Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль

© Н. Некрасова, перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Тине и Кейт с любовью

Они ищут утраченное, а находят лишь пустоту. Чтобы не терять связи с повседневной мрачностью – неисправимые реалисты, они в ней живут, – они приписывают смысл, которым упиваются, бессмысленности, от которой бегут. Бесполезная магия есть не что иное, как то, что освещает их бесполезное существование.

Теодор Адорно. Minima Moralia

Любое продвижение от высшего порядка к низшему отмечено руинами, и тайнами, и осадком безымянной ярости. Итак. Здесь мертвые отцы.

Кормак Маккарти. Кровавый меридиан

Что было прежде…

Первый Апокалипсис уничтожил великие норсирайские народы севера. Лишь южные кетьянские народы Трех Морей пережили бойню, учиненную Не-богом Мог-Фарау и его Консультом, состоящим из военачальников и магов. Годы шли, и люди Трех Морей, как это вообще свойственно людям, забыли об ужасе, который довелось перенести их отцам.

Империи возникали и рушились одна за другой: Киранея, Шир, Кеней. Последний Пророк Айнри Сейен дал новое истолкование Бивню, священнейшей из реликвий, и в течение нескольких веков айнритизм, проповедуемый Тысячей Храмов и их духовным лидером шрайей, сделался господствующей религией на всех Трех Морях. Великие магические школы, такие как Багряные Шпили, Имперский Сайк и Мисунсай, возникли в ответ на гонения. Айнрити преследовали Немногих, то есть тех, кто обладал способностью видеть и творить чародейство. Используя хоры – древние артефакты, делающие их обладателей неуязвимыми для магии, – айнрити воевали со школами, безуспешно пытаясь очистить Три Моря. Затем Фан, пророк Единого Бога, объединил кианцев – племена пустыни, расположенной к юго-западу от Трех Морей, – и объявил войну Бивню и Тысяче Храмов. По прошествии веков, после нескольких джихадов, фаним и их безглазые колдуны-жрецы кишаурим завоевали почти весь запад Трех Морей, включая священный город Шайме, где родился Айнри Сейен. Лишь остатки Нансурской империи продолжали сопротивление.

Теперь югом правили война и раздор. Две великие религии, айнритизм и фанимство, сражались между собой, хотя не препятствовали торговле и паломничеству, когда это было прибыльно и удобно. Великие семейства и народы соперничали за военное и коммерческое господство. Старшие и младшие школы ссорились и плели заговоры, в особенности против выскочек-кишаурим, чью магию Псухе колдуны считали проявлением Божьего благословения. А Тысяча Храмов под предводительством развратных и бесполезных шрайских чиновников преследовала честолюбивые мирские интересы.

Первый Апокалипсис стал полузабытой легендой, а Консульт, переживший смерть Мог-Фарау, – страшной сказкой, которую рассказывают детишкам. Через две тысячи лет только адепты Завета, каждую ночь заново переживающие Апокалипсис, видящие его глазами своего прародителя Сесватхи, помнили и тот ужас, и пророчество о возвращении Не-бога. Хотя сильные мира сего вкупе с учеными считали их глупцами, сами адепты владели Гнозисом и магией Древнего Севера. Их уважали – и смертельно им завидовали. Ведомые ночными кошмарами, они бродили по лабиринтам власти, выискивая среди Трех Морей присутствие древнего непримиримого врага – Консульт.

И, как всегда, ничего не находили.

Книга первая. Тьма Прежних Времен

Священное воинство – так нарекли огромное войско, которое Майтанет, глава Тысячи Храмов, созвал для освобождения Шайме от язычников-фаним. Призыв Майтанета разнесся по всем уголкам Трех Морей, и истинно верующие айнрити из великих народов – галеоты, туньеры, тидонцы, конрийцы, айноны и их данники – отправились в Момемн, столицу Нансурской империи, чтобы стать Людьми Бивня.

