ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

Глава 12


Крещение мечом.

– Эх, плохо мне Костя, чувствую, недолго мне жить осталось, – печально говорил Василий. Никогда ещё Костя не видел в таком расположении своего товарища. Костя застал его сидящим на яблоне и в тревожных раздумьях поедающим сладкие плоды. Было уже позднее лето, и яблоки уже созрели и обрели нужную им сладость.

– С чего ты взял? – не понимал Костя, – слезай лучше, а то если я буду тебе так кричать, горло себе надорву.

Васька вцепился рукой в ветку, повис и спрыгнул прямо рядом с другом.

– Держи, – протянул он ему наполовину красное, наполовину зелёное яблоко.

– Спаси Бог, – отвечал Костя, принимая подарок.

– Не верит в меня больше никто, Костя, вот в чём беда. Кроме тебя, друг мой, мне больше никто не верен. Я говорю, а они не слушают, я приказываю, а они ко мне спиной поворачиваются, а то и вовсе смеются.

– А Садко? Он уже два месяца, как вернулся из плавания, сейчас в городе прохлаждается.

– Садко сюда не сунется, он Чурилу боится. Да и я, честно признаться, его бояться начал. Угоняя не боюсь, который мой дом разорил, Добрыню не боюсь и Стояна, который мне стрелу хотел в спину пустить. А вот Чурилу и его людей боюсь. Я хотел местных людишек грамоте обучить, да прочим благородным занятиям. Думал, раз нет дружины в Славенском конце, создам свою дружину здесь, в Людином конце. Но каким же я был глупцом. Они осмелели, обнаглели под моим началом, это да, но честнее не стали.

– Обратись в мою веру, Вася, прими христианство, и мы тебя защитим.

– Как? – недоумевал Василий, – вы и своего Бога-то защитить не смогли.

– Я не шкуру тебе спасти предлагаю, дружище, а душу свою. Если угодно, дело твоё. Ты хочешь возродить правду, и мы тоже этого же хотим. Способом просто другим. Мы берём людей лаской и состраданием, а ты силой и красотою слова. Но цель-то одна.

Однако тогда Василий не склонился в сторону друга, хоть и всё больше с каждым разом сближался с христианами. Бывал и в их храме, видел служения, слушал прекрасное хоровое пение. И всё же, положение христиан в городе было очень шатким, и слухи об успехе князя Владимира только расшатали его. Чтобы развеять хандру, Василий отправился на охоту. На той охоте он не жалел себя, и, казалось, даже торопился приблизить свой, как он считал, неминуемый конец. С одним лишь копьём витязь бросился на зверя. Огромный медведь поднялся на задние лапы и зарычал так, что волосы стали дыбом на голове. Огромная зубастая пасть грозилась раскусить молодца, а когти на раз могли его разорвать. Все охотники заробели перед таким зверем и стали обступать его с разных сторон. Но Василий кинулся прямо на него, лоб в лоб. Братья, которые недавно подсмеивались над ним, теперь сильно пожалели об этом, поскольку стали думать, что погубили этим старшину. Но не так прост был Васька. Отвагой он тогда превзошёл всех людинских охотников, в последний миг увернулся от зверя, спрятался за деревом, выманил на себя и поразил копьём прямо в сердце. Промахнись он хоть немного, и ему бы пришёл конец. Но и так тяжёлая медвежья лапа опустилась ему на спину и впилась в плоть своими когтями. А затем вся огромная туша упала прямо на витязя и придавила его своим весом. Но Василий выбрался, с поломанным копьём, весь перепачканный в своей крови и крови зверя, с одичавшими, безумными глазами. Как есть, одержимый убивец. Эта охота сильно напугала братство, и они вдруг стали робеть перед своим старшиной. И говорил тогда Василий другу Косте такие слова:

– Пусть смерть моя уже идёт за мной по пятам, я не боюсь её. Главное, чтобы смерть моя была яркой. Избегая малых опасностей, я иду навстречу самой великой.

