Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава третья. «А на Луне, на Луне…»
«Мари, с тобой хочет поговорить мистер Пак. Прикажешь соединить?»
При упоминании о врайтере, Мари состроила недовольную мину, но тут же разгладила набежавшие было морщинки. В отличие от голокамеры, зеркало не склонно льстить хозяйке.
«Соединяй, Ирма, куда от него денешься…»
«Мари! Мари! – затараторил врайтер, едва получив разрешение на аудиоконтакт. – Ты видела сегодняшний рейтинг? Это какой-то ужас! “Тигровая звезда” – самый скучный визуал сезона. Представляешь?!»
– Кошмар, – равнодушно откликнулась Мари, быстро втирая силикрем в слегка обозначившиеся после вчерашней вечеринки мешки под глазами.
«Тебе наплевать, а мне – нет! Ты – знаменитость, а я кто?»
– Бездарь, – безжалостно бросила Мари.
«Как ты можешь! Я вложил всю душу в этот проект! Весь свой талант! Неблагодарная…»
– Отвяжись, Пак, – отрезала Мари. – Мне сейчас не до тебя.
Но бедолага продолжал изливать душу и жаловаться на судьбу. Мари даже стало интересно. Пак кричал о том, что в давние-стародавние времена, когда в качестве поощрения актрисы получали не звездочки в виртуальном рейтинге, а вполне конкретные материальные блага, он бы превратил ее в нищенку.
Мари немедля вообразила себя нищенкой в живописных лохмотьях, выпрашивающей у прекрасного рыцаря на длинном розовом автомобиле милостыню.
Ах, как романтично…
Пак продолжал бубнить:
«…широкая известность еще не повод для звездной болезни. История искусства знает не мало примеров, когда возомнившие о себе актрисы в одночасье становились никому не нужны…»
– Если бы ты так же реплики сочинял, как языком чешешь, – перебила его Мари, – цены бы тебе не было.
Врайтер аж задохнулся от негодования, но его собеседница велела Ирме прервать контакт. Некогда вытирать сопли расхныкавшемуся гению. «Тигровая звезда», задуманная Паком как романтическая ретрокомедия с приключениями жестоко провалилась на ежегодном фестивале мульти-TV. Не помогло даже участие всемирно признанной тивидивы Мари Стюарт, исполнение коей главной женской роли признано участниками голосования «блистательным, как всегда». Личный рейтинг Мари оставался на недосягаемой высоте и ее не волновали провалы постановок, в которых она участвовала.
Особенно сегодня, когда ее уговорили наконец отправиться на Луну, чтобы присоединиться к компании счастливчиков, которым предстояло совершить головокружительное космическое путешествие. Ну что по сравнению с этим страдания какого-то литератора-неудачника? Скоро она будет развлекаться среди себе подобных в комфортабельных номерах на «Селентиуме». И, может быть, проявит благосклонность к великану Мартеллу, последние полгода буквально засыпавшему ее пылкими признаниями и цветами.
Настоящий мужчина этот метатель молота, не то что коротышка Пак…
Возбужденная этими мыслями, Мари ускорила сборы, что в общем было ей не свойственно. Гардероб и драгоценности упакованы еще вчера, но туалет для сегодняшнего эффектного появления на Луне, а, тем более, макияж – заранее не построишь. Мари трудилась уже битых пять часов, серворги сбились с мандибул, стараясь угодить хозяйке…
И вот необходимое совершенство почти достигнуто. Из старинного зеркала, доставшегося актрисе от прапрапрабабки, на нее смотрела коротко стриженная платиновая блондинка с дерзким выражением глаз и соблазнительно очерченными губами. Ну, вылитая Шэрон Стоун в классическом «Основном инстинкте» – кумир и неизменный пример для подражания.
Закатное солнце вызолотило монументальную надпись, вот уже четыре столетия возобновляемую на холмах, приютивших фаланстер Холливуд, когда Мари покинула дом и в сопровождении серворга, тяжко нагруженного багажом, спустилась к стоянке гиппогрифов. Разумеется, Мари могла воспользоваться личным нуль-Т, но во-первых, все вещи через маленькую кабину не протащишь, а во-вторых, отправить их малым ходом лишь в сопровождении тупоголового меха нельзя, обязательно уронит и что-нибудь испортит.
Придирчиво осмотрев свободные гиппы, Мари выбрала самый вместительный, рассчитанный на транспортировку большого семейства. Тщательно проследив за укладкой багажа, она уселась наконец в пассажирское кресло и, нарастив обтекатель, велела трогать. Плавно и упруго взмахивая двумя парами крыльев, гиппогриф оторвался от земли, набрал комфортную для столь капризной пассажирки высоту и направился на запад, к смутной громаде Тихоокеанского Узла, дрейфующего вдоль Западного побережья.
Холливуд вскоре остался позади. Гиппогриф мчался над пальмовыми рощами, густо покрывавшими территорию, занимаемую в прошлом огромным Лос-Анджелесом. Город был стерт с земного лица Великим Калифорнийским землетрясением, случившимся в последней четверти двадцать первого века. Впрочем, Мари почти ничего не знала об этом, хотя, разумеется, ее приятно взволновало археологическое открытие, сделанное на месте бывшего Голливудского бульвара. Еще бы, ведь среди нескольких десятков, вмонтированных в ископаемый асфальт металлических звезд была и та, что носила имя любимой актрисы.
