Призрачный лес

Второй счастливый билет

О том, что простили кого-то, вы узнаете,

когда увидите его и не испытаете никаких чувств.

Услышите имя и не отреагируете. Когда прикоснутся к тому,

что было у вас раной, и не будет больно, вы поймёте,

что действительно простили…

Мигель Руис

Вся жизнь Кости Чика, Константина Семеновича Чикмарева, пахнет водой: водой с хлоркой, водой с обеззараживателями другого типа, но всегда водой. Жесткой, когда бьет в ладони, отдается в лопатки и простреливает в позвоночник. А бьет всегда. И больше всего боишься, что не руками пробьешь жесткую воду, а спиной, не дай бог, животом. Даже садануться о край трамплина не так страшно, хотя это и вранье, чем о воду, летя с десяти метров. Итак, вода не то, чем кажется. Это Костя усвоил годам к десяти, кога окончательно сменил плавание на прыжки.

В шесть лет родителям хирург велел срочно укреплять ребенку спину, а то искривление позвоночника останется на всю жизнь и испортит эту самую жизнь их чаду. Тогда мама и потащила Костика в бассейн. Во-первых, он для начала чуть не утонул, потом вечно ото всех отставал и бесился. Не любил вонючую воду. И плавать не любил. Любил придуриваться, кувыркаясь с платформы отталкивания и летя в бассейн под самыми разными углами. В общем, был головной болью молоденькой тренерши Ираиды Валерьевны.

От безысходности что ли маленькая Ира и притащила кого-то из знакомых, набирающих детей в прыжки в воду. И им Костик с его веснушками, морковными вихрами и вздернутым носом и зелеными прищуренными глазами очень понравился. Очень упрашивали мать перевести мальчика в секцию прыжков. А та не соглашалась. Возить через полгорода семилетку в будний день? Увольте! Все работают! Почти отбилась, но тут выяснилось, что в соседнем от них доме живет еще один спортсмен из той же секции, у которого есть бабушка, исправно доставляла ребенка на тренировки. Прицепили Костика к бабуле и товарищу, готовым к компании по пути в бассейн

С этого все и завертелось. Больших побед как спортсмен Костя не добился. Так, чуть-чуть по юниорам попрыгал около первой пятерки, а потом наступили 90-ые. И всем было не до спорта. Бассейны еще не додумались превращать в храмы, но уже додумались на их территории устраивать шмоточные развалы. Константин в этом деле себя попробовал. Но не было в нем деловой жилки, так что не срослось.

А потом пришло предложение в шоу на Карибах. Дорогой отель вечерами устраивал водные представления. Там и прыгал, и плавал синхронно, даже научился дельфинов дрессировать. Слегка, но нравилось очень. Честно говоря, иногда скучает по дельфинам, особенно сейчас, когда дрессирует, тьфу ты, тренирует людей. С дельфинами проще.

Ну вот, потом влюбился, женился, родил сына, строго по библейским заветами. По ним же понял, что надо прилеляться к жене, а не кутить по райским островам. Возраст пришел успокоиться. Да и тяжеловато стало изображать человека-амфибию. Создатели их шоу представления не имели, кто это такой, но спортсмены только так и называли себя, потому что русскоязычных и русскокультурных было большинство, Беляева все читали.

Пошел искать себя на родине. Родина дала с грехом пополам место, сказав: хорошо, что ты мужик, хоть в декрет не уйдешь, вот тебе группа малышей, учи! Платили так, что понял: педагогика – призвание. А как иначе, если на зарплату можно только посмотреть и порадоваться, что такая хорошая, маленькая, но хорошая же! Катя не возмущалась и не роптала. Растила Макса, любила мужа, носила деньги в дом не меньше, чем сам Чик. Он, вроде, тоже всех любил, но растить не успевал, потому что растил спортсменов. Возил по соревнованиям. Тосковал, что так и подохнет на этих детских веселых стартах. Ему под сорок, а перспективы – призрачные.

Надо было что-то менять. Куда-то хотелось устремиться. И устремился. На одном из соревнований позанкомился с Анькой. Анечка была на тринадцать лет моложе, а варились они в одной нише. В общем-то, так себе осознание. Но девушку оно не смущало. Конопатый, все еще вихрастый, не особенно, может, стройный уже, зато крепкий, спокойный и очень добрый дядька ей пришелся по сердцу. А она ему… ну, и по сердцу тоже. И в других местах бодрила больше уставшей и продолжавшей уставать от их жизни Кати.

