Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Пролог
По извилистой улице русского провинциального городка шла, спотыкаясь, красивая стройная девушка, зябко кутаясь в тоненькую кожаную куртку.
«За что? Почему… так?» – Каждый шаг отдавался резью в глазах. Хотелось набраться до беспамятства, упиться так, чтобы навсегда забыть.
В ушах гулко стучала кровь. Пьяно кружилась и дико болела голова. Перед мысленным взором в разноцветных искрах мучительной боли вставали недавно увиденные картинки. Сознание взбрыкивало, будто ретивый конь, отчаянно отказываясь верить.
Вскоре мысли приняли другое направление: «Почему? В чем я плохая? Что сделала не так?» – И снова шаги в никуда и без цели.
Редкие прохожие невольно обращали на нее внимание и провожали недоуменными взглядами. Еще бы! Спутанные каштановые волосы, потерявшие блеск. Тусклые серо-зеленые глаза, полные слез. И, невзирая ни на что, редкая красота. Но и та не все решает, по-видимому.
Прошло две недели, как ее бросили. Вышвырнули, словно надоевшую детскую игрушку, будто стоптанный ботинок, смятую обертку от съеденного мороженого.
Солнечный луч ее нынешней жизни пришел и сказал, неловко пряча виноватые глаза:
– Знаешь, я твердо решил, что нам нужно расстаться. Так что ты больше мне не звони. Отныне каждый сам по себе. Вещи потом верну, сама не приходи.
Хотя… почему «неловко» и «виноватые»? Потому что ей так хотелось? Вины в них не было ничуть. Чувство внутреннего превосходства, непоколебимая уверенность в собственной правоте и брезгливое желание, чтобы этот неприятный мелкий эпизод скорее остался в прошлом, – вот что в них таилось, в его глазах. А все остальное она себе придумала.
И на том всё. Ни объяснений, ни разборок. Ничего. Сегодня нужна – хорошо. Завтра не нужна – брысь отсюда, сгинь с глаз моих!
«Сволочь! Надменный сукин сын!» – гневно слетело с языка, а сердце истекало любовью. Как дальше жить без него? Как?!
Она шла, и ей казалось, что она падает в бездну. Все кончено. Как же пусто сейчас внутри! Первая боль все выжгла, уничтожила. Жизнь сложилась словно карточный домик и рухнула к его ногам с шелестом бумаги.
Душа корежилась в оглушающей боли, корчилась в смертных муках, плавилась во внутреннем аду. И эта боль вытянула на улицу, она жестоко выламывала тело в любви без взаимности, гнала под окна любимого человека. Нужно, жизненно необходимо взглянуть, просто удостовериться, что с ним все в порядке, что все хорошо!
Удостоверилась.
Другая девушка сидела рядом с ним на скамейке у подъезда, и звучали те же слова, что он говорил когда-то, таким же темным вечером ей. Про красивые глаза, духовность и полеты к звездам. Про ветер надежды, про неземные черты. Про дьявольскую удачу встретиться с такой изумительной девушкой и безумное желание защитить от всех опасностей мира.
Прочь! Прочь отсюда!
«Чего ты от меня хотел, любимый? – шептали непослушные губы. – Увидеть перед собой на коленях? Сломленной, униженной, побежденной чувством к тебе? Не смог сломить окончательно, слишком гордая, или просто надоела? Что, что во мне не так?!»
А перед глазами стояло…
Те же заученные жесты и паузы. То же картинное разламывание незажженной сигареты. Те же бумажные стаканчики с красным вином и жадные поцелуи. Точно такой же хмельной взгляд влюбленной и очарованной девушки. Словно увидела фильм о своем недавнем прошлом!