А меж тем, летом 990-го года верховный волхв Богомил наконец-то получил долгожданные вести от Усыни. Однако в них не было ничего утешительного. Вождь сообщал, что из Киева к Новгороду двинулось войско, чтобы крестить этот город. Сколько их и когда прибудут, было неизвестно, но готовиться нужно было уже сейчас.  Киев к тому времени уже крестился, и теперь все, кто не были христианами, объявлялись недругами князю. В Новгород шёл лично воевода Добрыня и рассчитывал прибыть внезапно. Но теперь Богомил был предупреждён. Вождь Усыня велел ему держаться и стоять до конца. После неудачной выходки под Киевом Всеволода Додона Новгород для язычников был важен как никогда. И сейчас этот город находился в руках колдуна Соловья. У чародеев в Новгороде было гораздо больше шансов на успех, но только если Богомил продержится, выстоит, дождётся подмоги из Чернигова. Горожане ещё ни о чём не подозревали, а Угоняй уже занял сторону верховного волхва и стал собирать своё ополчение. За несколько дней он подчинил себе и привёл в оборонительное положение весь Неревский конец. С Людиным концом было сложнее, но Богомил знал, что на Чурилу можно положиться. Переполох дошёл и до Василия Буслаева. Он не знал ещё, какого врага ждёт Новгород, но ждал шанса, чтобы поквитаться с тысяцким Угоняем. Пока вступать в бой было рано, и сын Буслая залечивал раны от схватки с медведем и часами просиживал во дворе на лавке. На дворе стоял августовский зной, здесь же, в тени на лавке было хорошо, свежий воздух наполнял лёгкие, а вид чистого неба радовал глаз.

– Здрав будь, боярин, – послышался вблизи знакомый голос. Василий повернулся и увидел старого друга, проходящего через калитку.

– Давненько мы уже не виделись, боярин Святослав.

– Да, давно, – обнимал его друг, – но теперь не время прятаться. Настал черёд выйти из тени. Долго на меня вели охоту за дружбу с волхвами, а теперь вот сами позвали на службу. Готовы идти на любые условия.

– Это кто же?

– Верховный волхв Богомил, кто же. Обещает дружбу со мной и с волхвами, просил меня, чтобы оказал ему посильную помощь в борьбе с Добрыней.

– С Добрыней? – удивился Василий и злобно усмехнулся, – теперь они стали врагами? Хорошо, пусть поубивают друг друга.

– Это в тебе, мой крёстный брат, говорит отчаяние. А ведь Богомил протягивает и тебе руку дружбы. Теперь он хочет того же, что и ты, свободы для Новгорода, для дружины. Волхвы ещё с ним не говорили, боятся, не доверяют. Да и нет их в городе. Но если мы с тобой сейчас соберёмся и покажем свою силу, то потом колдун пойдёт нам навстречу.

– Что ты предлагаешь мне, Вольга? – сжимал кулаки Василий, – колдуны отца моего загубили, принесли его в жертву, как скот.

– Клевета, Вася. Я узнал, что не колдуны то были. И не по их приказу. То был чародей Вахрмей-собака. Оборотень, вождь белых волков. Он набрал уже целую армию упырей, при помощи которых пытается давить на колдунов. Ничем не брезгует, пёс. Его Добрыня тогда и уговорил принести эту грязную жертву. Тогда Вахрамей со своим кланом состоял в союзе чародеев, а теперь и союза больше нет, и чародейского войска. Так что руки наших колдунов здесь чисты.

– Столько лет, столько лет я думал, что это они, – поднялся на ноги Василий. – Симаргл тебя побери, Святослав. Я ведь им много зла причинил, и Угоняй теперь мой злейший враг. Мы дали слово друг другу встретится в поединке и сразится насмерть. А теперь ты предлагаешь мне стать с ним в один строй.

– Против Добрыни, против обращения Новгорода в христианскую веру. Как победим общего врага, тогда и отдашь ему долг чести. Сейчас же нужно выполнить свой долг перед дружиной.

– Дружина-то, поди, вся останется со Стояном, будет поддерживать Добрыню.

– Будет, но тайно будет на стороне Соловья. Добрыня здесь чужак, и христиане здесь чужаки, изгоним же их.

– А как же Костя Новоторжанин? Он мой брат, так же, как и твой.

– С Костей ничего не будет. Сдастся в плен, а потом мы его выручим. Давай же, Вася, решайся. Десять лет назад Добрыня уже устроил здесь крещение, нельзя, чтобы это повторилось. Новгород – это не уличная девка, чтобы каждые десять лет веру менять. Свергнем Добрыню, будем добиваться, чтобы мой отец, твой крёстный отец стал новым посадником. Я уже обговорил это с Угоняем, он не против. И тогда другая жизнь начнётся, тебя в дружину возьмут, кончатся твои мучения.