Пальмы, отрезанные от океана широкой полосой дюн, скрылись в наступающей ночи. Гиппогриф поднялся повыше, дабы не тратить силы в борьбе с береговым ветром. Теперь казалось, что он почти не движется, зависнув между двумя безднами – флюоресцирующей зелеными галактиками планктона океанской и мерцающей звездной. Лишь медленно сползающий к экватору Узел, издали похожий на свободно плывущую в пространстве Рождественскую ель, увеличиваясь в размерах, подтверждал, что крылатый механорг все-таки не болтается на одном месте.
Мари, которой наскучило философское одиночество в мерцающей пустоте, велела гиппу поторопиться. Тот заработал крылами с удоенным усердием, Узел стремительно придвинулся и вскоре принял в пассажирский терминал нетерпеливую птичку. Здесь Мари и ее драгоценному багажу пришлось разделиться – в зону транспортных нуль-Т люди не допускались.
Расставшись с гардеробом, Мари спустилась в зону, доступную посещению. Здесь было полно праздного народу. Призывно сияли вывески кафе-баров, музыка мешалась с речью, несколько зевак с энтузиазмом следили за виртуальной схваткой двух устрашающего вида механоргов, вдоль панорамных окон на смотровом ярусе прогуливались парочки.
Мари ревниво разглядывала женщин, опытным глазом отличая неприхотливые наряды скромных «марсианок» от пышной безвкусицы обитательниц лунных колоний. Постоянные жительницы Земли предпочитали разнообразие, но модные тенденции прослеживались. Особенно бросалась в глаза приверженность юных девиц к «пламенеющему» стилю. Мари стало стыдно от того, что полгода назад сама сходила по нему с ума. Хороша была бы она сейчас в этих молодежных тряпках!
По-счастью, теперь Мари придерживалась только входящей в моду тендеции к асексуальности в одежде. Иначе выглядела бы как вон та дуреха, что прется прямо сквозь голографическую иллюзию европеанского аквариума. И не противно ей, что эти твари, от одного вида которых кидает в дрожь, задевают ее мерзкими своими то ли щупальцами, то ли хвостами?…
«Дуреха» приблизилась к Мари вплотную.
«Боже мой, как она этого добилась? Нанопластикой, и не иначе… но ведь, полная нанопластика вредна для здоровья!»
– Простите, я вас, кажется, испугала, – сказала незнакомка ЕЕ голосом и улыбаясь ЕЕ улыбкой. – Вы – знаменитая Мари Стюарт?
– Да, – ответила Мари, натянуто улыбнувшись. – Хотите автограф?
– В самую точку! – продолжала атаковать ее шэроновскими интонациями незнакомка. – Я без ума от вашей игры! Увидев вас, я выскочила как ошпаренная, забыв на столике в дамской комнате свою сумочку. В ней я держу специальный вирнот для автографов. Вы не откажете в любезности пройти со мною в дамскую комнату?
Предложение было хамским, но воля Мари при виде столь идеальной копии Божественной Шэрон совершенно размягчилась. Позволив взять себя под руку, она покорно двинулась за поклоницей. На пути у них оказался какой-то молодой ротозей, по видимому, оценивший внешнее сходство двух женщин. Мари не могла не отметить, что его взгляд задержался на «Шэрон» несколько дольше, чем на ней. Что моментально отрезвило тивидиву.
«Неужели дамочка настолько идеально копирует великую Стоун, что это заметно любому прыщавому юнцу? – думала Мари, по инерции продолжая следовать за собирательницей автографов. – Конечно, он и не подозревает, что перед ним выскочка, самозванка, ни разу не принявшая участие в фестивале…»
Горечь Мари была вполне обоснована. Каждый год поклонники Божественной Шэрон собирались в разных уютных местечках, чтобы обсудить вклад великой актрисы в мировое искусство, который раз с наслаждением посмотреть восстановленные фильмы с ее участием, а также выбрать очередную победительницу конкурса на лучшую «Шэрон Стоун Солнечной системы»! Того самого конкурса лауреаткой которого она – Мари Стюарт – становилась аж три раза! И в последний раз, что особенно приятно, на Марсе, в маленькой колонии стоунистов «Вспомнить все».
М-да, вот это был подлиный триумф… И теперь какая-то самозванка тащит ее в уборную, чтобы взять автограф! Да не бывать этому…
«Надо бы проучить мерзавку, – с ожесточением подумала Мари. – Как там было в сценарии “Тигровой звезды”?… Юная папуаска вступает в неравный бой с капитаншей пиратского судна и побеждает».
Разумеется, побеждает, ведь папуаску играет сама несравненная Мари Стюарт, помимо прочего, еще и чемпионка Восточного побережья по женскому абоксу!
Бесстрастные мониторы системы безопасности Узла зафиксировали следующее. Торопливым шагом две молодые женщины, в чьих чертах прослеживалось определенное сходство, вошли в туалетную комнату, видимо, движимые известным намерением. Пробыли они там минуты три, после чего из дамской вышла лишь одна из женщин. И сразу направилась к свободной нуль-кабинке. Датчики-регистраторы отметили стандартное перемещение человека из передатчика на Тихоокеанском Узле в приемник телепорта лунной колонии «Селентиум». Вторая женщина так и не покинула туалетной комнаты. Во всяком случае, через дверь.