«Только сейчас поняла: не нужны тебе моя привлекательность, душа, любовь… для тебя они пустые слова. И верность тоже ни к чему. Она тебе как дырявый носок; нечто весьма постыдное и неприличное в уважаемом обществе. Все, о чем мечтаешь, к чему стремишься, – теплое и хлебное местечко под боком статной директорской дочки. Карьера, успех, процветание. Женитьба на Лизе Миловановой – чертовски выгодное мероприятие… Пока ты учился, всего лишь пережидал со мной время. Пользовался в свое удовольствие. И мечты – твои, не мои! – мечты альфонса, дорогой проститутки. Ты проговаривался, часто. Просто я не замечала, глядя на тебя глазами влюбленной дуры. А теперь…»
Внезапно нахлынула паника. Чуть утихшая боль вернулась с новой силой, скрутила внутренности, потребовала выйти наружу.
И снова отчаянный бег по ночным улицам города. В никуда, лишь бы прочь отсюда.
– Куда бежишь, красотка? – Дорогу заступила группа парней, от которых сильно несло алкоголем.
– Пропустите! Пожалуйста… – слабо пискнула девушка, прекрасно понимая, насколько они опасны, и не надеясь на спасение. Ее принц в это время охмурял другую лошадь.
– Не торопись, крошка! – произнес один из зашедших сзади. Гопник наклонился, дыша перегаром. – Повеселимся?
Она была против, но кто ее спрашивал? Девчонку затащили в машину и отвезли на пустырь.
Они изгалялись над ней, как хотели, жадно вколачиваясь, буквально врываясь в неподатливую плоть. Но откуда-то изнутри поднималось жгучее чувство обиды на весь мир и желание жить. Любой ценой. Выжить и счастливо жить дальше.
Этому не суждено было случиться. Так же как и выжить всем соучастникам преступления.
Когда парни вдоволь натешились и бросили девушку замерзать на холоде, последние слова, которые произнесли ее синеющие губы, были:
– Чтоб вам вечно гореть синим пламенем!
И пришло пламя. Охватило лежащую как сломанная кукла девушку и насильников. И не затронуло больше никого и ничего.
– Ты моя! – ревел огонь, протягивая пышущие жаром руки. – Ты нужна мне!
– Твоя! – изогнулось в пламени хрупкое тело. – Бери!
Несколько мгновений, всего только несколько мгновений!
Глубокая ночь. Тишина. Плотно зашторенные испуганные окна соседних хрущоб. Едкий запах горелого и невесомые кучки серого пепла. Легкий ветерок. И тонкая фигурка, лежащая на заиндевелой траве.
Глаза девушки открылись. Теперь в них поселилось пламя.
Глава 1
Основы пластической хирургии: снаружи ангел, внутри бес.
Средняя полоса России, недалеко от Москвы.
Июль. Утро
На запыленных тополях весело чирикали воробьи. Клочки тумана уже почти полностью растаяли в придорожной канаве. Городские жители бодро трусили вдоль заборов, следуя на рынок или выгуливая мелких шавок и громадных псин.
Я уже минут десять наблюдала из машины за чуть обрюзгшим, начинающим лысеть мужчиной, переминающимся с ноги на ногу у газетного ларька на автобусной остановке. Он то посматривал на часы, поддергивая рукав голубой рубашки, то доставал из кармана черных, слегка помятых брюк телефон.
Так вот ты какая, золотая рыбка!
Все еще импозантен. Или пытается произвести таковое впечатление. Но годы, годы… они беспощадно высвечивают то, что в юности прячется на самом дне.
В самом деле, чрезмерно резвый юноша, когда ему стукнет за сорок, кажется дешевым клоуном. У драчуна агрессия проступает на лице грубыми чертами обезьяны. А у бабника, склонного к пустопорожнему пафосу и чисто павлиньему пусканию пыли в глаза, на лице остается…
Первое впечатление после многих лет – слизняк. Второе – исключительно нецензурно. Третье… Я помедлила еще немного, хватаясь за любую возможность отвлечься от предстоящей встречи и нервно поглядывая по сторонам.
В этот ранний час он стоял в ожидании один. В нескольких метрах левее остановки пристроились бабушки с цветами, семечками и пластиковыми стаканчиками с земляникой и черникой.
