Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Охранников положили на пол и связали. Каждому ввели дозу снотворного, двое из них при этом стали сопротивляться, но на них просто сели и прижали к полу. Вскоре тела охранников расслабились и они уснули. Их развязали и отнесли в микроавтобусы. То же самое проделали с женщинами.
Сержант на посту ГАИ равнодушно проводил взглядом проезжающие мимо знакомые машины. Лениво прошёлся вдоль шоссе в одну, потом в другую сторону, поглядывая по сторонам, затем резко повернулся и решительным шагом пошёл на пост.
Спустя какое-то время колонна свернула в сторону, проехала ещё немного по асфальту и опять свернула, но уже на просёлочную дорогу. Миновала несколько развилок и подъехала к невзрачному домику, почти незаметному за высоким забором.
Из «Вольво» вышел пассажир, открыл замок на воротах и распахнул обе половины, а когда машины заехали во двор, закрыл их, накинул щеколду и всунул в неё висевший рядом на цепочке стопор.
Из домика выбежал человек и, оставив широко раскрытыми двери, пошёл открывать гараж.
Из автомобилей выскочили люди, открыли салоны, вытащили спящих и быстро занесли их в дом. Один из приехавших прошёлся по комнатам, присел у одной девушки и, одёрнув на ней платье, хлопнул ладошкой по попке.
– Отдыхайте.
Вышел во двор. Микроавтобусы уже заперли в гараж, и все ждали только его. Он махнул рукой:
– Всё, поехали.
От лесного домика неторопливо отъехал «Вольво» с пятью пассажирами в нем. За собой тащил привязанные сосновые ветки, которыми заметал следы от резиновых покрышек.
Первый внимательно осматривал территорию. Четыре монитора показывали все стороны света. Вокруг забора была чистая тридцатиметровая полоса, на которой ничего не росло и только с четвертой стороны, где подходила дорога и находились ворота, полоса расширялась до пятидесяти метров и превращалась в площадку. Росшие вокруг, в один-два обхвата, сосны стояли почти неподвижно. Легкий ветерок едва шевелил их верхушки, не задевая ветки пониже. Мелкой поросли и кустов между ними не было. Снег ровным горизонтом лежал между деревьями и, хотя он выпал этой ночью, таять не собирался. На его фоне незаметно подобраться было невозможно.
На втором мониторе произошло движение. Небольшая стайка сорок опустилась на ветку сосны, та под тяжестью изогнулась, и налипший на нее снег свалился вниз. Ветка закачалась, птицы с неё улетели, и снова все стало тихо.
Второй сидел рядом и занимался компьютером. Открыл кейс, достал дискету, осмотрел её и вставил в дископриёмник. Поднял руку, сделал паузу и опустил. Сказал:
– Письмо отправлено и получено.
Первый обернулся, взгляды их встретились.
– Удачи.
Второй мотнул головой и вышел. Первый вместе с креслом отодвинулся немного назад, чтобы в поле зрения находился компьютер. Теперь он будет следить и за ним.
Ветра не было и белые пушистые снежинки медленно, как парашютики, опускались на ночные улицы. Снег улёгся ровным слоем, полежал, чтобы все увидели, вот он – я. Какой! К утру начал таять. Льдинки – водичка смешались с песком и превратились в некрасивую серую кашицу.
Прошли дворники с метёлками и совками, сгребая остатки былой красоты с тротуаров на мостовую.
Проехали снегоуборочные машины, собирая эту кашицу и увозя с собой неизвестно куда.
Поехали автомобили, раздувая крупинки и капельки по сторонам и осушая шинами асфальт.
Зашагали пешеходы, заходя-выходя в магазины и автобусы, а то и просто путешествуя никуда не сворачивая.
Проехали двое подростков на роликах, размахивая руками, обгоняя друг друга и перепрыгивая с тротуаров на мостовую и обратно и иногда проезжая спиной вперёд.
Двое охранников у входа в «Альянс-Банк» лениво наблюдали это каждодневное движение на улице. Один из них не сразу почувствовал, что в руке у него, вдруг, очутился конверт. Он ошеломленно уставился на него, затем интуитивно посмотрел вдоль улицы. Двое подростков, перестав обгонять друг друга, переехали на противоположную сторону и скрылись в переулке.
На конверт была наклеена бумажка, а на ней написаны два слова:
«ОСЕНЕВУ. СРОЧНО».
