Наказание неизбежно

Капитан Сергей Томилин сидел за столом рабочего кабинета и рассматривал заявление от гражданки Нефёдовой, проживающей в доме № 8 по улице Космонавтов на вверенном ему участке. Прочитав до конца написанное корявым почерком заявление, он с сочувствием посмотрел на сидевшего напротив него Забродова. Это был мужчина среднего возраста и атлетического телосложения, сидевший понурив голову и нервно перебиравший руками потёртую кепку. Василий Забродов, на которого и «накатала телегу» Нефёдова, жил в том же доме, что и она, только в соседней парадной. Это обстоятельство и стало причиной случившегося инцидента.

Собственно, само происшествие не стоило и «выеденного яйца», но, зная склочный характер гражданки Нефёдовой, а также наличие судимости у Забродова, дело могло принять неприятный оборот.

Симпатии участкового инспектора были, конечно же, на стороне Василия. Судимость у него была получена в молодости за драку на танцах, где местная шпана попыталась отбить у него девчонку. Итог: три сломанные челюсти, перелом руки и два сотрясения мозга в расчёте на пятерых нападавших. Дали немного. Полтора года за «хулиганку», но и это могло стать причиной больших неприятностей для Забродова. Заявление было официально зарегистрировано в районном отделении полиции и спущено ему по инстанции, так что простой отпиской отделаться было невозможно.

Томилин ещё раз сочувствующе посмотрел на Василия и взялся перечитывать написанную им объяснительную, а также протокол, составленный нарядом полиции на месте происшествия.

Хронология событий была такова. Позавчера днём Равиль Каюмов, сожитель гражданки Нефёдовой, известный во всей округе как пьяница, дебошир и большой ревнивец, возвращался домой после очередной попойки с друзьями. На свою голову, находясь в нетрезвом состоянии, он перепутал парадные. Поднявшись на второй этаж, Каюмов стал звонить в звонок. Дверь ему, естественно, не открыли, так как это была квартира Забродовых. Дома в этот момент находились только тёща и младшая дочка Василия. Увидев в глазок пьяного Каюмова, бабушка, не вступая с ним в разговоры, увела испуганную внучку в комнату.

Он, в свою очередь, услышав, что за дверью кто-то есть, озверел от ревности, предполагая, что Нефёдова притащила в его отсутствие любовника. Когда дверь готова была развалиться от ударов Каюмова, бабушка, прижимая к себе трясущуюся от страха внучку, позвонила на работу зятю. Тот попросил бригадира приостановить погрузку станков, которой они занимались, и сделать перекур минут на двадцать, сказав, что за это время быстро сбегает домой и решит небольшие семейные, как он выразился, проблемы. И незамедлительно ринулся через проходную.

Завод, на котором добросовестно трудился такелажником Забродов, находился всего в двух кварталах от дома, поэтому уже через пять минут запыхавшийся Василий пулей влетел на второй этаж своего дома. Увидев ломающего дверь пьяного Каюмова и услышав плач испуганной дочери, Забродов, помня об ошибках молодости, с ненавистью, но вполсилы саданул его в поддыхало. Для успокоения дебошира и этого оказалось достаточно. Тащить Каюмова в полицию времени не было. Не придумав ничего лучше, Василий разогнул прутья на лестничных перилах и, засунув между ними голову соседа, снова сжал их. Голова «новоиспечённого Отелло», глотавшего раскрытым ртом воздух, оказалась как в тисках. Открыв дверь в квартиру и успокоив дочку с тёщей, Забродов попросил их вызвать полицию, а сам помчался на работу.

Приехавший через пятнадцать минут наряд полиции увидел картину, достойную пера. Каюмов с посиневшим лицом и ободранными ушами после попыток вытащить голову из объятий металлических прутьев уже не мог даже ругаться матом, а лишь слёзно подвывал. Рядом сидела вызванная кем-то из соседей рыдающая Нефёдова. Все попытки полицейских раздвинуть прутья и высвободить голову неудачливого дебошира оказались безуспешными. И вот, когда лицо Каюмова начало приобретать фиолетовые оттенки, а его сожительница, сорвав голос, была близка к обмороку, тёща предложила съездить за зятем на работу, которая находится совсем недалеко. Аргумент, что он легко гвоздь вокруг пальца сгибает, оказался для отчаявшихся на удачный исход происшествия полицейских решающим. Забродов на машине с мигалкой был незамедлительно доставлен к месту происшествия, где за несколько секунд вызволил уже готового отдать концы соседа по дому. И всё бы ничего, но Нефёдова накатала заявление на имя начальника РОВД на предмет насилия над гражданским мужем, который, случайно перепутав парадные, позвонил в чужую дверь.

