Вселенная в тебе

4

Рано утром мать разбудила Настю и поманила рукой за собой. Лёля ещё спала. Настя быстренько привела себя в порядок и приготовилась выслушать мать.

– Так, Настасья, – сказала она, попутно наливая молока в большую глиняную кружку и отрывая от хлеба, ещё теплого и дымящегося, большой ломоть. – Вот, возьми и отнеси в сарай, где сено.

Настя приняла всё это из рук матери, но стояла и хлопала глазами.

– Зачем это? – не понимая, спросила Настя.

Мать заметно нервничала и колебалась.

– Там… – шепотом неуверенно начала она. – Раненый этот… Алёшка его вчера в лесу чуть не зарезал. Отец его привёз…

Мать посмотрела на нахмурившуюся Настю и шумно выдохнула. Помолчав, снова зашептала:

– Настя, мне это тоже не нравится, но отцовские решения не обсуждаются.

Настя молча смотрела на мать и не двигалась с места.

– Его нельзя было бросать в лесу, – продолжила мать. – И добивать его отец не стал, он же не зверь какой-то… Другого выхода не было. С этими половцами у нашего князя договор, они охраняют наши границы. А тут Лёшка… будь он не ладен… Ох, не вышло б беды какой из-за этого!

Огромные голубые глаза матери наполнились слезами. Всем были известны жестокие набеги кочевников на другие города и селения. И даже когда говорили о том, что одно из их племён на стороне князя, никто не относился к ним с доверием. Наоборот, народ стал ещё больше их опасаться. Ведь это было равно, как если б стая волков охраняла табун лошадей.

– Только ты там осторожней… – продолжала мать. – Он ещё очень слаб, но ты всё поставь рядом и уходи. Захочет есть, сам возьмёт… бусурманин проклятый… Ты поняла?

Мать строго погрозила Насте указательным пальцем и промокнула глаза фартуком.

Настя вышла. Ей не было страшно. Было скорее любопытно.

Она вошла в сарай и прошла в ту его часть, где складывалось сено, сухое, но всё ещё вкусно пахнущее. Здесь на деревянном островке пола было настлано немного сена и старого тряпья, на котором лежал молодой человек, совсем ещё мальчишка. На лице его были ссадины, через всю правую щеку, от виска до подбородка, шёл старый некрасивый шрам, а на теле, уже тщательно перевязанном чистыми тканями, проступали красные пятна крови. Он был слегка прикрыт тёплым одеялом и лежал с закрытыми глазами. Лицо его было очень бледным… и каким-то странным.

Настя стояла над ним, нахмурившись, и пыталась разобраться, что же её так смущает во внешности этого человека.

Она присела рядом, не сводя с него глаз, и поставила рядом кружку. Сверху на кружку водрузила кусок хлеба. Его светлые волосы разметались вокруг головы вперемешку с сухой травой, а выражение спящего лица казалось безмятежным. Настя поднялась и, развернувшись, собралась было выйти, как услышала за спиной слабый оклик.

– Подожди…

Настя даже не сразу поняла, что это был его оклик. Она в недоумении оглядела сарай и уставилась на половца. Он приподнял голову и смотрел на неё.

– Не уходи. Как тебя зовут?

И вот теперь Настя поняла, что же её так смущало. Он не был похож на представителей кочевых племён, которых она иногда видела рядом с отцом. У него было славянское лицо. Большие голубые глаза и светлые, соломенного цвета, волосы.

– Ты говоришь по-нашему? – воскликнула Настя. – Откуда ты знаешь наш язык?

Он снова опустил голову на свою лежанку.

– Моя мать меня научила. Она славянка… Была…

Настя стояла в растерянности: ей нужно было уже уходить, но и стало интересно.

– Меня Настей зовут, – помолчав, сказала она.

Он потянулся к кружке с хлебом и взял хлеб в руки. Отщипнув от него небольшой кусочек, отправил в рот и медленно прожевал.

– Вкусно… Спасибо… – проглотив, произнес он. – А я – Торай.

Он попытался привстать, чтобы выпить молока, но скривился от боли и снова лёг. Настя вздохнула и, подойдя, присела рядом.

– Давай помогу.

Она помогла ему приподняться, подложила под голову и плечи побольше сена, скрутив его в валики, и поддержала кружку с молоком, чтоб не выронил.

И тут в сарай вбежала мать. Увидев, дочь, склонившуюся над раненым, она в испуге выкрикнула:

– Настасья! А ну-ка отойди сейчас же от него!!!

Подойдя к ним быстрым шагом, она рывком дернула на себя Настю.

– А ты! … – полными страха глазами она уставилась на Торая. – Если хоть только пальцем дотронешься….

Она не закончила фразу, погрозила половцу пальцем и, держа Настю за руку, буквально вытащила следом за собой на улицу. Там она развернула её перед собой.

– Ты в своём уме?! – негодуя налетела она на дочь. – А если б он тебе что-то сделал??? Ты своей головой думаешь?! Ушла и пропала! Больше не приближайся к нему!

– Мама, ну Вы же сами меня к нему отправили. Да к тому же, чего его бояться, он даже подняться не может…

– Это волки, дочь! Они тебя и на расстоянии загрызут!

– Может они и волки, мама, но я – не животное! Я не могла его оставить голодным и беспомощным. И вообще, к чему этот разговор? Зачем его сюда привезли? Наверное, для того, чтобы выходить? Я же правильно понимаю? Если б отец хотел от него избавиться, то он бы сделал это в лесу, а не в собственном доме, мама.

Настя смотрела на мать сверху вниз. Настя ростом и статью пошла в отца. Высокая, стройная, крепкая, с густыми и длинными косами тёмно-русого цвета. А мама была маленького роста, с не совсем здоровой худобой и светлыми негустыми волосами, которые она заплетала в косы и прятала под красивыми цветастыми косынками. Два старших сына так же пошли в отца, и только Лёля была почти точной копией матери, с такими же огромными синими глазами, какими сейчас на Настю смотрела мать.

– Поговори у меня ещё… – бессильно буркнула мать и, махнув на Настю рукой, заспешила в дом.

Как и с мужем, со своими детьми у неё спорить не получалось. Настя пошла вслед за матерью. Зайдя в дом, она увидела, что Лёля уже тоже встала и завтракает, сидя за общим столом.

– Садитесь обе рядом, поговорить мне с вами нужно, – сказала мать и налила кружку молока Насте.

Настя села за стол рядом с Лёлей и оторвала от буханки хлеба небольшой кусок. Мать села напротив них и, сложив перед собой руки в замок, строго и решительно посмотрела на дочерей.

– Это, наверное, про вчерашнее? – не переставая жевать, с набитым ртом спросила Лёля.

– Да, про то, что произошло вчера, строго-настрого наказываю никому не говорить, – сказала мать. – С Алексеем отец сам разберётся. Это очень серьёзное дело, девочки. Так что не смейте болтать языками. А тебе, Алёна, в сарай не ходить! Поняла?

– Нет, – открыв рот, честно призналась Лёля. – Почему не ходить?

– Отец привёз раненого кочевника, – вместо матери ответила Настя.

Лёля ахнула и округлила и без того огромные глаза.

– И он у нас в сарае??

– Всё, без разговоров, – вскочила из-за стола мать. – Все всё поняли? Ешьте и потом все за работу, живо!