С самого начала воинство погрязло в политических раздорах. Майтанет убедил Багряных Шпилей, самую могущественную из колдовских школ, присоединиться к Священному воинству. Несмотря на возмущение (в айнритизме колдовство было предано анафеме), Люди Бивня понимали, что Багряные Шпили необходимы для противостояния кишаурим – чародеям-жрецам фаним. Без участия одной из старших школ Священная война была бы обречена, еще не начавшись. Вопрос в другом: почему колдунам вздумалось принять столь опасное соглашение? На самом деле Элеазар, великий магистр Багряных Шпилей, давно вел тайную войну с кишаурим, десять лет назад без видимой причины убившими его предшественника Сашеоку.

Затем Икурей Ксерий III, император Нансурии, придумал хитрый план, дабы обернуть Священную войну к своей выгоде. Многие земли, ныне относящиеся к Киану, некогда принадлежали Нансурии, и Ксерий больше всего на свете жаждал вернуть империи утраченные провинции. Поскольку Священное воинство собиралось в Нансурской империи, оно могло выступить только при условии, что император снабдит его продовольствием. Икурей не соглашался сделать это, пока каждый предводитель Священного воинства не подпишет с ним договор – письменное обязательство передать ему, императору Икурею Ксерию III, все завоеванные земли.

Конечно же, прибывшие первыми знатные вельможи отвергли договор, и ситуация стала патовой. Но когда численность Священного воинства достигла сотен тысяч, титулованные военачальники забеспокоились. Поскольку они воевали во имя Божье, то считали себя непобедимыми и совершенно не стремились делиться славой с теми, кто еще не прибыл. Конрийский вельможа по имени Нерсей Кальмемунис пошел навстречу императору и уговорил товарищей подписать договор. Получив провизию, большинство собравшихся выступило, хотя еще не прибыли их лорды и основная часть Священного воинства. Эта армия состояла в основном из безродной черни, и ее прозвали Священным воинством простецов.

Несмотря на попытки Майтанета остановить самовольный поход, войска продолжали двигаться на юг и вторглись в земли язычников, где – в точности как и планировал император – фаним уничтожили армию подчистую.

Ксерий знал, что с военной точки зрения потеря Священного воинства простецов особого значения не имеет: в сражении такой сброд обычно только мешается под ногами. Но с политической точки зрения уничтожение армии сделалось бесценным, поскольку продемонстрировало Майтанету и Людям Бивня истинный нрав их врага. С фаним, как прекрасно знали нансурцы, шутки плохи, даже для тех, кто ходит под покровительством Божьим. Победу Священному воинству, заявил Ксерий, может обеспечить лишь выдающийся полководец – например, такой, как его племянник Икурей Конфас, после недавнего разгрома грозных скюльвендов в битве при Кийуте приобретший славу величайшего тактика эпохи. Предводителям Священного воинства надо лишь подписать императорский договор, и необыкновенные способности Конфаса будут в их распоряжении.

Майтанет оказался в затруднительном положении. Как шрайя, он мог вынудить императора снабдить Священное воинство провизией, но не в силах был заставить того отправить с армией Икурея Конфаса, единственного наследника престола. В разгар конфликта в Нансурию прибыли первые могущественные айнритийские властители, примкнувшие к Священной войне: Нерсей Пройас, наследный принц Конрии; Коифус Саубон, принц галеотов; граф Хога Готьелк из Се Тидонна и Чеферамунни, регент Верхнего Айнона. Священное воинство приобрело силу, хоть и оставалось своего рода заложником, связанное нехваткой провизии. Кастовые дворяне единодушно отвергли договор Ксерия и потребовали, чтобы император обеспечил их продовольствием. Люди Бивня принялись устраивать набеги на окрестные поселения. Ксерий в ответ призвал части имперской армии. Произошло несколько серьезных столкновений.