Ещё раз внимательно изучив все документы, Томилин посмотрел на понуро сидевшего напротив Забродова и произнёс:

– Ладно, не печалься. Попробуем что-нибудь придумать. Нá тебе чистый листок бумаги и ручку. Пиши: «Когда я узнал от тёщи по телефону о происшествии, произошедшем на лестничной клетке рядом с моей квартирой, я сразу же прибежал с работы домой и увидел, что находящийся в нетрезвом состоянии гражданин Каюмов, умудрившийся непостижимым образом просунуть голову между прутьями перил, орал благим матом. Прибывшие полицейские не смогли ему помочь. Торчащие уши не давали возможности гражданину Каюмову протиснуть голову обратно. Когда сосед начал задыхаться и синеть, я предложил стражам порядка свою помощь и, получив согласие, раздвинул прутья. Отвечая на вопросы полицейских, объяснить внятно, зачем он засунул голову между прутьев, Каюмов так и не смог. Полицейские, поблагодарив меня за оказанную помощь, отвезли на машине обратно на работу». Написал?

– Написал, – ответил Василий.

– Ну, тогда ставь число, подпись и дуй домой.

– Спасибо, Сергей Владимирович, – с благодарностью в голосе сказал Забродов, выходя из кабинета.

Сергей вытащил папку, где были собраны заявления о мелких хулиганствах, совершённых за последний год на его участке. Сделал выборку заявлений, касающихся Каюмова. Их набралось более десятка. Затем выписал на завтра повестку Нефёдовой. Правда, как свидетелю, хотя беседу предполагал провести о взаимозависимости судьбы Забродова по данному делу и судьбы обожаемого ею сожителя Каюмова. Томилин не без основания полагал, что консенсус с Нефёдовой будет найден. Но надо было подстраховаться перед начальством – и он решил позвонить знакомым полицейским в «райотдел», чтобы вечером встретиться, а заодно заскочить к ребятам из убойного, где раньше работал. Давно уже обещал.

Серёга набрал на телефоне номер дежурного районного отдела полиции. После десяти гудков на другом конце провода раздался знакомый голос:

– Сержант Перваков слушает.

– Привет, – произнёс Сергей.

– Том, это ты? Долго жить будешь! Мы только что с ребятами тебя и твоего «Шварценеггера» из восьмого дома вспоминали.

– Я как раз по этому делу и звоню. Мне ваш шеф заяву на «Шварценеггера», как ты выражаешься, сбросил. Между прочим, с пометкой: разобраться, наказать и доложить. А мужика жалко.

– А мы-то чем помочь можем?

– Узнай, кто с нарядом на вызов приезжал.

– Повиси на телефоне, – ответил сержант и, пошуршав бумагами, продолжил: – Вот, нашёл. Колесников выезжал. Он как раз сегодня дежурит со мной. Позвать?

– Давай, – ответил Томилин.

Через пару минут к телефону подошёл Колесников:

– Здорово, Том! Мне Вовка ситуацию обрисовал, чем могу помочь?

– Ты можешь протокол немного переделать? Надо, чтобы было написано, что Забродов сам с работы прибежал и сам вызвался вам помочь Каюмова высвободить. Ведь то, как он его голову в перила засунул, никто не видел?

– Ну, в принципе, никто этого не видел. Всё со слов потерпевшего да соседей.

– Соседей я возьму на себя, да и Нефёдову, думаю, тоже успокоить смогу. А ты «настрочи» благодарность товарищу Забродову за проявленную смекалку и за своевременно оказанную помощь представителям правоохранительных органов. Попробуй шефу через секретаршу с другими документами подсунуть. Глядишь – и «подмахнёт» не глядя. А там, если что, то «вот, пожалуйста, вы сами благодарность подписали»!