– Эх, Свят, Свят. Так и быть, друг, я с тобой. Но только сражаться я буду не под началом Чурилы, а сам, своим отрядом.

– Как скажешь.

И старые друзья пожали друг другу руки. Пришло время идти в бой, и на этот раз не в шутовском колпаке и длинной красной рубахе, а в настоящей кольчуге и в шлеме. Мастерские Бориса Вольги делали отменные кольчуги, несколько таких его сын принёс своему другу.

Нужно сказать, что Костя Новоторжанин, несмотря на все притеснения христиан со стороны язычников, в то лето чувствовал себя счастливым. Любимая жена Ольга недавно объявила ему, что ждёт ребёнка. Скоро Костя должен был стать отцом, и жизнь для него обрела теперь новый смысл. Когда в Новгороде начался переполох, будущий отец семейства стал готовиться к худшему, ни на мгновение не расставался с кинжалом и всегда одевал кольчугу, когда выходил из дому, всегда был на стороже. Ольга тревожилась за мужа, но он успокаивал её, мол, это так, на всякий случай. Однажды ночью в их дверь раздались настойчивые стуки. Ольга проснулась первой и принялась будить своего мужа. Костя, продирая глаза, спешно нацепил на себя кольчугу, взял кинжал и направился ко входу. Когда он открыл дверь, то увидел несколько знакомых лиц, укутанных в тёмное облачение. Когда они вошли, хозяин дома окончательно признал священников из клира отца Иоакима.

– Приветствуем тебя, Костя-богатырь, – поклонились они.

Костя не сразу понял, что опасность миновала, но поклонился в ответ, а гости уже заполнили его дом.

– Отец Иоаким с вами?

– Нет, он на подступах к городу, вместе с Добрыней, – отвечали миссионеры, – завтра, в пятницу, они будут здесь, не торжище, крестить народ.

– Их не пустят, – вымолвил Костя, – кто-то предупредил Богомила, что идёт Добрыня. Угоняй собрал ополчение.

– Значит, будет битва, – спокойно отвечали гости.

– Вы хотите, чтобы я вооружил верующих?

– Пришло время волхвам сдержать своё слово.

– Сдержать своё слово… погодите, – забеспокоился Костя, – но ведь пятница уже завтра, я не успею найти волхвов и предупредить их.

– Как знаешь, Костя-богатырь, но лучше поторопись, – отвечали миссионеры, направляясь к выходу.

– Как? Вы не останетесь?

– Ещё ко многим христианам мы должны зайти. Мы не покинем города, мы пришли сюда, чтобы нести людям слово Божье.

И с этими словами они покинули дом Новоторжанина. Все родные уже встали с постелей, но все понимали, что Косте нужно побыть одному, собраться с мыслями, и потому не беспокоили его. Нужно было действовать точно и быстро, а для этого нужно было иметь в голове чёткий план действий. Садко, надо идти к нему, предупредить его. Садко всё знает, он поможет. Но сейчас ночь, купец, наверняка, спит в служилой избе, и поднять его с постели, не разбудив других со двора Стояна, было невозможно. Нужно было действовать в одиночку и рассчитывать только на себя. Для начала Костя решил заглянуть в избу, где волхвы собрались в прошлый раз. Какой-то шанс был, что и сейчас там кого-то можно найти. И Новоторжанин надел поверх кольчуги кофтан, запихал в его складки кинжалы, подпоясался и покинул дом. Большое расстояние от своего дома до реки Волхов он прошёл на редкость быстро. В лунном свете водная гладь выглядела завораживающе, блестела и переливалась. Иногда в тихих водах Волхова бултыхалась какая-то рыба, да сверчки стрекотали в траве, а так, в городе было невероятно тихо, тысячи людей ещё спали, ни о чём не подозревая, даже собаки на лаяли. Трудно было представить, что завтра здесь поднимается невиданный шум, зазвенит сталь, раздадутся крики боли и снова польётся кровь, и окрасятся чистые речные воды красным цветом. «Бам, бам, бам», – раздавались эхом удары Кости по двери. Никто не открывал, видимо, и не было здесь никого. Но если здесь никого нет, то Костя и не знал, куда пойти ещё. В дом к Борису Вольге? Глупо и слишком рискованно.

– Кого там нечистая принесла? – послышалось вдруг за дверью.

– Костя Новоторжанин. С вестями от Иоакима.