Пытаясь предотвратить несчастье, Майтанет созвал совет Великих и Малых Имен, и все предводители Священного воинства собрались в императорском дворце Андиаминские Высоты, чтобы обсудить сложившееся положение. Тут-то Нерсей Пройас и потряс собравшихся, предложив на роль командира взамен прославленного Икурея Конфаса покрытого шрамами скюльвендского вождя, ветерана многих войн с фаним. Этот скюльвенд по имени Найюр урс Скиоата дерзко разговаривал с императором и его племянником и произвел сильное впечатление на предводителей Священного воинства. Но представитель шрайи колебался: в конце концов, этот варвар был таким же еретиком, как и фаним. Лишь мудрые речи князя Анасуримбора Келлхуса помогли выйти из затруднения. Представитель зачитал повеление, требующее, чтобы император под угрозой отлучения обеспечил Людей Бивня провизией.

Священное воинство вот-вот должно было выступить.

Друз Ахкеймион был колдуном, которого школа Завета отправила следить за Майтанетом и его Священным воинством. И хотя Друз уже не верил в древнее предназначение его школы, он отправился в Сумну – город-резиденцию Тысячи Храмов. Он надеялся побольше разузнать о загадочном шрайе, в котором школа Завета подозревала агента Консульта. Во время расследования Ахкеймион возобновил давний роман с проституткой по имени Эсменет и, несмотря на дурные предчувствия, завербовал своего бывшего ученика, а ныне шрайского жреца Инрау, чтобы тот сообщал ему о действиях Майтанета. В это время его ночные кошмары с видениями Апокалипсиса усилились; отчасти из-за так называемого Кельмомасова пророчества, в котором говорилось, будто в канун Второго Апокалипсиса Анасуримбор Кельмомас вернется в мир.

Затем Инрау умер при загадочных обстоятельствах. Пораженный чувством вины и до глубины души удрученный отказом Эсменет бросить свое ремесло, Ахкеймион бежал из Сумны в Момемн, где под алчным и беспокойным взглядом императора как раз собиралось Священное воинство. Могущественный соперник школы Завета, колдовская школа Багряных Шпилей присоединилась к Священной войне – из-за давней борьбы с колдунами-жрецами кишаурим. Наутцера, наставник Ахкеймиона, приказал ему наблюдать за Багряными Шпилями и Священным воинством. Добравшись до военного лагеря, Ахкеймион пристроился к отряду Ксинема, своего старого друга-конрийца.

Продолжая расследовать обстоятельства смерти Инрау, Ахкеймион убедил Ксинема взять его на встречу с еще одним прежним учеником – Нерсеем Пройасом, конрийским принцем, ныне ставшим доверенным лицом загадочного шрайи. Но Пройас высмеял его подозрения и отрекся от него как от святотатца. Ахкеймион умолял его написать Майтанету об обстоятельствах смерти Инрау. Исполненный горечи, он покинул шатер бывшего ученика в уверенности, что его скромная просьба не будет исполнена.

Затем его окликнул человек, приехавший с далекого севера, – человек, называвший себя Анасуримбором Келлхусом. Измученный постоянными снами об Апокалипсисе, Ахкеймион поймал себя на мысли, что страшится худшего – Второго Апокалипсиса. Так что же, появление Келлхуса – не более чем совпадение или он и есть тот самый Предвестник, о котором говорится в Кельмомасовом пророчестве? Ахкеймион попытался расспросить нового знакомого и поймал себя на том, что юмор, честность и ум Келлхуса полностью его обезоружили. Они ночь напролет проговорили об истории и философии, и перед тем как уйти, Келлхус попросил Ахкеймиона быть его наставником. Ахкеймион, в душе которого необъяснимо возникли теплые чувства к новому знакомому, согласился.

Но тут перед ним встала дилемма. Школа Завета обязательно должна узнать о возвращении Анасуримбора: более важное событие, пожалуй, и придумать трудно. Но Ахкеймиона пугало то, что могли сотворить его братья-адепты: он знал, что жизнь, наполненная кошмарными снами, сделала их жестокими и безжалостными. Кроме того, он винил их в смерти Инрау.

