ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Алёна Туманова, 2017
ISBN 978-5-4485-5114-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Старые письма
Чувства навылет: накопленный сор,Старых посланий пожухлые листья.Долго хранила я ветхие письма,Дружб и потерь прихотливый узор.
При оцифровке бумажных примет —Кто эти люди и кто о них вспомнит?Прочь из углов, закоулков и комнат,Прочь, переписка медлительных лет!
Цели другие, общение, бытВремя не сводит семейство в квартире,Есть перекличка «мобильных» в эфире,Эпистолярий успешно изжит.
Где-то бытует и мой адресат…Он обнаружит забытые письма,В них для него недостаточно смысла.Строчки в огне свою жизнь завершат.
Моим родителям
Маме
Кто отмоёт дом до блеска,Образец для нас всегда?Кто кокетлив, как невеста,И душою молода?
Кто с детьми смеётся звонко?Кто чуть-что, так в слёзы?Кто пугает, как девчонка,Криком и угрозой?
Кто чувствителен, как роза?Мастер на все руки?Не боится кто морозаИ не знает скуки?
Завершаю детективИ скажу ей прямо,От вопросов, как в обрыв:«Я люблю Вас, мама!»
Моему отцу 9 мая
Мне твоя седая головаМолодых любимей и дороже.Чувств моих не выразят слова,Главное, что мы с тобой похожи.Проживём ещё немало лет,Ордена мы сохраним для внуков,А мальчишка предвоенных летПрослезится от военных звуков…
Белый цвет войны
Д. Г. Федорову
Как тревожит белый цветВниз летящих лепестков —Майский ангельский приветОт ребят-фронтовиков.
Нет, война не отзвучала,Рвутся мины и сердца!Белый – цвет бинтов сначала,Позже – цвет волос бойца.
Память жжёт, взывает строго,Смерть годами шла за ним.Белым саваном дорогаВпереди, к друзьям своим.
Белым цветом заметаетСтарых воинов следы.Есть Победа – каждый знает! —Только нет конца войны.
«Ей теперь неведом голод…»
Л. П. Федоровой
Ей теперь неведом голод,Просит только рядом быть.Злые птицы Боль и ХолодСтали в теле гнёзда вить.
Не поёт уже, не спорит,Недовольная врачом.Пьёт лекарства, поневолеСтав с болезнями бойцом.
В глухоту свою, как в омут,Глубоко погружена.Длинной жизни рваный проводКрепит памятью она.
Вспоминает детство, братьев,Жизнерадостность отца.Ей сейчас нужны объятья,Благодарные сердца.
На неё смотрю украдкой,Жалости рыданья скрыв.С деловой поспешной хваткойКровный штопаю разрыв.Он, конечно, неизбежен…Отчего же не пойму:Небосвод так безмятежен,А я чувствую вину?
Семь цветов висят дугою,Ни измерить, ни объять —Утешение земное,Что за гробом благодать!
Фотоснимки
Л. П. Федоровой
Фото давних событий, вчерашних…Мёртвый слепок вспорхнувшей души —Тень всего лишь на глади бумажной —Разгадай, пожалей, напиши.
Вот, малышка нарядная, в белом,С папой, мамой на фото слилась,На меня смотрит прямо и смело,В годы НЭПа она родилась.
Наступили тридцатые годы.Вижу мать в полукруге детей,Среди них сидит девочка гордо,Верит в правду Отчизны своей.
Новый снимок. Война за плечами,Тыл: бомбёжки, учёба и труд.Снял фотограф красавиц в печали,Что напрасно ребят своих ждут.
Молодые несчастные вдовы,Одиночки и жены калекРедко видели праздник, обновы,Радость в доме – родной человек!
Фото женщины в зимней шляпке,Обручившись дешёвым кольцом,Эта дама пошла без оглядкиЗа одним долговязым бойцом:
Он с великой войны возвратился,Инвалид с перебитой рукой.Пожалела. Ночами ей снилсяФронтовик, что «достался» другой.
Родила ребятишек, трудиласьИ прошла сквозь безденежный быт.Снимков мало, она отразиласьНа случайных, в альбоме хранит.
Над альбомом старушка в халатеНаклонилась: себя не узнать…В слабом теле на белой кроватиПовстречались ребёнок и мать.
Молитва
Меня настигли дни, которых так страшилась.Уходит человек. Яви, о Боже, милость,Страдания ослабь, прости грехи его.Лекарства и врачи не могут ничего.
