок. Многие просто-напросто боялись надевать змеиный воротник – хотя в данном случае проблема была не в этом.
Герпетолог содрогнулась.
– Как-то раз я ходила. Думала, не уйду живой от женщины-змеи.
Исса не выносила тех, кто убивает рептилий, и, пребывая в дурном настроении, подговаривала своих змей слегка придушить убийц.
Кэроу подавила улыбку.
– Да? Тогда ладно. – Она отсчитала добрую стопку двадцатидолларовых купюр. – Если бы вы все-таки пришли, Бримстоун заплатил бы желаниями, а они стоят куда больше этих денег.
К великому сожалению Кэроу, ей он не доверял расплачиваться желаниями.
– Возможно, в следующий раз…
– Как вам будет угодно.
Кэроу пожала плечами и отправилась обратно к порталу, где снова заметила черный отпечаток руки. Она хотела рассказать о нем Бримстоуну, но тот беседовал с очередным поставщиком, а ее ждали домашние задания.
Проработав полночи над автопортретом, утром в пятницу она еле держалась на ногах от усталости и от всей души надеялась, что сегодня Бримстоун оставит ее в покое. Обычно он не посылал за ней чаще двух раз в неделю, а она выполнила уже четыре поручения. С утра, рисуя старика Виктора в боа из перьев – вид, от которого бедная Зузана чуть не умерла, – Кэроу то и дело бросала взгляд на окно. На послеобеденном занятии живописью она все еще беспокоилась, что прилетит Кишмиш, но опасения не оправдались, и после школы она поджидала Зузану, укрывшись от дождя под навесом.
– Что ж, – промолвила подруга, – это загадочное существо – Кэроу. Рассмотрите его повнимательнее, друзья. Оно встречается нам все реже и реже.
Кэроу заметила отчужденность в тоне.
– В «Ядовитую кухню»? – предложила она с надеждой в голосе. После тяжелой недели ей хотелось плюхнуться на диванчик в кафе, сплетничать, и смеяться, и рисовать, и пить чай – заняться обычными делами и восполнить то, чего ей так не хватало.
Зузана повела бровью.
– И что, никаких заданий?
– Слава богу, нет. Пойдем скорее, я замерзла.
– Не знаю, Кэроу. Возможно, на этот раз секретное поручение у меня.
Кэроу прикусила щеку и задумалась, что ответить. Она терпеть не могла тайны, которые хранил от нее Бримстоун; еще больше ей не нравилось так же поступать с Зузаной. Разве дружба удержится на отговорках и лжи? Взрослея, она понимала, что обзавестись друзьями почти невозможно: необходимость лгать всегда все портила.
Раньше было еще хуже, ведь она жила в лавке – о совместных играх со сверстниками и не мечтай! Каждое утро она шла в школу на Манхэттене, затем на занятия карате и айкидо, а вечером вновь возвращалась к порталу. Однажды Белинда, подружка Кэроу, заметила, как та входит в обшитую досками дверь в заброшенном здании в Ист-Виллидж, и решила, что она бездомная. По школе поползли слухи, подключились родители и учителя, и Кэроу, которая не сумела в срочном порядке вызвать Эстер, свою «липовую» бабушку, взял под свою опеку Департамент социального обеспечения. Ее поместили в интернат для трудных подростков, откуда она сбежала в первую же ночь, – только ее и видели. После – новая школа в Гонконге и дополнительные предосторожности при входе в портал. А значит – еще больше лжи и тайн.
Теперь она выросла, и социальные службы больше не рыскали вокруг, однако с друзьями приходилось осторожничать. Ей совсем не хотелось потерять Зузану.
Кэроу вздохнула.
– Прости, неделя выдалась сумасшедшая. Работа…
– Ты работаешь?!
– Да. А на что, ты думала, я живу?
Она надеялась, что Зузана улыбнется, но та лишь прищурилась.