– Умён ты, братец, да только сам-то в стороне останешься, а мы смертные?

– Да ладно, что я его не знаю, что ли? Он бумаги через раз читает. А потом вообще не вспомнит, кто предложил Забродову благодарность объявить. Ты, главное, напиши поаргументированнее. Как ты умеешь.

– Хорош комплименты рассыпать! Ладно, попробую. Подруливай к пяти на «рюмку чая». Должен успеть.

– С меня причитается. Тогда до вечера?

– До вечера. Пока! – И связь оборвалась.

Томилин собрал со стола документы и, положив их в ящик, посмотрел в окно. Светило весеннее солнце. Облаков на небе практически не наблюдалось. Такая погода должна была бы создавать радостное настроение. Но ему почему-то было грустно.

После окончания тогда ещё Школы милиции он пошёл работать в уголовный розыск простым оперативником. Но потом, как один из самых перспективных работников, был переведён в убойный отдел. Всё было отлично. Интересная до «сумасшествия» работа, полная адреналина. Отличные друзья. Как в кино: «что ещё надо человеку, чтобы встретить старость», но… Ведя одно из порученных ему дел, он зашёл слишком далеко в своём расследовании и затронул интересы «сильных мира сего». А так как Томилин был следаком «от бога», то, учитывая при этом его принципиальность, они посчитали, что он слишком опасен для них. Против него быстренько сфабриковали дело. Несмотря на то что всем всё было ясно, самое лучшее, что смогло для него сделать начальство, – это перевод в участковые на неопределённое время. Но бывшие сослуживцы его не забывали. Заезжали к нему при возможности в участок. С радостью встречали у себя. Помогали по работе информацией. В общем, старались его поддержать, не оставляя надежду, что он всё-таки когда-нибудь вернётся к ним из опалы.

Томилин попытался выстроить планы на вечер, отгоняя от себя грустные мысли. Впрочем, вариантов особых не было. У Людки приехали родители из Новгорода. А так как далеко идущих планов (по крайней мере, у него) в их отношениях не было, то и преждевременное знакомство с ними не предполагалось. Просидеть весь вечер одному дома перед телевизором тоже особого желания не было. Остаётся один вариант. Всё равно к пяти надо забежать к Колесникову, а там и до ребят из убойного недалеко. Рука потянулась к телефону…

Ровно в шесть вечера Томилин подкатил на видавшей виды «девятке» к райотделу полиции. Заходя в здание, он обратил внимание на молодого лейтенанта, нервно курившего у входа. У парня аж руки тряслись. Томилин зашёл в «дежурку» и перебросился парой фраз с находившимися там полицейскими. Сержант Петраков сказал, что Колесо, то есть майор Колесников, всё сделал и ждёт Серёгу у себя в кабинете. Томилин поднялся на второй этаж. Не доходя метров десять до кабинета, где располагались оперативники, находившиеся под началом майора, он услышал недовольный голос Колесникова. Приоткрыв дверь, Сергей заглянул в кабинет:

– У вас тут что: оперативка или политинформация? Вас на соседней улице слышно.

– Проходи, Томилин, не остри, – ответил Колесников. – Пусть все знают, какие кадры нам страна поставляет!

Помимо двух еле сдерживающих смех оперативников, расположившихся на стульях около окна, присутствовали лишь майор и молодой лейтенант, с которым столкнулся на входе Томилин. Тот сидел на стуле у двери и, не смея поднять взгляд на разъярённого майора, смотрел в пол.

– Полюбуйся! – картинно проведя рукой в сторону парня, продолжил Колесников. – Наша смена! Люди другой формации! Новое поколение сыскарей, «выбирающих Пепси»!

– Да чего он натворил-то? Ты так орёшь, что он у тебя сейчас родить может вопреки законам природы!

– Он нет, а вот жена его, которая на восьмом месяце беременности, точно родит, когда он ей счёт с пятизначной цифрой покажет!