– Ближе, – велела я своему шоферу и телохранителю с красивым именем Диего, экзотической внешностью мачистого испанца и чисто русским выговором.
Черный блестящий «мерс» сорвался с места и подъехал к тротуару.
Пора! Я глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, опустила стекло, сдернув темные очки, и лучезарно улыбнулась.
– Вас подвезти?
– Вы мне? – воззрился на меня рыжеватый блондин с намечающимися залысинами. Тонкогубый, с нездоровым румянцем, свидетельствующим о не слишком правильном образе жизни и частом употреблении горячительного.
– Безусловно, – еще шире улыбнулась я. – Такой представительный мужчина не должен опаздывать. К тому же это чудесный повод познакомиться.
Охмуряемый объект расправил плечи, колыхнул пивным брюшком и почувствовал себя пупом земли.
– Это было бы весьма кстати. Если я вас не затрудню…
– Ну что вы, – пропела я, накручивая на палец локон рыжевато-золотистых волос и делая глаза лани, влажные и зовущие. – Мне будет приятно, – подавая знак Диего.
Шофер вышел из машины и открыл дверцу, предлагая моей мышке сесть в салон к готовой его поймать кошке.
Блондин оторопел, покрепче сжал ручку слегка потрепанного кейса известной фирмы неизвестного производства и, надувшись как индюк, обошел «мерседес».
Я поспешно нацепила свои очки от солнца, готовясь к битве. Вооружена и очень… прекрасна. Извините, опасна.
Рядом с Диего этот… это недоразумение смотрелось именно недоразумением. Но меня сей факт полностью устраивал.
Мужчина плюхнулся на кожаные подушки сиденья, показав мне коричневые носки, и расцвел в сексапильной улыбке донжуана… как он думал. Или крысы… как думала я. Но вслух свое мнение не озвучила.
– Вы меня так выручите!
Я приняла правила игры и закокетничала, внутренне содрогаясь от отвращения.
– Это вы меня выручите, если по дороге разделите со мной чашечку кофе.
– Разве можно отказать такой красивой женщине… – Его эго так раздулось, что в салоне стало тесно. Еще немного – и лопнет! Он протянул руку и представился: – Вольдемар!
Меня чуть не снесло с сиденья. Какой пассаж, а смотрелся обыкновенным Вованом! Я мысленно поблагодарила свои черные очки, скрывающие глаза. В данную секунду мои органы зрения имели форму как минимум октагона.
Справившись с собой и положив ладонь на его руку, я прощебетала, старательно изображая упившуюся тормозной жидкостью идиотку:
– Какое у вас громкое имя! Вам оно так подходит! А я – Мария!
Русый блондин вальяжно обмусолил кончики моих пальцев, заставляя владелицу остро пожалеть об отсутствии одноразовых (а лучше – толстых хирургических!) перчаток, и высокопарно выдал:
– Восхитительное имя для прекрасной женщины! Звучит как музыка! Мария Магдалина!
Я задохнулась, причем отнюдь не от восторга. Диего пригнулся над рулем и тихо хрюкнул.
– В кофейню! – велела я, мучительно соображая – выйду ли я из образа блондинки с силиконовыми мозгами, если серьезно обижусь?
Вольдемара же понесла нелегкая по просторам избитого, в колдобинах, типично местечкового псевдоинтеллигентского флирта:
– Мария – это исконно русское имя! Оно звучит словно песня, будто легенда, сказка, как…
Я внимала, внутренне морщась, и вспоминала, как один тип двадцать лет назад без малейшего пиетета произносил это имя как Машка, Манька, Маруська или сокращал до банально-кошачьего – Муська.
– Вы так поэтичны! – выдавила я из себя, пытаясь проделать два дела одновременно – остановить безудержный словесный поток, направляя его в другое русло, и освободить свою руку, пока мне ее не раздавили в порыве страсти к философии до состояния ласты.
Мы покрутились немного по однотипным улочкам городка. Машина остановилась возле моей любимой кофейни «Ароматы Востока», уютно устроившейся в тихом переулке.