Дверь отворилась, и Костя узнал волхва. Они были здесь. Святослав радостно встретил своего друга. Вместе с ним в избе было всего четыре чародея, но Родима среди них не было, хоть он-то и был нужен.

– Он ещё не в городе, – говорил Вольга, – где его искать, я не знаю.

– И что же делать? – разочарованно опускался на лавку Костя.

– Без него справимся, – отвечал один из волхвов, – у нас много знакомых, которые придут завтра на торжище, которые давно злы на Угоняя.

– И что же нам делать? – тревожился Костя.

– Передай миссионерам, – поднялся один из волхвов, – завтра мы будем с ними. Конечно, не в таком количестве, как хотелось бы, но, думаю, этого должно хватить. Всё зависит от того, сколько людей приведёт с собой Добрыня. Если столько же, сколько уходило с ним из Новгорода, то нам будет просто.

– Что ж, тогда прощайте, и до завтра, – поднялся с места Костя. Оба друга крепко обнялись. Впереди их ждал непростой день, и вряд ли им сегодня доведётся выспаться. До самого рассвета Костя расхаживал по городу, и, как взошло солнце, мужчины христианской веры стали собираться в храме Преображения. Настоятель храма забрался на колокольню. Когда придёт время, он должен был дать сигнал, и христиане по звону колокола должны были начать шествие на торжище. Никогда они ещё не были сплочены между собой так, как сейчас, никогда ещё не были так уверены в своей правде. Вскоре сам князь Добрыня сделает Новгород христианским, закончится время гонений и страданий, и восторжествует, наконец, христианская вера. Был уже обеденный час, торжище должно было быть уже переполнено, но торговцы куда-то запропастились, да и сам воевода не появлялся. Костя решил подняться на колокольню к настоятелю и лично взглянуть на происходящее. К его удивлению, торжище было почти пусто. Не было ни христиан, ни язычников, ни купцов с иноземным товаром. Лишь кое-где стояли торговые палатки, да в основном принадлежащие земским, приехавшим из окрестных сёл. Это был недобрый знак. Наверняка, торговцев предупредили и под страхом смерти запретили сегодня идти торговать. А, может, Новгород теперь так захотел свободы и независимости, что торговый люд как один ополчился против Добрыни. Христиане с трудом ещё удерживались внутри храма и вот-вот готовы были выйти и обнаружить своё присутствие. Но тут снаружи раздался голос тысяцкого Угоняя:

– Эй, христиане! Мы знаем, вы там, внутри. Сложите оружие и выходите. Мы знаем, что сегодня вы собирались воевать против нас. Хотели зайти с тылу. Но если вы сдадитесь, мы сохраним вам жизнь.

Костя сжал в руке кинжал. Они оказались в западне, их план провалился. Их предали, вероятнее всего, волхвы. Но Святослав? В это невозможно было поверить. Настоятель спустился с колокольни вниз.

– Я видел корабли на Волхове, – заговорил он, – наши, добрынинские. Они плывут, и их очень много. Господи, слава тебе!

– Странно, что Угоняй здесь, – заговорил Костя, – кто же будет биться с Добрыней? Неужели Чурила и Васька? Нет, быть такого не может, не будет Вася сражаться под началом Угоняя. Если ещё и он…. Вот что, братья. Мы должны продержаться здесь, во что бы то ни стало, продержаться, как можно дольше. Протянуть время.

– Куда уж дольше, Костя, пить охота, невмоготу уже.

– Выходи собака! – приказывал Угоняй, – а то сожгу вас вместе с вашим храмом.

– Не сожжёшь! – прокричал ему в ответ Костя, – пожарище на другие дома перекинется, полгорода сгорит из-за тебя.

– Ну, будь по-вашему, – отвечал Угоняй.

Костя вдруг проявил прежде невиданное для него упрямство и решил во что бы то ни стало не сдаваться в плен.

– Мы будем сражаться, будем биться, – говорил он своим братьям, – и многие из нас умрут. Если выйдем, попадём в окружение, и, если не будем сражаться, всё равно многих пленят. Нужно заставить их именно сражаться с нами, убивать и калечить нас. Пусть запачкаются в крови.

– Да ты никак с ума сошёл, Костя, – зароптали люди.

– Может, и сошёл, а, может, это на меня сошла благодать Божья. Только, братцы, смерти я теперь не боюсь. Я верю, что Бог не оставит нас в трудный миг, и, если увидит, как мы упорствуем, как умираем, но живыми не сдаёмся, он пошлёт нам спасение.