В сорок лет у хорошего мужчины личная жизнь только начинается, что делать, правду говоря, с начатой до этого славного возраста жизнью, нигде не написано. Костик разобраться не мог. С одной стороны, понимал, что свинья он, Катья ему друг, товарищ, брат, а еще и жена, Макс – любимый сын, а Анька, Анька вот звездочка ясная. И тоже уже кого-то в будущем любимого носила под сердцем. И Костя носился между Москвой, где работа, Катя и Макс и Коломной, где Анька и будущее. Правда верил, что там его будущее. Надо лишь подождать! Чик ждал знака судьбы. Аня ждала Чика. А Манюня своего срока, чтобы появиться на свет белый.

Все намекало – впереди переломный момент! Вот зазвонит телефон, Анечка скажет, когда её забирать из роддома после благополучного разрешения, а он пойдет и скажет все Кате. Схема была дурацкая, да, но что-то не давало поговорить с женой до рождения ребенка на стороне. Кажется, думал, что может не случиться? Неизвестно, в общем, но молчал.

И телефон зазвонил. Низкий, глубокий, но, почудилось, усталый голос спросил:

– Константин Семенович?

– Да,– ничего не понимая, ответил Чик и испугался.

В родах же умирают, да? И дети, и матери? Он просто никаких звонков больше не ждал и ни о чем больше не думал, кроме скорого прибавления в своем семействе.

– Это Анжелина Воронцова, центр водных видов спорта “Волна”.

Ну ладно, Воронцову у себя в трубке он точно не ждал. С чего бы? Где Костик и где Русалка? Мягко говоря, они были, действительно в разных лигах: Лина готовила спортсменов на международные турниры, а Константин, хоть он и Семенович три раза, довольствовался со своими турниром на призы заслуженного тренера Сидорова или каким-нибудь Кубком Посейдона.

– Здрасьте!– невнятно пробормотал в телефон.

– Константин Семенович, вы рассматриваете предложения со смене работы?– с места в карьер рванул голос с другого конца связи.

– Не знаю,– честно ответил Костя.

Трубка хмыкнула. Чик огляделся по сторонам, понял, что все еще в своем бассейне и вот вот начнется тренировка. И не поверил глазам, настолько знакомая годами плитка голубоватого цвета, зеленоватая вода, желтовато-бежевые трамплина на метр, три и пять и две вышки – пятиметровая и “десятка” не сочетались с тем, что слышал, прижимая ухо к трубке.

– Константин Семенович, у меня есть вакансия второго тренера. Предлагаю вам рассмотреть этот вариант,– голос стал то ли слегка раздраженным, то ли она спешила и потому частила.

– Я могу подумать?– зачем-то спросил Костя.

– Да конечно,– легкий вздох.– Неделя у вас есть.

Так протягивают пачку лотерейных билетов, предлагая выбрать один после оплаты. Чик не знал, какой ему тянуть: с одной стороны же новая жизнь и Анютка, с другой – тоже вот налаженный быт и работа, уже и не совсем же нищий, а с третьей – Воронцова.

Лина не выглядела при всех достоинствах подарком судьбы. За темноволосой и темноглазой тренером с ассиметричной челкой и стрижкой “боб” закрепилась слава бронебойной суки. Некрасиво звучит, Чикмареву не нравилось, что так про женщину, но из сплетен слово не выкинешь.

День промаялся, вечером посоветовался с Катей. Та сказала, что любое решение, естественно, поддержит, но Кость, не надо упускать шансы. Всегда успеешь вернуться на прежнее место или на такое же, если не получится. В целом, не корову проигрываешь. А вечером в постели обняла и прошептала, что верит, у нее самый лучший в мире муж. И он точно лучший в мире тренер.

– После Воронцовой,– засмеялся Костя.

– Ну, это пусть!– не стала спорить Катерина.

Так он стал вторым тренером команды Воронцовой. Через год его работы дослужился до “заслуженного” за подготовку спортсменов выигрывающих главные старты мира. Ни за что, если подумать, он и работал всего ничего неделя. Из-за ощущения незаслуженности звания трудился больше самой Линки. Коломну почти забросил. Не успевал. рассказать о ней не успевал тем более. Тем более Кате.