Мы вышли из авто и отправились пить кофе. Надеюсь, я все же сдержусь и не подсыплю яда в благородный напиток. Не хотелось бы портить хорошим людям бизнес.
Диего предусмотрительно открыл дверцу, помог мне выйти и придержал массивную дверь. Правда, телохранитель неловко отпустил створку, когда подошел Вольдемар. Видимо, от сознания собственной неполноценности перед лицом такого бесподобного, напичканного комплексами чисто мужского превосходства экземпляра.
Вольдемар яростно зыркнул на Диего, словно ощеренный пес. Без особого результата. Мой телохранитель безлично сверкал стеклами «хамелеонов», которые он всегда надевал вне машины, и понять его истинное выражение лица под зеркалами очков непривычному человеку довольно сложно.
Дверью Вольдемара все же приложило. По дряблому седалищу. Мужчина от неожиданности споткнулся и уцепился за статую Ходжи Насреддина у входа.
– Люди не одиноки, они – едины; в этом – самая глубокая истина нашего совместного бытия! – прошептал мне на ухо Диего, напоминая изречение Ходжи. Обычно по-русски мой телохранитель говорит абсолютно чисто, словно исконно русский, но вот когда волнуется, появляется легкий иностранный акцент, в чем-то довольно приятный. Во всяком случае, для моего уха. Так вот, сейчас Диего почему-то волновался.
– Дорогу осилит идущий… – не осталась я в долгу, опять начиная щебетать, как безмозглая гламурная курица-блондинка: – Ах, вы, наверное, ушиблись! Вам нигде не больно? – И глазками по мужику – огонь, пли! Длинными очередями.
Для пущего эффекта даже очки сняла, чтобы броситься на эту потрепанную жизнью амбразуру. Только, к сожалению, такое можно заткнуть исключительно чем-то большим. Например, противотанковой миной.
– Ему должно быть больно за бесцельно прожитые годы! – поддел меня цитатой из Островского телохранитель, помогая встать на ноги пострадавшему Вольдемару.
– Вы головой не ударились? – продолжила я, больно наступая Диего на ногу туфелькой.
– Нельзя ударить то, чего нет, – тихо пробурчал телохранитель. Я стиснула зубы и смерила его надменным взглядом. Не хватало, чтобы Диего мне весь план работ насмарку пустил!
– Мужчина, э! – вырулил из подсобки хозяин Ашот. – Статуй тут для красоты стоит, да?!! Себя положи на стул, а статуй оставь людям, пусть удовольствие полючат. Э?
– Со мной все в порядке, – со скрипом выпрямился блондин. Слащаво, с придыханием: – Просто я загляделся на неземную красоту Марии.
Я слегка запунцовела от комплимента, внутренне отплевываясь, и стрельнула глазками в сторону Ашота.
– Вы же не будете нас ругать?
– Нэт! – расцвел хозяин. – Такой красывый дэвушка нэльзя ругать, можно поить кофе и коньяком!
– Ага, – вполголоса поддакнул Диего, иронически ухмыляясь. – Напоить – и спать уложить.
– Завидуешь? – прошипела я сквозь зубы.
– Открываю тебе глаза, – не согласился телохранитель.
– Давай заходи! – хлопнул Вольдемара по плечу Ашот. – А статуй оставь тут, он каменный – кофе-коньяк не пьет!
– Спасибо! – пропела я, протаптывая народную тропу на мокасинах Диего. Тот даже не поморщился. Силен мужик!
– Слюшай, красавица, – громким шепотом сказал мне Ашот, деликатно придерживая за локоть. – На какой помойке ты вот это подобрала, а? Давай я тебя с настоящим джигитом познакомлю?
– У нее есть свой джигит, – немедленно вмешался сердитый Диего, оттесняя Ашота.
Мы вошли в полутемный зал.