– Всё, – не выдержав и рассмеявшись, сказал один из оперативников, вставая со стула, – я сейчас могу концы от смеха отдать, а у меня, между прочим, ещё пять дел нераскрытых!

– И я тоже, пожалуй, пойду, – сказал второй оперативник, улыбнувшись и последовав его примеру. – А ты, Том, послушай. В кино ходить не надо!

Когда за ребятами закрылась дверь, Колесников продолжил, обращаясь к Томилину:

– Ну посмотри на него! Ты думаешь, что это лейтенант полиции? Не-е-е-ет, это БЭТМЕН! Думаешь, его к нам прислали в бумагах рыться да улики собирать? Не-е-ет! Его прислали зло побеждать и мир спасать! Притом там, где его никто об этом не просит!

– Что он такое, в конце концов, совершил-то? – прервал Сергей тираду майора.

– Совершил? Не совершил, а совершал! В течение двух месяцев, как его прислали, уже шестой ляп! И на этот раз уже не ляп, а ля-пи-ще!

Не веришь? Пожалуйста! Доблестный начальник нашего «всеуважаемого» ГИБДД, полковник и, между прочим, о-о-очень заслуженный человек, решил своей юной знакомой подарочек небольшой сделать. Машинку подарить. Пятый «БМВ». Имеет он право на старости лет в благотворительность поиграть? Сказал полковник законной супруге, что у них план-перехват объявили и он, типа, своих бойцов контролировать должен. А сам к подруге: подарок же обмыть надо, а то ездить не будет. Это же примета русская, никуда не денешься. А там, слово за слово, пока о поэзии поговорили, «Хванчкары» пригубили, – глядь, а на дворе уже ночь. Вот и заночевал. А утром вышли – на тебе! Машины нет, как, впрочем, и остальных рядом припаркованных. Подруга – в слёзы! Её понять можно: игрушку только подарили и сразу отобрали. Полковник в гневе давай своим названивать. А там выясняется, что это фирма, работающая по договору (и, кстати, на сына полковника зарегистрированная), тремя эвакуаторами все машины на штрафстоянку вывезла. Он сыну звонит: «Что за беспредел! Тут сто лет машины ставят, здесь никаких знаков и в помине не было!» А сын отвечает: «Батя, всё в порядке, все машины в неположенном месте стояли – вот и фотографии их есть на фоне запрещающего знака, всё в рамках закона, так что не волнуйся».

Полковник посмотрел по сторонам: и вправду стоит знак. Откуда?! Ведь не было! И мог бы подумать, что уже возраст, и «Альцгеймер» где-то рядом пробежал. Но вокруг другие автомобилисты этими же вопросами озадачены.

Стали разбираться. Благо район не для бедных, и всюду камеры понатыканы. Посмотрели видеозаписи, а там… Наш доблестный лейтенант в форме, то есть при исполнении, руководит установкой этого самого временного знака на бетонной основе группой бомжей! Причём настолько артистично руками размахивает, что хоть сейчас на «Оскара» номинируй! Мне от шефа выговор. Сто пудов, премии лишат. А ему? Все расходы по эвакуации девяти машин, причём туда и обратно, вешают на этого долбо…! А почему? Да потому, что он нарушение не зафиксировал. Не до бумажек ему, видишь ли. У него же другая миссия! А ещё хочешь аргумент? – спросил Колесников Томилина и, не дожидаясь ответа, добавил: – Он их к нам не привёл, так как от них, видите ли, дурно пахло. Интеллигент хренов! Вот где он этих бомжей найдёт? А? Он уже все подвалы и чердаки в том районе облазил. Лучше бы вообще на другую сторону улицы перешёл, когда их увидел.

– Ну я же не виноват, – робко подал голос лейтенант. – Я, когда увидел, что они знак на телеге везут, остановил их и пресёк противоправное действо. Выяснил, откуда они его спёрли… извините, украли. Бомжи сами показали на этот угол. Я заставил их поставить знак на место. Всё сделал, как нас в Школе милиции учили. Кто ж знал, что они неправду сказали!

– Неправду сказали, неправду сказали… – передразнил его Колесников и, безнадёжно махнув рукой, сел на диван.

– Ну вот что мне с ним делать?