Прежде чем Ахкеймион сумел разрешить эту проблему, племянник императора Икурей Конфас вызвал его к себе в Момемн. Император пожелал, чтобы Ахкеймион оценил его высокопоставленного советника – старика по имени Скеаос – на предмет наличия у него чародейской Метки. Император Икурей Ксерий III самолично привел Ахкеймиона к Скеаосу и потребовал выяснить, не отравлен ли старик богохульной заразой колдовства. Ахкеймион ничего не обнаружил – и ошибся.

Зато Скеаос кое-что разглядел в Ахкеймионе. Он начал корчиться в оковах и заговорил на языке из снов Ахкеймиона. Хоть это и казалось невероятным, старик вырвался и успел убить нескольких человек, прежде чем его сожгли императорские колдуны. Ошеломленный Ахкеймион оказался в двух шагах от завывающего Скеаоса – лишь для того, чтобы увидеть, как лицо того расползается в клочья…

Он осознал, что эта мерзость – воистину шпион Консульта, человек, способный принимать чужой облик, не имея красноречивой колдовской Метки. Оборотень. Ахкеймион бежал из дворца, не предупредив ни императора, ни его придворных; он знал, что его уверенность сочтут чушью. Им Скеаос казался не более чем творением язычников-кишаурим, тоже не носивших Метки. Не видя ничего вокруг, Ахкеймион вернулся в лагерь Ксинема; он был настолько поглощен пережитым ужасом, что даже не заметил Эсменет, которая наконец-то пришла к нему.

Загадки, окружающие Майтанета. Появление Анасуримбора Келлхуса. Шпион Консульта, обнаруженный впервые за много веков… Какие могут быть сомнения? Второй Апокалипсис должен вот-вот начаться.

И Ахкеймион плакал в своей скромной палатке, терзаемый одиночеством, страхом и угрызениями совести.

Эсменет была проституткой из Сумны, оплакивающей и свою жизнь, и жизнь своей дочери. Когда Ахкеймион приехал в город, чтобы побольше разузнать о Майтанете, Эсменет охотно пустила его к себе. Она продолжала принимать и обслуживать клиентов, хотя понимала, какую боль это причиняет Ахкеймиону. Но у нее и вправду не было выбора: она знала, что рано или поздно Ахкеймиона отзовут и он уедет. Однако она все сильнее влюблялась в злосчастного колдуна. Отчасти потому, что он относился к ней с уважением, а отчасти из-за мирской сущности его работы. Хотя самой Эсменет приходилось сидеть полуголой у окна, огромный мир за этим окном всегда оставался ее страстью. Интриги Великих фракций, козни Консульта – вот от чего у нее быстрее билось сердце!

Затем пришла беда: информатор Ахкеймиона, Инрау, погиб, и потерявший дорогого человека адепт был вынужден отправиться в Момемн. Эсменет просила Ахкеймиона взять ее с собой, но колдун отказался, и ей пришлось вернуться к прежней жизни. Вскоре после этого к ней в дом с угрозами явился незнакомец. Он потребовал от Эсменет рассказать все, что ей известно об Ахкеймионе. Обратив ее желание против нее самой, незнакомец соблазнил Эсменет, и та вдруг поняла, что ответила на все его вопросы. С наступлением утра он исчез так же внезапно, как появился, оставив лишь лужицы черного семени в знак того, что он действительно приходил.

Эсменет в ужасе бежала из Сумны, твердо решив отыскать Ахкеймиона и все ему рассказать. В глубине души она знала, что незнакомец как-то связан с Консультом. По дороге в Момемн Эсменет остановилась в какой-то деревне – починить порвавшуюся сандалию. Жители заметили у нее на руке татуировку проститутки и взялись забрасывать Эсменет камнями – так, согласно Бивню, следовало карать продажных женщин. Ее спасло лишь внезапное появление шрайского рыцаря Сарцелла, и ей довелось полюбоваться на унижение своих мучителей. Сарцелл довез Эсменет до Момемна, и постепенно его богатство и аристократические манеры вскружили ей голову. Сарцеллу, казалось, были совершенно не свойственны уныние и нерешительность, постоянно изводившие Ахкеймиона.