Мне нравится это место. Низкие каменные своды из красного кирпича прекрасно гармонируют с такими же стенами, увешанными связками алых перчиков и декоративными шалями. Уютный полумрак, кое-где освещаемый горящими свечами. Пахнет куркумой, перцем и специфической смесью чисто восточных специй. Запах огня и юга. Мой любимый.
– Здравствуйте, Мария, – приветствовал меня бармен Сережа, темноволосый кареглазик лет двадцати, с азиатской внешностью. – Вам как обычно?
– Да, спасибо! – кивнула я. – Мой столик свободен?
– Как всегда, – широко улыбнулся студент. Обратился к моим спутникам: – А вы что будете?
– Эспрессо, – бросил Диего, внимательным взглядом профессионала сканируя кофейню.
– Я хочу… – начал блондин.
– Можно я угадаю? – влезла я, широко улыбаясь и оказывая всевозможные женские знаки внимания стоящему рядом мерзавцу. Только что на руки ему не запрыгнула.
Вольдемар почувствовал себя маленьким гигантом большого секса и уверенно распрямил все еще широкие плечи, самодовольно кивая.
– Такой представительный мужчина, – кудахтала я, стараясь ненароком не брызнуть ядом. – Скорее всего должен любить… американо!
Угу. Попала! «Угадай мелодию», приз в студию!
– Как вы проницательны, Мария! – расплылся в улыбке блондин и цапнул меня за руку.
Диего сделал неуловимое движение, стараясь помешать Вольдемару допустить в отношении меня какие-либо вольности, но я остановила незваного защитника скептически заломленной бровью.
– Вы волшебница! – пел курской жабой мой подопытный, провожая меня к столику. Я пожалела, что предварительно не зашла в аптеку и не купила себе какой-нибудь «Аэрон». Без него выживать рядом с этим ходячим атавизмом будет крайне трудно.
А насчет моей колдовской проницательности… Хм. Конечно, волшебница! Память у меня уж точно волшебная. Помню все. До мельчайших подробностей.
– Принесите наш заказ на столик, Сережа, – обернулась я, ловко манипулируя спутником и подводя того к своему любимому столу около дальней стены зала.
Здесь никого днем не бывает. Нам гарантировано уединение.
Диего занял соседний стол, сев лицом к залу и цепко обозревая окрестности. Судя по напряженной линии рта, телохранителя что-то сильно обеспокоило, хотя моя внутренняя сигнализация почему-то молчала…
В дальнем углу кофейни за столиком устроились двое мужчин. Несмотря на полумрак, оба находились в помещении в темных очках. Экспрессивные собеседники так сильно жестикулировали, что сторонний наблюдатель издали мог бы предположить: здесь сидят глухонемые.
– Смотри-ка, – ухмыльнулся шатен с вкраплениями огненных прядей в шевелюре и широкой татуировкой-браслетом на правом предплечье. – Hija de puta! Наша красотка уже попала в расставленные сети.
– Ты думаешь, сработает? – усомнился второй, отпивая кофе и откидывая с лица густую золотистую челку.
– Гарантирую, Ким, – оскалился первый. – Я затратил массу усилий и задействовал все нужные связи, чтобы она получила именно это задание. Пришлось кой-кому даже кое-что пообещать, но я не внакладе. Я никогда не проигрываю.
– А вдруг она все-таки устоит? – все еще сомневался Ким, с недобрым прищуром наблюдая за привлекательной золотоглазой девушкой, флиртующей с мужчиной. – Это у нее далеко не первое задание…
– Но первое, где задействован личный интерес! – насмешливо пояснил шатен, аккуратно поправляя край джинсовой безрукавки. – Тем более что она подошла к грани очень близко.
– Смотри, как хранитель напрягся, – усмехнулся Ким. Он, в отличие от джинсового винтажа собеседника, щеголял брюками и рубашкой от Ив Сен-Лорана, с элегантными запонками в виде рубиновых скорпионов. – Зараза, а ведь этот поганец, кажется, нас умудрился почувствовать даже сквозь нерушимый блок!
