Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Ian Morris, 2010
Maps and Graphs © 2010 by Michel Angel
© Карьера Пресс, 2016, перевод и издание на русском языке.
Translation right arranged by Sandra Dijkstra Literary Agency
Введение
Альберт в Пекине
3 апреля 1848 года. Лондон. Королеву Викторию мучила головная боль. Она уже двадцать минут стояла на коленях, вжавшись лицом в деревянный причал. Королева была сердита, испугана и устала сдерживать слезы. Вдобавок еще пошел моросящий дождь. Ее платье уже промокло насквозь, и она лишь надеялась, что никто не примет ее дрожь за страх.
Ее муж был рядом с нею. Ей было достаточно лишь протянуть свою руку, чтобы дотронуться до его плеча, или погладить его по мокрым волосам, – сделать что-нибудь, чтобы придать ему сил для того, что ему предстояло. Если бы только можно было остановить время – или, наоборот, его ускорить, – то она и принц Альберт были бы сейчас где угодно, но только не здесь.
Итак, они ждали – сама Виктория, и поэтому губернатору Ци Ину пришлось торжественно войти в Лондон на меньшем по размерам бронированном пароходе, названном в его честь, но даже «Ци Ину», казалось, было тесно в английских доках возле Блэкуолла: для них судно было слишком большим. Чтобы справиться с возникшим затруднением, полдюжины буксиров помогли кораблю войти, и это затруднило движение всех остальных судов. У Ци Ина такая ситуация, разумеется, не вызвала положительных эмоций.
Уголком глаза Виктория могла видеть небольшую группу китайцев, собравшихся на причале. Их одежды из шелка и забавные шапочки еще час назад казались чудесными, но теперь под английским дождем они совершенно потеряли свой вид. Четыре раза оркестр начинал исполнять какую-то восточную какофонию, полагая, что паланкин с Ци Ином сейчас будет перенесен на берег, и четыре раза музыка обрывалась. Наконец на пятый раз данное произведение было исполнено до конца. Виктория ощутила тяжесть в желудке. Ци Ин появился на берегу. Это на самом деле случилось.
Затем прямо перед ожидавшими появился посланник Ци Ина, – настолько близко, что Виктория могла видеть вышивку на его туфлях. Там были вышиты маленькие драконы, изрыгающие дым и пламя. Это была куда более изящная работа, нежели то, что могли бы выполнить ее фрейлины.
Посланник монотонно бубнил, зачитывая официальное заявление Пекина. Виктории переводили его слова: Совершенный образец для подражания и Великий император Даогуан признает желание королевы Великобритании выразить свою почтительность его императорскому сюзеренитету; он отмечает, что Виктория просит дать ей возможность выплачивать налоги и подати императору, тем самым демонстрируя к нему свое высочайшее почтение, и просит отдать на этот счет свои распоряжения. Далее говорилось, что император согласился считать ее государство одним из своих подчиненных владений, и поэтому разрешает британцам следовать китайским курсом.
Однако все в Британии знали, что произошло на самом деле. Поначалу китайцы встретили радушный прием. Они помогли финансировать войну против Наполеона, который закрыл для них континентальные порты. Но с 1815 года китайцы стали продавать свои товары в британских портах по все более низким ценам, пока не вывели из игры ланкаширские хлопкопрядильные фабрики. Когда британцы запротестовали и подняли тарифы, китайцы сожгли гордый Королевский флот Британии, убили адмирала Нельсона и захватили все города по южному побережью. В течение почти восьми веков Англия побеждала всех завоевателей. Однако теперь имя Виктории навсегда должно будет войти в анналы позора. Ее правление стало оргией убийства, насилия и похищения детей, поражения, бесчестия и смерти. А вот появился и сам Ци Ин, злой архитектор воли императора Даогуана, источавший вокруг себя волны ханжества и лицемерия.