Когда они добрались до Священного воинства, Эсменет осталась с Сарцеллом, хоть и знала, что Ахкеймион теперь всего в нескольких милях от нее. Шрайский рыцарь не уставал напоминать ей, что колдунам – а значит, и Ахкеймиону – запрещено жениться. Даже если Эсменет убежит к нему, говорил Сарцелл, чародей все равно ее бросит – это лишь вопрос времени.

Неделя шла за неделей, увлечение Эсменет Сарцеллом слабело, а тоска по Ахкеймиону усиливалась. В конце концов, в ночь перед тем, как Священное воинство должно было выступить в поход, Эсменет отправилась на поиски колдуна. Наконец она отыскала лагерь Ксинема, но тут ее одолел стыд, и она не решилась показаться Ахкеймиону на глаза. Вместо этого Эсменет спряталась в темноте и стала ждать появления колдуна, удивляясь странным мужчинам и женщинам, сидевшим у костра. Когда наступил день, а Ахкеймион так и не появился, Эсменет побрела по покинутому городу – и Ахкеймион попался ей навстречу. Эсменет раскрыла ему объятия, плача от радости и печали…

А он прошел мимо, словно увидел совершенно чужого человека.

Эсменет бросилась прочь, решив отыскать свое место в Священной войне, но сердце ее было разбито.

Найюр урс Скиоата был вождем скюльвендского племени утемотов; скюльвендов боялись, зная их воинские умения и неукротимость. Из-за событий, сопутствовавших смерти его отца Скиоаты – произошло это тридцать лет назад, – собственные люди Найюра презирали его, но никто не смел бросить вызов свирепому и коварному вождю. Пришли вести о том, что племянник императора, Икурей Конфас, вторгся в Священную Степь, и Найюр вместе с прочими утемотами присоединился к скюльвендским ордам на отдаленной имперской границе. Найюр знал репутацию Конфаса и подозревал, что тот придумал ловушку, но Ксуннурит, вождь, избранный для грядущей битвы королем племен, не прислушался к его словам. Найюру оставалось лишь наблюдать за приближавшейся бедой.

Спасшись во время уничтожения орды, Найюр вернулся в угодья утемотов, терзаясь еще больше, чем обычно. Он бежал от шепотков и косых взглядов соплеменников к могилам своих предков, где нашел у отцовского кургана израненного человека, а вокруг него – множество мертвых шранков. Осторожно приблизившись, Найюр с ужасом осознал, что узнает этого человека – или почти узнает. Раненый походил на Анасуримбора Моэнгхуса – только был слишком молод…

Моэнгхуса взяли в плен тридцать лет назад, когда Найюр был еще зеленым юнцом, и отдали в рабы отцу Найюра. О Моэнгхусе говорили, будто он принадлежит к дунианам – секте, члены которой наделены небывалой мудростью. Найюр провел с пленником много времени, беседуя о вещах, запретных для скюльвендских воинов. То, что произошло потом – совращение, убийство Скиоаты и последующее бегство Моэнгхуса, – мучило Найюра до сих пор. Хотя когда-то Найюр любил этого человека, теперь он ненавидел его, яростно и неистово. Он был уверен, что, если бы ему удалось убить Моэнгхуса, к нему бы наконец вернулась внутренняя целостность.

И вот теперь случилось невероятное: к нему пришла копия Моэнгхуса, странствующая по тому же пути, что и оригинал.

Найюр понял, что чужак может ему пригодиться, и взял его в плен. Этот человек, назвавшийся Анасуримбором Келлхусом, утверждал, что он – сын Моэнгхуса. Он сказал, что дуниане послали его в далекий город Шайме убить своего отца. Но как бы Найюру ни хотелось поверить в эту историю, он был настороже. Он много лет непрестанно размышлял о Моэнгхусе и понял, что дуниане наделены сверхъестественными способностями и остротой ума. Теперь Найюр знал, что их единственная цель – господство, хотя там, где другие применяли силу и страх, дуниане использовали хитрость и любовь.

