Вещая птица (по)беды

Незавершенный гештальт считается главным источником неврозов. Мы всегда хотим что-то доделать, получить, попробовать и если не получаем желаемое… Что говорите? Ну да, в книгах по психологии написано. А сама я не психолог. Точно вам говорю, я вообще птица. Ага, вещая, нет, не синяя. Вам со стороны виднее? А вот не буду спорить! Может там где-то синева и пробивается…

А можно с меня наручники снять? Я уже совсем тихая. Все-все… Спасибо! И водички. Ну чего вы со стаканами мелочитесь, я и из графина прекрасно попью. Угумс…

Это? Вы вот эту женщину имеете в виду? Это моя мама. Да, я в нее такая красавица. Папа у меня тоже ничего, симпатичный, я его, правда, уже лет пять только по телевизору вижу. Он энтомолог, очень известный, да. Член Британского научного общества. Ну бабочек изучает. А мама не изучает. Мама бабочек ненавидит, а заодно и папу. Ну да, в разводе – дело житейское.

Что? Вот этот вот труп? Это мой «бывший». Как не труп? А я так старалась, обидно даже.

И это тоже бывший, ну как бывший – друг. Про френд-зону слыхали? Вот из нее он теперь изгнан – пожизненно.

Такая вот я роковая женщина, да…

Нет, он не бабочка, я не настолько сумасшедшая, чтоб с насекомыми дружить. И не мотылек, и не таракан… Он вообще-то пикси. Ага, и женская стрижка так называется. У вашей жены такая? Ну, значит, мы с вами понимаем, о чем говорим.

И не пьяная я нисколько, так, слегка навеселе, а чего, дело молодое…

Водички еще можно? Благодарю.

А с этим я не пойду. Нет, и не просите. Я лучше за решеткой до пенсии сидеть буду. Нет! Да плевать мне, сколько он вам заплатил, только наутро наличность проверить не забудьте. А то он запросто вам резаной бумаги подсыпать может.

Что значит аферист? А… Ну возможно…Может, вы его тоже того, арестуете? А то несправедливо получается – преступники на свободе, а ни в чем неповинные вещие птицы – в руках правосудия.

Чаю выпью, с удовольствием… И с печеньками…

Вы прямо все с самого начала узнать хотите? Да нет, не против. До пенсии времени у меня вагон. Хорошо, записывайте.

Дарья Ивановна Кузнецова, двадцати четырех лет, умница, красавица и спортсменка…

Ну там, по шахматам разряд, юношеский. Олимпийский вид спорта. Считается?

Таак… даже и не знаю, с какого вам момента рассказывать. Сегодня еще с утра ничего не предвещало. Но это потому что я – дурочка наивная, оно же все еще раньше зрело – месяц, а может и два…

Сколько, говорите, до Нового года? Восемь часов?

Да, за это время я успею вам все рассказать. Значит, два месяца назад, в ноябре…

Глава 1. Владение языками со словарем, или Контора пишет

– Этой ночью мы будем делать то, что нельзя.

– Неужели делить на ноль?

NN

– Могу ли я видеть господина Пака?

Мужчина, вошедший в наш офис, осторожно озирался, оценивая обстановку. Лет сорока – сорока пяти на вид. Менеджер среднего звена или чиновник. Что ему могло понадобиться от фирмы, оказывающей магические услуги?

– Господин Пак покинул нас, – серьезно ответила я, не уточняя, что покинул нас пикси для посещения ближайшего супермаркета, а если точнее – кондитерского отдела оного. – Чем могу помочь?

– А сыновья? – посетитель не желал менять тему.

– Еще не появлялись.

– Ну тогда я подожду?

Угу, годик-другой. Сначала до того светлого момента, когда Бусинка поймает своего отпрыска на горячем, потом уговорит жениться, ну и совсем немного – месяца два, пока счастливая мать сможет назвать своего первенца первым пришедшим на ум словом. Традиции маленького народа были строгими. Например, полное имя Пака было «Ах ты, мелкий пакостник», именно этой тирадой разразилась королева пикси, когда ее сынуля первым делом цапнул ее за грудь. Но всего этого я возможному клиенту объяснять не стала, мысленно пожелав нашему креативному директору, накреативившему чудное название для фирмы, объесться шоколадом до потери пульса.

– Может, пока кофе?

Клиент не возражал.