Камень был скользким из-за облепившей его тины, и девушке, чтобы сохранять равновесие, приходилось непрерывно размахивать руками. От этого казалось, что она изображает неспособную взлететь чайку.
– Опусти крылышки, – с усмешкой посоветовал Гарик, вынырнув прямо перед ней.
– Не могу, – выдохнула она. – Свалюсь…
Он с легкостью вытолкнул себя из воды и взобрался на камень.
– Ну и что? – сказал беззаботно. – Вода-то теплая…
– Для тебя может и теплая, а для меня холоднющая. Помог бы лучше…
– Не могу, – эхом отозвался он и, не поворачиваясь к ней спиной, переступил на другой камень.
И она не стала уточнять: почему. Испугалась. А вдруг ответ будет столь страшен, что придется и впрямь сигать в эту воду, вернее в густую кашу из воды и осколков льда.
Гарику ледяная купель была нипочем. От его крепкого, мускулистого тела шел пар, оно просто лучилось здоровьем и мужской красотой. Девушке немедленно захотелось к нему, но юноша уже стоял далеко и, похоже, не собирался возвращаться.
– Ты зачем пришла? – спросил он вдруг.
– Как это зачем?… – опешила девушка. – Тебя повидать… Узнать, как ты здесь живешь…
– Нормально живу, – буркнул он, отводя взгляд. – Что мне сделается…
– Да, конечно… – потупилась она.
– Ты лучше о себе расскажи. Как поживаешь?
– Ничего… Вот на Меркурий отправляюсь…
– На Меркурий! – встревожился Гарик. – Зачем это?
– Ну, понимаешь, туристический полет… В качестве премии. Я теперь знаменитость…
– Останься на Земле!
– Почему?
– Не знаю, – покачал головой Гарик. – Вернее – не могу говорить… Просто поверь мне.
– Хорошо, хорошо, милый, – проговорила девушка, удивляясь как это легко у нее получилось – назвать этого моржа «милым».
– Как ты меня назвала? – нахмурясь переспросил Гарик.
– Ой, – испугалась она. – Я не хотела…
– Не хотела? – усмехнулся Гарик и вдруг потребовал: – Иди ко мне, любимая! Скорее!
– Я… я сейчас…
Девушка шагнула на следующий камень. Он казался сухим и надежным, однако нога соскользнула. Серое небо и черно-белое водное пространство встали дыбом. Девушка закричала и ухнула в ледяную бездну…
«Гарик!»
Мисс Агнесс Шерман, для друзей – Несси, подскочила над постелью, одеяло соскользнуло с нее, но предохранительный полог все же не дал врезаться в низкий потолок каюты. Медленно опустившись на жесткое ложе, которое в условиях лунного тяготения было мягче любой перины, женщина провела рукой по лицу. Оно было влажным.
– Господи… всего лишь сон.
С криком вскакивать из-за кошмаров, просыпаться в слезах, – что это, как не признак приближающейся старости? – спросила Несси у самой себя, при помощи привычной самоиронии стараясь унять расходившееся сердце.
Ответа не последовало. Да и что можно ответить самой себе? А задать этот вопрос кому-нибудь еще, не представляется возможным, ибо как гласит старая хохма: рада бы сказать «отвяжись», да не кому. Сороковник на носу, и ни одного приличного мужика в пределах видимости. Приходится разговаривать с мертвецами… Хорошо ещё, что – во сне.
Поняв, что начинает горевать о своей бабьей доле, Несси решительно выбралась из-под полога. Ровно за мгновение до срабатывания будильника.
– Заткнись, – сказала Несси сладкоголосой, но до ужаса надоедливой сирене.
Серворг послушно исполнил приказ. Скинув ночнушку, Несси втиснулась в душевую. Добрая минута ушла на выбор моющей пены. Остановившись на лавандовой, Несси окутала себя ею с ног до головы, превратившись в Мыльную фею – персонажа любимой детской постановки. Теперь дело за малым – смыть с себя всю эту дрянь вместе с ночным потом. Несси, плотно зажмурившись, запустила форсунки.
Она бы запросто пренебрегла утренним душем, в котором чувствовала себя тарелкой внутри посудомоечной машины, но неумолимый Мастер Хо требовал строго соблюдать все этапы тренировки. Несси не хотелось подводить старого друга, ему и так хватало хлопот с прочими, как называли их в официальных коммюнике, «членами команды пассажиров» – тремя десятками избалованных, капризных кумиров публики.
Во время завершающих недель подготовки, туристы жили внутри макета космолайнера, выполненного в масштабе один к одному, чтобы привыкнуть к его, мягко говоря, необычной обстановке, научиться пользоваться различными санитарными и бытовыми устройствами и вызубрить наизусть расположение отсеков. По части роскоши макет был далек от оригинала, и это правильно: нельзя чтобы пассажиры отвлекались на пустяки. К тому же, в таком упрощении был точный психологический расчет: оказавшись на борту настоящего корабля, туристы должны непременно ощутить прилив энтузиазма.