Чем я могу помочь? Молиться, ставить свечи?У изголовья сесть, больной чтоб стало легче?В бессилии ночном к тебе, Господь, взываю:Спасение даруй рабе смиренной Ларе.
«Как потрясает смерть любая…»
Как потрясает смерть любая,Медсёстры знают и врачи,И мне писатели не лгали:Симптомы – тяжкие ключи.
Куда и кто за душу тянет?Родным и близким не понять.Помочь нельзя, стал взор туманен,Ничем уже не удержать.
Виденья близкого уходаЗабыться сердцу не дают,И бесконечно стонет кодаЧасов последних и минут…
Материнская душа
Херувим из поднебесья —Материнская душа,Улетел, и льётся песняИз Медвежьего ковша.
Жил на кухне, зорким взглядомОтмечал дурных людей.Он хотел со мной быть рядом,Хрупким стражем у дверей.
По ночам стонал и охал,Собираясь в вечный путь,Не хватало ему окон,Чтобы воздуха вдохнуть.
Думал: «Силы на исходе,Долго ль дочка проживёт?Без присмотра, на свободе,Затоскует и помрёт».
Я жива, а он растаял,Бестелесный Херувим.Всё сильнее манят дали,Где, возможно, встречусь с ним.
Посвящения
«Жду письма…»
«Так писем не ждут,
Так ждут письма…»
Жду письма,Сильней, чем прежде,Рассвета – вновь!Жду письма.Верни к надежде,Славословь!Дар – строкаПтенцом уткнётсяВ мою ладонь,И тогдаПером коснетсяЧужая боль.Жар – со лба.Я дам водицы,Сращу крыло:Ввысь белой птицейЛети, письмо!Жду письма…
М.И.Цветаевой
«Быть в аду нам, сестры пылкие…»
Век, когда, как лист бумаги,Побелевшее чело,Век, когда ни капли влагиСердцу выжать не дано,Век, когда потеря слова —Лишь осколок от потерь,Этот век являет сноваМилосердие друзей.Смерч, творя строкой и чувством, —Разрушительница прав! —Ты поделишься искусством,Исцеление послав!То ль моё дыханье рвётся?То ль твои цветут глаза?Отшумит желанным сходствомСтихотворных строк гроза.Капли дней, дожди годовВместе с памятью пройдут,Утлый мой размоют кров,И общение прервут:Буду я погребена,Ты ж пронзаешь времена!
Взгляд
В. З. С.
Тёмной мягкой старой хвоейЗапорошена тропа,Доброй ягодой лесноюИз чужого кузовка.
И прекраснее алмаза,Там, где души ищут путь,Два зелёно-серых глазаПроникают взглядом в грудь.
Под луной глаза ликуют,Попрошайничают, лгут…Постижимо ли, какуюВам меня глаза несут?
Стихнет скоро страсть и битва,Схоронив сердечный пыл,Кто бы памяти молитвойЖизнь мою в себе продлил?
В небе – звёздные соцветья,На которые смотрю.Долго ль буду ещё петь яТьмы коварной на краю?
Монолог Офелии
Как чёрный плащ, твоё несчастье, милый,И скрыт ты в нём от пяток до волос,А я молюсь над влажною могилой,Чтоб боль твою отец с собой унёс.
Отец, прости! Злодейству нет предела!Куда ни кинь – везде моя вина:И в том, что я послушна и смиренна,И в том, что я красивою была.
Гуляли мы по саду, я стесняласьБеседовать, смеялась невпопад,Его рука моей руки касалась…О, как вернуть любимого назад?!
Где ложь и честь? Где кровь и жизнь! Смешалось…И даже самым мудрым не понять.Что я могу? Любить? И мне осталосьЛюбить убийцу и Лаэрта ждать.
Безумен принц. Какие злые речи,И взгляд так полон горя и обид!Но есть надежда, что былые встречиЦветок пробудит, рута воскресит.
Ромашку, лютик, мак, эхинацеюЯ соберу в бесхитростный венок,Он не любил, но я любить умею,Со мной – Господь, не для меня – клинок!
«Всё хорошо. Сегодня нет дождя…»
С. В. К.
Всё хорошо. Сегодня нет дождяИ старый день, бесшумно уходя,Вскользь намекнул о встрече с новым,Морозным, радостным, бедовым.