– Откуда мне знать, на что ты живешь, Кэроу? Мы уже столько дружим, а ты ни разу не рассказывала ни о своей работе, ни о семье, ни о чем…
Пропустив мимо ушей «ни о семье, ни о чем», Кэроу ответила:
– Работа – не совсем точное определение. Я просто на посылках у одного типа. Забираю передачи, встречаюсь с людьми.
– У наркоторговца? – насторожилась Зузана.
– Брось, Зузи! Он… коллекционер, наверное.
– Неужели? И что же он коллекционирует?
– Кое-что. Какая разница?
– Для меня разница есть, Кэроу. Все это звучит странно. Ты, часом, ни в чем таком не замешана?
«Нет, – подумала Кэроу, – вовсе нет». И, глубоко вздохнув, сказала:
– Честное слово, я не могу рассказать. Это его дела, не мои.
– Отлично! Ну и ладно! – Зузана крутанулась на каблуках и решительно зашагала прочь.
– Погоди! – крикнула вслед Кэроу.
Как ей хотелось поговорить откровенно! Рассказать Зузане о том, что пришлось пережить на этой неделе, о слоновьих бивнях, кошмарном птичьем рынке, о том, что Бримстоун платил ей ничтожные шинги, и о жутком стуке в дверь. Нарисовать в альбоме – уже кое-что, но все равно недостаточно. Хотелось выговориться.
Разумеется, об этом и речи быть не могло.
– Пожалуйста, пойдем в «Кухню». – Голос прозвучал тихо и устало.
Обернувшись, Зузана заметила на лице Кэроу выражение тоски и потерянности, которое появлялось, когда на нее никто не смотрел. Хуже всего, что оно было у нее постоянно, а все остальное – лишь маски, чтобы его скрыть.
Зузана смягчилась.
– Ладно. Хорошо. До смерти хочется гуляша. До смерти! Ха-ха…
Отравленный гуляш в «Ядовитой кухне» – старая их шутка, и Кэроу поняла, что все в порядке. Пока. Но что будет в следующий раз?
Они побежали под дождем без зонтиков, прижимаясь друг к другу, спеша скорее добраться до места.
– Забыла сказать, около «Кухни» ошивался твой Болван, – сообщила Зузана. – Наверное, тебя поджидал.
– Только этого не хватало, – проворчала Кэроу.
Каз звонил и слал сообщения, но она не обращала внимания.
– Пойдем в другое место?
– Ни за что! Не позволю мышиному паштету оккупировать «Кухню»!
– Мышиному паштету? – повторила Зузана.
Это было любимое ругательство Иссы, женщины-змеи, и с учетом ее диеты, состоящей в основном из маленьких пушистых созданий, оно имело смысл.
– Да, – ответила Кэроу. – Паштету. Фаршу из мышей, подается с хлебом и кетчупом…
– Бр-р… Прекрати!
– Можно заменить хомяками, – продолжала Кэроу. – Или морскими свинками. Знаешь, как готовят морских свинок в Перу? Насаживают на палочки и поджаривают на костре, как зефир…
– Хватит!
– М-м-м, смор из морской свинки…
– Перестань, умоляю! Меня сейчас вырвет.
Кэроу замолчала. Краем глаза она уловила знакомое порхание. «Нет, нет, нет, – подумала она и не повернула головы – или не захотела повернуть. – Только не сегодня, Кишмиш».
– Что с тобой? – спросила Зузана.
Снова порхание в круге света от фонаря. Слишком далеко, чтобы не привлекать внимания, но это точно Кишмиш.
Черт!
– Все в порядке, – отозвалась Кэроу, продолжая решительно шагать в направлении «Ядовитой кухни».
А что оставалось делать? Хлопнуть себя по лбу и сказать, что вспомнила о поручении? Интересно, как отреагировала бы Зузана, если бы увидела маленького посланника Бримстоуна, с крыльями летучей мыши на оперенном тельце? Скорее всего, ей тут же захотелось бы сделать такую марионетку.
– Как проект с куклами? – Кэроу старалась говорить обычным тоном.
Зузана просветлела и принялась рассказывать. Кэроу слушала вполуха, не в силах унять тревогу. Что сделает Бримстоун, если она не придет? Сможет он выйти из лавки и отыскать ее?