Вообще, устроители самого главного шоу в истории Солнечной системы прекрасно разбирались в психологии. Кумирам не давали скучать ни минуты. Поначалу им было в новинку их положение. Стильные комбинезоны, разработанные, кстати, одной из участниц программы, дизайнером Лимой Майлз, выделяли будущих пассажиров «Вестника богов» из пестрой толпы других туристов. Восторженные возгласы, насмешки завистников и умоляющие взоры собирателей автографов сопровождали счастливчиков, где бы они ни появлялись. Ажиотажная атмосфера скрасила скучные теоретические курсы подготовки. Когда же искреннее восхищение и неприкрытая зависть приелись, начались тренировки в макете. Следующим номером программы была посадка на специально построенный в Копернике космодром первого в истории космолайнера. Ну а затем: кораблю – взлет!
Едва Несси высушила себя искусственным торнадо, как надоедливый каютный серворг – ходили слухи, что на самом «Вестнике» их заменят настоящие стюарды, и слава богу, – прошипел: «К вам посетитель, миссис».
– Не миссис, а мисс! – рявкнула на него Несси. – Сколько тебе говорить…
«Впустить посетителя, мисс?» – поинтересовался серворг, как почудилось Несси, довольно ехидно.
– Я тебе!… – взвизгнула голая «мисс», хватая купальный халат.
Ответ был неверный, поэтому ехидный искин тут же разблокировал дверную панель. На лету подхватывая сухие, но не расчесанные волосы, Несси стремительно обернулась к входу, чтобы немедленно потребовать от незванного посетителя выйти вон. Но требование сие буквально замерло у нее на устах.
Перед ней, косой саженью в плечах загораживая неширокий дверной проем, стоял живой Морж, пунцовый от смущения. Зажав рот, чтобы не заорать благим матом, Несси попятилась в глубь каюты.
– Простите, тетя Несси, – пробормотал посетитель, отводя взгляд от полуобнаженной «тети». – Я, наверное, не вовремя…
– Санек! – облегченно выдохнула мисс Шерман, опускаясь в кресло. – Как ты меня напугал…
«А ведь вылитый Гарик Морозов! Ну не лицом, конечно. Лицо у него отцовское, а вот статью…»
– Извините, – пылая щеками, продолжил гость. – Я хотел найти дядю Хо, но мне сказали, что он внезапно отбыл на Землю…
– Отбыл? – удивилась Несси. – Я… не знала… Но ты-то как здесь очутился, Санек? Вернее, понятно как, но зачем?
Посетитель вскинул и снова поспешно отвел взгляд.
– Автографы я собираю, – буркнул он. – Тут столько знаменитостей и все в одном месте…
– Отлично! – улыбнулась Несси. – Ты спустись в бар «Геоцентрик», что на третьем уровне, а чуть позже к тебе присоединюсь. Гарантирую не только свой автограф. Идет?
– Идет! – согласился юнец и со вздохом облегчения выдвинулся обратно в коридор.
«Добро пожаловать на Луну, мэм!»
Женщина безразлично улыбнулась механоргу, который обслуживал туристов, прибывающих через телепорт Тихоокеанского Узла. Речевой синтезатор «таможенника» менял голосовые модуляции в соответствии с полом, возрастом и психотипом клиента. Женщине «достался» мягкий баритон, весьма неприятно контрастирующий с внешним обликом биомашины, отдаленно напоминающей паука-птицеяда.
«Ваш багаж, мэм?…»
– Я налегке.
«Вы совершенно правы, что доверяете нашей сервисной службе, мэм, – отозвался „таможенник“. – У нас лучшие серворги, обеспечивающие комфорт и безопасность на всем протяжении вашего пребывания на самой тихой планете Системы!»
Туристка сдержанно кивнула и прошла в накопитель, где скучала уже довольно изрядная толпа.
Луна опять была в моде. В отличие от других внеземельных турцентров, «Селентиум» не построили прямо на поверхности, как старинный «Лунник», и не углубили в грунт, как «Стикни», и не заякорили в скале, как «Цереру» на одноименном астероиде. Нет, он вообще не касался лунной почвы – он двигался! Мощные антигравитаторы, питаемые глюонным реактором, перемещали многотонную громаду почти со скоростью суточного оборота земного спутника, таким образом «Селентиум» всегда оставался на линии терминатора, избегая как раскаленных лучей полуденного Солнца, так и лютого мороза полуночи.
Фантазия проектировщиков турцентра зашла столь далеко, что они придали ему сходство с «Хилтон-орбитер» – одним из самых знаменитых космических отелей прошлого, с роскошными номерами исключительно высшего класса, смотровыми плащадками, искусственными водоемами под спектролитовыми куполами, салонами для танцев, светских бесед и различных игр, ресторанами, спортивными залами и прочая, прочая, прочая. Был также предусмотрен парк с комплексом аттракционов, но главным аттракционом оставалась сама Луна, где даже завзятые землеседы чувствовали себя почти как дома. Ведь вот он дом, всегда в пределах прямой видимости.
Вновь прибывшую виды на Земной полумесяц не интересовали. Покончив с формальностями, она прошла прямо к эскалатору, ведущему на нижний уровень «Селентиума».
