Земля без надежды

Уик-энд с родней

«Выходные для безработного – понятие абстрактное:

нет работы, нет и выходных».

Мысли по поводу

– Айн, цвай, драй! – свояк поставил в салон звякнувшую сумку и приоткрыл показать. Янтарным блеском отсветили восемь бутылок «Анапы».

– Сейчас заедем к тестю, и вперед.

– Есть повод?

– Нет повода… не выпить! Суббота.

Я должен был сообразить, да потерял счет дням. Игорек работает, у него выходной. Тесть на пенсии – у него все дни выходные. Утром они отличились: починили калитку, что два месяца болталась на одной петле. Теща расщедрилась на пузырек, вторым они раздобылись сами, и рыбалка обещает пройти в мажорном режиме. Свояк плюхнулся на сиденье:

– Давай к Петровичу! – в его голосе отчетливо прозвучали интонации барина в пролетке: хозяин положения.

Тесть, весело ухмыляясь, поджидал нас в окружении лодки и мешка с сетями у вновь починенной калитки:

– Два зятя едут. Ни за что дома не останусь! – он еще не перешел в стадию тяжелого опьянения. Оживлен, приветлив и приятен. Я тронул машину в состоянии некоторого душевного подъема. Игорь сразу зашарил рукой в бардачке, отыскивая нож и стакан, тесть начал раскуривать фирменную самокрутку, толщиной в палец.

Опасаясь, что пассажиры выпьют вино раньше, чем доберемся до места, я сказал:

– Не торопись. Доедем до «высшей точки», и я с вами выпью.

Игорь поморщился, но бутылку спрятал, а в машине вдруг резко запахло горящей кожей или резиной. Я начал тормозить, но свояк толкнул локтем и указал глазами на тестя. Петрович сидит в клубах дыма. Он часто называет свой табак экологически чистым, но в тесном пространстве кабины «чистота» оказалась невыносимой.

– Петрович, будь человеком, закури сигарету. Игорек, открой окно пошире.

Тесть заулыбался и цигарку выбросил:

– Американцы подсчитали, кто употребляет натуральный продукт, живет на пять лет дольше.

– Табака твоего не пробовали, а «козьи ножки курят с фильтром, – съехидничал свояк. Он оглядел дорогу, и его рука непроизвольно потянулась под сиденье. – Ты не забыл?

Мы остановились у кургана с геодезической вышкой, которую между собой называли «высшей точкой». Выпили, выбросили бутылку и поехали дальше.

– Такие вина шоколадом закусывают, – шамкая, просветил тесть, прожевывая сало редкими зубами.

– А потом по интеллигентным бабам идут, – подхватил Игорь.

– Какие проблемы? Сейчас развернусь.

– Давай прямо.

За трепотней доехали незаметно, шустро разгрузили машину, сгоношили закуску.

– Коля, ты где ставишь? – свояк у нас самый нетерпеливый. Я показал рукой в «хвост» пруда.

– Петрович, ты далеко не поплывешь?

– Я вот здесь. Вода везде одинакова, – тесть свернул несколько раз перья лука и нацелился на коробок с солью. – Прямо отсюда зацеплюсь и к корягам. – Он стаканом показал направление.

– Ну, а я за островом. Сети длинные – самый раз, – Игорь вскочил и, торопливо ударяя по дутику, принялся качать лодку. Поднялись и мы.

В компании всегда невольно включаешься в соревнование: кто быстрее лодку накачает, заплывет, сеть поставит. Можно подумать, от этого улов зависит.

До чистой воды пришлось покрутиться среди коряг и камыша, но дальше пошло хорошо. Лодка скользит, легко управляется, погода идеальная. Только новый камыш еще не поднялся, и приходится привязывать сеть к коряжкам, а это чревато зацепами и порванными краями сетей. Тесть неподалеку «колдовал» что-то на поплавках.

– Петрович, рыбу подманиваешь?

– Мелкие сети дробленкой посыпаю. Рыбешка будет крутиться и попадет в сеть.

– Логично.

Тесть отплыл в сторону и начал посыпать крупную сеть:

– Мелкая рыбешка будет крутиться и приманит щуку, а щука попадет в сеть.

– Тоже логично.

Около нашей машины притормозил и остановился желтый Москвич. Приезжие переговорили с Игорем и проехали дальше, став нашими соседями.

Последняя сеть у меня оказалась длинноватой, и я накрыл ее траву вдоль берега, бросив конец непривязанным. Свояк и тесть отработали раньше и покуривали вокруг бутылки.

– Что там за компания?

– Свои. Шофер с нашего гаража, а второго не знаю.

– Рыбинспектор он, общественный, – наябедничал Петрович. – Со мной в Заготскоте работал. Наотбирают сетей, сволочи, а потом продают. Я им говорил, когда выпивали: «Сволочи, вы. Фашисты. Крохоборы.» Живут на чужой счет. – Петрович не собирался, похоже, останавливаться. – Другой всю зиму сеть вяжет, а эти отберут, гады. Я им прямо сказал: «Фашисты…» – Монолог пошел по второму кругу, и я кивнул Игорю, чтоб не зевал, пока тирада не набрала обороты, а тесть не стал опасным.

Свояк открыл очередную бутылку и перевел разговор к видам на улов. Ему уже посчастливилось выпутать пару линьков, и это, по его мнению, давало надежу, что ночевка будет удачной, если не «вдарит» дождь:

– Петрович, ночью дождь будет?

– Закат чистый, ветер южный. По идее, не должно, а там хрен его знает.

Солнце скрылось, и быстро навалились сумерки. Голые ветви тальника неподвижны. Спускается предночная тишина.

– Проверять поедем?

Тесть подхватывается с телогрейки. Свояку не охота уходить от бутылки, но и он поднимается и начинает подкачивать лодку.

До полнолуния еще два-три дня, и ранняя луна уже высоко, поэтому обычной темноты, характерной для позднего вечера, нет.