Хорошо быть тихоней

15 октября 1991 г

Дорогой друг!

Кажется, в последнем письме я забыл упомянуть, что про мастурбацию рассказал мне Патрик. Кажется, не сказал и о том, часто ли этим занимаюсь. Да, постоянно. На картинки смотреть не люблю. Просто закрываю глаза и представляю себе какую-нибудь незнакомку. И стараюсь не стыдиться. Про Сэм я в это время не думаю. Никогда. Это для меня важный момент, потому что я очень обрадовался, когда она сказала «чарлианские чувства», – как будто у нас с ней появилась шутка, понятная только двоим.

А однажды вечером я так устыдился, что пообещал Богу больше этим не заниматься. Попробовал использовать одеяло, но от него только саднило, попробовал использовать подушку, но от подушки тоже саднило, так что я вернулся к привычному способу. Родители мне особой набожности не привили, так как их обоих в свое время запихнули в католическую школу, но я в Бога верую. Просто никогда не называю Его по имени – ну, ты понимаешь. Надеюсь, я Его все же не сильно прогневал.

Между прочим, отец тогда и вправду серьезно поговорил с предками того парня. Его мамаша вышла из себя и разоралась на сына. Папаша молчал. Мой отец старался не переходить на личности. Не стал им пенять, что они воспитали сына «подонком», ничего такого.

У него была единственная цель: заручиться их поддержкой, чтобы отвадить этого перца от моей сестры. Когда вопрос был решен, он оставил их разбираться со своими семейными делами, а сам поехал разбираться со своими. По крайней мере, так он выразился.

Я задал папе один-единственный вопрос: есть ли у того парня проблемы в семье? Ну, бьют ли его родители. Папа ответил, что это меня не касается. Потому что ответа сам не знал – ни о чем их не спрашивал и считал, что это к делу не относится.

– Не у каждого есть душещипательная история, Чарли, а если даже есть, это не оправдание.

Больше он ничего не сказал. И пошел смотреть телевизор.

Сестра до сих пор на меня злится, но папа сказал, что я поступил правильно. Хотелось бы верить, но иногда трудно определить.

Счастливо.

Чарли