– Мари! – окликнула ее невысокая темноволосая женщина. – Только что прилетела?
Мари медленно, словно нехотя, оглянулась. Несколько мгновений она без улыбки смотрела на приближающуюся знакомую, потом, изобразив на лице искреннюю радость, откликнулась:
– Какая встреча, Лима!
– Сколько световых лет, сколько световых зим, милая, – блеснула остроумием та.
– Световых? – озадаченно переспросила подруга.
– Ну да, – кивнула Лима. – Хотя вряд ли ты знаешь, что такое скорость света…
– Скорость света в вакууме составляет двести девяносто девять тысяч семьсот девяносто два километра в секунду, – парировала Мари. – Это предельная скорость для электромагнитного излучения.
– Ого, ты, я вижу, даром времени на Земле не теряла, – заметила Лима. – Мы тут думали, что наша тивидива крутит очередной роман, тогда как нас, сирых, крутят на этих ужасных центрифугах. А ты, оказывается, коротала дни в образовательном сегменте Виртуала! Готовилась к полету самостоятельно?
– Я хорошо подготовлена, – равнодушно отозвалась Мари.
– Ну-ну, посмотрим… – усмехнулась Лима. – Кстати, сейчас прибывает наш корабль. А в три часа объявлена первая экскурсия на борт. Надеюсь, на этот раз ты к нам присоединишься?
– Я буду точно в три.
– Ну и отлично. Тогда до свидания, дорогая.
– До встречи.
Мари шагнула на эскалатор, а подруга, проводив ее задумчивым взглядом, устремилась наверх, где в «Геоцентрике» собирались некоторые «члены команды пассажиров», чтобы обсудить разные животрепещущие вопросы. Лиму просто распирало от желания поделиться с кем-нибудь новостями, соображениями, предчувствиями и предположениями. Одним словом, сплетнями.
Вакуумный лифт вознес ее на третий уровень. Это и в другие дни было самым посещаемым местом в «Селентиуме», но сегодня, похоже, сюда стеклось все трехтысячное население турцентра. Люди толпились повсюду, где были экраны, демонстрирующие панораму лунной поверхности. Лима с огромным трудом пробилась к группке своих, как и полагается знаменитостям, занявших наиболее удобные места – столики вдоль широкого спектролитового окна, выходящего на северную часть кратера Коперник. Но здесь ее ждало разочарование.
Взгляды подруг были прикованы к окну, а уши ловили транслирующиеся в широковещательную сеть переговоры экипажа космолайнера с диспетчерской службой турцентра. Никто из присутствующих ровным счетом ничего не понимал в казуистике специальных терминов, которыми вместо нормальных слов обменивались пилоты с диспетчерами, но всем казалось, что они причащаются некой важной тайне.
– Это вообще какая-то бессмыслица, – сказал незнакомый Лиме молодой человек, сидевший за одним столиком с Агнесс Шерман – выскочкой, как не без подачи Майлз стали называть ее в женской половине пассажирской команды.
«Протяжка», – прохрипел в динамиках мужественный голос космопилота.
– Почему? – поинтересовалась выскочка, как всегда одетая чудовищно безвкусно.
– Понятийный аппарат М-навигации слишком сложен для вербализации. И потом, пока пилот произносит только одно слово, корабельные и диспетчерские искины успевают прокачивать мегабайты информации. Не понимаю, зачем летуны устраивают этот спектакль?
«Отсечка», – рявкнул динамик.
– А я, кажется, понимаю, – тонко улыбнулась его собеседница. – Они устраивают именно спектакль, работают на публику.
– Ох уж мне эта публика, – сокрушенно покачал крупной головой юноша.
«Отклонение от вертикали – ноль», – разнеслось по залу.
– Для собирателя автографов в тебе маловато энтузиазма.
– Да я не по своей воле, тетя Несси! – воскликнул молодой всезнайка.
«Несси? Какое милое прозвище для этого чудища…» – усмехнулась про себя Лима.
«Горизонт чист», – ни к селу, ни к городу доложил динамик.
– И кто же тебя неволит?
– Преподы, – хмуро отозвался юноша. – У нас гуманитарная практика. Мне выпало быть репортером нашего университетского мульти-TV. Вот я и решил сделать репортаж о пассажирах «Вестника».
– А причем тут автографы?
– Ну, я решил, что буду репортером-инкогнито. Как персонаж одной старинной пьесы.
«О, эта новость будет поинтересней появления „образованной“ Мари!»
– Тогда говори об этом потише, – посоветовала Несси, оглянувшись на присевшую неподалеку Лиму Майлз.
«Стою на хвосте», – доложил пилот.
– Вот он! – выкрикнул сидевший у самого окна гигант Дитер Мартелл.
«Где? Где? Где? – вопросили сразу несколько голосов. – Ничего не видим!»
– Да вот же он! – пояснил зоркий метатель молота, с такой силой тыча железной рукой в окно, что казалось, сверхпрочный спектролит вот-вот лопнет.
– О, и я вижу! – поддержала его миниатюрная блондинка Катерина Бланш, прославившаяся своими кулинарными рецептами.
