Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Иллюстратор Садыков Равиль
© Равиль Садыков, 2020
© Садыков Равиль, иллюстрации, 2020
ISBN 978-5-4498-9611-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мистерия1. Мистическая аллегория
Эпиграф
Глава первая
– Эй! Ты!
Денис почувствовал, как мелкая дрожь пробежала по всему его телу. Голос послышался из-за угла дома. Это был пацан из соседнего блока – Валерка. Валерка был старше и сильнее Дениса, к тому же за ним накрепко закрепилась репутация хулигана и драчуна, и ещё он был не один. Из-за его спины выглядывало ещё несколько мальчишеских голов. Денису была хорошо знакома вся эта компания. Среди них были и его одноклассники, а один мальчишка – Коська, даже был соседом по парте. Теперь он понимал, в чём причина.
Первая мысль, мелькнувшая в этот момент в голове у Дениса, была: «Бежать».
Но в этом не было никакого смысла. Рано или поздно его всё одно поймают. К тому же он не умел быстро бегать. Шанс стать Денису известным спортсменом был нулевым. Поначалу родители даже хотели записать его в какую-нибудь спортивную секцию.
– Занятия спортом укрепят твой дух! – торжественно произнёс отец.
– Слишком он у нас уж слабенький, – жалостливо проговорила мама Дениса.
– Вот для этого ему и надо заняться спортом. Он же мужик, ему ещё в армии нужно будет служить, а там слабакам не место.
На стене у комода, покрытого вязанной скатёркой с ажурными узорами, в рамочке рядом с фотографиями дедушек и бабушек и других родственников Дениса была фотография и его отца, где он ещё совсем молодой юнец в военной форме с погонами, на которых крупными буквами было выведено СА – Советская армия. Отец очень гордился этой фотографией и часто показывал её Денису.
– Армия делает из пацана настоящего мужика, – говорил он, показывая на фото.
Но первый же тренер, посмотревший на Дениса, решил, что у него нет никаких данных для занятия спортом.
– Слишком щуплый, – авторитетным голосом заключил тренер.
Тогда Дениса отдали в музыкальную школу. Оказалось, что «у мальчика есть слух», чему мама несказанно обрадовалась.
– Возможно, это судьба! – торжественно заключила она.
«Коль у нашего чада нет никаких шансов стать вторым Александром Дитятиным – многократным олимпийским чемпионом и знаменитым спортсменом, ему непременно следует стать великим скрипачом, вторым Никколо Паганини – не менее знаменитым, чем сам Александр Дитятин».
И что для Дениса было самым удивительным, что отец не стал возражать против этого тезиса.
Денис не был знаком ни с Дитятиным, ни с Паганини. К тому же Паганини умер задолго до того времени, как Денис родился. И жил Паганини в Генуе в Италии, а Денис жил в СССР. Но эти факты никак не повлияли на отношение Дениса к этому человеку. Денис твёрдо был убеждён, что именно этот самый Паганини виновен во всех его сегодняшних бедах и несчастьях, а посещение музыкальной школы – скучным и совершенно бесполезным занятием.
Отец Дениса работал слесарем в железнодорожном депо, а мама была медсестрой в военном госпитале. Откуда у обоих родителей была такая тяга к музыке, Денис не понимал.
Денис пытался было переубедить родителей в их неправильном, на его взгляд, подходе к выбору занятия для собственного отпрыска. Но его голос так и остался «гласом вопиющего в пустыне».
Не подействовала на родителей и попытка убедить их, что он мог бы с гораздо большей пользой потратить своё время на какие-нибудь другие – более полезные занятия, к примеру, на учёбу. Но родители оставались непреклонными. И Денису не оставалось ничего другого, как подчиниться.
Теперь он стал в глазах своих сверстников идеальным объектом для издевательств и оскорблений, тычков и затрещин – маменькиным сыночком.