Я щелкнула кнопкой кофе-автомата, подставляя под ароматную струю тонкостенную фарфоровую чашечку. Фирма «Пак и сыновья» на представительских расходах не экономила.

– Девушка… – осторожно начал собеседник, отхлебнув.

Я изобразила внимание.

– А это все правда? Ну то, что вы в проспектах обещаете?

– Что именно?

Пак настолько рьяно рекламировал наши услуги, что вопросы клиентских ожиданий надо было уточнять сразу.

– Про решение проблем… не совсем обычного свойства?

Я кашлянула, отыскивая правильный голос:

– Конечно, правда. Вас как зовут? Юрий Сергеевич? Чудесно! Расскажите мне, что произошло, мы вместе придумаем, как вашему горю помочь.

Клиент расслабился, потянул за тугой узел серого галстука:

– Дочь у меня…

– Прекрасно.

– Спуталась тут с одним, а он совсем не нашего круга. А она плачет, говорит, любовь… Ну мы – калачи тертые, я к ее дружку пару людей для слежки приставил. Донесли, что он порошок какой-то нюхает постоянно. Я думал, наркотики… а он…

– Вы вещество на анализ принесли?

– Да, – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака плоскую пудреницу. – Вот. Но его уже смотрели специалисты в лаборатории. Только руками развели, а потом один знакомый про вашу фирму рассказал, проспект вот…

Из того же кармана мужчина достал потрепанный глянцевый флаер.

– Муторно мне, неспокойно. Дочь у меня одна, кровинушка. А я даже этому мерзавцу слова поперек сказать не могу. А она с лица спала совсем, каждый раз бросить его обещает. Может, он приворожил ее чем?

– Может, и приворожил, – Джоконда вбежала в офис, запыхавшись и сдергивая с плеч невесомое меховое манто. – Пр-риворожил.

Сирена уже два месяца изучала русский язык с репетитором, но некоторые слова давались ей с трудом. Гламор для облегчения процесса она принципиально не принимала, потому что мозг требует постоянной тренировки, а не костылей. Кроме того, Джоконда посещала два курса по саморазвитию, еженедельные заседания клуба любителей словесности и зарегистрировалась на форуме юных математиков. Я за ее жизненным ритмом просто не успевала.

Клиент посмотрел на стройную порывистую блондинку с восхищением.

Сирена потянула носом, поднеся к лицу пудреницу.

– Привораживает он ее не этим. Это чары сокрытия. Может, у вас при себе фото будущего зятя есть?

Мужчина кивнул, доставая мобильный телефон. Джоконда, видимо, очень спешила, она выхватила у мужчины мобильный, мельком взглянула на фотографию, щелкнула кнопками, отправляя картинку себе.

– Давайте так, сегодня уже не получится. Завтра! Мы побеседуем с вашим бывшим будущим зятем завтра.

– И… это что… все?

– Не все, – вздохнула я. – Вам еще предстоит подписать с нами договор и оплатить услуги в соответствии с прейскурантом…

– Дария-а-а, – пропела сирена. – Не будь нудной. Мужчина нам все заплатит. Правда, мужчина? А дочку свою к морю свозит, чтоб она под солнышком на желтом песочке у голубого океана побыстрее от сердечных страданий вылечилась… Мужчина! Да что ж вы медленный такой?!

Юрий Сергеевич подмахнул договор, почти не глядя, и побрел к выходу, подгоняемый многозначительными взглядами Джоконды.

– Ну, – сирена уселась на освободившееся место для посетителей, – новости у меня безрадостные.

– Что сказали в банке?

– Мы бедны, как церковные мыши. С начала следующего года уйдем в минус, месяца через два придется объявлять о банкротстве.

Да уж, положеньице. Начинали мы на широкую ногу, недавно, между прочим, начинали. В сентябре, когда мы с Паком вернулись из Фейриленда с увесистым мешочком драгоценных камней, нажитых непосильным трудом сквернословия, казалось, о деньгах нам теперь никогда не придется беспокоиться. Но деньги – они как вода – утекали сквозь пальцы с ошеломительной скоростью. Сначала Пак встал в позу, заявив, что аренда офиса нам, великим финансистам, не подходит, поэтому здание, двухэтажный особнячок почти в центре города, нужно выкупить у владельца, потом был сложный дорогостоящий ремонт, потом регистрация фирмы, потом…

– Нам срочно нужен сверхдорогой заказ, а лучше – несколько, – прервала мои невеселые размышления подруга. – Что-то покрупнее, чем одноразовая акция устрашения несостоявшегося зятя.