Аня появилась на новой работе Кости через год после олимпиады. На руках у нее была двухлетняя Манюня, во взгляде решимость взять свое. Свое нецензурно, но почти беззвучно выругалось и попробовало увести левак и приплод подальше с глаз всех и вся. И все равно попался, Лина заметила. Выводы сделала и, не долго думая, спросила в лоб:

– Ребенок твой?

Сдался сразу. Все признал. Все осознал. Даже покаялся. Наговорил, может, лишнего. Женщинам такое слушать про себя неприятно, но Линка стерпела. Спросила лишь:

– С женой будешь разводиться?

Он не знал, потому что, конечно, как честный человек должен, а по правде – зачем ему это? Молодая жена, дочь-малышка. У него же работа! У него вот Васька начал учить винты, скоро перейдут с ними дальше. Вышку начнут осваивать.

Как только закрутило дело, так вся прелесть Анечки сошла, ну, если не на нет, то с первого плана. Было интересно. Катя так поддерживала. Не до любовницы тут совершенно, когда дело прет. А у них перло. Естественно, не развелся. Не до того. Аньку переселил поближе, чтобы как-то все же оставаться человеком. И почти забыл о ней, как о проекте будущего. Были проекты поувесистее.

Совсем, конечно, не бросал. Линка прикрывала. Золотая женщина, надо сказать. На нее, вообще, можно было положиться во всех непростых житейских вопросах. Он тоже помогал, когда без мужика никак. Подружились. Верил больше, чем себе. Если бы не Линка, может, в итоге семья его и развалилась. А так удержалась. И даже не в смысле, что за работой было не до Ани. А в том смысле, что, когда Ане ждать совсем надоело и она Кате выложила все, предъявив Машу, ну, если бы не Линка, то хана. С Линой вырулил, побитый сильно, но спасибо, что живой.

Так что Воронцовой Чик верил как себе, а может, и больше себя. Когда политики всем им сделали кирдык, тоже верил, хоть Линка явно растерялась и потерялась. Единственное, что сообразила – быстро отправила восемнадцатилетнюю дочь на родину к ее отцу и его израильской родне. В отпуск и сама туда уехала… Догадайтесь, что было дальше? Прошло семь лет, а помнит, как сейчас.

В бассейн влетел Артур, их директор, зыркнул на него и Леньку, помощника тренера, растерянными, злыми глазами и выдал:

– Воронцова не вернется из Израиля.

Костя в первую минуту даже улыбнулся, решив, что это такая глупая шутка. Ну, как Лина может не вернуться? Тем более, не предупредив. Самая ерундовая ерунда.

– Чего ты лыбишься?!– зашипел директор.– Знал, да? Может, и тебя там ждут уже?!

И тогда поверил, как-то сразу. Медленно отошел от края бассейна и сел на лавку, вцепился руками в волосы. Замер. Не думал ни о чем. Молча сидел, держал голову, надеясь удержать разум, а тот, тварь невозможная, утекал между пальцами. Охватить мысль об отъезде Лины, точнее о невозвращении, да еще таком, предательски-подковерном, не мог, а она, вышло, смогла. Вернул мозг на место все тот же взбудораженный Артур, спросил:

– Чик, что делать-то будем?!

Сначала ответил, потом невольно истерически хохотнул:

– Работать будем,– Линка так отвечала в любой непонятной ситуации, въелось.

И работал, хотя было хреново. Это мягкое определение состояния. Если бы его не поддерживали со всех сторон, свалился бы. Но за него держались. И он держался. До сих пор благодарен и спортсменам, и их родителям, которые не ушли из обезглавленной команды. И новым тренерам, шедшим под крыло Воронцовой, но оставшимся терпеть поиски себя Чикмаревым. Артуру и Леньке цены не было. Пацан так совсем молодец, быстро перерос все переходные этапы и стал крепким вторым тренером. А больше всего, кроме этих двоих, благодарил своих женщин. Вот уж от кого не ожидал, так от них: Катька и Анюта впервые в жизни встали единым фронтом, поддерживая одного на двоих мужика. Ничего не делили, ни о чем не просили. Анька помогала на работе, Катерина откачивала дома. Обе терпели его невыносимость. А был Чик невыносим.