Однажды, не стерпев обиды, когда Коська из баловства облил его новую рубашку чернилами, – это «переполнило чашу его терпения». Денис размахнулся и со всей силы ударил Коську кулаком в лицо, точнее, в глаз. Удар был столь сильным и точным, что Коська упал на пол и ударился головой об угол соседней парты. В тот момент Денис плохо понимал, что он делает. Всё было так быстро. Он опомнился, когда услышал, что Коська, схватившись за голову, стал орать не своим голосом. Кровь проступила у него между пальцев.
Шум привлёк внимание учительницы.
– Завтра чтобы родители были в школе, – сказала учительница, делая запись в его дневнике красным карандашом на весь лист. – И отправляйся к директору.
Денис отправился к директору, а Коська, держась за окровавленную голову, в медпункт, где ему наложили повязку на разбитую голову.
Директор встретил Дениса в просторном директорском кабинете, сидя за массивным письменным столом. Весь вид этого кабинета: большие окна с портьерами, идущими от самого потолка и до пола; массивный стол, покрытый зелёным сукном, которые обычно ставят в кабинетах больших начальников и важных чиновников, со стопкой каких-то бумаг, придавленных массивной фигурой отлитого из бронзы, сидящего с открытой пастью льва; чернильный прибор, вырезанный из куска зелёного малахита, с торчащими вверх, словно заострённые антенны, двумя перьевыми ручками; шкаф с выставленными рядами толстыми папками и сам директор – всё это должно было внушать каждому входящему в этот кабинет ощущение святилища – храма. Будто сам Зевс с высоты Олимпа взирает на бренных и никчёмных людишек.
– Ху-ли-ган, – разделяя на слоги, произнёс директор. – Разбить голову своему товарищу!
Он окинул Дениса полным презрения взглядом. Денис отчего-то вдруг ощутил себя виноватым. Он не стал рассказывать учительнице и директору, что же произошло на самом деле. И, конечно же, во всём обвинили его.
«Хотя в чём я, собственно говоря, провинился? Дал Коське в глаз. Так Коська сам давно этого добивался. Вот и получил».
Денис посмотрел на залитую чернилами рубашку. Пятно расплылось и превратилось в огромную кляксу.
«Что я теперь скажу маме?»
Но этот факт, по всей видимости, мало занимал учительницу и директора школы, так как директор, совершенно не обращая на кляксу никакого внимания, сухо добавил:
– А вас, Муза Евлампиевна, прошу: проследите, чтобы завтра родители этого малолетнего бандита обязательно пришли в школу. – А затем, повысив голос и посмотрев на ученика взглядом, отражающим полное его презрение к этому малолетнему асоциальному элементу, каковым, по его глубокому убеждению, являлся Денис, он произнёс: – Мы этого так не оставим! В нашей школе нет места подобного рода хулиганам!
– Только жестокий и бессердечный человек может поступить так со своим товарищем, – срывающимся от охватившего её волнения гласом подвела итог Муза Евлампиевна.
Дома Денис скрыл, что директор вызывает родителей в школу, а лист, на котором была сделана запись, он попросту вырвал.
«Они и так рано или поздно всё равно узнают об этом сами», – подумал Денис.
Но в глубине души он надеялся, что это случится не так скоро, а может, и не случится никогда. Произойдёт чудо, и взрослые забудут о нём. Бывает же так. Он несколько раз просил родителей подарить ему велосипед, но каждый раз они об этом забывали и дарили какую-нибудь совсем ненужную вещь, к примеру: барабан, рубашку или книгу.
Но Денису всё-таки не удалось избежать наказания.
Как Денис ни старался спрятать испачканную рубашку, мама всё же нашла её. От увиденного она пришла в ужас.
– Это теперь даже будет невозможно отстирать.
Показав ему испачканную чернилами рубашку, она обвинила сына в жестокости и бессердечности по отношению к собственным родителям.
– Ты совершенно не жалеешь нас, – сказала мама. – У других родителей дети как дети, а ты. Мы с отцом работаем, чтобы ты ни в чём не нуждался, чтобы ты был не хуже других. Так-то ты платишь нам за нашу любовь к тебе? Новая рубашка. – Она смотрела на Дениса так, что он снова почувствовал себя виноватым. Будто это не Коська, а он облил свою рубашку чернилами. – Ты что думаешь, что деньги на деревьях растут?