Джоконда щелкнула кнопочкой мобильного, открывая фотографию.

– С этим сморчком проблем точно не предвидится, – она протянула мне телефон. – По обычной схеме отработаем – я его завтра встречу и объясню, что использовать в своих целях трепетных хумановских дев чревато.

С экрана улыбался самый обычный молодой человек – темноволосый, с носом картошкой и мутноватыми карими глазами. Лет тридцать, наверное, или двадцать, или… Я моргнула, изображение пошло волной. Улыбка у нашего объекта была замечательная – широкая, открытая, уверенная, в глубоко посаженных глазах светился ум. Я еще раз моргнула.

– Следствие чар сокрытия, – сообщила Джоконда. – Представляешь, сколько там гламора используется, если даже на фото эффект заметен?

Я прищелкнула языком. Гламор стоил дорого, очень дорого. Его доставляли из Фейриленда, где местные алхимики занимались производством волшебного порошка, доставляли небольшими партиями, в нашем мире вещество теряло большую часть своих свойств, но даже того, что оставалось, хватало для колдовства мелким фэйри или даже некоторым людям, посвященным в тайны мира фей.

– Давай не будем торопиться, – я переслала фотографию себе и вернула Джоконде телефон. – Сначала попытаемся у поставщиков гламора что-то про объект разузнать.

– У тебя предчувствие? Видения были?

Я слегка покраснела. До того, как полгода назад я отправилась с Ларсом в Фейриленд, моими видениями можно было запугать до икоты население небольшого городка, тогда я с легкостью предсказывала беды и горести, подстерегающие меня и моих друзей, и даже помогала их избежать. Но, видимо, инициация в волшебных водах Арканкама привела мои провидческие способности в негодность. Видений с тех пор у меня не было. Совсем.

– Видения, привидения… – входная дверь открылась автоматически. Наш креативный директор в силу своего крошечного размера самостоятельно ее толкнуть не мог, но датчики движения, установленные в правильном месте, способны и не на такие чудеса.

– Глупости все это.

Пак прожужжал к кофе-автомату, сунул нос в сахарницу и, причмокивая, вытащил из нее белый кубик рафинада.

– Отчитывайтесь, работнички. Начальство на месте.

Я поднялась из-за стола и сдернула с вешалки теплую зимнюю куртку.

– По дороге отчитаюсь. Идем, Пак. Ты говорил, всех местных распространителей гламора знаешь?

– И что?

– Познакомиться хочу.

– Если тебе гламор понадобился, лучше у Ларса попроси, своей девушке он не откажет.

– Нам не порошок нужен, – Джоконда собирала со стола грязные чашки. – А впрочем, можно и Ларса привлечь. Скорее всего, интересные нам личности у него в клубе время проводят.

Я пожала плечами. Ларс с самого начала к нашей затее с фирмой отнесся неодобрительно. В его фейских мозгах, испорченных столетиями домостроя, не укладывалось, что официальная подруга такого мужчины (последние два слова следовало произносить с придыханием, закатив глаза) может захотеть работать.

– Малыш, тебе не хватает денег? Возьми в сейфе. Почему ты не используешь мою банковскую карту? Не хочешь пройтись с подругами по магазинам, тряпочек прикупить?

Мне не хотелось. Да и с подругами у меня было не густо. Жанка, в рекордные сроки выскочившая замуж за темнокожего Алишера, унеслась в Фейриленд, а заниматься шопингом с Джокондой чревато нервными срывами и углублением и без того немаленького комплекса собственной неполноценности.

Пак время от времени заводил со мной пространные беседы на тему места женщины в современном обществе. Но я-то знала, что моим жизненным выбором маленький нюхач очень доволен.

Погода была противной – моросил ледяной дождь. Я поежилась, набрасывая на голову капюшон. Пак щелкнул пальцами, раскрывая над нами прозрачную водоотталкивающую сферу.

– Рассказывай.

Я перешла улицу и повернула направо – к козырьку автобусной остановки.

– Клиент подозревает, что его дочь приворожили…

Во внутреннем кармане куртки завибрировал мобильный. Я остановилась, возясь с застежкой, Пак пролетел чуть дальше, унося за собой сферу. В лицо ударил сноп ледяных брызг.