В подобающий момент переводчик Виктории, стоявший на коленях как раз позади нее, вежливо и потихоньку кашлянул, так что лишь королева могла его слышать. Это был сигнал: посланник Ци Ина в своей речи дошел до того места, где речь шла об облачении ее как подчиненного правителя. Виктория подняла голову от причала и выпрямилась, чтобы принять варварские головной убор и одежду, символизировавшие бесчестие ее страны. И тут она впервые посмотрела на Ци Ина по-доброму. Она не ожидала увидеть столь интеллигентного и энергичного на вид мужчину средних лет. Мог ли он быть на самом деле тем монстром, которого она так страшилась? Ци Ин также бросил первый взгляд мельком на Викторию. Он видел ее портрет времен ее коронации, но сейчас она была даже более дородной и простоватой, нежели он ожидал. И она была молодой, очень-очень молодой. Она вся промокла, и на ее лице он увидел маленькие занозы и частички грязи от причала. Она даже не знала, как именно надлежит низко поклониться. Что за неучтивые люди?
Затем наступил момент самого черного, немыслимого ужаса в ее жизни. С глубокими поклонами из-за спины Ци Ина вышли два мандарина и помогли Альберту подняться на ноги. Виктория знала, что должна молчать и не двигаться. И действительно, она застыла на месте, и даже если бы хотела протестовать, это не имело смысла.
Мандарины повели Альберта прочь. Он двигался медленно, с большим достоинством, затем остановился и обернулся на Викторию. В его взгляде был целый мир.
С Викторией случился обморок. Один из китайцев успел подхватить ее, прежде чем она упала на причал. Нельзя было допустить, чтобы в такой момент причинила себе ущерб правительница, пускай даже если это правительница «заморских дьяволов». Альберт покидал эту ставшую ему родной страну, двигаясь как во сне и еле дыша. По трапу его провели в роскошную, запираемую снаружи каюту, а затем доставили в Китай, где он получил облачение вассала от самого императора в Запретном городе.
К тому времени, когда Виктория пришла в себя, Альберт уже ушел. Теперь, наконец, все ее тело сотрясалось от сильнейших рыданий. Альберту потребуется полгода, чтобы добраться до Пекина, и столько же, чтобы вернуться назад. К тому же ему, возможно, придется дожидаться месяцы, а то и годы среди этих варваров, покуда император удостоит его аудиенции. Что ей следует делать? Как она, в одиночку, сможет защищать своих подданных? Как она сможет предстать перед этим гадким Ци Ином после того, что он сделал с ними?
Альберт так и не вернулся назад. Он добрался до Пекина, где удивил двор своим беглым китайским языком и знанием классических работ Конфуция. Но вслед за его прибытием пришли известия, что безземельные сельскохозяйственные работники восстали и разбили молотилки по всей Южной Англии и что в половине столиц Европы свирепствовали кровавые уличные бои. Несколькими днями спустя император получил письмо от Ци Ина, в котором тот высказывал предложение, что столь одаренного принца, как Альберт, может быть, лучше всего будет держать в безопасности за пределами его страны. Все это насилие в общем-то было мучительным переходом к современности, примерно как и в Китайской империи. Однако с таким буйным и непокорным народом не стоило рассчитывать на иной вариант.
Итак, Альберт остался в Запретном городе. Он отказался от своих английских костюмов и отрастил маньчжурскую косу. С каждым годом его знания китайской классики все более углублялись. Он постарел в одиночестве среди пагод, и спустя тринадцать лет, проведенных в золотой клетке, его, наконец, постигла кончина.
На другом конце этого мира Виктория уединилась в плохо отапливаемых личных покоях Букингемского дворца и игнорировала своих колониальных господ. Ци Ин попросту управлял Британией без нее. Множество так называемых политиков, чтобы иметь дело с ним, должны были приползать к нему на животе. Когда Виктория умерла в 1901 году, государственных похорон не устраивали. Уход ее – последнего пережитка эпохи, предшествовавшей Китайской империи, – вызвал лишь пожимание плеч и недоуменные улыбки.