– Подумать надо, – ответил Томилин, глядя на имеющего довольно-таки жалкий вид лейтенанта. – Кстати, я вчера в магазине встретил Ваську, участкового с двенадцатого. Мы с ним в кафеху зашли по пивку, ну и поболтали немного о работе. Он рассказывал, что у него на участке один мужик решил соседа проучить. Тот машину всё время на его место парковал. Так он трёх бомжей за пару бутылок водки нанял. Они на телеге кусок бетонной плиты притаранили и машине соседа выезд перекрыли. А участок-то Васькин рядом находится. Может, когда со знаком не получилось, они плиту притащили? Смекаете?

В глазах лейтенанта блеснула искорка надежды.

– Давай приходи завтра ко мне в участок, – продолжил Сергей, обращаясь к лейтенанту. – Ваську вызвоним и найдём твоих бомжей-«знаконосцев». Интуиция мне подсказывает, что это они и есть.

Лейтенант с мольбой посмотрел сначала на Томилина, затем на своего непосредственного начальника Колесникова и осторожно спросил:

– А можно сегодня?

– А ты на время смотрел, лейтенант? – усмехнулся Томилин.

– Ладно, Серёга, не горячись. Тебе только с Васькой созвониться, а им с женой (в «положении», между прочим) ещё одну ночь не спать. Кстати… – И Колесников, раскрыв папку, передал Томилину листок бумаги. – Держи то, что просил. Шеф подписал, и печать в канцелярии поставили. Круглую, между прочим, а не штампик какой-то. Думаю, тебе теперь и с соседями беседовать не надо, а лишь заявительницу обработать. Так что звони Ваське своему, и мы квиты. Я всего пару раз его на совещаниях видел и с ним практически незнаком. А ты…

Томилин достал телефон и стал набирать номер Василия с двенадцатого участка.

Ровно через полчаса Сергей зашёл в кабинет оперов убойного отдела, где трудились его бывшие сослуживцы. Вернее, сначала в приоткрытую дверь показалась бутылка коньяка, от которой после удачного разговора с участковым Василием наотрез отказался майор Колесников, затем – улыбающееся лицо Томилина, а затем и он сам.

– Ну наконец! – воскликнул, расставив в стороны руки, начальник отдела, капитан Фадеев. – Обещал к шести, а сейчас… У нас стол, понимаешь ли, уже давно накрыт, водка киснет, а он…

– Работал, понимаешь ли, – передразнил Томилин своего бывшего начальника, по очереди пожимая руки оперативникам.

– Нет, вы слышали? Он работал! А мы тут, понимаешь ли, … груши околачиваем. Так, что ли? – с улыбкой на лице продолжил капитан, забирая из рук Томилина бутылку.

– Так чего тогда сидим? Кого ждём? – присаживаясь на свободный стул, спросил Сергей.

– Сейчас Витька с Паршиным подойдут – и начнём.

– А чего Паршин-то здесь делает? Никак опять Витьку пытается в свою службу безопасности перетащить?

Его тёзка Сергей Паршин возглавлял службу безопасности у олигарха Круглова. По фамилии его стали называть тогда, когда он перешёл из органов в частную охранную структуру и быстро сделал себе карьеру. Томилин, как и Витька, учился с ним на одном курсе в Школе милиции. Сергей не был так близко с ним дружен, как Виктор, но на шашлыки во времена их совместной учёбы вместе с однокурсниками на его дачу наведывался частенько. Томилину, кстати, он тоже предлагал перейти к нему в службу безопасности, когда тот попал в опалу и был переведён в участковые, но Сергей отказался.

– А вот это навряд ли теперь возможно, – ответил один из оперативников.

– С чего вдруг? – спросил Сергей.

– Ты чего, не в курсе или прикидываешься? – внимательно посмотрев на Томилина, спросил Фадеев и, увидев в его глазах искреннее удивление, продолжил: – Ну, ты, Том, совсем как в болоте, закис на своём участке! Позавчера на виллу Круглова разбойное нападение было. Семь трупов, между прочим, во главе с хозяином. Жена в реанимации с двумя огнестрелами, а двое детей – так те вообще исчезли. Версий хоть отбавляй. Он многим поперёк дороги стоял. Вот такая петрушка получается, понимаешь ли.