– Слушаю, – громко проговорила я в трубку, съеживаясь, чтоб укрыться от дождя. – Да, Дарья Кузнецова… да…

– В чем дело? Ты чего так побледнела? Дашка, что стряслось?

Я, нажав на отбой, молча набрала телефонный номер:

– Здравствуйте. Мне такси, пожалуйста. Побыстрее. Да, центр, фирма «Пак и сыновья». Куда? В главную городскую больницу. Спасибо, жду…

– Дашка! Не молчи.

– Наша пациентка пришла в себя, и, если мы с тобой не поторопимся, непорочная Руби, запертая в старушечьем теле… даже не знаю, что она там сможет устроить.

Пак присвистнул:

– Неожиданно. А почему из больницы позвонили именно тебе?

– По кочану.

Я молча села в подъехавшую машину, Пак юркнул мне на плечо, забираясь под воротник, то ли экономя на чарах невидимости, то ли воспользовавшись моментом цапнуть меня за ухо. Свои замашки гламурного кровососа пикси бросать не желал.

В салоне было тепло и одуряюще пахло каким-то хвойным освежителем.

– Так почему именно тебе?

Пак орал мне в ухо, не стесняясь посторонних. Тем более что посторонние в своих музыкальных пристрастиях были незатейливы и шансон предпочитали слушать на полной громкости.

– Потому что если человек выходит из комы, первым делом звонят его опекуну, – раздраженно ответила я.

– С каких пор ты ее опекун?

– С тех самых, как ее в особую палату перевели.

– То есть ты, – обвиняюще продолжил Пак, – невзирая на наше бедственное финансовое положение, платила за то, чтоб…

– Да.

Я подумала, что теперь у Пака есть прекрасное оправдание вцепиться мне в горло.

До больницы мы доехали в считанные минуты.

– Руби – опасная психопатка, она хотела меня убить.

– Ну не убила же, – я расплачивалась с водителем, поэтому отвечала одними губами. – Может, я второй шанс ей дать хочу.

– Почему? Ну почему ты не позволила ей спокойно коньки отбросить? Анна тебе точно спасибо не скажет. А вдруг Руби захочет обратно свое тело вернуть? Вдруг это у нее получится, а Господин Зимы сразу подмену не распознает и…

– Ты такие вещи записывать должен, – назидательно проговорила я, уверенно шагая к украшенному портиком и колоннами главному входу. – Вдруг потом в жизни пригодится? Вот разоримся, будешь сценарии к сериалам писать, а я смогу, например, в переводчики податься. Великий дар Фэйрилэнда – владение языками.

– В переводчики она пойдет, – принял смену темы разговора Пак. – Ты замуж сходи для начала.

Здание больницы было старым, даже, скорее, старинным. В прошлом оно было особняком какого-то энского купца, но пристройки и надстройки, возводимые над ним по мере необходимости, изменили дом до неузнаваемости. Коридорчики, лесенки, переходы напоминали игровой лабиринт, куда для развлечения запустили людей в белых халатах и играющих за другую команду больных. Помнится, первый мой визит в это заведение закончился полной дезориентацией, приступом паники и пленением молоденького ординатора, крахмальную грудь которого я орошала слезами, умоляя вывести меня на свежий воздух. Если бы юный падаван тогда меня послушался, сейчас мне не пришлось бы нестись к палате, расстегивая на ходу ставшую жаркой и неудобной куртку.