Лути в Балморале[3]
Разумеется, в реальной жизни события происходили совершенно иначе. Впрочем, иначе происходили только некоторые из них. На самом деле существовал и китайский корабль, который назывался «Ци Ин» и который действительно в апреле 1848 года пришвартовался в доках Ост-Индской компании (см. рис. В.1). Но это была отнюдь не бронированная канонерка, доставившая китайского губернатора в Лондон. Настоящий «Ци Ин» был всего лишь ярко раскрашенной деревянной рухлядью. Британские предприниматели в Гонконге, колонии короны, пару лет назад купили небольшое судно и решили, что будет весьма забавно отправить его на их старую родину.
Королева Виктория, принц Альберт и герцог Веллингтон действительно явились на берег реки. Однако, разумеется, никто из них не падал ниц перед новым господином. Скорее они явились как туристы – поглазеть на китайский корабль, какого в Британии никогда прежде не видывали.
Этот корабль был назвал в честь губернатора Гуаньчжоу (другое название – Кантон). И конечно, Ци Ин не принимал в 1842 году, после разгрома Королевского флота, британских изъявлений покорности. На самом деле в тот год Ци Ин вел переговоры о капитуляции Китая. Это происходило после того, как небольшая британская эскадра пустила на дно все китайские военные суда, какие только смогла обнаружить, подавила все их береговые батареи и перекрыла Великий канал, связывающий Пекин с богатой рисом долиной реки Янцзы, создав угрозу голода в столице.
Император Даогуан действительно правил Китаем в 1848 году. Однако он вовсе не разлучал Викторию и Альберта. В реальной жизни эта королевская чета продолжала счастливо жить вместе (за исключением тех периодов, когда Виктория была не в духе), вплоть до смерти Альберта в 1861 году. На самом же деле как раз Виктория и Альберт разгромили Даогуана.
Рис. В.1. Настоящий «Ци Ин»: в 1848 году лондонцы, набившись в лодки, подплывают, чтобы посмотреть на этот корабль. По рисунку художника из Illustrated London News
История зачастую бывает более странной, нежели любой вымысел. Соотечественники Виктории нанесли поражение Даогуану и разгромили его империю, как если бы это была слабость большинства британцев – чашка чая (или, если быть более точным, как несколько миллиардов таких чашек). В 1790-х годах британская Ост-Индская компания, которая правила большей частью Южной Азии как своей вотчиной, каждый год доставляла в Лондон 23 миллиона фунтов китайского чайного листа. Прибыль была огромной. Однако тут была одна проблема: китайское правительство не было заинтересовано в ответном импорте британских промышленных товаров. Единственное, что оно хотело получить, – это серебро, из-за чего компания с трудом продолжала вести торговлю. Поэтому велика была радость торговцев, когда они поняли, что – независимо от того, чего могли бы желать китайские власти, – люди в Китае хотели получать нечто иное: опиум. А наилучший опиум выращивался в Индии, подконтрольной британской Ост-Индской компании. В Гуанчжоу (единственном китайском порту, где могли вести торговлю иностранцы) купцы продавали опиум за серебро, использовали серебро для закупки чая, а затем продавали чай с еще большей прибылью в Лондоне.
Впрочем, как это часто бывает в бизнесе, решение одной проблемы привело к появлению другой. Индийцы опиум ели, а британцы растворяли и пили, потребляя в общем от десяти до двадцати тонн его каждый год (некоторые из них применяли его, чтобы успокоить детей). Результатом при обоих этих способах был умеренный наркотический эффект, достаточный, чтобы вдохновлять эксцентричных поэтов и побудить некоторых графов и герцогов к очередным кутежам. Однако при этом не было особенных оснований для тревоги. Китайцы же опиум курили. Разница была не большей, нежели между жеванием листьев коки и курением их в курительной трубке. На эту разницу ухитрились не обратить внимания британские наркодельцы. Но не Даогуан. В 1839 году он объявил войну наркотикам.
