Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 1. Вовсе не начало
В комнате вибрировали звуки музыки. Английские слова ровными строчками в такт песни складывались в голове содержательными фразами:
…О, Джонни хотел бы быть знаменитым.
Он проводит время один
В подвале
С Ленноном и Кобейном,
Гитарой и стерео.
В то время, как он желает
Сбежать отсюда,
Всё это кажется таким заразным –
Потерять себя и быть безликим
В песне, у которой нет души…
Большое открытое пространство, так модное в настоящее время среди ценителей промышленной архитектуры и стиля лофт сложно преломляло исходящие от акустической системы музыкальные вибрации.
Хотя возможно, это просто это болела голова, и поэтому казалось, что что-то не так и не то.
А может быть действительность в самом деле настораживала.
…Я помню, как чувствовал себя подавленным,
Я помню, как терял надежду,
Я помню все те чувства,
И тот день, когда они прекратились.
Мы,
Мы все невинные, мы все невинные.
Мы, мы, мы
Мы все невинные, мы все невинные,
Мы, мы…
Большие стеклянные окна пропускали неяркий осенне-зимний свет. Зима пока окончательно не пришла, а осень все еще не хотела уходить.
Накатывала тоска. Но не тоска одиночества, а ее разновидность содержание которой состояло как раз в отсутствии возможности побыть наедине собой и в вынужденном общении с не очень приятными, во многих смыслах, людьми.
Есть ситуации, которых нельзя избежать.
Есть люди, которым нельзя отказать.
Есть ощущения, которым нельзя не придавать значение.
В данный момент у него было ощущение удавки на горле. Как будто его втягивали во что-то, чем он не сможет управлять и это ему не нравилось. Возможность контролировать себя и окружающее пространство было для него очень важным и необходимым условием комфортного существования. Безусловно, такая возможность была у него не всегда, но за несколько последних лет он уже отвык от ограничений.
Он сам их себе определял.
Музыка раздражала… Он ее знал. Он знал ее наизусть, и поэтому не понимал, почему сейчас ему слышится что-то иное. И это его еще больше нервировало.
…Oh, Tina's losing faith in what she knows
Hates her music
Hates all of her clothes
Thinks of surgery
And a new nose
Every calorie is a war
While she wishes she
Was a dancer
And that she'd never
Heard of cancer
She wishes God would give her
Some answers
And make her feel beautiful…
Поток сложных мыслей прервал звук вибрации телефона.
Выключив акустическую систему, он нажал громкую связь.
– Да, – ответил он.
– Егор Алексевич, – обратился мужской голос по телефону. – Она вернулась.
– Хорошо. Скоро буду, – сказал он и выключил трубку.
Настенные часы констатировали, что текущие сутки стремительно, причем второй раз за этот день, достигали цифры шесть. Особенно торопиться не было смысла. Темное время было удобнее для нелицеприятных разговоров. Тем более раз она вернулась спустя почти две недели после своего исчезновения не под покровом ночи и не крадучись следовало полагать, что вернулась она на долго.
Егор прошел в спальню, переоделся из домашней одежды в более официальную. Конечно, ехал он не на свидание, но все-таки предпочитал быть облаченным в брюки и свитер, а не спортивные штаны и футболку. Форма одежды его расслабляла или собирала, в общем определяла и поддерживала нужное настроение и… поведение.
В квартире было тихо.
Световой день заканчивался.
Уходя, он несильно хлопнул дверью и прозвучал длинный ряд щелчков. На его губах появилась легкая тень улыбки. Эта дверь была выбрана им именно за то, что вот так забавно и сложно щелкала. Причем как на входе, так и на выходе. Длинный и звучный алгоритм закрытия не позволял войти и уйти незамеченно.
Он любил все усложнять. Так говорили другие, но он не мог с этим согласиться, незамеченно – просто старался быть рациональным. А по мнению многих это было сложно и не нужно.
Спускаясь по лестнице, он взглянул на камеры видеонаблюдения под потолком. Свет от уже зажигающихся фонарей изредка бросал блики в широкие окна лестничных пролетов.
На улице было холодно. Новый дом располагался на территории, окруженной зеленью.
Дом был новый, а выглядел как пожилой аристократ, – большие легкие окна, красивый кирпич, неброская крыша, солидные дымоходы.
Мало соседей и много пространства.
Егор прошел «круг почета» по дорожке, окружающей дом. Сухой гравий успокаивающе шуршал под ногами. Лиственницы слегка перешептывались между собой. Они окружали дом защищая его от шума города и скрывали от посторонних глаз возможных и существующих соседей. А еще они успокаивающе шушукались, словно несмело разговаривая.
Обойдя вокруг дома, Егор подошел к машине и сел в нее. Медленно проскользив шинами по подъездной дорожке до открывающихся ворот машина выехала на улицу.
«Вечер будет сложный», – подумалось ему.