Зачем я вообще туда пошла? Это вопрос вопросов. Никаких обязательств перед женщиной, лежащей в этой больнице под именем Анна Степановна Стоянова, у меня не было. Баба Нюра, настоящая, а не та, к которой мы сейчас шли, была моей соседкой – вредной старушкой с первого этажа, эдаким морщинистым созданием с целым выводком кошек, противным голосом и привычкой комментировать длину моих юбок, обратно пропорциональную моему же моральному облику. Но этой весной, когда я попалась на глаза паладинам Лета, разыскивающим последнюю сирену, Анна Степановна тоже невольно оказалась втянута в противостояние фейских домов. Причем почти со смертельным исходом. Руби, жрица Лета, пыталась напитать ее жизненной силой свой амулет Скольженья Душ, но что-то пошло не так, и артефакт поменял их местами. Пожилая соседка оказалась в теле рослой светловолосой фейки, прекрасной, как фарфоровая статуэтка, а Руби… В общем, не удивительно, что до недавнего времени девяностолетняя Анна Стоянова находилась в коме. Я, честно говоря, тоже в нее с удовольствием погрузилась бы, потому что, когда вернулась из Фэйрилэнда с Паком на плече, любовью в сердце и увесистым мешочком драгоценностей под мышкой, мне пришлось с места в карьер разгребать целый ворох проблем. Например, отлавливать и пристраивать в питомник почти одичавших соседских кошек. Кстати, этот самый питомник пришлось сначала организовать, наняв персонал и зарегистрировав на свое имя еще одну фирму, поскольку те питомники, которые существовали в Энске, никакой критики не выдерживали. Потом надо было приводить в порядок разгромленную кошками квартиру, потом отбиваться от выводка дальних, очень дальних и совсем уж «седьмая вода на киселе» родственников Анны Степановны, потому что квартира почти в центре нашего уездного города оказалась вполне лакомым кусочком. А потом мне позвонил внучатый четвероюродный племянник моей соседки, чтоб сообщить, что бабулю собираются отключить от аппарата жизнеобеспечения, поэтому он приедет завтра с полицией и опечатает квартиру. А меня арестуют за мошенничество и попытку присвоения чужой собственности, если я сию минуту не подготовлю для него, внучка, вкусную сумму в красивых зеленых бумажках с мертвыми президентами. Тут я психанула и с банковской картой наперевес отправилась в Главную городскую больницу. А там, сжимая дрожащей ладонью руку ординатора Димы (чтоб не сбежал) и, глядя в спокойное восковое лицо бабы Нюры, поняла, что не могу я ее вот так просто бросить – не могу и не хочу. Вина, ответственность, сомнения раздирали меня на тысячи лоскутков. Пусть будет, как будет, решила я и отправилась общаться с Диминым начальством.

Дверь палаты была полуоткрыта. Я толкнула ее, одновременно отворачиваясь от облачка гламора, который Пак наконец решил использовать.

– Даша, ты быстро подъехала.

Знакомый ординатор Дима попытался вытолкнуть меня корпусом обратно в коридор.

– Что происходит?

Через его плечо я заметила, что в палате полно народа – человек пять, не меньше.

– Там к ней родственники приехали. Тебе придется подождать.

– Мечтаю с ними познакомиться, – я чуть наклонила корпус вперед, не шелохнувшись.

Дима поднажал, подошва моих ботинок скользнула по влажному кафелю…

– Разрази меня… пчела…

Невидимый Пак жужжал у дверной притолоки, у него как раз обзор был приличным.

– Дашка, вырубай докторишку! Тут такое происходит…

Я сделала шаг назад, пригнулась, взмахнув полами куртки и в лучших традициях айкидо, пропустила тело соперника мимо себя. Дима распластался на полу, я осторожно переступила через его ноги и вошла в палату.

– Хуманская полудева Кузнецова, – протянул златовласый фейри, изящно опершийся на кардиомонитор.

– От недоделка слышу, – ответила я, четким движением выпихивая ноги незадачливого ординатора за дверь и плотно ее прикрывая.

– Приветствую принца Эмбера, – не дал развить мне тему Пак. – Какими судьбами?

Эмбер изогнул золотистые брови, прищуриваясь, разглядел пикси сквозь гламор и на удивление приветливо ему кивнул:

– Я пришел за старухой. То есть за своей подданной, оказавшейся в теле хумановской женщины.

– Так я тебе ее и отдала!

Настроена я была воинственно. Кроме светлейшего принца дома Лета в палате находилось еще четверо паладинов. Они замерли, ожидая приказаний. Одного, с двумя парами рук, я даже знала, виделись мельком, когда доблестные воины света меня скручивали для последующей доставки к Янтарной Леди, королевы Лета и матушки Эмбера по совместительству. Эсмеральд! Точно, именно так его и зовут. Изумруд. Подданные Лета носили имена драгоценных камней.