Это была странная война, которая быстро выродилась в личное противостояние уполномоченного Даогуаном «царя по вопросам наркотиков» Линь Цзэсюя и британского суперинтенданта (администратора) по делам торговли в Гуанчжоу, капитана Чарльза Эллиота. Когда Эллиот понял, что он проигрывает в этой борьбе, он убедил торговцев выдать Линю внушительное количество опиума – 1700 тонн, и добился согласия торговцев на это, дав им гарантию, что британское правительство возместит им убытки. Купцы не знали, что на самом деле у Эллиота не было полномочий давать такие обещания. Однако они ухватились за сделанное им предложение. Линь получил опиум, Эллиот сохранил лицо и поддержал процесс чайной торговли, а купцы получили лучшую цену (плюс проценты и плату за доставку) за свои наркотики. Словом, в выигрыше остались все.
Все, за исключением лорда Мельбурна, тогдашнего британского премьер-министра. Мельбурн, от которого ожидали, что он изыщет 2 миллиона фунтов стерлингов, чтобы компенсировать потери наркоторговцев, не выиграл. Казалось бы, для простого морского капитана было безумием поставить премьер-министра в подобное неприятное положение. Однако Эллиот знал, что он может рассчитывать на то, что торговое сообщество пролоббирует через парламент, чтобы эти деньги были возвращены. И вот сплетение личных, политических и финансовых интересов в итоге не оставило для Мельбурна иного выбора, кроме как заплатить, а затем провести военную операцию, дабы заставить китайское правительство возместить Британии ущерб, вызванный конфискацией опиума (рис. В.2).
Конечно, это был далеко не лучший момент в истории Британской империи. Современные аналогии никогда не бывают точными. Однако все это весьма напоминало то, как если бы в ответ на крупную облаву, устроенную Агентством США по контролю за применением законов о наркотиках, Тихуанский картель заставил бы мексиканское правительство отправить войска в Сан-Диего и потребовать, чтобы Белый дом выплатил наркобаронам компенсацию за конфискованный при облаве кокаин по уличной стоимости (плюс проценты, плюс затраты за его доставку), а также оплатил бы затраты на военную экспедицию. Представьте также, что, пока все это происходило, по соседству мексиканский флот захватил бы остров Святой Каталины, как базу для будущих операций, и угрожал бы блокировать Вашингтон до тех пор, пока конгресс не предоставит тихуанским наркобаронам монопольные права в Лос-Анджелесе, Чикаго и Нью-Йорке.
Разница тут, разумеется, в том, что Мексика не имеет возможности бомбардировать Сан-Диего, а вот Британия в 1839 году могла делать все, что хотела. Британские корабли легко сокрушили китайскую оборону, после чего Ци Ин подписал унизительный договор, открывший Китай для торговли и миссионеров. Жены Даогуана не были отправлены в Лондон – как это было сделано с Альбертом, отвезенным в Пекин в той сцене, которую я живописал в начале этого введения. Однако данная «опиумная война» все равно стала поражением императора. Он подвел 300 миллионов своих подданных и предал две тысячи лет традиций. Для него справедливо было считать такой исход провалом. Китай был разгромлен. Наркомания стремительно распространялась, государство утратило контроль за развитием событий, а традиции и обычаи были порушены.