И все, кто были на тот момент в храме, вдруг перестали роптать и прониклись верой того, кто недавно узнал, что станет отцом, а уже сегодня приносил себя в жертву. Нет, они не сдадутся, они удивят своих врагов своей стойкостью, выставят свои страдания на показ, заставят стать палачами тех, кто собирается всего лишь их пленить. Пусть другие увидят их боль, их презрение к боли, к телу и всему мирскому, и тогда, даже если Добрыня проиграет, даже если Новгород не будет крещён, он всё равно станет христианским. А ополченцы Угоняя на время притихли, видимо, рассчитывая взять христиан измором. Но вскоре по стенам раздались стуки металлических инструментов. Настоятель в священном ужасе выглядывал наружу. Ополченцы Угоняя с молотами и топорами подступились к зданию храма Преображения и вытаскивали из него брёвна. Волхвы сейчас очень помогли бы христианам, но от них не было никаких вестей, да и вероятнее всего, они тоже были замешаны в том, что происходило у храма. И всё же Костя не терял надежды, что Бог придёт к ним на помощь. Вот с деревянным скрипом и дружным криком ополченцы вырвали первое бревно из храмовой стены. Новоторжанин с замиранием сердца смотрел на то, что происходит на Волхове. Корабли уже причаливали, и ратники уже заполнили побережье Славенского конца. Посадник Стоян с дружиной вышел вперёд и поклонился человеку в кольчуге и шлеме, фигурой напоминавшего воеводу Добрыню. Появились и люди в рясах, среди которых Костя лишь угадывал своих ночных гостей. Новгородское торжище быстро взяли в окружение, и всех, кто были там, принялись насильно обращать в христианскую веру. Костя на радостях перекрестился, но тут в Людином конце показалась какая-то вооружённая толпа. Мужики с топорами и дубинами заполнили всё противоположное побережье. Одни шли в простых одеяниях, другие – в кольчугах. Сомнений не было, что первые – это люди Чурилы, а вторые – люди Василия Буслаева. Неужели и он пошёл против истинной веры? Теперь уже Костя отчаялся, схватил себя за волосы и зарычал как дикий зверь. Благо, что никто не обратил на это внимание. В следующее мгновение Костя с кинжалами в руках направился к дыре в стене храма, которая разрослась уже до немалых размеров. Отсюда можно было увидеть Угоняя, восседающего на красивом жеребце, в кольчуге и шлеме, с копьём в руке.

– Сдавайтесь, – приказывал он, – нас почти поровну, но мы в кольчугах и вооружены лучше, вам не победить. Сложите оружие, и вам сохранят жизнь, даю слово тысяцкого.

– Будьте вы прокляты, – прокричал Костя, и, выбравшись из дыры наполовину, ударил одного из ополченцев кинжалом в живот. Кольчуга раненного окрасилась в цвет крови, он вскрикнул от боли и осел на земле. Костю тут же с десяток рук вытащили на улицу.

– Я обещал вам жизнь, – злобно заговорил Угоняй, – но для тебя пёс, я сделаю исключение.

– Господи помоги, – взмолился Костя. А меж тем ополченцы принялись его избивать и связывать руки вместе спереди. Когда с этим было покончено, другой конец верёвки привязали к конскому хвосту. А в следующий миг коня хлестнули плёткой, и он рванул с места. Костя тут же упал лицом в землю и почувствовал вкус крови на губах. Конь галопом побежал по городским улицам. Теперь кольчуга Кости, спрятанная под рубахой, ему очень пригодилась, она защищала его тело. Чего нельзя было сказать о лице, которое несчастный христианин силился укрыть от трения, но тщетно. Вскоре рот его был полон земли, а ухо превратилось в кровавое месиво. Угоняй в это время продолжил разбирать храм. Мастера действовали очень быстро, а христиане действовали согласно плану, сдаваясь в плен только раненными. А меж тем на реке Волхов разгорелась настоящая схватка. Братчина Чурилы подкатила странную деревянную машину, а другие мужички подтащили множество тяжёлых камней.

– Это ещё что за чудо? – удивился Василий.

Чурила самодовольно ощерился.

– Это, Вася, камнемёт. Угоняй пожаловал. Штука мощная.  С ней мы достанем Добрыню с этого берега, и мост переходить не нужно будет.

Лицо Василия озарилось улыбкой.

