Любой каприз за вашу душу

Глава 6. Охотясь на розу, остерегайтесь шипов

В ответ мне изобразили такую же невинную улыбку, поднялись и предложили руку.

Ну вот, а я-то уже представила, как милорд подхватывает меня на руки, раз уж обещал! Подхватывает и несет танцующей походкой, как будто я вовсе ничего не вешу. Только бицепс напрягается и прорисовывается под рукавом, и все здешние дамы смотрят на нас, и зеленеют от зависти… а фиг вам всем, это мой лорд!

Да что же это такое? Возьмите себя в руки, Роза Бенджаминовна, вы взрослая циничная тетка, вы про таких лордов пишете романы пачками, вас романтикой не купишь! И нечего краснеть, когда этот гад на вас смотрит, нечего. Мы не делаем ничего противоестественного!

Нет уж. Мы просто собираемся потанцевать. Может быть, еще побеседовать. О русской культуре. И все, все, я сказала! Даже беседовать – потом. Танцевать можно и молча.

Лорд, видимо, подумал о том же. К танцполу меня отвели молча, танцевали тоже молча. Кстати, танцевал он божественно. С таким партнером можно смело ничего не уметь самой, но я, по счастью, умею. Как можно было не научиться, если Тошке требовалась партнерша сначала в секции бального танца, а потом и в учаге? В секции были и другие девчонки, но он хотел танцевать только со мной, и вообще был в меня без памяти влюблен… А потом взял и оказался геем. Мерзавец.

Кстати, оказалось, что если представить на месте Ирвина Тошку – все становится намного проще. Я даже смогла задать мучавший меня вопрос. Не сразу, только под конец второго танца:

– Вы в самом деле читали «Ты вернешься»?

На самодовольной морде отразилось едва уловимое разочарование: упс, кролик сумел отвернуться от удава. Но он же лорд, он же меценат, он же умеет держать лицо лучше любого политика! И – да, читал. Мало того, читал внимательно и с удовольствием, и обсуждать книгу ему нравилось… кажется, даже больше, чем играть в охоту на лису. Я даже немного расслабилась, потому что пока мы ужинали (никаких омаров, слава богу, нормальная телятина!), речь шла только о литературе и ни о чем, кроме литературы. Даже так: о самом дорогом и интересном для меня, гениальной, то есть о моих романах.

И он даже ни разу не назвал меня прямо автором, вот же вежливый сукин сын! Хотя по морде было ясно, ни на миг не поверил в какого-то там пожилого джентльмена. А я решила считать его интерес к моим книгам (он прочитал все четыре романа с Амазона! Минутка гордости – я крута, гип-гип ура!) искренним, а не ушным финтом для укладывания сомнительной добычи в постельку.

Наверное, правильно решила.

Потому что мне, взрослой и циничной тетке двадцати семи лет от роду, куда важнее, чтобы милорд хотел меня читать, чем чтобы милорд хотел меня трахать.

А еще, пока мы обсуждали декорации для фильма по еще не написанному сценарию, мне подумалось: какой он разный, этот лорд! Когда обедали с ним и с Кобылевским, ни разу – без галстука, никаких анекдотов и милых дружеских подколок, и никакой, боже упаси, фамильярности! Между английским лордом и русским «бедным гением» дистанция никогда не сокращалась меньше, чем до парсека. Сегодня же мне казалось, что все шесть лет нашего знакомства мы дружим семьями и не раз совместно распивали рассол утром на кухне.

Представив лорда в набедренной повязке из кухонного полотенца и банкой капустного рассола в руках, я едва не заржала, аки конь недоенный, и поймала себя на криминальной мысли: хочу это увидеть! И написать! И потрогать! И…

– Роуз, вы так смотрите на этот бокал, что я опасаюсь за его здоровье. Он чем-то вас прогневил?

Ирвин снова – и впервые после танцев – дотронулся до моей руки. И на этот раз прикосновение было еще горячее, еще опаснее. А его голос – еще мягче и увереннее, и никакая галантность не могла (и не хотела) этого скрыть.

– Как оно называется? – Я отодвинула руку, вроде как постучать по бокалу, но на самом деле – просто подальше от искушения.

– Какая разница, – пожал плечами Ирвин и снова поймал мое запястье, большим пальцем погладил ладонь. – Роуз, вы мне очень нравитесь, и я вам – тоже.