Она опустилась на стул и, прикрыв руками лицо, сделала вид, что готова вот-вот расплакаться. Мама делала так, когда они ругались с папой.
В этот момент Денис подумал, что лучше бы она отругала его или ударила. Но только не это… Денис не мог видеть, как его мама плачет.
На глазах у самого Дениса выступили слёзы. Они покатились из его глаз помимо его желания. Ему вдруг стало обидно, что взрослые во всём обвиняют только его.
– Это Коська, – запинающимся от волнения голосом сказал Денис. – Это он начал первый…
Он хотел сказать ещё что-то, но мать подняла голову и строго посмотрела на сына. И Денис понял, что он попался, он сказал то, чего ему не хотелось говорить.
Когда он был совсем ещё ребёнком, мама так играла с ним. Она притворялась, что плачет, прикрывала руками лицо и начинала всхлипывать. Так было и тогда, когда он тайком от родителей съел целую банку ягодного варенья. Варенье было очень вкусным, и Денис не смог вовремя остановиться. Он ел и ел, пока банка не опустела. А потом он выбросил банку, думая, что если не будет банки, то и родители не смогут догадаться, что он в одиночку съел всё варенье. Но обман раскрылся, когда к ним пришли гости и маме захотелось угостить их вареньем собственного приготовления. Был большой конфуз, когда варенья на месте не оказалось и маме пришлось что-то выдумывать, чтобы как-то выйти из создавшегося неловкого положения.
После ухода гостей Денис был допрошен. Он долго отпирался. Не помог даже папин ремень, пока мама не прибегла к последнему средству – к своей уловке. И тогда Денис во всём сознался.
И на этот раз уловка сработала.
– Какой Коська? – строгим голосом спросила мама.
Денис понял, что проболтался.
– Подожди, тот Коська, что из соседнего подъезда? Сын Антонины Семёновны? – Глаза матери буквально впились в сына. – Ну-ка, идём! – сказала она тоном, не терпящим никаких возражений.
Она крепко взяла Дениса за руку, нисколько не обращая внимания на его сопротивления.
Дверь открыла сама Антонина Семёновна. Невысокая женщина в халате и домашних тапочках, с накинутым на голову прозрачным газовым платком, из-под которого ясно прорисовывались бигуди-папильотки, которыми обычно женщины завивают свои волосы; полноватая, с большими бёдрами и, судя по тому, как часто и тяжело она дышала, – страдающая одышкой.
– Посмотрите, что ваш сын сделал! – едва только Антонина Семёновна появилась на пороге своей квартиры, произнесла мать Дениса. Она показала ей испачканную чернилами рубашку.
– Позвольте! – громко и отчётливо возразила Антонина Семёновна. – Ваш сын бандит! – Она ничуть не обратила внимания на протянутую к самому её лицу испачканную её сыном рубашку. – По таким, как он, плачет колония для малолетних преступников. – Она говорила, тщательно выговаривая каждое слово. Словно судья, зачитывающий приговор. – Посмотрите, мамаша, что он, ваш сын, сделал с моим мальчиком!
Отец Коськи работал начальником в каком-то главке, что давало повод его супруге чувствовать свою социальную значимость.
Из-за спины Антонины Семёновны показалась замотанная бинтом голова Коськи. Антонина Семёновна, с несвойственной для её комплекции гибкостью, подхватила одной рукой прячущегося за её спиной сына и вывела его вперёд.
– Я этого так не оставлю! – заключила она, демонстрируя оторопевшей от неожиданного оборота всего этого дела матери Дениса голову своего отпрыска.
Увидев перед собой Коську с забинтованной головой, где ещё виднелись следы крови, мать Дениса пришла в замешательство.
Одним словом, опять Денису досталось… Он снова оказался виноватым. Вечером пришёл отец, и всё повторилось снова. Дениса ругали, говорили, что он неблагодарный сын и не ценит здоровья и сил своих родителей, которые они тратят на него с одной лишь целью – чтобы поставить его на ноги и сделать из него человека…
Но и этим всё не закончилось.
