Иллюзия справедливости

Иллюзия справедливости.

В моём саду ланфрен-ланфра,

Два соловья и ворон.

Они беду ланфрен-ланфра,

Любви пророчат хором…

Песня из кинофильма

"Гардемарины вперёд".

Выстрел прозвучал оглушительно громко. Она ждала его, но всё равно он был словно гром. По лицу потекло что-то липкое и теплое. Людмила стерла это с лица ладонью, и увидела, что это кровь. Его кровь. Руки стали ватными, противная слабость стала растекаться по всему телу. Пистолет стал неимоверно тяжел, и она выронила его. Ноги подогнулись, и Людмила медленно опустилась на колени на пол. Она сидела на полу рядом с кроватью, на которой лежал Андрей, или вернее то, что от него осталось. Она чувствовала, как по лицу продолжает стекать кровь и капать на грудь. Она слышала, как бегут по коридору люди к её двери, как стучат в неё, и возле двери собирается, всё больше и больше народу. А ей было всё равно. Воздух вокруг стал густым, и мешал двигаться. Было впечатление, что она наблюдает за всем происходящем со стороны, вернее откуда-то чуть с верху.

В её памяти всплыли события трёх летней давности. И она отчётливо услышала шум аэропорта, почувствовала его запахи и увидела свою мать. Ещё живую.

–Люлю, может зря, мы летим отдыхать за границу? Я что-то боюсь.

–Не бойся, мам, всё будет хорошо. Посмотришь хоть как отдыхать надо. А то всё дача, да санатории наши.

Потом самолёт, мягкие кресла и улыбающиеся стюардессы. Сон. Её разбудил крик. Людмила поняла, что случилось что-то страшное, но не могла сразу понять что. Салон самолёта был наполнен страхом.

–Мама, что случилось?

–Нас захватили, самолёт захватили, требуют денег и куда-то их отвезти.

А по салону расхаживали несколько человек в черных вязаных шапочках с прорезями для глаз. Всё было как-то нереально. Не кино, нет. Но что-то не так. Пока самолёт летел, казалось, что всё в порядке. Странно было только видеть людей в чёрных шапочках. Но когда самолёт сел, стало заметно, что эти люди начали волноваться. Наверное, их волнение передалось и пассажирам, и Людмилу окатила новая волна страха. Потянулись долгие часы ожидания. Никто не знал где они, и сколько им ещё сидеть в этом самолёте. Наверное, человек чует беду. Людмилу трясло. Не от холода, от страха. Хотя на пассажиров террористы не обращали ни какого внимания. Но всё в этой жизни случается вдруг. Даже если чего-то очень ждёшь. Нельзя избавиться от этого вдруг. Из кабины пилотов вышел один из террористов, он был или главным, или вёл переговоры. И непонятно к кому обращаясь, толи к пассажирам, толи к своим "друзьям" объявил, что их требования не выполняются и им придётся расстрелять несколько заложников. В салоне повисла тишина, казалось, что люди перестали даже дышать. Дальше было добавлено, что сейчас будет расстрелян первый заложник, через десять минут второй и так далее, пока их требования не будут выполнены. Дальше всё для Людмилы происходило в каком-то замедлении. Террорист, объявивший о начале расстрела, указал на мать Людмилы, и сказал: "Возьмите первой вон ту старую, она уже пожила, теперь пусть людям напоследок послужит". И другой, в маске, стоявший ближе всех, схватил мать Людмилы за плечи, выволок из кресла и собрался тащить к двери. Людмила вцепилась в его левую руку, и начала тянуть его и свою мать назад, пытаясь усадить мать в кресло. Террорист не ожидал этого и на какое-то мгновение растерялся и начал тянуть их обеих на себя. Непонятно, чем бы кончилось их перетягивание, но его прекратил другой подоспевший бандит. Он ударил Людмилу ручкой пистолета по шее, и она почувствовала, как обмякло её тело, ноги начали подгибаться, и она отпустила свою мать и руку террориста. Сознание она не потеряла, и поэтому видела, что произошло дальше. Людмила на всю жизнь запомнила удивлённые глаза матери, руку террориста, с изуродованным мизинцем, державшую маму за горло. Лучше бы она потеряла сознание. Её маму подтащили к выходу из самолёта, выстрелили в голову, и как куклу выкинули наружу. Она даже не сопротивлялась. А Людмила всё смотрела, ещё не веря в случившееся.

Она не знала, сколько прошло времени, и что происходило вокруг, она ничего не видела и не слышала. Людмила очнулась только тогда, когда почувствовала, как её взяли под руки, и повели к выходу. "Наверное, моя очередь, ну и пусть…" Но её вывели на улицу, и повели к автобусу. Тут только она обратила внимание, что вокруг одни женщины из самолёта.

Как она узнала потом, после расстрела двух заложников, террористам были выплачена часть суммы, заправлен самолёт и выполнены ещё какие-то требования. Взамен террористы согласились отпустить всех женщин и детей.

Так закончился отпуск Людмилы. Три года назад.

В фирме, где работала Людмила, не знали о том, как погибла её мать. Она устроилась в неё где-то через год после её смерти. И вот её, и ещё несколько сотрудников премировали поездкой в Париж. Людмила сразу отказалась, но её уговорили. Уговорили подруги.

Весь полет она ждала. Ждала, что вновь появятся люди в масках, и снова начнётся кошмар. Кошмар, который снился ей по ночам: удивлённые глаза матери, изуродованный палец на руке, сжимающей горло матери, и выстрел. Людмила всегда просыпалась в момент выстрела. Но ничего этого не произошло. Самолёт взлетел и сел без всяких проблем. "Орли" встретил Людмилу, и её спутников шумной суетой. В душе стало спокойнее. Дела, или же суета отвлекает. Получение багажа, автобус, устройство в гостиницу. После волнения перелёта в душе начал появляться праздник. Тот, за которым они все сюда и прилетели. Людмилу удивляли только какие-то странные взгляды. Как будто с ней было что-то не так. Она даже несколько раз внимательно рассматривала себя в зеркале, но всё было нормально: и одежда, и макияж. "Наверное, нервное".