Я прямо восхитилась. Какая непрошибаемая самоуверенность! Нравится он мне, видите ли. Ну да, он мне нравится. Настолько, что в первой своей книге я написала с него персонажа. Не главного, но чертовски обаятельного. Пирата, кстати. И что, по этому поводу я должна упасть ему в руки, как спелая груша, или что там падает на настоящих лордов в период поспевания? Вот бы кокосы. Трижды подумал бы, в какой форме делать девушке неприличное предложение.

Или (бред собачий! но вдруг, вдруг!..) это прелюдия к чему-то другому? Например к тому, что настоящий лорд узрел-таки на своем пути нежную фиалку из Бразилии… ладно, пусть из Москвы, у нас диких обезьян не меньше, один Кобылевский чего стоит…

Бред, ну конечно же. Ишь, молчит. Выжидает.

Я непринужденно улыбнулась.

– Но вы старый солдат и не знаете слов любви.

– Не думаю, что вы предпочтете небылицы.

– Чему?

Как на базаре, честное слово. Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Вы же помните, кто тут спонсор и лорд, правда же?

– Честности и пониманию, Роуз. Вы достаточно умны, чтобы не ждать от меня безумств и мексиканских страстей, не так ли? Безумства хороши в кино, а не в реальности.

Ирвин поднес мою руку к губам, поцеловал – в высшей степени элегантно. И нежно. Я чуть не растаяла. Может, все не так плохо? Он ведь, в общем-то прав, безумства в жизни ни к чему… Но сказки все же хочется. Женщина я, или уже где? Вот честное слово, если хотя бы намекнет сейчас на сказку – соглашусь.

На все соглашусь!

– У меня очень напряженный рабочий график, и тратить личное время на хождения вокруг и около глупо. Вам будет хорошо, Роуз, я обещаю. Мы можем быть прекрасной парой: вы не только очаровательны и талантливы, вы еще и умны.

– Умна настолько, чтобы не выносить вам мозг своими женскими капризами?

Вроде доверия, симпатии и любви, ага.

– Да вам самой они скучны, – улыбнулся Ирвин. – Мы оба взрослые и знаем, чего хотим. И вы прекрасно знаете, что я способен сделать вашу жизнь в Лос-Анджелесе очень приятной.

Так. Это уже не просто коза, это какая-то совсем дешевая коза.

И это он меня не оскорбить хотел, наоборот! Приятная жизнь в Лос-Анжелесе, издание моих романов – наверняка, небось, и личный теплый хлев предполагается… то есть, конечно, жилье, лордам-то по гостиницам невместно, и заняться мне тут будет чем, пока лорд в Лондоне, или Париже, или Караганде… Да любая умная женщина с восторгом бы согласилась!

А я дура. Наверное.

Долой приятную жизнь, теплый хлев, секс для здоровья и шоколадных Конанов вместе с их совершенством. Я в Лос-Анджелесе, и мне всего двадцать семь! Я хочу сказок, безумств, мексиканских страстей, миллион алых роз, и никогда ни от кого не зависеть, ни под кого не подстраиваться! Быть самой собой, иногда грустить о Тошке, завтракать вареным яйцом, охотиться на распродажах на приличную одежку…

И где, скажите на милость, тут место для настоящего лорда? Правильно, нет его. И не было. И не будет. Его уровень – вон он, достаточно обернуться. Холеные дамы, бизнес-леди и всякие просто леди. Но не я.

– Что именно не вы, Роуз?

Тьфу. Опять я проговариваю свои мысли – не вслух, но лорд явно читает по губам. Повнимательнее, Ти, не расслабляйся!

– Прекрасная пара для вас, Ирвин. Определенно, это не я. Хотя ваше предложение мне льстит.

Смысл врать? Еще как льстит.

Он снова поцеловал мои пальцы и улыбнулся, их отпустив.

– Это определенно вы, Роуз. Не придавайте столько значения внешнему, все это мираж. Ерунда. Знаете, как сложно найти среди этих миражей того, с кем можно просто поговорить?

– Мне тоже понравилось, Ирвин. Вы прекрасный собеседник…

– И люблю русскую культуру… – в тон мне продолжил он.