– Ни хрена себе! – только и смог промолвить Сергей. – А как же Паршин-то выжил?

– Ему повезло. Всё это произошло среди бела дня, а он как раз в это время ехал встречать партнёров Круглова по бизнесу из Южной Кореи в аэропорту, понимаешь ли. Один из его охранников, пока ещё жив был, успел ему на трубу позвонить. Паршин перед самым аэропортом развернулся и – назад. Но приехал, когда там уже вовсю ОМОН шуровал, понимаешь ли.

– И чего? Никаких следов? – снова спросил Сергей.

– Да мы, собственно, особо ничего узнать-то и не смогли. Так, первый осмотр места происшествия да соседей некоторых допросить успели. Мы, правда, по инерции пару версий отработали да пробить кое-кого по базе смогли. И всё. У нас на следующий день дело «ФСБшники» забрали, понимаешь ли. Но, исходя из слов Паршина – а он ведь в самой гуще событий вертится, – и там особых результатов не добились.

– Сюжет, – протянул Томилин. – А «из-под вас-то» Паршин что хочет?

– Витька его повёл в канцелярию – фотки детей отксерить. Паршин же для их семьи, поди, не чужой был. Всё-таки, как-никак, пять лет у них отработал. Да и жена Круглова, пока ещё в сознании была, попросила детей к себе забрать. Она не в курсе, что они пропали, понимаешь ли.

В это время дверь открылась, и в кабинет вошли Виктор с Паршиным.

Томилин встал и пожал им в приветствие руки.

– Серёга, мои соболезнования, – грустно сказал он.

– Спасибо, Том, – ответил на рукопожатие Паршин и обратился к капитану: – Семёныч, возьми фотки и раздай, пожалуйста, своим. Кому сможешь. Там сзади на каждой мой мобильный есть – пускай, если что, звонят в любое время дня и ночи. Правда, они тут вместе с матерью, но другой фотки у меня нет.

– Не волнуйся, что сможем – сделаем, – сказал Фадеев, передавая находившимся в кабинете оперативникам фотографии.

Одна из них досталась Томилину. С фотографии жизнерадостно улыбалась симпатичная женщина, обнимавшая двух девчушек примерно десяти и четырнадцати лет. Сердце у Сергея защемило. Это была Наташка – его первая школьная любовь. Прошло столько лет после того, как они расстались, но он сразу её узнал. Она не сильно изменилась. Они дружили с пятого класса, а после окончания школы должны были пожениться, но… Они тогда были молоды и бескомпромиссны. Наталья решила поехать в Москву и поступать в театральный. Серёга был категорически против. Когда, во время очередного разговора, они наговорили друг другу кучу гадостей, пути их разошлись. Несмотря на все чувства, которые они испытывали друг к другу, пойти первым на мировую и извиниться им не позволил юношеский максимализм. Оба были с характерами. Томилин частенько вспоминал её. Вернее, познакомившись с очередной девушкой, он подспудно сравнивал её с Наташкой, и сравнение это оказывалось не в пользу его пассий. Может, поэтому Томилин и был до сих пор холостяком?

– Возьми, – пытаясь скрыть охватившее его волнение, произнёс Сергей, протягивая фотографию обратно Паршину.

– Я же специально для всех копии сделал. Ты, наоборот, больше возьми. Знакомым участковым пораздавай, – ответил Паршин, при этом внимательно всматриваясь в лицо Сергея, и нараспев добавил: – Та-а-ак, девчонок ты, по идее, знать не должен, а вот маму… Похоже вы с ней знакомы, товарищ Томилин, и даже накоротке? Уши вон горят – хоть прикуривай!

– Ай да наблюдательный стервец, ай да молодец! – улыбнулся капитан. – Я всегда начальству говорил: классного опера потеряли. Не растерял мастерство, понимаешь ли, даже я поначалу внимания не обратил.

– Да ладно вам! – стараясь казаться спокойным, проговорил Томилин. – Какая знакомая – так, училась в параллельных классах.