Играть в Анжелину Воронцову на полную – это вам не мешки таскать. Мешки он бы перетаскал без раздумий и усталости против того, что приходилось ворочать: федерация, минспорта, планы, прогнозы, организационные вопросы, пресса, мать ее за все места и во все отверстия… Ну, и конечно, Линкой он не стал, все-таки совсем другой характер, а все же вывез.

Семь лет, плюс еще полтора десятка кило на весах, давно уже ничем неконтролируемый нервный тик, но команда работала. Спортсмены побеждали. Предолимпийский финал Кубка Мира с двумя квотами на вышку-десятку для Команды Кости Чикмарева. Теперь уже его команды. Плюс синхронный прыжок с трамплина, плюс девчонки во всех видах, кроме вышки. Но это все не так важно. Важно было именно про “десятку”, потому что… Линка. Не получались у них спортсмены в этом виде. Трамплинисты – сколько угодно, синхронисты – как взялась, так за цикл сделала в этом виде “серебро”. А вышку не брали. Не могли почему-то. Спортсмены у них на ней ломались, уходили к другим тренерам. Там иногда даже вырастали в неплохих мастеров. Но все без них. Вот Васька только остался, да маленький Макар, которому было лишь одиннадцать, когда Анжелина сменила страну профессиональной деятельности. И вывез он их на этот кубок обоих. Ясно?! Одного вытащил из травм, второго довел до стартов!

Смешно-то не это, а то, что всплыла их голубка из мутных вод три года назад. И, вот уж ирония судьбы-то, с вышечником. То есть у нее тоже получилось в конце концов! Оригинальный еврей, честно говоря, выступал с Воронцовой за Израиль. Маленький, полуазиат, полурусский, то есть четверть русский, четверть еврей по маме Макс Ким. До плеча их Макарке, а тот тоже не гигант. С каким-то нечеловеческим прыжковым набором. Говорят, заходит на пять с половиной в положении согнувшись, вроде, даже иногда на входе не плещет и не валит, говорят. Чик верил, крутка у парня была невозможная!

В общем, они с Макарушкой ехали на этого Кима настолько заряженные, что даже искрили. Что интересно, а Вася не впечатлился. Может, потому что у него опыт другой. Ему так нелегко далось возвращение в топ, что никаких соперников не знал и не видел, кроме своих болячек, так что ему, что Ким Лины, что сама Лина: доехал до предолимпийского финала Кубка третьим номером в стране. И не отвлекался на эмоции, не имеющие отношения к пути на олимпиаду. У него же первая. Ему важно! Важнее всего. Да и всем им, если уж на то пошло, именно это важнее всего, однако ж, и виртуально-реальная борьба с выпестышем Воронцовой – тоже важна, как минимум ему и Макарке. Пусть знает, кого потеряла!

Тем Макара и настраивал, накачивал. Знал, что на одной волне с пацаном. Сейчас утренняя тренировка, потом отдых, потом трамплин трехметровый. Разомнутся что ли перед главным делом. Выиграть будет интересно, но необязательно, но интересно. Их дамы нет, ее мальчишки – тоже. Наплевать! Тем проще. Пусть несколько часов, но их. По жребию им с еврейчиком начинать друг за другом, обожмут парня с двух сторон, сначала Вася, следом за азиатом богоизбранным Макар. Так что уже сегодня встречи с Линой не избегнуть. Впрочем, они и не избегали. Не ахти какая птица Воронцова, чтобы от нее бегать!

Вчера с Ленькой, Леонидом Алексеевичем уже, обсуждали план работы, а тот возьми да и скажи:

– Она, наверное, все-таки постарела.

Костя пожал плечами:

– Так семь лет, Леньк, наверное, не помолодела.

– Но все равно же молодец, что смогла выйти на свой уровень,– продолжил соратник.

– Да, за нее можно только порадоваться,– согласился Чикмарев.

– Интересно, что будет, когда мы встретимся?– неожиданно спросил Леня.

– Небо, вестимо, свалится на землю,– съехидничал старший тренер.– Лень, а что должно произойти? Поздороваемся вежливо и пойдем дальше. Или тебе есть, что сказать ей?