Возвращаться – плохая примета. Если вернулся назад, то не повезёт. По сути, это означает, что если кто куда-то направляется, то и должен идти к успешному достижению цели: собранный, сосредоточенный, целеустремлённый. А если вернулся, то, собственно, и не хотел, внутренне сопротивляясь. В любом случае если сознание с подсознанием не дружит, то ничего не получится. У бедного Ванюшки – всю дорогу камушки: то дорогу чёрная кошка перейдёт, то кто-нибудь с пустым ведром. И человек с облегчением вздыхает – примета! – и прекращает затею. Это с одной стороны.
С другой выглядит несколько иначе. Человек хочет что-то сделать, но не может толком организоваться: то одно забыл, то другое. Это означает, что он по природе своей несерьезный человек, у которого никогда ничего не получится. Всё по примете – нулевой результат.
Сашка Лукашов в приметы не верил а если бы и верил то сегодняшняя ситуация к нему никак не подходила. Ему выпала неожиданная командировка с выездом в соседнюю область. Там сложилась какая-то ситуация и срочно потребовались газоэлектросварщики.
Он только-только забрался с напарником на четырнадцатую отметку, уселся, опустил на лицо щиток и пару раз брызнул искрами, проверяя прочность соединения с электрическим кабелем, как к ним поднялся запыхавшийся мастер и сообщил эту новость.
На ТЭЦ каждый метр от земли называется «отметка». «Четырнадцатая отметка» означает, что высота от земли равняется четырнадцати метрам. Добираться сюда приходится по железным лестницам и железными переходам между ними, которые сами по себе являются конструкциями не совсем устойчивыми. Этот путь извилист и тесноват, так как пролегает среди различного оборудования.
Непросто по нему передвигаться, имея с собой пачку электродов, весящую пять килограммов и уже раскрытую и из которой высовываются отдельные электроды и стараются выпасть или, хотя бы, за что-нибудь зацепиться. Ещё приходится тащить с собой резак, хоть и заткнутый за пояс он, как и сварочная маска, одетая на локоть, не сидят на месте, постоянно сдвигаются и мешают движению. Сварочный костюм, не прожигаемый искрами, слабогнущийся, весящий сам по себе несколько килограммов, с засунутыми в карманы двумя комплектами рукавиц – один сварочный, а второй – хлопчатобумажный, тоже не придаёт ловкости в движениях. А ещё имелась обыкновенная строительная каска, без которой работать рискованно, в первую очередь, в целях безопасности собственной премии, лишить которой могли запросто, как только увидят без неё. Она так и норовила свалиться вниз, зацепившись за поручень или что иное, включая амуницию хозяина и его же плечи.
Ещё была пыль. И не простая пыль, которую можно встретить на улице, а мельчайшая её часть. Практически порошок. После сжигания в котле, несгорающая часть угля смачивается водой и крупные фракции через очистные сооружения – скрубберное отделение – смываются в водохранилище, а мелкие – огромными дымососами выдуваются в дымовую трубу. Это в идеале. Каким-то образом ничтожное количество мелкой пыли всегда оказывается на самой станции. Она обитает в воздухе, постепенно оседая на горизонтальные поверхности, или прилепляется сбоку на какие-нибудь, почти невидимые, выступы. Эта пыль всегда стремиться к человеку. Если её не успевают вдохнуть ещё из воздуха, то, собравшись где-нибудь вместе, она старается свалиться вниз при малейшем сотрясении и попасть в глаза, в рот или, хотя бы, за шиворот.
Спускаться намного труднее, чем подниматься, глаза-то – впереди. В дополнение ко всем неудобствам над головой пыхтит спускающийся следом напарник-слесарь, без которого никакого сварщика к работе не допускают. И вот он норовит то на руки наступить, то уронить на голову собранный им кабель, который принёс сюда, а теперь тащит обратно да ещё всю дорогу возмущается по адресу работы, начальства и себя самого, нервируя этими высказываниями всех окружающих.
Командировка предстояла на две недели. В таких поездках платили очень хорошие деньги. Получался не твёрдый месячный оклад с небольшой премией при успешной работе, а сдельная система. Выделялась твёрдая сумма за конкретную работу, и оговаривался срок, за который она должна будет выполниться. Сделай хоть в три раза быстрее, а эту, оговоренную сумму, всё равно получишь. Они всегда работали аврально, оставляя время только для сна. Быстрее сделаешь – раньше уедешь – больше получишь в расчёте за один календарный месяц.