Второй недовольно хмыкнул. Сверхчувствительность Диего ему была знакома не понаслышке, но здесь проявила себя весьма некстати.
Светловолосый продолжал откровенно восхищаться:
– А он молодец! Виртуоз! – Без перехода: – Как ты думаешь, Рамон, он в нее влюблен?
– Скорей всего, – скупо пожал плечами собеседник. – Он никого еще так не пас. Но это не затмит его чувства долга. У Диего оно развито потрясающе. Если она пересечет грань, то хранитель, даже любя, все равно мгновенно уничтожит огненную – и рука не дрогнет.
– Ты великий комбинатор, Рамон, – хмыкнул Ким, не то восхищаясь, не то скрыто не одобряя. – Только одного не пойму – чем она тебе так насолила? Поделишься, брат?
– Это уж мое дело! – сжал зубы шатен, нервно затягиваясь и откидываясь на оббитую тканью спинку угловой лавки. – Мои мотивы останутся при мне, для тебя главное – итог, который совпадает с моим желанием.
– И тебе не жалко такую красотку? – спросил Ким, откровенно рассматривая девушку. Он залюбовался шикарной копной вьющихся светлых волос, достигающих тонкой талии. Отметил про себя точеное лицо с удивительными золотыми глазами, утонувшими в черных длинных ресницах; загляделся на пухлый рот с чуть капризным изгибом и легкой загадочной полуулыбкой.
– Нет, – решительно покачал головой хмурый Рамон. Глаза его полыхнули злым огнем. Яростно: – Я предлагаю лишь однажды, а потом уничтожаю. По возможности – чужими руками. Нам пора уходить! Время.
И пара растаяла в полумраке, как будто и не было их. Только на столике остались стоять две чашки и оплывшая свеча.
По моему позвоночнику пробежал холодок опасности, заставивший содрогнуться и передернуть плечами. Что-то явно происходит…
Я напряженно раздумывала, не забывая кивать собеседнику и расточать сладкие улыбки, пока он нес всякие глупости на грани пошлости.
– К сожалению, мне пора, – сообщил мне Вольдемар. – Работа, заботы.
– Вас подвезти? – расстроилась я. – Мы могли бы еще поговорить. Вы такой интеллектуальный собеседник!
– Вот мои номера телефонов, – достал блондин визитку. На обороте написал дополнительную цепочку цифр. – Это личный. Ну, вы понимаете…
– Конечно! – обрадовалась я. Натужно осклабилась. – Это так приятно. Значит, я могу быть уверена, что мы с вами еще встретимся?
– В любое время! – надул грудь упитанным индюком блондин, расцветая сальной улыбочкой. (Могу поспорить: в своих фантазиях он сейчас Ален Делон и Бред Питт, не меньше!) – Но не в рабочее! Тогда я, увы, занят. А теперь прошу меня простить. – Он припал к моей руке. – Удаляюсь. Нужно еще поймать машину.
Диего скорчил кислую физиономию и шутовским жестом приложил руку к сердцу так, чтобы видеть его ужимки могла только я.
– Я обязательно позвоню! – пришлось пообещать пронафталиненному ловеласу.
Вольдемар заверил меня в своем пламенном ожидании и ушел, бодро помахивая кейсом.
Я еле дождалась, пока он покинет зал, и стерла с лица улыбку слащавой идиотки, доставая телефон. Нажала кнопку быстрого набора. Когда ответили, сказала:
– Привет, Лёна. Найди все на Владимира Юрьевича Петрякина, дата рождения – пятое апреля семьдесят четвертого года. Да, прошлого века, шутница ты наша! Место рождения – город Н-ск. Остальные данные скину по электронке. Жду.
Мой телохранитель Диего бесцельно послонялся по заведению, подошел к уютному столику в сторонке, где стояли забытые официантами чашки кофе с блюдцами, и зачем-то сунул средний палец в одну из них. Словно обжегшись, отпрянул и вернулся хмурый и встревоженный.
На ровном месте найти на свою голову горячий кофе? Мазохист! Причем со стажем.