Теперь увидели и все остальные. Одна из медленно ползущих в безвоздушном небе Луны звездочек, замедлила ход и увеличилась в размерах. Прошло несколько томительных минут, прежде чем она обрела очертания серебристого сигарообразного тела, опускающегося на роскошном хвосте пламени из кормовых дюз. Одобрительные крики, свист и аплодисменты встретили появление космолайнера.
«Экипаж космического корабля “Вестник богов” приветствует вас!» – торжественно заверил собравшихся неведомый космопроходец.
Аплодисменты угрожали перейти в бурную и продолжительную овацию.
– Все это глупее, чем я думал, – сказал юный всезнайка своей собеседнице, едва восторженный шум улегся.
– Что именно? – спросила та.
– Ну… ведь не секрет, что «Вестник» внешне построен по типу тех ракет, что существовали лишь в воображении наших предков. Отсюда и все эти спецэффекты с переговорами по радио и реактивным выхлопом. На самом деле, его опускают на силовой подушке, как обыкновенный грузовой челнок.
– Слушай, а ты оказывается интересный собеседник, Санек! – искренне восхитилась Несси. – Казалось еще недавно на руках тебя тетешкала, а вот поди ж… Жаль, что ты не летишь с нами.
– Терпеть не могу Космос, – фыркнул юнец, задерживая, как показалось зоркой дизайнерше, взгляд на груди мисс Шерман дольше, нежели требовали приличия.
«Было бы на что смотреть! Стирательная доска, так кажется, говорили в древности…»
Количество информации, полученной Лимой за последний час превысило все мыслимые нормы хранения. Со сдержанно-скучающим видом, женщина поднялась со своего места и отправилась к стайке товарок, прибившейся к барной стойке.
– Кто она? – спросил я, провожая взглядом вызывающе модно одетую брюнетку, что напряженно прислушивалась к нашим разговорам, а затем внезапно вскочила и удрала.
– Вот у кого тебе обязательно нужно взять автограф, а заодно и интервью, – сказала тетя Несси, многозначительно округлив глаза. – Это всем знаменитостям знаменитость. Нас подслушивала сама Лима Майлз, самый модный дизайнер одежды в Солнечной системе, а по совместительству первая сплетница в нашем экипаже. Она составила против меня коалицию, что-то вроде: «Женщины “Вестника богов” против выскочки Шерман, к тому же не умеющей одеваться». При том, что модели наших комбезов разработаны ею же…
– М-да, что-то мне не хочется просить у нее автограф… – пробормотал я, вторично скользнув взглядом по пресловутому комбезу в том месте, где он скрывал две маленькие, как у четырнадцатилетней девчонки, но такие соблазнительные округлости.
Я мысленно потряс головой, отгоняя прилипшее видение – трогательно худенькие плечи и застывшие в немом ужасе глаза лауреата восстановленной премии. Ведь чёрт знает что выходит. Тётя Несси, она же вдвое меня старше. Она ж меня на руках носила…
Поддавшись соблазну, я сделал то, чего обычно стараюсь не делать – приоткрыл дверь в младенческие воспоминания. Почему-то жутко делается и тоскливо от странного ощущения, которое я для себя назвал «мир-без-слов». Мир смутных образов, резких, очерченных запахов и огромных, склоненных к тебе лиц…
«Несси, подержи его минутку… – Что ты Лизонька, я боюсь… вдруг что-нибудь сломаю…»
Гулкие звуки речи сейчас, в воспоминании, обрели смысл. Да, вот тебе и на руках носила. А запах у тёти Несси – тот же. Как бы поточнее… полынной лунной ночи… Тьфу, пропасть!
– И напрасно! – ничего не подозревая о моих ментальных мучениях, продолжала поучать меня она. – Сокурсницы тебе не простят, если ты не напишешь о новейших тенденциях в мире современной моды со слов самой Майлз!
– Вы все шутите, тетя Несси, а я и вправду жалею, что взялся за это… Уж лучше бы я собирал ксенофольклор…
– Это что еще за штуковина?
– Народное творчество обитателей внеземных поселений.
– И такое существует на самом деле?
– Конечно! Разве вы не знаете, что большая часть марсианских колоний освоена ролевиками? Ну теми, что играют в различных мифических существ: эльфов, гномов, фавнов, маниту и так далее… Так вот, колонисты порой на полном серьезе отождествляют себя с этими представителями нечеловеческой расы, отсюда их творчество и называется ксенофольклором.
– Боже, как интересно… А ты не мог бы продемонстрировать мне образчик такого фольклора? – попросила тетя Несси.
Ну разве могу я ей отказать!
– Пожалуйста! Вот это, например… Исполняется с завыванием…
– Потрясно!
– Не то слово! – горделиво ответствовал я, словно сам сочинил эти трехвековой давности строки.
Откровенно говоря, это был почти единственный, известный мне образчик ксенофольклора, собирать который я вовсе не рвался. Хватит с меня и общения со знаменитостями. Кстати, неплохо бы уже взяться за дело. Тетя Несси, конечно, приятный собеседник, и даже, в свете новых обстоятельств – очень приятный, но!… Нет никаких оснований считать ее агентом новоявленных ультралуддитов, а значит, и тратить на нее времени более, чем требует простая вежливость, не след. Или всё же?…
– Пойду все-таки пособираю автографы, – сказал я с неподдельным сожалением.