Время от времени куда-нибудь приходилось выезжать, и каждый знал, что нужно брать с собой кроме документов. Пару-тройку рубашек, трусов, носков – это чтобы не стирать, а только менять. Зубную пасту со щёткой, бритвенные принадлежности, мыло, шампунь, полотенце, иногда дезодоранты. За всем этим их, несколько человек, отправили на автобусе, который развёз всех по домам. Он же их заберёт, когда поедет обратно, чтобы успеть к 14.00 на работу. Надо ещё командировочные получить, бухгалтерия к этому времени как раз начислит. В 15.00 будет отправка.
Для поездки выделили другой, более комфортабельный, автобус с двумя телевизорами в салоне. Сейчас в боксе им занимались оба водителя и прикреплённый к ним, на этот случай, механик, который сам пальцами никуда не лез, но мог привлечь к этому автобусу любого специалиста из гаража. Всю подготовительную работу, вообще-то, делали сами водители, никому не доверяя своего кормильца. Довольно редко им требовалась помощь со стороны. Допустим, с электропроводкой что-нибудь непонятное или надо зажигание выставить на оптимальный режим расхода топлива. Водитель, обратившийся за помощью к узкому специалисту сам, вполне мог получить отказ в форме: сделать это, но попозже, в невыгодные для отъезжающих сроки. А механику не мог отказать никто.
Неожиданной командировке Сашка обрадовался. Получал он хорошо и, хотя супруга не работала, им хватало на всё: погулять с друзьями в кафе, съездить на природу, шикарно одеться. Но с тех пор, как они с Ольгой получили квартиру, и начали жить отдельно от родителей, денег стало катастрофически не хватать.
В новой квартире они попланировали расходы и решили, что за полгода обставятся, ну, может, месяцев за семь. И вот здесь их ожидал неожиданный сюрприз. В расчёт-то брались только крупные приобретения, а оказалось, что в хозяйство надо купить множество небольших по стоимости вещей, без которых жизнь в быту какая-то неуютная. Эти вещи, начиная от дверного глазка и коврика в прихожей, отнимали столько денег, что и через год они ещё не всё купили и не смогли нормально обустроить последнюю, из своих двух, комнату.
Прыгая через ступеньку, он легко взбежал на свой третий этаж, напевая на ходу мотив, услышанной когда-то, и непонятно как всплывшей в памяти песни:
– Пара, пара, пум, пум, пум.
В коридоре стояли светло-коричневые мужские туфли. Он не придал этому никакого значения – мало ли кто мог прийти! Недоделок в квартире было много, и они постоянно с кем-то договаривались, чтобы сделать то или другое. Удивился тишине. Когда что-то делают, то обязательно возникает какой-нибудь шум.
Заглянул на кухню, балкон и пошёл в спальню.
Ольга стояла посреди комнаты и пыталась застегнуть на халате пуговицы. Руки у неё тряслись, и она не могла с этим справиться. На разобранной и помятой постели сидел какой-то парень и просовывая ноги в штанины брюк громко сопел.
Сашка растерялся.
– Я не понял, что это?
Жена прекратила застёгивать халат, замерла, не издавая ни звука. Парень перестал возиться с брюками, уставился на него и затаил дыхание. Только теперь до Сашки дошло. Всё ещё, до конца не веря, надеясь, а вдруг это совсем не так, спросил:
– Оля, ты что, с ним спала?
Жена обняла себя руками и опустила голову. Когда она краснела, то кровь приливала не только к щекам, а ко всему лицу и сейчас она, смуглая по своей природе, сильно потемнела, а местами покрылась бурыми пятнами.
Сашка немного постоял, развернулся и пошёл, не видя ничего перед собою. Походил по кухне, плохо соображая, где он и что ему теперь делать. Всё в жизни как-то вдруг потеряло смысл. Машинально протянул руку к холодильнику и открыл дверцу. Взгляд упал на бутылку водки, купленную на случай неожиданных гостей и стоящую нетронутой вот уже несколько недель.
Вытащил её, открутил железную винтовую пробку, достал из навесного посудного шкафчика чайную кружку, налил в неё больше половины. Набрал полные лёгкие воздуха, задержал дыхание, мелкими глотками выпил водку и медленно выдохнул.
Отодвинувшийся на второй план, пока он занимался водкой, вопрос – что теперь делать? – снова выступил вперёд.
В квартире возникло какое-то движение. Сашка поставил бутылку и кружку на стол, взял с него нож и вышел из кухни. В зале у двери, ведущей в спальню, стояли жена и незнакомец. Увидев его, перестали шептаться.
