Государство чувств. Ориентирование во внутреннем мире

Сон про общую душу

Голубая трава, зелёные стволы деревьев и их фиолетовая листва – всё это было необычно даже для сна. Но куда необычнее было создание, с которым мы оказались рядом на голубой опушке зеленоствольного, фиолетоволиственного леса.

Больше всего оно напоминало августовское созвездие, спустившееся с ночного неба, чтобы по-человечески побеседовать о жизни с кем-нибудь из людей. Оно было большим и светлым. В его виолончельной интонации чувствовались грусть и доброта.

Мы с моей любимой сидели, держась за руки, и слушали его, как слушают музыку. Мы не жалели, что это не наша общая душа. Наша и так уже всегда с нами.

Я не «оно», распевало звёздное создание, не думайте обо мне «оно». Лучше называйте меня Онаон, в этом имени много воздуха и есть доля глубинного смысла. Конечно, у каждой общей души есть своё небесное имя, но это тайна, тайна. Онаон – так можно думать о каждой общей душе. Вы, люди, иногда о чём-то догадываетесь, вы придумали миф об Андрогине, вы говорите, что браки заключаются на небесах, но… О, как нелегко приходится нам от ваших заблуждений!..

Онаон затуманилась, запечалилась, взмахнула звёздными руками и вздохнула, повеяв на меня запахом сирени. И взглянула на нас так, что сердца наши дрогнули в ответ и отозвались сочувствием, не требуя подтверждений.

Спасибо, спасибо, откликнулась Онаон, сочувствие лечит. Тем более – сочувствие нашедшихся. А мне так трудно, так трудно. Ну поглядите, что он делает!.. Сейчас помогу вам увидеть… И Онаон дохнула на голубой ковер лужайки. Прозрачное пятно раздалось окном – не вниз, а в дневную земную жизнь из жизни звёздной и сновиденческой.

Усталый мужчина лет тридцати пяти сидел на кухоньке за столом, заваленным бумагами, и печатал на машинке. Кружка с кофейной гущей, пепельница с горой окурков выдавали в нём работоголика, отделённого своим занятием от всего остального мира.

Нет, нет, сокрушалась Онаон, вы только посмотрите на него! А ведь час назад он письмо от неё получил, которое она несколько лет не могла написать. И не помчался!.. Опять в свою работу забился. Ничего ещё не понял, хотя пора уже. Сколько можно по своей судьбе блуждать поперёк… А через месяц позвонит – она уже обижена будет, что не понял, не приехал сразу. А жизнь идёт, идёт… Не разгадают себя друг в друге – и всё сначала придется начинать. Кто верит из вас в странствия по воплощениям, кто не верит, но что же делать тем, кто не успел друг друга найти?.. И каково общей душе снова разрываться между двумя судьбами!..

Онаон снова дохнула на окно, ведущее из сна. Окно затуманилось, прояснилось снова и разделилось на два окна. В каждом из них мы увидели подобие Онаон. Одно – словно пригашенное, сутулое, парило возле приоткрытой оконной створки в той же кухоньке, заваленной бумагами, и тоскливо смотрело на звёзды, которых не замечал погружённый в работу мужчина… Другое, посветлее, но вместе с тем и прозрачнее, сидело рядом с женщиной на балконе, приникнув к ней, обняв её, хотя женщина, охваченная тоской, не замечала этого невидимого соседства…

Каждое из подобий Онаон казалось лишь призраком звёздной, светящейся общей души. Два сиротливых потерянных призрака… Но вдруг оба они что-то ощутили – может быть свет из нашего окна или взгляд своей общей души. Надежда сверкнула в их грустных глазах… Мужчина оторвался от бумаг и с неясной тревогой посмотрел в ночное небо. Лицо женщины стало светлее, и почти незаметная мечтательная улыбка тронула её губы…

Онаон пела всё печальнее. О мужском и женском, сливающемся в человеческое по закону тайны, о земле и звездах, соединённых друг с другом и соединяющих людей незримыми лучами, о разъединённости, без которой невозможна была бы встреча… Онаон пела, голубая лужайка покачивалась в такт виолончельному голосу, а мы с моей любимой лишь крепче сжимали руки, зная вкус и потерянности и встречи.