* * *
Историческая часть города была достаточно большой. Невысокие дома создавали городу ровный и спокойный ландшафт. Старая часть города на то и старая. Казалось, что всем своим существованием она доказывала наличие истории и утверждала ее важность и актуальность. А уже наличие самой истории было свидетельством весомости этого муниципального образования.
Город вырос из села.
Кто-то когда-то давным-давно решил построить здесь город среди сосен, елей и лиственниц. И город стал расти, – появилась больница, даже целый больничный городок, выросла школа, открылся институт и несколько закрытых производств. Этому городу уже много лет. Сотня наверное. И почему он родился именно в этом городе и живет в нем, это большая загадка.
Новые современные районы тоже не гнались за высотой и вычурностью. Город мог себе позволить много зелени и внушительного пространства между зданиями. Город мог себе разрешить широкие улицы и просторные дворы. Город мог себя побаловать свежим воздухом и ласковым солнцем.
Этот город многое мог и много скрывал. Этот город многое помнил и о многом догадывался. Он преподносил сюрпризы приятные и неприятные. Этот город не удерживал насильно, но из него не хотелось сбежать несмотря на проблемы и неизбежные жизненные трагедии.
«Больничной» улица называлась всегда. По крайней мере на его памяти точно. Ничего особенного и непредсказуемого, – на ней находилась городская больница. Заведение это, как и многие другие учреждения города радовало тем, что сохранило свой спокойный первозданный облик белых известкой покрашенных стен трехэтажных зданий с высокими потолками и арочными окнами. Большое пространство, огороженное таким же белым забором, больше походило на городской сад нежели лечебное учреждение. Старые и новые яблони цвели по весне дурманящим цветом и зазывали пройтись по старым тропам. Старые лавочки, рассыпанные вдоль дорожек, приглашали присесть и посидеть.
Нечетная сторона улицы «Больничной» логично начиналась домом c номером «1» – приемным отделением городской больницы. А вот четная сторона той же улицы была отдана на откуп старым двухэтажным домам, выстроенным кварталами с широкими проездами и гаражными постройками внутри. Для Егора все типовое казалось очевидным. Да и архитектором он не был вовсе. А внешний вид и содержательная часть жилого помещения интересовали его исключительно в корыстных для своей личности целях.
Заехав во двор дома номер восемь он увидел темно–синюю машину Стаса, которая уж очень приметно, по его мнению, стояла в проезде в соседний двор, хотя и была немного прикрыта ветками старой сосны. Егор решил не вызывать к себе интерес и проехал мимо этой машины в соседний двор. Припарковав свое транспортное средство в ряду других на заасфальтированной площадке, он не спеша вышел и осмотрел внимательно двор: типовые прямоугольные дома, формировали его пространство; ничем не привлекательные выходы подъездов, освещались фонарями; клумбы и беседки раскидывались в середине очерченного жилыми зданиями квадрата внутридомового пространства.
Подходя к темно–синей машине, Егор увидел Стаса, кивнувшего ему в знак приветствия головой.
– Добрый вечер, – приветствовал он Егора.
– Вечер добрый, – ответил Егор, встав рядом с ним и бросив взгляд на горящий свет в окнах второго этажа дома номер восемь.
Стаса он знал уже давно. Когда жизнь свела его с Петром Алексеевичем, то Стас у него уже работал. И теперь по прошествии долгого времени все еще оставался его сотрудником. Егор питал к нему определенного вида и рода уважение. В отличии от подавляющего большинства людей, которые предсказуемо старались выслужиться самым быстрым и зачастую очевидно некрасивым образом, Стас за все эти долгие годы, казалось, вообще не стремился к «заслуживанию уважения» Петра Алексеевича. Он был молчалив и спокоен, исполнителен и уравновешен. Именно этим он и нравился Егору.
Ильницкий все прошедшие годы не хотел стать своим в окружении Петра Алексеевича. И не был. Он считал успехом и достижением дистанцию, которую смог удержать и свободу, которую получил. Конечно, в этом была не только его заслуга, но и определенная «добрая воля» самого Петра Алексеевича.
Стас все эти годы был рядом со своим шефом, не рвался вперед, молчаливо делал свои дела и зарабатывал свои деньги. Работа была для него только работой, только способом получения дохода. У Стаса была большая семья и он упорно занимался воспитанием детей и заботой о родителях и родственниках.
Егору импонировал созданный им для самого себя образ жизни. И хотя у него не было жены и детей, но мама, сестра и ее семья были важной частью его реальности и приносили много сложных, и ярких эмоций. Главным своим достижением последних лет он считал определенную личную свободу, поскольку только последние три года начал делать то, что было ему действительно интересно и пока не успел устать от этой привилегии.
«Да уж! Двое мужчин высокого роста, стоящих около темной машины в проезде безлюдного двора вряд ли не могут привлечь к себе внимание», – подумал Егор про себя.
