Счастье. Идеально. Любовный романс

Четверг

Вера опять была с телефоном – аппарат будто прикленный лежал у нее в ладони, когда она поздним утром вышла к столу, неодетой, в длинной спальной футболке c побледневшими от стирок розовыми молниями.

Халата на ней было, из чего Рита немедленно заключила, что Вера слышала, как уезжал Олег. Они были только вдвоем, – можно ходить какой угодно, немытой, неодетой, злой.

А Рита сидела с книгой на террасе, взгромоздив свои бесконечные голые ноги на подлокотник соседнего стула.

Они с Олегом уже позавтракали; еда все еще стояла на столе, а Рита нечаянно увлеклась детективом – историей вины и покаяния.

– Один уехал? – Вера плюхнулась на стул и дернула за кончик белую накрахмаленную салфетку.

– Ага. Велел кланяться.

Рита наткнулась в доме на салфетки, старинные, льняные, а накрывая, вспомнила вдруг, как их складывать, чтобы торчали треугольниками, в виде условных корабликов. Утренний стол получился торжественным, как месса, однако ж Вера смотрела на него без интереса – так, словно всю жизнь жрала во французских садах, и все надоело ей, боже, как же это все надоело.

– А ты чего не поехала? – спросила Вера.

– А что я на этих рынках не видела?

– Поехала бы в Авиньон, – Вера ухмыльнулась.

Вчера они добрались до того средневекового города и дружно остались разочарованы: Авиньон был изумителен только на картинках, представляя хмурые серые башни на фоне жарко-синего неба, а на деле был был тих, мал и скучен.

Так им показалось, – и даже Олег, внимательный к камням с историей, согласился долго не задерживаться. Куда интересней был путь назад и лотки под навесом у дороги, с овощами и фруктами, собранными где-то рядом. Рита любовалась огромными помидорами породы «бычье сердце», а Вера купила у заспанной толстой торговки инжир двух сортов – черный и зеленый. Они съели его там же, сразу, помыв водой из бутылки, – Рита, веселясь, вслух молилась, чтобы сладость этого фрукта была чем-то исключительно полезна, имела вещества, крайне необходимые организму. И так было смешно им вчера, – такой был вчера день.

– И что? Хорошая книга? – сказала Вера, она все никак не могла приступить к завтраку.

– Так себе, – зачем-то соврала Рита, – Кота и то интересней гладить.

– Опять приходил?

– Ага, тебя спрашивал.

– А больше никто не приходил?

– Ты кого-то ждешь?

– Нет, – сказала Вера, а сама держала свой телефон уже обеими руками, будто желая от него согреться. На экран его, – Рита видела, – как цветы из донной мути, всплывали сообщения.

– Ты опять в интернете? Учти, будет дорого. Я однажды так наговорила, – потом чуть не поседела от ужаса, когда увидела счет.

– Счет? Ты?

– Нет, ты, – огрызнулась Рита.

НАТ. САД – УТРО

ДРУГАЯ

Можно подумать, ты сама по счетам платишь.

ОНА

Я плачу за них своей жизнью.

ДРУГАЯ

Это не считается.

ОНА

А у меня ничего больше нет.

– Не страшно, – сказала Вера, – Телефон служебный, – но, подумав, положила его на стол и даже перевернула экраном вниз.

– Ешь, – приказала Рита.

– Ем, – и Вера потянулась за хлебом, а следом за чем-то еще, без мысли, без явного желания.

А на столе был и нежно-коричневый, усыпанный белой мукой багет, и пахучие сыры, и колбаса разная, в ломтиках пергаментно тонких, и дольки местных разноцветных помидоров, и пупырчатый огурец, и сахарно-желтые дынные дольки. И только черный хлеб, который привезла Вера, был тут нездешним, – он и выглядел привозным, неуместным, его никто не ел. Вера тоже не прикоснулась к нему, нарезанному на ломти и уложенному отдельно в плетеную корзинку.

Вера напрасно привезла черный хлеб. Она и сама напрасно приехала, – так подумала Рита, чувствуя как подкатывает к горлу ненужное раздражение.

– Как спала? – Рита сглотнула ком, – Хорошо?

– Теперь да. Я же таблетки пью.

– А я пью, – сказала Рита.

Она хотела продолжить, но Вера не переспросила, как не переспрашивал никто, как никого никогда не интересовало, что же хочет сказать Рита на самом деле, как, наверно, и самой ей не нужно было знать в полной мере, чего на самом деле