– И очень красивый мужчина, – закончила я совершенно искренне. – Само совершенство. Чересчур совершенство для меня. Боюсь совсем потерять себя на вашем фоне.

Он покачал головой, тихо рассмеялся.

– Скромность паче гордыни. Но, признаюсь, меня еще никто не отшивал так… э… с таким восхищением.

– То есть вас никто еще не отшивал? – не удержалась я.

– Ну почему же, не всем я кажусь совершенством. – Он посмотрел на меня с выражением, подозрительно похожим на умиление. – Это, кстати, очень интересная тема. В смысле, о совершенстве. Надеюсь, мы с вами вскоре ее обсудим за рюмочкой коньяка.

Я невольно подняла бровь: это даже не приглашение, это констатация факта. И… он чертовски доволен для мужчины, которого отшили. Словно ему еще один миллиард пообещали. Может, он услышал «да» вместо «нет»?

– Я буду рада новой дружеской беседе, – я подчеркнула интонацией «дружескую». – Надеюсь, в коньяках вы разбираетесь лучше меня.

– Вы так мило прямолинейны, я восхищен. – Поднявшись, он предложил мне руку. – Позвольте проводить вас к машине, прекрасная колючая Роза. И пожелайте мне чистого неба, отсюда и до Стокгольма.

– Сегодня? – я не сумела скрыть удивления и, пожалуй, разочарования. Не тем, что он сматывается на другой конец шарика, а… нет, погодите, милорд! Вы что, даже не надеялись меня уломать? Или запланировали по-быстрому перепихнуться и слинять, не дожидаясь утра?!

А этот белобрысый гад снова засмеялся. Уже в лифте, набрав какую-то хитрую комбинацию кнопок (оказывается, и от японских туристов можно спастись) и поглядев на меня.

– Я постараюсь закончить с делами побыстрее, чтобы вернуться в ЛА. К вам. И – нет.

– Нет? – переспросила я.

– Ответ на ваш невысказанный вопрос и еще на парочку. Нет, я не планировал покидать ЛА этой ночью, но проводить ее с кем-то другим не хочу. Потому лечу сегодня. Это первое. Второе: я прекрасно расслышал ваше «нет» и уважаю ваше решение, но жизнь переменчивая штука. Вы передумаете. Может быть, не завтра и не через месяц, но я умею ждать и хорошо знаю, чего хочу. – Ирвин осторожно погладил меня по щеке и медленно склонился с явным намерением поцеловать.

Я подставила ему щеку и почти сумела удержать дыхание ровным, когда он скользнул губами по моему виску. Хотелось сказать гадость, а лучше – с размаху заехать по спесивой самовлюбленной роже. Знает он! Передумаете! Хрен тебе, милорд Спонсор.

– И нет, постановка мюзикла, выпуск ваших книг и съемки фильма никак не зависят от вашего «нет» или «да».

Фыркнуть я не успела, хоть и хотелось. Меня все же поцеловали в губы – едва я возмущенно повернулась, чтобы высказать… высказать…

Кой черт я хотела высказать? И зачем, когда он, он…

Целовался Ирвин изумительно. Губы у меня горели всю дорогу. Не только губы. Я ругала себя, на чем свет стоит, за идиотизм и ослиное упрямство. Какого черта я оскорбилась?

Не любит меня лорд, видите ли, мексиканские страсти мне понадобились! Дура, кретинка! Майся теперь до утра, смотри эротические сны с лордом Конаном в главной роли… А он ведь чуткий, и на эгоиста не похож, и… и… да если он делает все остальное так же, как целуется, то я могла провести лучшую ночь в своей жизни!

А могла и не провести. И хватит сожалеть о несделанном. Милорд улетел, но обещал вернуться, а мне пора немножко развеяться.

– Эй, папаша, – позвала я шофера, все того же черного шофера в белых перчатках и фуражке. – К черту гостиницу, отвезите меня в бар «Восточный экспресс».

Вот так-то, милорд. Не буду я по вам страдать, не дождетесь! Тоха обещал гудеть всю ночь и обмывать его грядущую Великую Роль, а заодно и мой Звездный Дебют. А это куда важнее всяких лордов. И что он встретит меня своеобычным «дурище ты мое!» – плевать. Все равно он самый лучший на свете. Мой обожаемый друг Антошка.