– Угу. Вот так дети и рождаются, – с юмором подал голос один из оперативников. – Не знаю, не видел и – БАХ! «Киндер-сюрприз» нарисовался.

– Ладно, – прерывая разговор, сказал Паршин. – Мне пора. Прошу, постарайтесь, ребята, – и он, выходя из кабинета, ещё раз внимательно взглянул на Томилина.

Друзья просидели до позднего вечера. Хотя беседы и велись в привычном русле воспоминаний, но бóльшую часть времени они всё же касались разбойного нападения на виллу Круглова. Причём со скрупулёзным анализом событий и выдвижением различных версий. Даже спиртное не могло повлиять на сущность их разговоров. По-видимому, это и было то профессиональное, что отличает настоящего опера от остальных смертных.

Криминальный авторитет Козырь, он же известный в городе как преуспевающий бизнесмен Вениамин Павлович Колодин, нервно расхаживал по кабинету своего центрального офиса. Он ждал, когда подойдёт срочно вызванный им его заместитель Фёдор по кличке Лис. Он был его правой рукой и отвечал за безопасность Вениамина Павловича лично и его бизнеса в частности. Вскоре по селектору прозвучал нежно-сексуальный голос секретарши:

– Вениамин Павлович, к вам Фёдор Сергеевич.

Козырь подошёл к рабочему столу и нажал кнопку селектора:

– Пусть заходит.

Когда Лис появился в кабинете и закрыл за собой дверь, Вениамин Павлович без предисловий, на повышенных тонах спросил:

– Допрыгался? Ты где этих «сявок» тупорылых набрал, которых в дело пустил? А? Я чего приказал? Попугать, а не беспредел со жмуриками устраивать! Я человеку денег отвалил, чтобы их запустили и всё гладко прошло! Зачем?

– Козырь, ты же сам просил найти «залётных», чтобы ни одна душа их в городе не знала. Причём срочно.

– «Залётных» – это не значит беспредельщиков! – сорвавшись и брызгая слюной, заорал Козырь. – Троих из них положили – туда и дорога, ладно, а куда двое оставшихся делись? Может, это они детишек прихватили и киднеппингом решили подработать? А если этих уродов с девками возьмут живыми? Что тогда? А тогда нам кранты! Ты хоть в это въезжаешь своей тупой башкой?!

Взявшись за сердце, он, обойдя рабочий стол, аккуратно присел в резное дубовое кресло работы мастеров то ли пятнадцатого, то ли шестнадцатого века. Тяжеловато. Возраст уже не детский. Да и три десятка лет «отдыха» далеко не в пионерских лагерях сказываются. Немного отдышавшись, он более спокойно продолжил:

– И сколько раз тебе повторять: здесь я Вениамин Павлович, а не Козырь. Мы здесь не разборки на стрелке устраиваем. Запомнил? Кто этих идиотов «подписал»?

– Лысый.

– Вот и скажи Лысому: пусть их разыщет и к тебе приведёт. Ты же у нас умный и хитрый, как лиса. Вот и придумай, как их заманить. Денег пообещай или ещё чего другого. Главное, если девахи с ними, сделай так, чтобы их тоже привели.

– А дальше?

– Дальше? Дальше – всех в расход! Все нити обрубить! Ясно!

– А Лысый?

– Всех!

– Но он же…

– Я сказал: всех!!! А то, если хочешь, можешь с ним местами поменяться. Ты всё понял?

– Понял, Вениамин Павлович, – сквозь зубы процедил Лис и вышел из кабинета.

В приёмной напротив белокурой секретарши с впечатляющими внешними данными, перекрывавшими верхний и нижний параметры стандарта женской фигуры: девяносто-шестьдесят-девяносто, сидел, закинув ногу на ногу, Лысый. Такие вольготные беседы с секретаршей Вениамином Павловичем не приветствовались. Поэтому в любой другой момент Лис поставил бы своего бойца на место, но сейчас он, лишь посмотрев на него с сочувствием, кивком головы показал ему на выход. Лысый быстро вскочил и, подмигнув секретарше, направился за ним на улицу. Когда они отошли в сквер и Лис убедился, что рядом никого нет, он обратился к Лысому:

– Ты знаешь, где твои заезжие схоронились?