– А дашь мне эту штуку попробовать.

– Конечно, шут, у нас их две.

И вторую машину отдали в распоряжение братчине Василия.

– Эй, Добрыня! – закричал он, – тебе привет от покойного Буслая.

Добрыня услышал его крик и повернулся. А затем огромный валун поднялся в воздух и рухнул в реку прямо возле берега. Дружинники на том берегу только расхохотались в ответ.

– Эх ты, дубина, – выругался Чурила, – дай покажу, как надо.

Его люди запустили валун в желоб, натянули канат, опустили. Камень зашиб сразу несколько человек, правда, некоторые из них оказались торговцы, крещёные только что, среди них даже какая-то женщина.

– Так держать! – радостно прокричал Чурила, – убирайтесь в свой Киев, собаки.

Теперь люди Добрыни разозлись не на шутку и, сомкнув щиты и выставив вперёд копья, пошли по Волхову мосту. Василий передал камнемёт в руки других, а сам взялся за свою палицу. В руках кузнеца она смотрелась словно игрушка, но было видно, что она чрезвычайно тяжела, и потому вид воина был очень грозен.

– Отец, пробил час расплаты, – вымолвил Василий. Сразу несколько воинов направили в него свои копья, но он умело защитился щитом, и, оттолкнув врагов, пошёл в наступление. Из крепости на реке в крестителей полетели стрелы и некоторых из тех, что оставались на берегу, успели ранить. Озверевшие гости всё настойчивее шли в атаку. Первые из них опробовали на себе удар мощнейшей палицы Василия. Сразу троя дружинников улетели с моста в воду, у одного даже раскололся щит.

– Вот что значит, быть дружинником! – яростно кричал Василий.

– Подвинься-как, дружок, – послышался рядом знакомый голос. Волрог, отчим Садка вместе с родными сыновьями с боевыми топорами в руках ринулись в бой. Василий быстро попал в свалку, где уже не мог замахнуться палицей в полную силу и вынужден был отступать. Многие тогда падали в реку и, если оказывались там, где мелко, то продолжали битву и здесь. Такая же участь постигла и Волрога. Как только он оказался в воде, его сыновья тут же спрыгнули к нему. Волрог отчаянно размахивал длинным топором, рассчитывая кого-нибудь ранить, но враги боялись к нему подступаться. Но тут копьё пронзило грудь одного из его сыновей, тот прохрипел что-то, сплевывая хлынувшую потоком изо рта кровь, и поник головой. Враг отбросил его мёртвое тело в воду и с перепачканным в крови копьём пошёл в атаку. Другой сын Волрога словно лишился рассудка. С диким криком он набросился прямо на копьё, убившее его брата, и копьё прошло через него, как через масло. Но сын Волрога будто не почувствовал боли, он взмахнул своим топором и разрубил череп врагу. Оба рухнули замертво.

– Ну, вот и всё, сынки, – вымолвил Волрог, – осиротел я, во второй раз.

Старый головорез отбросил в сторону мокрый деревянный щит и поднял копьё, убившее его сына. Теперь он одной рукой колол, а другой рубил, и даже без щита был очень опасен. Василий в этот момент всё больше отступал, пока снова не оказался на берегу. Крестители теперь ступили на землю Людина конца и тут уже на них ринулся сам Чурила.

– Вася! – послышался вдруг позади чей-то отчаянный крик. Василий обернулся и не поверил своим глазам. Конь тащил на хвосте человека. Лицо его от земли и крови было неузнаваемо, но голос был знаком. Василий бросил всё, с силой остановил коня и принялся отвязывать друга. Костя был ещё жив, хоть от боли он весь дрожал. Ухо его словно всё стёрлось, как и правая сторона лица.

– Костя, – осторожно прикоснулся к его лицу друг, – что же это? Как же это?

– Угоняй, Вася, враг твой. Или друг, уж не знаю. Храм наш сносит.

Василий как ужаленный отскочил в сторону и снова сжал в руке палицу.

– Вот как. А обещал христиан не губить, только в плен взять. Что ж, я заставлю его держать своё слово. Потаня, за мной.

– Куда это? – удивился Потамий Хромой.

– С Угоняем надо поквитаться.

– Опомнись, нас Добрыня вот-вот завоюет. Никуда я не пойду, здесь останусь, с отцом.

– Вот оно как? Помирился уже с Чурилой? Эх, никому нельзя верить. Один тогда пойду.