– Иди-иди, инкогнито! – улыбнулась тетя Несси. – Счастливой охоты, Маугли!
– Счастливой охоты всем нам! – тут же ответил я, и, отойдя от столика, начал выбирать жертву.
Разумеется, об участниках полета я знал все, что хранится в открытом доступе. Большинство из них были знаменитостями местного масштаба: победителями конкурсов на звание всего и вся, разные там мисс Алеутских островов, лучшие куроводы Ацидалийской равнины и герои-победители Аквитанских игрищ. Были, впрочем, в составе «команды пассажиров» и настоящие звезды, вроде абсолютного чемпиона по метанию молота Дитера Мартелла, любопытной дизайнерши или тивидивы Стюарт. Последнюю я засёк еще на Тихоокеанском Узле в сопровождении то ли поклонницы, копирующей свою кумиршу, то ли сестры-близняшки. Вот к этой актрисульке присмотреться бы не мешало, уж больно странный М-фон у нее… Или не у нее, а, наоборот, у сестры? В любом случае, разобраться следовало, но пока здесь, на «Селентиуме» я ее не встречал. Оставалось выбирать из имеющихся. К Мартеллу не пробиться, он плотно стиснут фанатками из числа туристок. Общение с миссис Майлз отложим на самый крайний случай, хотя она и любознательна чрезмерно. С кого же начать?…
И тут я увидел ее!
И забыл обо всем на свете!…
И удивился собственной слепоте…
Нет, она совсем не похожа на свои голограммы. Ничего общего. На них она, как говаривал Шур, заразивший меня дурной привычкой цитировать разную древнюю мутотень, комсомолка, спортсменка и просто красавица. Вот именно, – просто. Но разве можно описать этими и любыми другими словами Живую ртуть, Темное пламя, Симфонию огня – эту стремительную стихию, которая в жизни зовется именем Анна?! Нет, целым веером дивных имен: Аня, Анюта, Нюша, Энн!
Но-но, сказал я себе, сейчас перед тобой лишь мадемуазель Рыжова, двухкратная чемпионка Земли по Боевому Троеборью, участница туристического рейса к Меркурию, а следовательно, одна из подозреваемых. А посему будешь ты с ней приторно вежлив, но не более…
Сказано – еще не сделано. Анна с бокалом в руке и соломинкой в алых губках сидела на высоком табурете у барной стойки, и задумчиво смотрела в окно. Как только весь из себя элегантный «Вестник богов» прилунился, «Селентиум» начал потихоньку подползать к космодрому, опровергая древнюю арабскую поговорку, насчет горы и Магомета. Самого «Вестника» разглядеть отсюда было невозможно – космодром лежал в тени центральной горки кратера. Но вид на окрестности был выше всяких похвал, и, похоже, моя автографиня намерена любоваться им до упора.
Упор, однако, оказался ближе, чем я думал. Музыка, терзавшая мой слух с того самого момента, когда я заявился в бар, смолкла и приторно-сладкий голос диспетчерского искина проворковал:
«Прошу членов команды пассажиров космического лайнера “Вестник богов” явиться в центральную шлюзовую! Повторяю…»
Видимо, этого объявления ждали с нетерпением, ибо в многолюдном злачном заведении возник легкий переполох. Оставляя коктейли недопитыми, обрывая разговоры, суетясь и толкаясь «члены команды пассажиров» устремились к выходу. Анна, разумеется, тоже, причем, одна из первых. Только ее и видели…
Чувствуя себя полным идиотом, я лихорадочно принялся было искать выход из положения, как ощутил легкое прикосновение к руке. Тетя Несси. Кто ж ещё?
– А ты что не идешь? – спросила она.
– Меня забыли записать в члены этой команды, – пробурчал я.
– Эх ты, репортер-инкогнито! – вздохнула тетя Несси. – Так ты не сможешь выполнить учебного задания. Идем, я проведу.
– Но как?
– Нет ничего проще, – беззаботно ответила тетя Несси. – По списку на борт корабля могут подняться тридцать пассажиров. Хо в отъезде, следовательно одного пассажира не хватает. Зачем сбивать с толку охранные системы: Хо заменишь ты! И все дела, как любил говорить твой папаша…
Зря она упомянула моего «папашу»… Настроения мне это не улучшило, но выполнять задание Шура было необходимо, и потому я не стал упираться. Замыкая нестройную колонну туристов, мы с тетей Несси устремились к центральной шлюзовой. В большой круглой зале нас обрядили в пустолазные костюмы – легкие скафандры для экскурсий, а после пятерками стали выводить в шлюз и усаживать на спины причудливых ваккумных механоргов, напоминавших огромных белых медведей, только шестилапых.
Мишки были идеальным средством передвижения по лунной поверхности. Их длиная и густая псевдошерсть, образующая на загривке что-то вроде негерметичной пассажирской кабины, аккумулировала тепло, которое при пересечении теневых участков отдавала седокам; на солнце же шерсть, наоборот, – излучала прохладу. Кроме того, она защищала от радиации, космических лучей и даже микрометеоритов! Не удивительно, что лунные туристы обожали кататься на мишках.