Молчание нарушил парень:
– Дай я выйду.
Сашка молчал и он добавил:
– Мне надо идти.
– Ах, тебе идти надо! А мне? Мне что делать? Мне тоже идти или здесь оставаться?
Сашка взмахнул руками, описывая полукруг, и они увидели нож. Ольга завыла, прерываясь на вдох-всхлип:
– И-и-и-и…ох…и-и-и-и…
Парень насупился и сделал шаг в сторону.
– Ты что задумал? Не делай глупостей, успокойся. Давай поговорим.
– О чём говорить? О сломанной семье? Или о тебе? Или о вас? Вам хорошо было?
– Ты не так всё понял.
– Ах, не так? Вы стихи друг другу рассказывали, да? О звёздах говорили? Или рецептами обменивались? Ну и как тебе блюдо?
Он показал ножом на Ольгу. Та продолжала выть, вжавшись в стену и трясясь всем телом, а парень поднял ладони на уровне плеч и повторил:
– Успокойся, успокойся.
И Сашка успокоился. Выпитая водка запекла внутри, и он принял решение. Отступил в сторону.
– Ну-ка идите сюда.
Призывно помахал руками, показывая на кухню.
– Хорошо.
Парень согласно махнул головой, а сам шагнул к выходу.
– Шустряк! Шутки шутишь? На кухню!
Сашка повысил голос и отступил ещё на шаг, делая проход более просторным. Бочком-бочком, не сводя взгляда с ножа, они прошли и стали посередине.
– Ты! Вытащил из-под стола табуретку и сел у окна!
Парень слегка наклонился, увидел, где именно надо брать и потянул, скрипя ножками по полу.
– Вот здесь?
– Ближе в угол!
Парень поставил табуретку в самый угол за столом и сел на неё, положив руки на колени.
– Теперь ты.
Он посмотрел на Ольгу. Она стояла, прижавшись спиной к холодильнику, выть перестала, но иногда вздрагивала от всхлипов.
– Чисть картошку.
– Что?
– Картошку почистила! Ну-ка, быстро!
– Что, картошку?
– У тебя уши заложило? Отойди оттуда! Так. Теперь достань картошку. Вот так. Сядь сюда. Молодец. А теперь чисть её.
Он следил за её действиями и посматривал на парня. Тот сидел молча и не пытался двигаться.
Сашка ещё захотел выпить. Налил и выпил. Парень покосился на него изучающее, посмотрел на бутылку, оценивая количество оставшегося. Отвернулся.
– Сколько чистить?
Он подошёл, наклонился над ней и хмыкнул:
– Что ты начистила, как украла? Чисть на целую сковородку.
Пока Ольга возилась с картошкой, он стоял в дверях кухни, постукивая кулаком о кулак. Парень сидел молча, боясь привлечь к себе его внимание. Тёмные длинные волосы излишней лохматости – видимо давно не постригался – местами прилипли к голове. Он сильно потел, мокрый чуб свесился ниже брови и наполовину прикрыл один глаз. Тонкие черты лица и губы, как нарисованные. Красавец!
– Тебе сколько лет, кулинар?
Парень поднял голову.
– Двадцать один.
– В армии служил? В каких войсках?
– Я не служил.
– А почему? Ты дебил?
– Я учусь.
Сашка нагнулся над Ольгой, которая сидела к нему спиной, и посмотрел сколько начищено. Несильно ткнул её коленом в бок.
– Шевелись! Работаешь, как мокрое горит.
Она испуганно выпрямила спину и порезалась.
– Двадцать один, говоришь? Ну, ладно, не в армии так здесь. А тяжело умирать в двадцать один год, да? Как думаешь?
Парень открыл рот, пошевелил губами, сглотнул, но говорить ничего не стал. Посмотрел мимо Сашки в сторону выхода.
– А, не говори. Скоро сам узнаешь.
Налил себе ещё и поднял кружку.
– Твоё здоровье, оставшееся.
Выпил. Его передернуло, и он помахал в воздухе кружкой, шумно выдыхая.
– Хватит чистить, режь, давай.
Взял из вазы карамельку, развернул и положил в рот, стал сосать, чтобы избавиться от противного вкуса во рту. Хоть что-то.
Ольга помыла, порезала картошку и спросила:
– На чём жарить-то?
– На сале, на чём же ещё, – сказал он таким тоном, как будто услышал очевидную глупость.
Толстые ломтики пошипели, пустили жир, Ольга их перевернула и поверх них выложила на сковородку нарезанную пластинками картошку.