На сопровождавших Эмбера паладинах были черные блестящие комбинезоны, пояса украшали боевые жезлы, только принц был одет с чудовищной пышностью – в нечто многослойное, золоченное, делающее его высокую фигуру еще внушительнее. Распущенные волосы струились по плечам, и было непонятно, где кончается шевелюра и начинается ткань золотого плаща. За то время, пока мы не виделись, маменькин сынок слегка раздался в плечах, но в остальном – как был моделью с обложки глянцевого журнальчика, так и остался. Да еще, кажется, уши проколол. В левой мочке принца болтался грубовато ограненный изумруд. Может, у него роман с Эсмеральдом? Не у камня, разумеется. Сплетни о странных сексуальных пристрастиях наследника дома Лета доходили даже до меня…

– Я должен спрашивать твоего разрешения?

– Что?

Я вообще как-то отвлеклась, напрочь забыв свою последнюю реплику.

– Кузнецова-а-а… Ты меня что, вожделеешь?

Два длинных кошачьих шага, прошуршал золотистый шелк, Эсмеральд, повторяя движение хозяина, плавно перетек на другую ногу, готовясь к броску.

Я вытянула руки перед собой:

– Анна Степановна – обычная женщина, если ты попробуешь транспортировать ее тело в Фейриленд…

А кстати, что тогда произойдет, я не знала точно, поэтому просто замолчала, предлагая собеседнику додумать самому.

– Он не собирается отправлять меня домой, – голос принадлежал не бабе Нюре, фея Руби наполнила его глубиной. – Я останусь в вашем мире, пока…

Я оторвала взгляд от холодного лица принца.

– Ты давно пришла в себя?

– Утром. Хумановский юноша в белых одеждах сказал, что я должна быть тебе благодарна?

Я пожала плечами:

– Только в том случае, если ты не мечтала побыстрее очутиться в Лабиринте Душ. Я хорошенько не помню вашу мифологию, но, кажется, это был бы неплохой шанс начать все заново?

Старушечьи губы растянулись в улыбке:

– Не мечтала. Я поблагодарю тебя, девочка, после…

Руби кивнула ближайшему паладину, тот поддержал старушку за плечи.

– А сейчас я хочу уйти со своим принцем, не пытайся меня защитить.

Я кивнула и прижалась спиной к двери. Ординатор Дима не подавал никаких признаков жизни из коридора, и меня начинало это тревожить.

Феям дверь не понадобилась. Один из воинов подхватил Руби на руки, закутав в застиранное одеяльце с больничным штампом, другой описал полукруг жезлом, зажатым в правой руке, и все они без усилий прошли сквозь стену, скрываясь в розоватом мареве.

– Я тебя жду завтра, Кузнецова, – Эмбер повел подбородком, и его охранник протянул мне бумажную карточку с золотым обрезом. – Адрес здесь. Не опаздывай и… оденься поприличнее.

– И какова цель нашей встречи?

Принц засмеялся, противненько так захихикал, даже полы его халата затряслись от смеха:

– Умерь фантазию, я не собираюсь тебя соблазнять.

– Тогда вообще не вижу причин с тобой встречаться, – хмыкнула я, побледнев от злости.

– Я хочу дать тебе работу, Кузнецова.

– Но…

– Торговаться будем завтра, – перебил меня принц. – Я знаю, что тебе предложить, чтоб ты с радостью бросилась выполнять поручение.

Эмбер развернулся и пропал, Эсмеральд, смерив меня на прощание удивленным взглядом, пропал следом.

– У меня только два вопроса, – Пак, все время разговора помалкивающий, теперь требовал сатисфакции. – На какую оплату намекал наш светлейший? И почему он называет тебя по фамилии?

– Потому что иначе называть себя я ему запретила.

Я потянула на себя дверную створку. Ординатор уже сидел на полу, потирая затылок. Надеюсь, следствие колдовства, а не черепно-мозговая травма. Пак терпеливо переждал диктуемые ситуацией извинения, ахи и охи, прикладывание к пострадавшему затылку холодного компресса сердобольной медсестричкой, мои путаные объяснения про неловкость и скользкий кафель. Дима ничего не помнил, что радовало меня несказанно. Поэтому, воспользовавшись неразберихой и тем, что юбка медсестры заканчивалась там, где начинались подвязки ее чулок (Дима не сводил с этих подвязок завороженного взгляда), я покинула больницу.

– Так что там с оплатой? – возобновил допрос Пак, когда мы уже нырнули в душный салон такси.

– Единственное, что заставит меня работать на Эмбера – это возможность снять рабский ошейник с моего мужчины, – прошептала я. – В противном случае я и пальцем не пошевелю.