– Да вроде и нет,– пожал второй тренер плечами.

Это была неправда, им обоим было бы, что сказать женщине, бросившей на произвол судьбы команду, только говорить это при втором не хотелось.

– Ты же знаешь, она на юниорских встречалась с нашими. Просто здоровались, общались по каким-то протокольным вопросам. И все. Говорят, даже на русский не переходит никогда, только по-английски и на иврите общается. Сделала свой выбор, живет в согласии с ним.

–Ну, да,– кивнул Леонид.

На том и разошлись. Чик потом еще долго разговаривал с женой, после с дочерью, хотя тут, в Японии, была глубокая ночь, но в Москве как раз хорошее время для вечерних звонков.

Джетлаги Константин Семенович переживал все тяжелее, зато страх полетов, которым мучился всю жизнь, совсем его покинул. Ну, разве что легкий дискомфорт остался. Япония была мучительна. В силу возраста, вечных стрессов на работе, спал и без того не важно, а из-за огромной разницы во времени, утренние тренировки проходили под смурным взглядом главного тренера. Спортсмены уже и привыкли, что Дядя Чик нехорош с утра в этой части мира, а вот соперники побаивались. Вид у Чикмарева был в такие часы устрашающе-хмурым.

Ровно с этой изуверской рожей и отстоял всю тренировку, хорошо, что Линки не было, а то решила бы, что на нее злится. Идя до раздевалки, выслушивал Ваську и Макара, что им так, что не так. И не сразу заметил, как прямо на него, о чем-то переговариваясь со своим спортсменом, идет Воронцова. А когда увидел, подумал, что Леня ошибся, не постарела. Для Кости – точно. Была все так же остра чертами, тонка станом, уверена в шаге, даже челка та же воронова крыла, каскадом падающая ниже аккуратной брови с одной стороны. Красивая женщина, забывшая их.

Повернула голову, встретилась сразу с тремя парами знакомых глаз. И даже не вздрогнула. Легко кивнула, проговорила дежурное “хэлло” и пошла дальше, взяв за локоть невысокого темноволосого паренька с тонкими монголоидными чертами лица.

Держалась она ничуть не хуже, чем в прошлом. Хотя, кто знает, вдруг ей и впрямь совершенно безразлично все, что происходило и происходит в том месте, которое покинула? В конце концов, она уж точно не жалеет. Никогда не имела такой привычки. Встал у раздевалки, дожидаясь парней, чтобы проводить к автобусу. У него впереди еще две тренировки. А там можно уже и не уезжать, мальчишки как раз вернутся, чтобы трамплин работать. Соревнования. Ничего особенного, так и раньше бывало, даже с Линой. Давно привык, в последнее время только труднее. Возраст. И здоровье подводит. Оперся на стену и прикрыл глаза. Хотел спать.

Больше не видел, ни Воронцову, ни ее дарования. Да и забыл в общем-то. Так крутишься в день соревнований, что совсем не до размышлений о посторонних вещах. Второй раз увидел уже перед стартом. Все разминались и ее мальчик-волчок – тоже. Даже присвистнул, оценив, как в зале тот вкрутил в яму с поролоном заоблачную по скорости группировку назад. Красавец, что уж тут сказать! Макар с Васей тоже прониклись, да и все, кто был рядом.

– Песец!– только много грубее выдал Василий.

– Ну и что,– Макарушка пожал плечами.– Коряга, даром, что вертится. Он на входе не раскроется!

Конечно, это было неправдой, корягой мальчишку можно было назвать разве что в сравнении с Макаром, может, в хорошие дни Васей, но точно не остальными спортсменами. У Лины не бывало коряг, что вызывало отдельное уважение при технаборе этого Кима.

– Ты бы не выделывался,– предложил Макарке.

– Я объективно,– пожал тот плечами.

– Да уж конечно,– положил руку на плечо парнишке.

Через сорок минут выход. Не имеет смысла спорить о неглавном. А главное сейчас – настроиться на программу, как на разминку. Только непонятно, как настроиться, когда то и дело чувствует на себе короткие взгляды, а поднимает глаза, не смотрит. То есть – показалось. Маразм.