Она знала, что Кишмиш летит следом, и, нырнув под арку, выразительно посмотрела на него, словно говоря: «Я вижу тебя. И никуда не пойду». Он недоуменно склонил головку, но Кэроу, не обращая на него внимания, вошла в здание.
В переполненном кафе Каза, к счастью, не было. Местные рабочие, бэкпекеры, художники-эмигранты, студенты тусовались у гробов, сквозь густой сигаретный дым как в тумане проглядывали зловещие очертания римских статуй в противогазах.
– Проклятье! Мор занят! – буркнула Кэроу, увидев, что за их любимым столиком сидит троица небритых бэкпекеров.
– Все занято, – отозвалась Зузана. – Чертов путеводитель! Будь моя воля, повернула бы время вспять и придушила бы писаку в глухом переулке, чтобы он никогда не набрел на это место.
– Какая ты жестокая! Всех и каждого задушила бы и обработала электрошокером.
– Вот именно, – согласилась Зузана. – С каждым днем все больше ненавижу людей. Они меня бесят. Если я такая сейчас, представляю, что со мной будет в старости.
– Станешь зловредной старухой, с балкона расстреливающей детей из пневматического ружья.
– He-а. Пневматика их только раззадорит. Лучше возьму арбалет. Или базуку.
– Вот зверюга!
Сделав реверанс, Зузана вновь окинула печальным взглядом переполненное кафе.
– Черт! Пойдем в другое место?
Кэроу покачала головой. Волосы у них намокли, и снова выходить на улицу не хотелось. Она просто ждала, когда освободится любимый столик в ее любимом кафе. И одновременно перебирала пальцами в кармане куртки заработанные за неделю шинги.
– Думаю, эти парни собираются уходить. – Она кивнула в сторону туристов, расположившихся около Мора.
– Вряд ли, – отозвалась Зузана. – Они едва притронулись к пиву.
– Точно тебе говорю. – Один из шингов дематериализовался между пальцами. Секунду спустя бэкпекеры встали. – Ну вот, а ты не верила.
Она представила комментарий Бримстоуна:
Выгнать странников из кафе: желание эгоистичное.
Озадаченные туристы пошли к выходу.
– Странно, – произнесла Зузана, занимая столик. – А они милые…
– Да? Позвать назад?
– Неплохо бы… – У них было правило – не знакомиться с бэкпекерами, которые все выглядели одинаково – щетинистые парни в мятых рубахах. – Просто я поставила диагноз – милые. К тому же вид у них был жалкий. Как у щенков.
Кэроу почувствовала себя виноватой. Зачем она ослушалась Бримстоуна, зачем загадала подлое желание – выставить ни в чем не повинных бэкпекеров под дождь? Она плюхнулась на диванчик. Голова раскалывалась. Кэроу устала и никак не могла отделаться от беспокойства: что скажет Продавец желаний?
За гуляшом взгляд ее не отрывался от входной двери.
– Ждешь кого-то? – спросила Зузана.
– Нет, просто боюсь, как бы Каз не нарисовался.
– A-а. Пусть попробует. Затолкаем его в этот гроб и забьем гвоздями.
– Звучит клево.
Чай подали в серебряных приборах с выгравированными словами «мышьяк» и «стрихнин» на сахарнице и сливочнике.
– Итак, – сказала Кэроу, – завтра в театре ты встретишься со скрипачом. Каков план?
– У меня нет плана. Пропустить бы все это и поскорее добраться до той части, где он станет моим бойфрендом. Я уже молчу о том, что ему вообще не мешало бы узнать о моем существовании.
– Да брось! Неужели ты вправду хочешь пропустить эту часть?
– Да, хочу.
– Пропустить знакомство с ним? Нервную дрожь, выскакивающее из груди сердце, смущение? Ту часть, когда вы впервые войдете в магнитные поля друг друга, и невидимые энергетические линии словно притянут вас…
– Невидимые энергетические линии? – повторила Зузана. – Ты, часом, не оккультистка? Как те чудики, что носят кристаллы и читают ауру?