Так, в детстве в предвкушеньи белых днейЛожились мы, счастливые, в постель,А утром находили под подушкойИзлюбленные сласти и игрушки,
И с мамой заодно был Дед Мороз,Он праздник этот принимал всерьёз:В узорах – окна, снег, летящий в рот,И каждому желанью – свой черёд!
Всё хорошо. Со мною рядом матьИ мне ещё е скоро умирать,Но чудеса перепорхнули к детямИ взгляд любимый равнодушно светел.
Воздушный замок
С. В. К.
Из снов твоих я выйду звонким утром,И ты проснёшься, выпростав плечо.Сквозь штору солнце разбудило будто?Нет, это от объятий горячо.
Поторопись, у твоего порогаЯ придержу прекрасного коня,То – белый день! Закинув в стремя ногу,Скачи вперед и захвати меня.
В делах ведёт успех, победа – в споре,А если от беды не сохраню,Со мною легче будет плакать в горе,Почти не страшно встретить смерть свою.
Есть тайная гармония в природе.Я следую незримо за тобой.Люби, женись, встречайся – ты свободен!Я буду сниться по ночам порой.
Художник
«Незримо вечность у подножья жизниСвою любовь венчает красотой», —Ты написал и попросил совета,Но я молчу, так странностью сюжетаРастрогана, почти потрясена.Смотрю: деревья, бездна и трава…
Я, кажется, была уже на тризне,А ты живёшь, овеянный весной.Ласкает солнце сквозь туман зелёный,И мир у ног, усталый и влюбленный,Восторг и страх всё это потерять,И проступает вечности печать.
«Незримо юность, как я не взгляну,Уносит в вечность жизни красоту!» —Я лепечу корявым языком,Он вольным краскам, к счастью, незнаком.Наверно, вечность – собеседник твой?Я прохожу неслышимой, чужой.
«Ты можешь забыть меня, как ненужную вещь в трамвае…»
С. В. К.
Ты можешь забыть меня, как ненужную вещь в трамвае,– я знаю! —Когда спешишь навстречу другой,Той,С которой живешь в одном мире,Вере,Радость и боль деля —без меня! —Где иные скорости и невесомости,Деловые встречи,Речи,СоблазнГлаз,Тела, рук…Вдруг —Я!
Живу странно: с ощущением вечности,В бесконечностиЗатеряна с моей плотью, кровью,Любовью,Что длится и длится,Ни проститься,Ни расстаться с ней, не дано,НоС тобой в разном измеренииВремениНесоединимыМы!Не может летящая в небе звездаВлюбиться в свой отсвет на глади пруда.
Омар Хайям
1
Одиночество душит, минует почёт,А другим выпадает удачливый счёт.Не бездонен кувшин: родниковой водойИли терпким вином жизнь сама утечёт.
2
Когда ревность и нежность бушуют в крови,Ты из рук виночерпия чашу прими.Быть весёлым с друзьями, по-моему, лучше,Чем страдать одному от несчастной любви.
Героини книг
Юная красавица ДжульеттаЗвёздной ночью вышла на балкон…С песней ждёт Офелия рассвета, —Утром будет явь, как страшный сон.
А Татьяна? Дышит еле-елеИ поднять не может влажных глазЛетним днём, в трепещущей аллее,Слушая Онегина отказ.
Мечется Каренина, не зная,Где найти мучениям конец?Час – до встречи, только шаг – до края…И уже не женщина – мертвец.
День за днём, так, круглый год, векамиГибнет в книгах женская душа.Здесь ли я, когда бреду строками,Странница, страницами шурша.
Чувствовать и мыслить – вот несчастье!Сёстры, современницы мои,В зыбком море верности и страстиВам клянусь в пожизненной любви!
Александр Блок в 1918 году
Не осталось приятных знакомых,Стало ясно: кто – друг, а кто – враг,Кто «священными» догмами скован,Кто не в силах сжать крепко кулак?
Рыцарь нежный, певец луноликий,Одиночка и крайний бунтарь,Он, стоявший вне всяких политик,Как попал в Петроградскую хмарь?
Кружит злая метель, завывает,Вся из ветра и призрачной тьмы,То привычные маски срывает,То грозит вечным сном Колымы.
В этой жуткой лихой круговерти,Где пред каждым, как пытка, вопрос,Только гений увидел – поверьте! —Как солдата уводит Христос.
Ощутимо и зримо до боли:Блок в потёртой шинели стоит,И России бескрайнее полеПеред ним, как в ознобе, лежит.