Сашка смотрел ей в спину и вспоминал, как они познакомились, гуляли в старом парке на дальних безлюдных аллеях, отбиваясь веточками от кровожадной комариной братвы. Влюбился он не сразу. Стройная светлолицая блондинка с карими глазами нравилась ему с первой минуты знакомства. Как-то через месяц, когда они на лавочке в парке ели свежую черешню из одного бумажного кулька, он увидел запачканный ягодой уголок её рта, и сердце сладко-сладко защемило. Он понял, что любит, и тут же сделал предложение. Казалось, это было так давно, в какой-то той, другой, жизни.
Ольга выключила плитку и повернулась.
– Поджарилась. Подавать на стол?
Сашка машинально кивнул головой, возвращаясь в день сегодняшний. Пока он предавался воспоминаниям, на кухне произошли небольшие изменения. У Ольги испуг прошёл, и она стала вести себя как обычно, не скованно. А у парня пропал потерянный вид, и он выглядел, так как будто зашёл в гости, и его вдруг пригласили к столу.
– Ну, что же, будем обедать, садитесь ближе. Отставить! – крикнул он, когда Ольга потащила задвижку из-под стола, чтобы достать вилки. – Захлопни!
– Руками что ли есть?
– А вот так.
Он подцепил на нож кусок жареного картофеля и поднес его к лицу жены.
– Ешь.
– Ты что, с ума сошёл?
– Я сказал – ешь!
В словах и движениях Сашки было что-то такое, чему она не решилась противиться и, осторожно, чтобы не порезаться, сняла зубами кусочек с ножа и, отшатнувшись назад, тут же уронила его на подол халата.
– Не волнуйся, кушай, а то голодной останешься.
Он посмотрел, как Ольга подобрала картошку и положила себе в рот. Подцепил со сковородки другой кусочек и ещё раз подал ей. В этот раз она не уронила, но снимала также осторожно.
– Вот видишь как, и совсем не страшно. А теперь твоя очередь, кулинар.
Парень опустил голову и смотрел на пол.
– Я не хочу есть.
– Нет уж, драгоценный, будешь! Причём бегом! А иначе я воткну этот нож тебе в глотку.
Парень поднял голову, моргнул, с его ресницы сорвалась слезинка и улетела вниз. С обречённым видом он взял с ножа картошку и, давясь ею и слезами одновременно, почти не жуя, проглотил.
– Теперь ещё разок. Вот так, а говорил – не хочу!
Сашка достал из стола ложку и зачерпнул себе. Выпитую водку надо было закусить. Съел пару ложек, и в желудке забурчало – наконец-то еда! Нашёл в сковороде кусок сала, с аппетитом зажевал мясную прожилку и твёрдую шкурку. Нашёл ещё один кусочек, но не стал отправлять в рот, пока ещё занятый, а оставил в ложке лежать на сковородке. Переложил нож в другую руку, налил себе водки и, проглотив прожёванное сало, выпил её. Приготовленный в ложке кусочек отправил в рот, нашёл ещё один и отправил следом.
Переложил нож в правую руку, насадил на остриё кусочек сала и поднес его к лицу Ольги. Та нерешительно потянулась губами.
– Давай, давай! – он резко двинул ножом в воздухе и едва не попал по её щеке. Она испуганно схватилась за его руку.
– Ну-ка, отпусти! – он крикнул так резко, что Ольга, отпустив руку, дёрнула головой, как от удара и на её глазах выступили слёзы.
– Жри так.
Он снова поднес к её лицу нож. Она сняла кусок с лезвия и порезала губу. Кровь обильно выступила, потекла по подбородку и закапала вниз. Сашка хмыкнул, подвигал ножом картошку на сковородке, нашёл сало, нацепил его на кончик и поднёс к лицу парня. Тот сидел неподвижно, смотрел на капающую кровь, и по его лицу текли слёзы.
– Открой рот!
Парень отвёл взгляд от Ольги, увидел возле своего лица лезвие и затрясся.
– Нет, нет! Не надо!
Он замотал головой и забился в угол, не отводя взгляда от ножа.
– Иди сюда, сучонок, хуже будет!
Тянуться к парню через весь стол было неудобно, обходить его и Ольгу не хотелось. Парень продолжал мотать головой и ещё сильнее вжиматься в угол. Внутри у Сашки растекалось приятное тепло, голова слегка кружилась, видимо выпитая водка начала всасываться.