– Кто из соседей дома, – поинтересовался он вслух.
– Сосед по лестничной клетке дома точно – он выходил в гараж. – На первом этаже в двух квартирах свет и голоса.
– Понятно, – задумчиво ответил Ильницкий рассматривая дом.
Две недели назад он заходил в подъезд и поднимался на второй этаж, где и находилась квартира Дубновых. На двери не было номера, но согласно логическим подсчетам, номер ее должен был быть восьмой. Четыре двери он насчитал на первом этаже и четыре на втором. Квартира Дубновых была первой слева.
Дом был старый, но добротный. Широкий парадный вход был не виден снаружи, поскольку двойные двери были постоянно закрыты. Сама лестница, довольно просторная была видна с улицы, если только в коридоре горел свет. Ремонта в подъезде не было давно, но тем не менее было видно, что соседи знали друг друга и по крайней мере не воевали, ухаживая, в силу своих средств и возможностей, за общедомовой собственностью.
В окнах, которые теоретически должны были быть в квартире номер восемь, горел свет. Стеклянные просветы тускло освещались, поскольку были зашторены. В подъезде свет не горел. С момента, когда она вернулась в квартиру прошло уже несколько часов.
Скоро восемь. Сегодня была пятница и если представить самый безумный и наглый вариант развития событий, то мадам Дубнова должны была собраться и направиться развлекаться. А вот вариант рациональный предполагал тихое и смирное сидение дома с закрытыми шторками.
Егор понимал, что в любом случае ему необходимо пообщаться с Анной Дубновой и уточнить местонахождение одной пропавшей вещицы. Темное время суток было как нельзя кстати. Хотелось свести к максимуму встречи с соседями на лестничной клетке.
– Ну хорошо. Пошлите, – сказал Егор, почувствовав спиной, как из машины вышел второй человек.
Направляясь к подъезду, он то и дело ловил себя на мысли, что что-то в окружающем пространстве было не так, и пытался понять, что он упустил, и что может не сложиться по запланированной им схеме.
Поднявшись по лестничной клетке и остановившись напротив двери Дубновых, он хотел нажать кнопку звонка, но услышал голос с другой стороны дверей.
– Обалдеть можно просто. Ну будь как-то активнее что ли. Ты должен был вытирать ноги о коврик еще полчаса назад. И че?
– Женский голос так за дверью был спокоен и уверен. И еще он был настойчив и жесток.
– Вдруг зашумело внизу и зажегся свет в коридоре и подъезд наполнили звуки и люди.
– Да ни шуми ты … идем мы, – прозвучало снизу. – Ща буду в дверь стучать и ноги вытирать о коврик, блин…
Егор быстро кивнул Стасу и они стали спускаться вниз, не пристально разглядывая поднимающуюся голдящую компанию. Их было восемь человек – четыре парня и четыре девушки. Подъезд наполнил запах алкоголя, сигарет и неимоверная смесь разных духов.
Парни несли в руках пакеты с надписями сути супермаркетов в которых были видны бутылки и закуска.
Молодежь была какого-то неопределенного возраста от 25 до 35. Они шумно разговаривали и вспоминали какой-то пикник в лесу на прошлой неделе.
Егор со Стасом и Виктором успели спуститься на лестничную клетку первого подъезда, когда услышали звук открывающейся двери и шумные приветствия. Компания просочилась в квартиру и двери ее захлопнулись. Шум в подъезде стих, а вот из квартиры слышались гул и звуки музыки.
Выйдя из подъезда вернувшись обратно к машине, Егор стал рассматривать дом. Лестничная клетка теперь освещалась и если кто-то выйдет из квартиры, то сразу будет заметно.
– Ждем? – поинтересовался Стас у Егора.
– Да. Выбора немного, – задумчиво ответил Егор.
Следующие два часа они провели сидя в машине. Молча. затемненных окнах мелькали тени людей, слышалась музыка. Несколько раз мужская часть этого прекрасного сообщества выходила на лестничную клетку курить. Было видно, что с ними покурил сосед по клетке.
Потом во двор заехали такси, свет в квартире погас, и компания вывалилась на морозное ночное пространство двора. Они были шумные и веселые. О чем-то заинтересованно переговариваясь.
Теперь их было девять. Четыре мужчины и пять женщин.
Егор понимал, что поднимать шум в вечернем дворе, освещаемом фонарями и окнами домов, нет смысла. Необходимо было попытаться увести незаметно госпожу Дубнову из компании, но все зависело от того куда она направиться.
Первоначальный план подразумевал мирные переговоры на территории прописки субъекта и выяснение места пребывания пропавшей вещи. В результате складывающихся условий вечера субботы Егору приходилось продумывать другие возможные варианты.
У него было стойкое ощущение, что в квартире ничего не найдется. Мадам Анна исчезла с искомым объектом на две недели, не появляясь на квартире, а вернулась она с небольшой сумкой. Что-то подсказывало ему что он не такая дура расхаживать с украденной вещью, принимая во внимание у кого она украла.