И Василий направился в сторону Неревского конца, туда, где ополченцы разбирали храм Преображения. За ним направились верные товарищи, но их было немного, многие остались с Чурилой. Уже издали Василий окинул взглядом страшную битву. Река Волхов теперь действительно покраснела от крови. Волрог, израненный, всё ещё отбивался от врагов, но не долго. Сразу трое дружинников проткнули его копьями и подняли высоко над водой. Пал отчим Садка, пали и его родные дети, остался лишь нелюбимый пасынок, который неизвестно где запропастился. Но вот дома закрыли обзор, и теперь взор старшины устремился только вперёд, туда, где забывший про своё слово боярин мучительной смертью губил христиан. Когда Василий подошёл, храм почти полностью разобрали, крыша рухнула и придавила тех, кто не захотели выходить, иные были захвачены в плен.

– Угоняй! – прокричал Василий, – за тобой должок, боярин!

– Ты? – удивился тысяцкий, – хочешь бросить мне вызов? Сейчас? Ты из ума выжил, холоп?

– Сегодня я уже убил многих из тех, кто когда-то называли меня холопом, кто предали моего отца несправедливой смерти. Теперь твой черёд. Или нарушишь данное мне слово, как нарушил слово не убивать христиан?

– Эх, как же мы все недоели, – выругался Угоняй и с силой потянул за вожжи. Конь поднялся на дыбы, а в следующий миг помчался на врага. Копьё всадника было направлено прямо в старшину. В последний момент Василий успех рухнуть на землю и откатиться в сторону. Копьё поразило одного из его товарищей, стоявшего у него за спиной.

– Кто стоит за спиной, умирает первым, – вымолвил Угоняй, – где же твоё копьё, сын Буслая? Мы же договорились драться на копьях.

– Мы договорились, что ты не тронешь христиан. Ты не держишь своё слово, с чего бы мне держать своё?

– Лучше держи крепче голову.

И Угоняй ударил в бока своему коню и снова занёс копьё. Василий сжал в руке палицу. Острый клинок приближался, а старшина не сходил с места и не сводил взгляд со своего врага. Лишь раскручивал палицу в руке. Убежать сейчас, значит, струсить, отказаться от поединка. Ещё мгновение, и он уже окажется на копье, как многие из горожан сегодня. Угоняй был бы рад похвастать такой добычей. Василий опустился на одно колено, будто и не собирался уходить. Лицо Угоняя исказилось от злобы. Вдруг палица вырвалась из рук Василия и полетела прямо во всадника. В последний миг сын Буслая колобком откатился в сторону. Угоняй же в миг слетел с коня и оказался на земле. Копьё его улетело вперёд и воткнулось в землю в том месте, где мгновение назад был Вася. Ополченцы замерли от неожиданности и не знали, как поступить. Василий, неспеша, поднял с земли палицу, затем погладил по шее коня и взял под уздцы.

– Ты мой, и ничей больше. Только воистину благородный может владеть тобой.

И конь зафыркал, словно в знак согласия. Угоняй валялся на земле без чувств. Василий не стал его добивать. Ведь когда-то и тысяцкий мог его убить, но пощадил. Ополченцы принялись приводить его в чувства, в то время как Василий с товарищами и конём побрёл прочь. Для него на сегодня битва закончилась. А вскоре она закончилась на реке Волхов. Камнемёты сделали своё дело, и Добрыня велел своим людям отступить. Теперь Новгород раскололся на два города. В одном хозяйничали Добрыня и Стоян, в другом Угоняй и Богомил. Но когда Добрыня пришёл домой, его ждал неприятный сюрприз, его семьи не было дома. В тот же день Святослав Вольга говорил с верховным волхвом.

– Я прежде не доверял оборотням, – говорил Соловей, – но теперь ты заслужил моё доверие. Не побоялся гнева Добрыни и выкрал его семью.

– Что теперь будем делать с ними, владыка? – спрашивал Вольга

– У Добрыни есть ещё один дом в Неревском конце. Там их и поселим. А завтра изгоним на суд народа, так, чтобы пленные люди Добрыни видели и потом ему всё сообщили. Пусть знают, что мы шутить не будем. Одно меня печалит, Святослав, что твоего отца нет с нами.

– Мой отец не чародей, он дружинник, и должен быть с дружиной. Но сердцем он со мной и только ждёт удачного момента, чтобы примкнуть к нам.

– Что ж, хочется верить.