Найюр понял, что Келлхус рассказал ему именно ту историю, какую сочинил бы дунианин, чтобы обеспечить себе безопасный проход через земли скюльвендов. И тем не менее он заключил сделку с чужаком и согласился отправиться вместе с ним. Вдвоем они быстро пересекли степь, увязнув в призрачной войне слова и страсти. Найюр снова и снова обнаруживал, что почти попался в хитроумно раскинутые сети Келлхуса, но успевал остановиться в последний момент. Его спасали ненависть к Моэнгхусу и то, что он уже знал дуниан.

У границы империи они столкнулись с воинами из враждебного скюльвендского племени, отправившимися в набег. Невероятное боевое искусство Келлхуса потрясло и ужаснуло Найюра. После схватки они нашли наложницу Серве, спрятавшуюся в груде захваченных вещей. Найюр, сраженный красотой Серве, взял ее себе и от нее узнал об объявленной Майтанетом Священной войне за освобождение Шайме – города, где, как предполагалось, сейчас жил Моэнгхус… Могло ли это быть совпадением?

По совпадению или нет, но Священная война заставила Найюра пересмотреть первоначальный план. В Нансурской империи скюльвендов убивали без раздумий, и потому Найюр намеревался ее обогнуть. Но теперь, когда фанимские правители Шайме должны были вот-вот увязнуть в войне, для них с Келлхусом остался лишь один способ добраться до священного города – стать Людьми Бивня. Найюр понял, что им надо присоединиться к Священному воинству, которое, если верить Серве, собиралось у города Момемн, самого сердца Нансурской империи, – то есть именно там, где Найюру нельзя было показываться. Кроме того, он не сомневался, что теперь, когда они благополучно пересекли степь, Келлхус убьет его, поскольку дуниане не терпели никаких помех и никаких обязательств.

После спуска с гор Найюр поссорился с Келлхусом: тот заявил, что Найюр по-прежнему его использует. На глазах у перепуганной и потрясенной Серве двое мужчин сошлись в поединке на вершине горы, и, хотя Найюру удалось удивить Келлхуса, дунианин с легкостью одолел скюльвенда и поднял над обрывом, держа за горло. В доказательство того, что он намерен соблюдать условия сделки, Келлхус пощадил Найюра. Он сказал, что могущество Моэнгхуса, прожившего столько лет среди людей, возросло настолько, что в одиночку его уже не победить. Он сказал, что им нужна армия, а сам Келлхус, в отличие от Найюра, ничего не знает о войне.

Несмотря на дурные предчувствия, Найюр поверил ему, и они продолжили путь. Найюр видел, что Серве с каждым днем все сильнее влюбляется в Келлхуса. Это причиняло ему боль, но Найюр не желал в этом признаваться и говорил себе, что воинам нет дела до женщин, особенно до тех, которые захвачены в качестве добычи. Какая разница, если днем Серве принадлежит Келлхусу? Ночью она все равно достается ему, Найюру.

После тяжелого, опасного пути они наконец-то добрались до Момемна, места сбора Священного воинства. Там их привели к одному из военачальников, конрийскому принцу Нерсею Пройасу. В соответствии с их планом Найюр заявил, будто он – последний из утемотов и путешествует с Анасуримбором Келлхусом, князем северного города Атритау, увидевшим Священное воинство во сне и возжелавшим к нему присоединиться. Но Пройаса куда больше заинтересовал сам Найюр, его знания о фаним и их способах ведения войны. Рассказы Найюра произвели на Пройаса сильное впечатление, и конрийский принц принял его вместе со спутниками под свое покровительство.

Вскоре Пройас привел Найюра и Келлхуса на встречу предводителей Священного воинства с императором, где должна была решиться судьба Священной войны. Икурей Ксерий III отказывался снабдить Людей Бивня продовольствием, пока они не поклянутся, что все земли, отвоеванные у фаним, отойдут Нансурской империи. Шрайя Майтанет мог бы заставить императора дать продовольствие, но он боялся, что Священному воинству не хватает полководца, способного одолеть фаним. Император предлагал на эту роль своего выдающегося племянника Икурея Конфаса, прославившегося победой над скюльвендами при Кийуте, – но опять же лишь в том случае, если предводители Священного воинства откажутся от притязаний на отвоеванные территории. И тогда Пройас предпринял дерзкий маневр: он выдвинул Найюра на пост главнокомандующего. Вспыхнула яростная перепалка, и Найюру удалось взять верх над императорским племянником. Представитель шрайи приказал императору обеспечить Людей Бивня продовольствием. Священное воинство должно было вот-вот выступить.