– Конечно – я им хату чистую подогнал.

– А связь с ними есть?

– Угу, они со вчерашнего вечера звонка моего ждут.

– Тогда высвистывай их. Козырь сказал, что твои пацаны хоть и перестарались, но всё равно молодцы. Поэтому рассчитает их, как и договаривались. Он слово держит. Я сейчас за деньгами и в коттедж на Красное озеро – там и буду вас ждать. Водочку в морозилку заложу, сауну приготовлю, ну а с девочками потом сами подсуетитесь. В этом проблем нет. Кстати, деньги он все отдаст. И за тех, кого там в деле положили, – тоже. Могут между собой поделить. Считай это бонусом. А там – смотри: если сможешь от этих бабок что-то себе отжать, проблем нет. Только чтоб без кипиша. Уловил?

– Уловил, – радостно улыбаясь, ответил Лысый, и по блеску в глазах Лис понял, что та пара извилин, которая существовала в его мозгу, на полную катушку заработала на предмет отжатия денег у своих подельников. При этом думать об осторожности было за гранью возможностей его мозга. Уже уходя, как бы невзначай, Лис снова окликнул Лысого:

– Ещё вот что: Козырь сказал, если они девчонок с собой прихватили, то пускай тоже приведут. Он за каждую из них по десять косарей зелени обещал. А если они их увезли и попытаются за его спиной крысятничать и бабла подрубить, то жить им совсем недолго. Ты Козыря знаешь: из-под земли достанет.

Томилин проснулся рано. Принял душ и приготовил незатейливый завтрак. Сегодня «общероссийский праздник» – пятница, преддверье двух выходных дней. Дел было немного: обойти пару квартир на предмет бытовых ссор и поговорить с вызванной на два часа в участок Нефёдовой. Время было. Заварив крепкого чаю, Сергей взял чистый лист бумаги, ручку и, удобно устроившись на диване, стал восстанавливать в памяти все разговоры вчерашнего вечера. Он не мог остаться в стороне от той беды, в которую попали Наташка и её дети.

С информацией, прямо скажем, было негусто. Многое могла бы прояснить сама Натаха, но побеседовать с ней, находившейся в реанимации под пристальной охраной сотрудников ФСБ, не удалось даже Паршину. Хотя вчера при расставании с ребятами из убойного Томилин всё же попросил Фадеева попытаться устроить ему встречу с Натальей, сказав ей, ктó хочет с ней поговорить. Томилин точно знал, что у капитана были в этом ведомстве хорошие друзья.

Итак, «Круглов» – написал на листке Сергей и, обведя кружком его фамилию, провёл от неё три стрелки. Затем подписал под ними: «бизнес», «служба» (всё-таки он был, ни много ни мало, вице-мэром) и «личное».

Томилин задумался. В бизнесе нет ни одного представителя, у которого не было бы врагов, недоброжелателей или, на худой конец, завистников. Ребята говорили, что у Круглова в преуспевающей нефтяной компании «Бурнефть» было шестьдесят процентов. Остальные были распределены между его компаньоном Николаем Петровичем Болдиным и южнокорейской фирмой «W.R.S». По слухам, Круглов хотел отойти от дел и продать свою долю, оставив себе символические десять процентов. Выкупить его долю предлагал Болдин, но Круглов категорически ему отказал. Во-первых, потому, что у него не было столько денег, а продавать такой лакомый «актив» в рассрочку было, с точки зрения здравого смысла, глупо. А во-вторых, у них за последний год испортились отношения ввиду того, что Болдин был замечен в связях с криминалом. Круглов этого терпеть не мог. Есть мотив? Есть! Ещё какой! Но тогда надо было убивать всех. Зачем похищать девочек? Да и киллер был бы нанят соответствующего уровня, а не такие мясники, которые учинили бойню на вилле олигарха. С Натальей тоже непонятно. Профессионал убил бы одним выстрелом. Второй был бы контрольным. Здесь же два «огнестрела», и при этом она осталась жива. Непонятно. Сергей поставил напротив фамилии Болдина два знака вопроса.