«Да уж комичнее ситуации нет», – подумалось ему в который раз. – «Петра Алексеевича обокрали».
* * *
Самое же интересное в этом вечере выходного дня заключалось в том, что Дубнова опять исчезла.
Она садилась в такси. Он был готов дать голову на отсечение, что так оно и было.
У клуба была толпень народу, куча машин и невозможное для нормального человека освещение. Хотя с другой стороны, что пенять на отсутствие условий в питейно–развлекательном учреждении, если ее главная цель не отслеживать передвижения и действия своих посетителей, а создавать необходимые условия для развлечения и неудержимого веселья.
Он был готов биться об заклад, что она была где-то в этом здании.
Но найти ее не получилось.
Прокуренное кальянным табаком помещение раздражало Ильницкого своей суетливой наполненностью и шумом. Потратив минут сорок на то, чтобы все-таки найти искомый объект, он сдался и вышел на улицу.
У входа в здание оставался Виктор.
Он же со Стасом шерстил клуб. Никто так и не увидел ее.
Следовало признать свое поражение и разъехаться. Ощущение фиаско было одномоментным и, как ни обидно это признать, полностью рациональным.
В одном Ильницкий был целиком и полностью уверен, – в доме на Больничной ждать ее в ближайшее время не приходится. Егор Алексеевич всем своим организмом чувствовал, что их невнятные попытки слежки засекли. И попадаться в ближайшее время в их жаждущие встречи объятия никто не планирует.
Его голова опять разболелась. С удвоенной силой.
Попрощавшись со своей вынужденной компанией, он направился домой. Он неспеша, стараясь не привлекать к себе внимание, выехал из бурно живущего и активно развлекающегося центра вечернего города и направился в свой тихий уголок.
Вернув машину на положенное ей место, он возвратился «на круг». «Круг почета» трансформировался в «круг успокоения».
Ему не нравилось все, буквально все окружающее и происходящее. Он мысленно фыркнул сам на себя, отмечая какой-то странный дискомфорт. А еще собственный рационализм стал ощущаться невозможным занудством.
Сухой гравий старательно шуршал под ногами. Он немного успокаивал.
Лиственницы все еще шептались между собой. Казалось, они никогда не уставали от этого мелодичного и размеренного разговора.
Егор долго гулял между деревьями, периодически бросая взгляды на мелькающие огоньки высоких зданий города. Домой он зашел лишь тогда, когда сильно замерз. Его одежда изначально не располагала к уличным прогулкам, а подниматься домой и переодеваться у него не было особого желания.
Дом встретил его теплом и знакомыми запахами.
Он включил чайник, разжег камин, принял душ, заварил ароматного напитка и уселся на мягкий диван и досадливо думал о наступающей зиме.
Что-то во всем происходящем ему не нравилось. Что-то неосязаемое и непонятное.
Что-то, что-то, что-то…
Глава 2. Неочевидные сложности
Вечером следующего дня сидя в своем кресле напротив телевизора он пытался восстановить весь ход предыдущего вечера и ночи, для того чтобы определить тот момент, когда он не понял смену экспозиций.
На столике стояла бутылка коньяка и бокал. Янтарная жидкость понемногу переливалась из бутылки в бокал, а затем исчезала и из него, концентрируясь в организме Ильницкого.
На улице уже стемнело. Сегодняшний день был на удивление плодотворным на работе и несомненно интересным дома.
Улегшись спать почти в два часа утра, он проспал, не запоминая снов до семи. Потом был рабочий день, несмотря на субботу, и почти непрекращающиеся звонки, а также разговоры и чертежи.
И вот наступил вечер. Переступив порог квартиры, у него будто включилась память и он пытался проигрывать все случившееся вновь и вновь, чтобы понять что произошло. Эти мысли не отпускали его ни в душе, ни на кухне, ни перед телевизором.
Ощущая необходимость в движении, он накинул спортивную куртку и, спустившись во двор, пошел знакомой дорожкой вокруг дома. Гравий шуршал под ногами. За зданием, немного в глубине прилегающей территории, располагалась детская площадка. Вокруг уже зажглись фонари и было видно, что на площадке есть дети и кто-то из взрослых. Он смотрел скользящим, почти невидящим, взглядом вокруг оценивая красоту и свежий воздух, когда услышал знакомые интонации своеобразного приветствия.
– Добрый вечер, Егор Алексеевич! – фраза была сказана довольно тихо, но четко.
Егор улыбнулся.
– Здравствуйте Елена Александровна, – ответил он, приближаясь к площадке.
Четверо детей разных возрастов бегали вокруг детских снарядов и играли во что-то похожее на догонялки, повизгивая и радостно смеясь при этом.
– Вечерняя прогулка, – проконстатировала пожилая дама с неким упреком. – В вашем возрасте уже смело можно гулять со своими детьми, а не с бокалом чего-то наверняка не чайного содержания.
Егор удивленно обратил внимание на свою правую руку и в ней действительно был бокал коньяка, который он, видимо автоматически, взял выходя из квартиры.
– Возможно вы и правы Елена Александровна, но в наше время большая проблема с кем завести этих самых детей, – ответил он, внимательно наблюдая как одна из девочек пытается самостоятельно поправить застежку сапога.
– Мой дорогой не надо льстить себе и уж тем более мне. Этот город знает все обо всех, и уж поверьте мне, есть масса желающих представительниц далеко не слабого, но вполне наивного, если этого требуется, пола, которых вы знаете не только в лицо, судя по разговорам, и которые согласились бы поучаствовать в создании с вами семьи. Но мое педагогическое прошлое, будь оно неладно, подсказывает мне, что вам, как и большинству мужчин не интересно то, что само идет в руки. Вам хочется иметь ощущение победы над достойным соперником, но тогда возможно стоит отпустить этот город и поискать необходимого вам кандидата где-то еще. Как минимум наше государство географически большая страна, как максимум планета Земля должна дать вам шанс на поиски нужного партнера. Это я вам как учитель географии заявляю, – она слегка кивнула головой как бы снисходительно подчеркивая правильность своих мыслей.
Егор улыбнулся по–настоящему. Он делал это редко.
– Мне нравится это город. Льщу себе тем, что и ему со мной неплохо. И надеюсь, что достойный соперник все же есть и в нем, просто я его еще не встретил, – сказал он и, поскольку Елена Александровна смотрела за движением детей на площадке, отхлебнул из своего бокала.
– Я не предлагаю вам порвать все связи с местом, где вы родились и живете вот уже не первый десяток лет, просто вам не кажется, что вы уже много добились в профессиональной деятельности и ваш следующий «Эверест» это семья. Вы старательно избегаете заводить ее здесь, так может она должна появиться где-то в другом месте?
– А может она не должно появиться вообще? – поддержал он разговор.
– Должна мальчик мой, должна. Поверьте, я далеко не была в восторге ни от внезапного в тот момент появления своей будущей снохи, ни от открывшихся перспектив по зятю. Мои дети, строя свои семьи, в каком-то смысле отстаивали и доказывали мне правильность своего выбора, а также состоятельность своих поступков. Сейчас по прошествии времени я очень горда и рада что у них это получилось и получается. Не лишайте себя этой важной части жизни. Поверьте мне, что все что было в вашем бытии до этого сущие пустяки. Мужчина может состояться только в семье. Успех в бизнесе или любимом деле нельзя сравнить с достижениями твоих детей. Не вытесняйте эти мысли из себя. Они наверняка в вас есть. Вам уже не двадцать пять и не тридцать.
– Елена Александровна мне уже даже не тридцать пять.
– Ну вот видите. Жизнь одна. Поверьте, мне как бабушке, видеть, как твои дети воспитывают твоих внуков еще более интересно, чем воспитание своих собственных детей. А видеть внуков надо, – при чем это должен быть еще вменяемый возраст и состояние, – заметила она и прервала их нравоучительный разговор сообщив внукам что пора домой.
Егор прошел с ними по дорожке до дома и проводив до подъезда, затем совершил еще один «круг почета» в одиночестве, пытаясь вернуть мысли в нужное русло после «географической» лекции своего в текущее время уже бывшего школьного учителя. Нельзя было отрицать правильность отдельных суждений и концепции в целом.
Все у него было в этом городе.
Рождение.
Школа.
Институт.
Скитания и поиски.
Даже этот дом, который он придумал, нарисовал, построил и заселил.
«Найду пропажу и поеду в долгое путешествие…», – подумал он.
Этой ночью ему не спалось, видимо, как компенсация вселенной за прошлую неожиданно спокойную. В памяти всплывали отрывки отдельных событий. Вспоминался двор дома номер 8 по улице «Больничной», и еще несколько раз повторялся момент выхода компании из дома. Егор сидел у окна гостиной и смотря на темные силуэты раскачивающихся лиственниц, освещаемых фонарями на дорожках, собирал по крупицам те моменты, которые его настораживали. Лиственницы шушукались как обычно. Темные их силуэты двигались в такт ветру. Частички пазла в голове пытались складываться, но пока еще не было понятно верен ли путь.
К восьми часам утра, когда на улице уже достаточно посветлело и с неба полетели первые снежинки наступающей зимы, Егор умылся, оделся и пошел гулять. Он все еще не протрезвел, да это было и невозможным событием принимая во внимание объем выпитого алкоголя и то, что последний глоток коньяка он совершил перед тем, как почистить зубы.
Шел он долго и целенаправленно.
Дом его был не в самом центре города, и поэтому возможность выветрить дурманящие пары благородного напитка, а заодно и проветрить мысли в ходе длинной прогулки, была очевидной.
Купив знаменитого «Старковского кофе» в одноименной кофейне, он, не спеша прошелся знакомыми улицами города, затем пересек больничный городок и вышел через главные беленые ворота на улицу Больничную.
Днем город был другим. Как и положено вечернее освещение скрадывало отдельные его черты, словно лицо дамы, прикрытое вуалью. Выйдя в эти главные ворота лечебного заведения, он осмотрел ряд домов, идущих по четной стороне улице, и заметил то, чего не видел раньше.
Он еще раз внимательно осмотрел этот дом номер 8 с противоположной стороны улицы и только потом прошел в его двор.
Стоя в безлюдном утреннем пространстве, Ильницкий оценил все детали внутреннего двора, прошел в соседний, а затем двор двенадцатого и четырнадцатого домов.
Уже почти в два часа дня он, сидя в кафе в ожидании борща, он сделал несколько звонков, которые возможно ничего и не дадут, а возможно их стоило сделать раньше. Пообедав и окончательно протрезвев, он все также пешком прошел через центральный парк и оказавшись на Спасской улице нашел здание «Архитектурного бюро Головлева».
Несмотря на воскресенье, а может быть именно поэтому Юра Головлев был в своей рабочей берлоге.
– В воскресный вечер тебе лучше работается? – поинтересовался Егор, протягивая Юре коробку шоколада. Юра был известный любитель сладкого, хотя по его фигуре это было совершенно не очевидно.
– Да не люблю я быть дома один, а Таня с девчонками поехали на выходные на сборы. Как дела? Давно ты не появлялся. Что, решил новый дом построить? – спрашивал он, пока они проходили по коридорам мимо разных дверей.
– Да нет, скорее покопаться в одном старом, – задумчиво ответил Егор, рассматривая чертежи, разложенные по высоким столам большого зала архитектурного бюро. – Расскажи–ка мне насколько хорошо ты знаком с архитектурой нашего родного и самого лучшего города.
– Ну в общем и целом, – отвечал Юра наливая большие чашки черного ароматного чая и ставя одну из них на стол перед Ильницким, – я конечно сдавал эту историю архитектуры родного Усольска, но почему-то мне кажется что вопросы твои не будут интересом дилетанта к вензелькам на доме какого–нибудь местного дворянина.
– Вензельки – это не так уж плохо. Что ты знаешь про Больничную улицу?
– На ней наша городская больница, – улыбнулся Юра. – Насколько я помню здания больничного городка и первые кварталы улицы строились примерно одно время местным и приезжими строителями по эскизам достойных архитекторов.
– Что значит достойных? – поинтересовался Егор.
– Да значит, что здания были построены надолго, с правильной простой архитектурой и добротными материалами. Сотню лет они думаю уже набрали, а выглядят неплохо. Меня привлекали к процессу разработки документов по проведению работ в больничном городке лет пять назад. Помнится мне что все мы молодые и амбициозные архитекторы по началу фыркали убогой простой архитектуре, но могу сказать, что в конце концов, лучшее что можно было построить для больницы было построено в те далекие года, когда больница и появилась. И наша главная задача, это сохранить.
– А жилые дома на этой улице появились в то же время? – попросил уточнить Егор.
– Друг мой вот тебе не кажется, что выбранная тобой специальность как-то отвлекла тебя от многих очевидных страниц истории. Не ту науку ты выбрал… – многозначительно ответил он. – Если посмотреть на наш город сверху, то можно заметить замечательную закономерность, которую ты уже в общем-то уже подчеркнул. У нас есть несколько очевидных целевых зон. Зона образовательная, где вот уже столько лет живет и здравствует наш любимый и классический вуз. Зона развлекательная – где живут магазины, парки и театры. Зона рабочая – с нашими производствами тайными и явными. Зона административная. Кстати, тебе не кажется, что это очень удобно если что всех чиновников сразу подорвать можно? – усмехнулся он. – Ну и конечно территория, где тела наши человеческие заживляются, а души наши исцеляются. Может тебе литературу подобрать по истории родного края? – предложил Головлев.
– Да. Начинай формировать список, – усмехнулся Егор. – Скажи, а правильно я понимаю, что жилые дома на Больничной улице предназначались для врачей?
– Для медицинских работников мой дорогой, – подчеркнул Юра. – Для медицинских работников. Врачи и в то время, и в наше конечно тоже, это не подавляющая часть медицинской братии, но незаменимая. Но есть еще и другой персонал. Да, ты прав. Первоначальный гений какого-то архитектора воссоздал замечательную идею земского докторства, где медики жили рядом с работой и работали рядом с домом. Не знаю как долго эта идея воплощалась жизнь, но одно поколение наших докторов и медсестер точно жило в этих домах. Они и были и первыми жителями, и новоселами. Кстати, интересно сколько медиков сейчас живет в этих домах.
– Угу. А ты можешь достать планы домов.
– Ну в принципе да. Но они же типовые.
– Ну тогда задача будет легче. Когда достанешь?
– Да завтра откроется управление архитектуры и попрошу снять копию с планов.
– А можно меня туда отвести чтоб материалы почитать?
– Че задумал? – заинтересовался Юра.
– Задумал подумать, – Егор отхлебнул из бокала чая. – Так когда ждать звонка? – поинтересовался он.
– Давай до обеда узнаю, после обеда позвоню, – заулыбался Юра.
– Буду ждать с нетерпением, – кивнул головой как бы подтверждая всю важность предстоящего ожидания Ильницкий.
– Будешь куда ж ты денешься, – хмыкнул в ответ Головлев.
– Хвались чем промышляешь в данный момент? – вроде как совершенно искренне интересуясь, но в то же время отвлекая от других вопросов на заданную Егором тему поинтересовался воскресный гость.
Егор пробыл в гостях еще около часа, выпив при этом две или три огромные чашки чая и наговорившись на тему архитектуры года на два вперед.
Возвращаясь домой все тем же путем что и утром, он не смог избежать искушения и снова зашел во владения дома номер 8 по Больничной улице. Уже стемнело и город зажег фонари. Во дворе было тихо. Осмотрев еще раз внимательно окружающую здание обстановку, он просочился сквозь приоткрытую дверь в подъезд.
Старые, наполовину деревянные, стены и широкая добротная лестница приковывали к себе взгляд. «Если здесь сделать ремонт, то получится неплохо,» – подумалось ему. В коридоре горел свет. Егор поднялся на второй этаж и позвонил в дверь квартиры. В общем на этой лестничной клетке было тихо. В отличии от первого этажа, где жизнь кипела во всю. Егор прислонился к двери и еще раз позвонил в звонок. Дав возможность хоть кому-то подать признаки жизни, он внимательно рассматривал двери, стены, большое арочное окно. Дом был интересным. Он не был похож на другие дома.
Позвонил он и в третий раз и, так и не дождавшись никакого отклика, почти сразу услышал шум заехавшей во двор машины. Спустившись по лестнице и выйдя на открытый воздух, Егор столкнулся с мрачной глыбой в красной куртке.
– Добрый вечер, – сказал Ильницкий.
– Вам виднее, – с сомнением ответил бугай в куртке.
– Ильницкому захотелось улыбнуться от такого ответа, поскольку агрессии в ответе соседа Дубновой не было. Неизвестно насколько активной была жизнь подъезда до первого исчезновения разыскиваемой личности, однако за те две недели, что за домом велось пристальное наблюдение особых тусовок здесь не наблюдалось. Но Ильницкий отметил для себя, что сосед не удивился чужому человеку, вышедшему из подъезда. «Хотя с другой стороны», – подумал Егор – «Тут не одна и не две квартиры. Тут их целых восемь».
– Который раз не могу застать вашу соседку по лестничной клетке. Не подскажите, где ее можно найти или когда застать дома? – Ильницкий старался говорить максимально непринужденно.
– Нет, – спокойно ответил мрачный сосед и добавил. – Сам ищи.
– Ясно, – Егор кивнул головой и направился к выходу из двора.
Забавный хмурый сосед заинтересовал его, и он подумал, что завтра узнает больше жителях этого странного дома. Было в нем что-то то ли знакомое, то ли внушающее.
Вечерняя дорога домой была уже не таким преодолением, как путь в город. Подвиг был совершен с утра. Алкоголь выветрился, организм чувствовал себя лучше, мысли бурно кипели в голове. Егор понял, что в его действиях за последние две недели была одна большая ошибка – он поверил на слово всему тому, что рассказал Петр Алексеевич про Дубнову и посчитал эту информацию достаточной и полной. А вот судя по тому, как данный индивид два раза за последние две недели обвел вокруг пальцев десяток людей ее ищущих, то все было не так забавно скучно и предсказуемо понятно, как казалось изначально.
Он был неправ. Как ему изначально не хотелось заниматься эти делом – так он им и не занимался. Он принял за истину все то, что было ему сказано. И не пытался узнать, а что на самом деле истина.
Завтра будет понедельник и Ильницкий понимал, что его он проведет не на своей работе, а в других местах, общаясь с разными людьми. Поэтому придя домой он созвонился с Андреем Поздышевым и проговорил с ним дела которые необходимо было сделать в его отсутствие в рабочем пространстве.
На том воскресенье было признано состоявшимся и достаточным.
Все остальное могло случиться только в понедельник.
* * *
Через два часа в городской больнице в палате интенсивной терапии мужчина в медицинском костюме внимательно просматривал больничную карту пациента.
В полутемной комнате горели ночные лампы и успокаивающе пищала техника. Рослый врач с внушительной бородой и, удивительно не вписывающейся в весь образ серьезного мужчины, цветной шапочкой, сосредоточенно и скрупулезно просматривал данные за день.
– Ты разве сегодня дежуришь? – поинтересовался сонный женский голос с дивана у противоположной стены.
В затемненной комнате был виден только силуэт, сидящий на не менее темном по виду предмете мягкой мебели.
– Да моя смена, – ответил он. – Давно заснула?
– Да нет, – ответил просыпающийся голос, видимо зевая.
– Ну что ж Анна Алексеевна… Как смотрю я вы сохраняете бунтарский нрав и позицию отрицания всех общепринятых правил и норм, – вздохнул мрачный доктор, обращаясь к девушке, лежащей на больничной койке.
– Ну это она всегда могла… к сожалению, – как-то обреченно ответила тень на диване. – Мы отправили данные в Москву.
– Её ищут, – сказал врач то ли продолжая тему разговора, то ли меняя ее.
– Ну и почему-то меня это не удивляет, – все еще сонно сказал женский голос. – Знаешь кто?
– Ну я как-то не специалист по местным «авторитетам». Я врач… – начал говорить он, но тут дверь палаты открылась, и в нее заглянула молоденькая и очень хрупкая медсестра. Пропищав писклявым голоском «Глеб Алексеевич операционная готова» она скрылась за дверью.
– Успехов, – пожелал сонный женский голос.
– Спасибо. Поспи, – ответил он и вышел из палаты прикрыв за собой дверь.
Глава 3. Очен(нь)видные сложности
Следующий день поставил еще больше вопросов, чем дал ответов.
Еще до обеда Егор попал в управление архитектуры, а потом в архив, где перед его взорами предстала схема типовых домов, к которым не относился дом номер 8 по улице Больничной. Перерыв всю остальную документацию, но так и не найдя правильного плана, Ильницкий позвонил Юре Головлеву и попросил найти кто сможет ему рассказать про застройку города вообще и Больничную улицу в частности.
Не без интересным фактом стало и то, что в домовой книге не было записи о прописке в квартире № 5 никакой Анны Дубновой.
Как будто ее не существовало.
Все записи о доме велись чрезвычайно запутанно и вместо росписи по квартирам был общий список, в котором были записаны подряд все фамилии. Правда фамилия Дубновых все же встречалась в начале книги, где даты были 1930 годы.
Вычитав фамилии за последние тридцать–сорок лет Егор переписал их на листок:
Сазоновы,
Степновы,
Стрельниковы,
Гашковы,
Егоровы,
Нефедовы,
Струкалины.
Набрав Стаса, он договорился о встрече в одной из местных кофеен и по дороге туда за рулем автомобиля начал слушать по громкой связи телефона лекцию какого-то коллеги Головлева, о том что он знает про «Дом № 8 по Больничной улице» в частности, и город Усольск в общем. Проведя за прослушиванием аудиоурока по архитектуре достаточное время, Ильницкий смог понять одно – интуиция его не обманула – дом действительно был необычным.
Построился он, наряду с остальными зданиями улицы, в первой четверти двадцатого века. Приехавший в этот дивный городок среди лиственниц представитель знатного рода с большим состоянием и серьезным образованием Иван Александрович Дубнов стал впоследствии крупным исследователем в области биологии, а в то время был подающим надежды и достаточно молодым биологом. В начале прошлого столетия он с молодой женой и серьезным наследством оказался здесь, видимо сбегая от перспектив быть обобранным до нитки советской властью. В этом чудном месте по велению сердца, а может чтобы фамильное состояние не растащили рьяные революционеры по своим сейфам, Дубнов стал инициатором строительства больницы и института. Больница была построена в первую очередь. В эти важные объекты и вложил большую часть своих средств Иван Александрович. Деньги были потрачены не впустую, поскольку контролируя и строительство и расходы на такое важное дело, Дубнов смог создать лучшую больницу в регионе на долгие годы. Согласно ходившей тогда официальной версии, больница и дома для врачей строились на деньги меценатов. Хотя, впоследствии, были подтверждения, что все средства шли только от одного Дубнова.
До момента пока не были построены лаборатории института, Иван Александрович и его жена Александра Егоровна работали в помещениях лабораторий больницы. Позже, долгое время, они возглавляли исследовательский центр в созданном институте.
Появление такой крупной и хорошо оснащенной больницы, а также учебного заведения стало важным и решающим событием в истории развития города. Сюда приехало большое количество ученых и врачей, скорее всего опять же бежавших от преследования советской власти в отдаленные места от просветленной революционными массами столицы и центральной России.
Вот так получается и появился этот странно притягивающий и не отпускающий город. Егор про себя подумал, что действительно важным критерием его проживания в нем было ощущение защищенности и спокойствия.
Еще говорили, что в семье Дубновых была великолепная библиотека изданий, привезенных из разных частей света. Однако данные слухи так и остались неподтвержденными. Сама семья жила достаточно замкнуто. Все ее члены были погружены в работу.