В считанные дни Найюр превратился из беглеца в командира величайшей из армий, когда-либо собиравшихся в Трех Морях. Каково же было ему, скюльвенду, поддерживать отношения с чужеземными принцами – с теми, кого он поклялся уничтожить! Какими трудными путями вела его месть!

Той ночью он смотрел, как Серве отдалась Келлхусу телом и душой, и размышлял над ужасом, который он принесет Священному воинству. Что Анасуримбор Келлхус – дунианин! – сделает с Людьми Бивня? А какая разница, сказал себе Найюр. Главное, что Священное воинство движется к далекому Шайме. К Моэнгхусу и обещанию крови.

Анасуримбор Келлхус был дунианским монахом, отправленным на поиски его отца, Анасуримбора Моэнгхуса.

С тех самых пор, как во время Первого Апокалипсиса, две тысячи лет назад, дуниане обнаружили тайную цитадель верховных королей Куниюрии, они поселились там и жили вдали от мира, на протяжении поколений совершенствуя инстинкты и интеллект, непрестанно тренируя способности своих тел, мыслей и лиц, – и все ради чистого разума, священного Логоса. Стараясь сделать себя совершенным выражением Логоса, дуниане посвятили все свое существование борьбе с иррациональностями, сковывающими человеческий разум: историей, обычаями и страстями. Они верили, что именно так со временем вырвутся из тисков того, что называли Абсолютом, и станут истинно свободными душами.

Но теперь их вечное уединение подошло к концу. После тридцати лет изгнания дунианин Анасуримбор Моэнгхус появился в их снах и потребовал, чтобы к нему прислали его сына. Келлхус предпринял труднейшее путешествие через земли, давно покинутые людьми; ему ведомо было лишь одно: его отец живет в далеком городе Шайме. Он перезимовал у охотника по имени Левет и обнаружил, что может читать мысли охотника по выражению его лица. Келлхус понял, что рожденные в миру люди – сущие младенцы по сравнению с дунианами. Он принялся экспериментировать и выяснил, что способен добиться от Левета чего угодно – любого проявления любви и самопожертвования – при помощи одних лишь слов. А ведь его отец провел среди людей тридцать лет! Каковы же теперь пределы могущества Анасуримбора Моэнгхуса?

Когда в охотничьи угодья Левета вторглась банда существ нечеловеческой расы – шранков, людям пришлось спасаться бегством. Левет был ранен, и Келлхус бросил его шранкам, не испытывая ни малейших угрызений совести. Но шранки все равно догнали его, и Келлхус сразился с их вожаком, безумным Нелюдем. Нелюдь едва не одолел дунианина при помощи магии. Келлхусу удалось бежать, но его терзали вопросы, остававшиеся без ответов. Его учили, что магия – не более чем суеверие. Неужто дуниане способны ошибаться? Если так, какие еще факты они проглядели или неверно оценили?

Через некоторое время Келлхус нашел убежище в древнем городе Атритау. Там он сумел организовать экспедицию, чтобы пройти через кишащие шранками равнины Сускары. Келлхус проделал этот путь и пересек границу – лишь затем, чтобы его тут же взял в плен сумасшедший скюльвендский вождь Найюр урс Скиоата. Этот человек знал и ненавидел отца Келлхуса, Моэнгхуса.

Найюр знал дуниан, поэтому им невозможно было манипулировать напрямую. Но Келлхус быстро понял, что может обернуть жажду мести, терзавшую Найюра, к собственной выгоде. Он заявил, что его послали убить Моэнгхуса, и попросил скюльвенда отправиться с ним. Снедаемый ненавистью, Найюр неохотно согласился, и двое мужчин двинулись через степи Джиюнати. Келлхус снова и снова пытался завоевать доверие Найюра, чтобы завладеть его разумом, но варвар упорно сопротивлялся. Его ненависть и проницательность были слишком велики.