Рис. В.2. Не лучший момент в истории Британской империи: британские корабли, сметающие китайские военные суда на реке Янцзы в июле 1842 года. Справа вдали видна «Немезида», первое в мире цельнометаллическое военное судно, оправдавшее свое название
В этом смутном мире объявился неудачливый кандидат в государственные чиновники Хун Сюцюань, выросший неподалеку от Гуанчжоу. Четыре раза Хун приходил в город сдавать трудные экзамены, что требовалось для зачисления на государственную службу, и четыре раза терпел полный провал. В итоге в 1843 году он вновь потерпел неудачу и был вынужден вернуться в свою деревню. Когда у него была лихорадка, ему пригрезилось, как ангелы забрали его на небеса. Там он встретил человека, который (как он затем рассказал) был его старшим братом, и двоих стоявших плечом к плечу побежденных им демонов. И на них пристально смотрел их бородатый отец.
Никто в деревне не мог разъяснить смысла этого сна, и Хун, по-видимому, сам забыл о нем на несколько лет, покуда однажды не открыл небольшую книжку, которую ему дали в Гуанчжоу во время одной из его поездок на экзамены. В этой книжке кратко излагались христианские священные тексты, и Хун понял, что в ней содержится ключ к истолкованию его сна. Братом в его сне был, очевидно, Иисус, так что Хун мог считаться китайским сыном Бога. Он и Иисус преследовали демонов на небесах. Однако его сон, похоже, означал, что Бог хочет, чтобы Хун изгнал их также и с Земли. Соединив воедино элементы евангельского христианства и конфуцианства, Хун провозгласил создание «Небесного государства великого благоденствия». Недовольные крестьяне и бандиты стекались под его знамена. В 1850 году его разношерстные полчища разгромили дезорганизованные императорские армии, посланные против него, после чего Хун, следуя воле Бога, стал проводить радикальные социальные реформы. Он перераспределял землю, законодательно ввел равноправие для женщин и даже запретил бинтование ног.
В начале 1860-х годов, когда американцы убивали друг друга с помощью артиллерии и магазинных винтовок в первой «современной» войне в мире, китайцы делали то же самое, но только с помощью сабель и копий в последней «традиционной» войне в мире. В том, что касается ужасов, «традиционная» версия войны далеко превзошла «современную». Погибло двадцать миллионов, по большей части из-за голода и болезней. Западные дипломаты и полководцы воспользовались создавшимся хаосом в своих целях и постарались еще глубже проникнуть в Восточную Азию. В 1854 году, дабы получить угольные станции, расположенные между Калифорнией и Китаем, американский коммодор Перри вынудил Японию открыть свои порты. В 1858 году Британия, Франция и Соединенные Штаты добились от Китая новых концессий. Император Сяньфэн, который, что вполне понятно, ненавидел «иностранных дьяволов», нанесших поражение его отцу Даогуану, попытался уклониться от подписания нового договора, воспользовавшись тем, что он вел войну против Хуна. Однако едва только у него возникли затруднения, правительства Британии и Франции сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Иностранцы пошли походом на Пекин, и Сяньфэну пришлось с позором отступить в располагавшееся неподалеку место для отдыха. Затем европейцы сожгли его прекрасный Летний дворец, тем самым дав императору знать, что они могут сделать то же самое и с Запретным городом, если захотят. И Сяньфэн сдался. Потерпев от своих врагов еще более тяжкое поражение, чем его отец, император отказался в дальнейшем покидать свое убежище или встречаться с чиновниками, и предавался наркотикам и сексу. Год спустя он умер.
Принц Альберт скончался через несколько месяцев после смерти Сяньфэна. Он, вероятно, умер от брюшного тифа, проникшего в Виндзорский замок через никуда не годную канализационную систему, – несмотря на то, что он годами пытался убедить британское правительство, что плохая система канализации способствует распространению болезней. Еще более печально, что Виктория, такая же активная поборница современной водопроводно-канализационной системы, как и Альберт, в момент его ухода из этого мира была в ванной комнате.
Потеряв любовь всей ее жизни, Виктория еще более погрузилась в меланхолию. Но она не была совсем уж одинока. Британские офицеры подарили ей одну из наилучших диковинок из тех, что они награбили в пекинском Летнем дворце, – пекинеса (китайского мопса). Она нарекла его Лути.