– Ты знаешь, о чем я. Первое свидание, прикосновение, первый поцелуй, потаенные чувства, томление…
– Кэроу, да ты романтик!
– Вряд ли. Я хочу сказать, начало – это здорово. Все вокруг искрится и сверкает… пока ты не узнаешь, что он – козел.
Зузана скривилась.
– Ну не все же козлы.
– Может, и не все. Наверное, бывают и нормальные.
– Он нормальный! Как думаешь, есть шанс, что парень окажется и не сволочью и без девушки? Я серьезно. Какова вероятность?
– Почти никакой.
– Знаю… – Зузана картинно откинулась назад и замерла в позе сломанной марионетки.
– Ты ведь нравишься Павлу. Уж он-то точно не сволочь.
– Ну да, Павел – душка, но когда я его вижу, у меня внутри не порхают бабочки.
– Бабочки, – вздохнула Кэроу. – Мне это знакомо. Знаешь, что я думаю? Бабочки есть в животе у каждого, они живут там всегда…
– Как бактерии?
– Нет, не как бактерии. Бабочки одного человека реагируют на бабочек другого на химическом уровне, как феромоны. И когда он приближается, твои бабочки начинают порхать. Они по-другому не могут – это химия.
– Химия… Вот тебе и романтика.
– Знаю. Глупые бабочки.
Идея показалась занятной, и Кэроу, открыв альбом, принялась рисовать кишки и желудок, заполненные бабочками. Латинское название им будет Papilio stomachus.
– Так если все это химия и тут ничего не поделаешь, значит, Болван все еще заставляет твоих бабочек порхать?
Кэроу оторвала взгляд от рисунка.
– Только не это! От него мои бабочки блюют.
Прикрыв губы рукой, Зузана согнулась пополам, подавила смех и только тогда смогла проглотить набранный в рот чай.
– Фу, гадость. У тебя полный желудок блевотины!
Продолжая работать карандашом, Кэроу ухмыльнулась.
– Вообще-то, у меня полный желудок дохлых бабочек. Их убил Каз.
Она сделала подпись к рисунку: «Papilio stomachus – хрупкие существа, чувствительные к холодам и предательству».
– Знаешь что? – сказала Зузана. – На такого могли повестись только бестолковые бабочки. Вырастишь других, у которых будет больше здравого смысла. Новых мудрых бабочек.
Кэроу любила Зузану за то, что та с удовольствием ей подыгрывала во всяких глупостях.
– Правильно! – Она подняла чашку. – За новых бабочек! Пусть они будут не такими глупыми, как предыдущие!
Наверное, сейчас они уже созревают в маленьких толстых коконах. А может быть и нет. Трудно и представить, чтобы то волшебное чувство трепетания в животе возникло в ближайшее время. Надо выбросить такие мысли из головы. Ей это не нужно. Испытывая жажду любви, она ощущала себя кошкой, трущейся о ноги и мяукающей: «Погладь меня, приласкай меня, посмотри на меня, люби меня!»
Лучше быть кошкой, взирающей сверху вниз с высокой стены загадочным бесстрастным взглядом. Она не даст себя погладить, ей никто не нужен. Вот бы стать такой кошкой, надменной и гордой…
«Стать такой кошкой!!!» – подписала она рисунок в уголке листа.
Кэроу мечтала быть самодостаточной, невозмутимой девушкой. И не могла. Одинокая, она боялась пустоты внутри себя. Страстно желала, чтобы рядом с ней был кто-нибудь. Кто ждал бы ее с зонтиком под дождем, чтобы довести до дома. И каждый раз встречал улыбкой. Кто танцевал бы с ней на балконе, держал обещания и хранил секреты, и берег бы их маленький мир.
Дверь открылась. Она посмотрела в зеркало и ругнулась про себя. За спинами нескольких вошедших туристов вновь мелькнула знакомая крылатая тень. Кэроу встала и пошла в женскую комнату, где Кишмиш ждал ее с запиской.
Опять лишь одно слово. Но сейчас этим словом было: «Пожалуйста».
