Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
ГЛАВА IX. Дракон Альки (продолжение)
Орбероза любила своего мужа, но далеко не его одного. В то время, когда Венера загоралась в бледном небе, и Кракен шествовал, распространяя ужас по деревням, она устремлялась в маленький домик к молодому пастуху из Далльской Долины по имени Марсель, изящные формы тела которого притягивали её, как магнит притягивает железные опилки. Красивая Орбероза делила свои восторги с пастушком на увитом цветами ароматном ложе. Но, не желая выдавать своё истинное имя, она называла себя Святой Бригидой и именовала себя дочерью садовника из Птичьей Бухты. Когда она ускользала из жарких объятий, она медленно шла по дымящимся утренними туманами лугам, к Берегу Теней, то если ей случалось встретить какого-нибудь запоздалого крестьянина, она тотчас расправляла свои накидки, как большие крылья, и размахивая ими, словно большая птица, кричала:
– Проходимец, опусти глаза, дабы не пришлось тебе сказать потом: «Увы! Увы! Горе мне, ибо я видел Ангела Господня!»
Дрожащий селянин опускался на колени и бился лбом о Землю! И многие говорили на острове, что ночью на тропах летают ангелы, и увидевшие их, все тут же умирают!
Кракен игнорировал любовь Орбероза и Марселя, потому что он был истинным героем, а герои никогда не стремятся проникнуть в секреты своих жён. Но, внешне не обращая внимания на эту любовь, Кракен наслаждался ее ценными преимуществами. Он каждую ночь находил свою спутницу более улыбчивой и красивой, дышащей легко, выдыхающей сладострастие, пахнущей супружеским ложем и вкусным душком фенхеля и вербены. Она любила Кракена той любовью, какая никогда не становилась навязчивой или ревнивой, потому что не удовлетворялась ею одной.
И счастливая измена Орберосы вскоре должна была спасти героя от великой опасности и навсегда обеспечить ему состояние и славу. Потому что, однажды увидев в сумерках Бувье Бельмонта, который что было сил колотил своих волов, она полюбила его больше, чем когда-либо любила пастуха Марселя. Он был горбатым, его плечи поднимались над его ушами, его тело качалось на кривых ногах, его крысиные глазки катались маленькими искорками под зарослями его густых волос. Из его горла донесся хриплый визг и резкий смех, она почувствовала запах конюшни. Однако от этого он казался ей ещё более симпатичным.
«Одному, как говорит Гнатон, любо растение, другому – река, третьему – дикая зверюга!»
И вот однажды, на чердаке избушки, где она стонала нежно и расслабленно между объятиями Бувье, вдруг раздались звуки труб, шум толпы, шарканье шагов, и её тонкие уши сразу уловили эти далёкие шумы, она посмотрела через окно и увидела местных жителей, собравшихся на Рыночной площади, вокруг молодого религиозного деятеля, который, поднявшись на камень, произнес ясным голосом такие слова:
