ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

3

Алексис Крамсу замолчал, погрузился в себя. Очевидно, его не отпускали события прошлого, по непонятным причинам волновавшие этого старого человека до сих пор. Зоя долго не решалась вернуть его в настоящее. Но сколько же можно… Эльзаман жестами спросил ее, заканчивать ли съемку. Она отрицательно мотнула головой, обвела глазами комнату, мол, снимай интерьер, затем мягко обратилась к Крамсу:

– А что было дальше?

– Дальше? – очнулся наконец тот. – На следующий день мы узнали, что началась война.

– Вы так хорошо рассказывали… будто были свидетелем событий.

– Так и есть. Тот летчик Саша… Им был я.

– О! – округлила глаза Зоя, слегка откинувшись назад. Теперь она по-другому смотрела на Крамсу – немного изумленно, немного с жалостью.

– Нелестное вы обо мне составили мнение, – усмехнулся он.

– Почему же… – стушевалась Зоя.

– Не смущайтесь, для журналиста это недостаток. Честно признаюсь, я сам о себе нелестного мнения. Но… Видите ли, Зоя, я был молодым мужчиной, жизнь тогда, мне казалось, закончилась, вот и отрывался напоследок, тем более что Ирина сама вешалась на меня. А Лидочка… Она была необыкновенная, взрослая не по годам и весьма горячая, мне с ней было хорошо, я немного влюбился… Разумеется, мы все вернулись по домам. Федор готовился спасать меня, но этого не понадобилось. Нужны были солдаты, и я в первых рядах ушел на фронт. Был два раза сбит, но, как видите, жив до сих пор, мне повезло. Лидочке я какое-то время писал, потом связь оборвалась. После войны я не вернулся в Советский Союз. Жить под вечным страхом, что тебе припомнят какую-нибудь шалость и посадят, а то и расстреляют… Ну уж нет! Уехал в Америку, там познакомился со своей женой-финкой. Взял ее фамилию, но частично оставил имя – Алексис. Так многие поступали.

– Ваш рассказ был больше о Лидочке, а не о мачехе, – заметила Зоя.

Крамсу потянулся за чашкой, но чай давно остыл, он поставил ее на место и возразил:

– Вы не правы. Ваш заказчик неплохо осведомлен, он точно определил тему: мачеха. Если бы вы попросили меня рассказать об этой семье, я ограничился бы скупым рассказом. Но мачеха… В этом слове изначально заложен конфликт, хотя далеко не все мачехи классические злодейки. Ирина злодейкой в общепринятом смысле тоже не была, просто она жила для себя, но конфликт возник из-за нее. А раскрыл я его вам через Лидочку, ее драму, если хотите – трагедию. Ирина и отец Лидочки были люди по сути своей одинаковые – каждый из них урывал от жизни потихоньку, а в результате они всех сделали несчастными. И себя в том числе, ведь ничто не проходит бесследно.

Крамсу вновь глубоко задумался, опечалившись.

– Скажите, вас что-то тяготит в связи с теми событиями? – спросила Зоя.

– Вы чуткая девушка, – улыбнулся Крамсу. – Да, тяготит. До сих пор мне не верится, что Ирина убила мужа. Но в те времена долго не разбирались, достаточно было одной улики, и человеку была обеспечена смертная казнь, в лучшем и редком случае – долгие годы в лагерях. Впрочем, уголовников щадили.

Зоя опешила: хорошенькое признание! Значит, Крамсу не поверил, что мужа убила Ирина, но ни слова в ее защиту не сказал, не попытался помочь ей. Боялся. А спать с ней не боялся. Потрясающе!

– Кто же тогда убил? – спросила Зоя.

– Хм… – Рассказчик развел руками, очередная, но недолгая пауза повисла в комнате. Вскоре она растворилась в тихих словах Крамсу, будто о чем-то сожалевшего: – Не могу с уверенностью ответить. Тогда я был в состоянии стресса, как сейчас говорят, потом мне было некогда думать об этом. А когда задумался… Мне кажется, Бориса убил брат. Если бы вы знали, как тот поломал ему жизнь! Но Федор был человеком мягким, бесхребетным, многое прощал. Представьте, большую часть идей подавал тогда Федор, а лавры пожинал Борис. Нет, он тоже работал, но славу не любил делить с братом. Ну а когда надо было признаться: ошибка моя, а не кого другого, – насмерть испугался за свою жизнь. Арест, расстрел – тогда этот дамоклов меч висел над каждой головой. Тут еще жена добила, дочь, я… В общем, думаю, Борис осуществил бы свою угрозу, чтобы спастись самому. А Федор не испугался, он добивался справедливости в отношении меня.

– Неужели Федор Михайлович?

– Почему нет? Возможно, чаша терпения переполнилась и… В общем, на мой взгляд, этот детектив без точки.

М-да, тяжелый случай… Зоя задумалась. Но может, домыслы собеседника беспочвенны? В конце концов, действительно, ведь револьвер нашли у Ирины.

– Скажите, вы кому-нибудь рассказывали эту историю? – осведомилась Зоя. – Видите ли, я почему-то уверена, что наш заказчик неплохо ее знает. Откуда? Может, он с вами встречался?

– Вряд ли, – отрицательно мотнул головой Крамсу. – А рассказывать рассказывал. Но очень давно. В Америке у меня был друг, все же прожил я там без малого десять лет. Мы до сих пор с ним переписываемся, изредка видимся. А больше никому. Не желаете ли еще чаю?


На улице морозно и темно. Эльзаман подгонял Зою, а она не особенно торопилась попасть в отель, плелась, улетев куда-то мыслями.