Как только из шлюзовой камеры откачали воздух, псевдошерсть механорга, на широком хребте которого мы с тетей Несси и еще тремя попутчиками вполне комфортно разместились, встала дыбом, создав вокруг нас уютный кокон, притом совершенно прозрачный. Разошлись створы. Мишка перемахнул с выдвижного пандуса на ближайший валун и замер, позволяя вдоволь налюбоваться открывшимся видом.
Громада «Селентиума» закрывала нас от кинжальных лучей Солнца, но лежащая впереди впадина Коперника озарялась полумесяцем Земли, свет которого размывался бьющими то там, то сям, газовыми фонтанами. Этот аттракцион придумали сравнительно недавно и, надо признать, задумка реализована блестяще. Ведь Луна вовсе не мертвый мир, как думали когда-то, недра ее еще полны вулканической силы, которая, к счастью, редко вырывается наружу.
Так вот, по решению Совета «Селентиума», клан вакуумных кротов, обычно использовавшихся для прокладки тоннелей и добычи полезных ископаемых, пробил в лунной коре специальные скважины, сквозь которые на поверхность стали просачиваться вулканические газы. И Коперник превратился в своеобразную долину гейзеров. Красиво, черт побери!
Выдержав строго отмеренную паузу, мишка плавными и долгими прыжками помчался вдоль тени от центральной горки кратера, которая только так называлась – горка, а на самом деле была небольшой по лунным меркам горной страной. Время от времени, механорг пересекал газовые гейзеры и вид на окрестности заволакивался туманом. Мои спутники, похоже, восхищались этим вслух – глаза их восторженно округлялись, а губы непрерывно шевелились, но никто из них, даже тетя Несси, не запрашивал аудиоконтакта со мною. Я тоже не напрашивался. Нет, я с удовольствием поделился бы впечатлениями, например, с Аней, но она села на другого зверя.
Едва я вспомнил о своей автографине, в голове у меня появилось привычное уже ощущение настройки на волну. В ровном фоновом шорохе, среди коротких всплесков, которыми мишки обменивались необходимой для совместного движения информацией, сквозь басовую струну главного канала все настойчивей звучало то, что можно было назвать человеческой составляющей М-связи.
Я читал, что когда-то люди верили в возможность телепатической связи. Время от времени эта вера то усиливалась, то ослабевала. Термин «телепатия» быстро себя скомпроментировал и его пытались заменить на «эмпатию», «биологическую радиосвязь», «экстрасенсорное восприятие», но хрен редьки оказался не слаще. С появлением первых механоргов выяснилось, что у них есть своя особая сенсорика, которую, не мудрствуя лукаво, назвали М-связью.
Немного позже узнали, что М-связь присуща всем живым, но у естественных созданий она слишком слаба для практического применения. Дискретные элементы индивидуальной рационализующей матрицы, в просторечии именуемые чипами Ирмы, которыми снабжают каждого человеческого индивида, по достижении оным шестилетнего возраста, решили эту проблему. И лишь у особо продвинутых, вроде меня, врожденные способности к М-контакту были значительно выше обычного.
Как и всякое уродство, эта моя особливость скорее мешает, чем помогает общению с себе подобными. Ведь подавляющее большинство людей живут для меня словно за высокой глухой стеной. Поэтому легко представить, как я взволновался, когда услышал доносящийся сквозь эту стену тонкий голосок, выводящий: «а на луне, на луне скачет медведь, как во сне…»
Мозг человеческий устроен таким образом, что даже сны им осознаются лишь через вербализацию. Хотите вспомнить свой сон? Расскажите его хотя бы самому себе! И с человеческой М-связью происходит тоже самое! Кто-то мысленно мурлыкал старинную песенку, сидя на спине лунного мишки, а я услышал. И сразу решил, что это Анюта. Ну, а кто же еще?
Перемахнув через очередной валун, наш мишка оказался на космодроме, где в лучах прожекторов серебрился слишком изящный для космического корабля силуэт «Вестника богов». Он стоял под парами, с виду опираясь на декоративные хвостовые стабилизаторы, а на самом деле, – на силовую подушку. К корпусу космолайнера уже успели пристыковать ферму обслуживания, тоже отчасти декоративную, если не считать лифта. Мишки стали один за другим подбегать к нижней лифтовой площадке и выгружать пассажиров. Наш оказался третьим в очереди.
Ожидая, пока выгрузятся первоочередники, я начал было строить планы углубленного знакомства с мадемуазель Рыжовой, как вдруг странная – вроде бы и незнакомая, но при этом откуда-то известная мне щекотка под веками и ледяная струя вдоль хребта нарушили ход моих благостных размышлений.
И в голове моей установилась тишина.
И холод.
Космический.
И в этой холодной космической тишине стал нарастать нечленораздельный какой-то вой. М-вой?…
И заметались по площадке перед кораблем лунные мишки, а некоторые, с пассажирами на загривке, рванули куда-то в неизвестные дали.
И затрепетал, обжигая кожу, блокнот Шура в нагрудном кармане.
И над вершиной центральной кратерной горки, как раз там, где находился «Селентиум», воссияла невозможная здесь заря.
И затряслась, будто припадочная, лунная почва.
А потом в черном и дырявом от звезд небе возник причудливый, невероятно ослепительный цветок.