Затем, уже у самой границы Нансурской империи, они нашли наложницу по имени Серве. Она рассказала им о Священном воинстве, собирающемся в Момемне, – воинстве, которое намеревалось выступить на Шайме. Келлхус понял, что отец не случайно призвал его. Но что же задумал Моэнгхус?

Они перешли горы и вступили в земли империи. Келлхус видел метания Найюра, и в нем росла уверенность, что его спутник бесполезен. Найюр решил, что убить Келлхуса – это почти как убить Моэнгхуса, и напал на него. И потерпел поражение. Желая доказать скюльвенду, что все еще нуждается в нем, Келлхус пощадил Найюра. Он помнил, что нужно прибрать к рукам Священное воинство, а сам ничего не смыслил в военном деле.

Найюр знал Моэнгхуса и знал дуниан, что было помехой, но воинские навыки делали скюльвенда бесценным. Чтобы обезопасить себя от его знания, Келлхус принялся соблазнять Серве, используя девушку и ее красоту как обходной путь к истерзанному сердцу варвара.

Очутившись на землях империи, они наткнулись на патруль имперских кавалеристов. Путешествие в Момемн быстро превратилось в отчаянную гонку. Когда они наконец добрались до лагеря Священного воинства, их тут же отвели к Нерсею Пройасу, наследному принцу Конрии. Чтобы пользоваться уважением среди Людей Бивня, Келлхус солгал и назвался князем Атритау. Пытаясь заложить основы будущей власти, он рассказал, будто его преследовали сны о Священной войне, и намекнул, что сны были ниспосланы Богом. Но Пройаса куда больше заинтересовал Найюр – конриец понял, что военный опыт скюльвенда поможет сорвать планы императора, – и он не обратил особого внимания на заявление Келлхуса. Келлхус вызвал серьезное беспокойство лишь у одного человека – у Друза Ахкеймиона, сопровождавшего Пройаса адепта Завета; особенно его встревожило имя дунианина.

На следующий вечер Келлхус обедал вместе с колдуном. Ему удалось обезоружить Ахкеймиона своим весельем и польстить ему своими вопросами. Келлхус много знал об Апокалипсисе и Консульте, и хотя имя Анасуримбора внушало Ахкеймиону ужас, дунианин все равно попросил этого печального человека стать его учителем. Келлхус уже понял, что дуниане о многом имели неверные представления – в том числе и о колдовстве. Ему столько всего необходимо узнать, прежде чем встретиться лицом к лицу с отцом…

Чтобы разрешить разногласия между предводителями Священного воинства, желавшими выступить в поход, и императором Нансурии, отказывавшимся обеспечить их продовольствием, было созвано совещание. Келлхус, сидевший рядом с Найюром, изучал души присутствующих и прикидывал, кого каким образом можно поработить. Но среди советников императора оказался один, по лицу которого Келлхус не смог прочесть ничего. Он осознал, что у этого человека поддельное лицо. Пока Икурей Конфас и айнритийские высокородные дворяне грызлись между собой, Келлхус изучал советника. Читая по губам собеседников, Келлхус узнал его имя – Скеаос. Может быть, этот Скеаос – агент отца?

Прежде чем Келлхус успел прийти к какому бы то ни было выводу, император заметил, что дунианин внимательно наблюдает за его советником. Хотя все Священное воинство праздновало поражение императора, Келлхус был совершенно сбит с толку. Никогда еще он не предпринимал столь глубокого исследования.

Той ночью он вступил в плотские отношения с Серве, терпеливо продолжая работу по уничтожению Найюра – точно так же, как он намеревался уничтожить всех Людей Бивня.

Где-то за поддельными лицами пряталась призрачная фракция.

Далеко на юге Анасуримбор Моэнгхус ждал, когда разразится буря.