Топтались в разных углах, потом топтались перед выходом в разных краях коридора. Слишком делали вид, что неинтересны друг другу. Кажется, не только они, но и по отношению к ним.

У бассейна тоже встали подальше друг от друга. Неловко выходило.

– Да и черт с ним!– шикнул на себя Чик.

– Ты чего?– Ленька хлопнул по плечу коллегу.

– Чего она нас стороной обходит?– невольно озвучил свое недовольство коллеге.

– Тебя же это не волновало, вроде?– напомнил тот.

– Не волновало, но не по-людски,– повел плечами.

– Так она и уехала не по-людски,– философски заметил Леонид.

– Это точно,– хмыкнул старший из мужчин, да и переключились на ребят.

И не очень справились. Парни отпрыгали нечисто. Вася отреагировал философски:

– Не отбор на олимпиаду, поди.

Макарка был зол. Мало того, что “коряге” Лины продул, так еще и японца пропустил! Это в Японии-то! Теперь и не отыграть будет.

– Константин Семенович, я завтра все буду к десятке прыгать! Я сделаю 4,5!– чуть ли не рвал на себе тренировочный костюм парень.

– Завтра посмотрим,– похлопал по спине спортсмена.– Не переживай раньше времени.

Сам-то переживал еще как! И тоже потому что проиграл парню Анжелины. Хотел в блеске и славе предстать. Чтобы смотрела и ощущала, что потеряла. А вышло – ничего. У нее лучше.

Уехал вместе с мальчишками. Второй вид – женская вышка. Хорошо, что хоть этого у них нет. Можно отдыхать. Завтра вообще не продохнуть. В гостинице, пожал, походя, руку массажисту, попросив глянуть Васино плечо, кивнул тренеру китайцев и побрел в номер. Устал хуже бездомной собаки. И внутри был бездомным псом. Сейчас придет в номер. Позвонит Кате. Поговорит. Глядишь, и полегчает ему. От совещаний отказался. Анализировать ничего не хотел. Сослался на недосып и попросил времени до утра. Надо продышаться.

Только закрылся в комнате, стащил одежду, натянул домашнее, как в двери постучали. Неймется им! Поворачивая ручку, чтобы открыть дверь предупредил, еще не видя пришедшего:

– Если никто не умирает, я тебя прибью нахрен!– и распахнул двери.

Замер. На пороге стояла знакомая темноволосая женщина. Смотрела из-под челки чуть испуганно, но при этом улыбалась:

– Раньше ты таким суровым не был, кажется.

– Жизнь поменялась. И я вместе с нею,– пояснил свой новый характер Чикмарев.

Стояли через порог и делали вид, что разговаривают.

– Можно я зайду?– тихо спросила Анжелина.

Поранился о ее неизменившийся голос. В нем только чуть сместились звуки, появился едва заметный акцент.

– Зачем?– было невежливо, но разве он не имеет права на свои чувства?

– Я хочу извиниться,– наверное, испугалась, что Костя захлопнет двери перед её носом, поэтому, как в прошлом, схватила за запястье.

– Что изменится от твоих извинений?– прямой вопрос, грубоватый, зато по делу.

– Мы хотя бы не будем друг от друга шарахаться при встрече,– ему послышалась в низком голосе мольба.

– Я не шарахаюсь от тебя. Ты тоже можешь от меня не шарахаться,– надо избавиться от держащих его руку пальцев и закрыться.

Самое правильное – закрыться. Пусть там со своей совестью одна разбирается. Ему вполне хватило головной боли тогда, когда думать об извинениях было бы уместнее.

– Кость…

Позвала по имени, будто нарочно. Нельзя сопротивляться, когда Линка зовет по имени. Сдался, как и все годы раньше:

– Хорошо, заходи,– мотнул головой в комнату.– Только я очень устал, поэтому давай покороче.

– Перелет вымотал?– помнила о его страхе, почему-то прозвучало ностальгически-мило.

– Скорее разница в часовых поясах,– уточнил причину усталости.

– Я тоже не в своей тарелке,– согласилась женщина, идя следом за хозяином номера.

– Договоримся, что мы в равной позиции, Лин,– вздохнул и развернулся к ней лицом.

Остался стоять, гостье тоже не предложил садиться. Всем видом демонстрировал, насколько ему нужно поскорее закончить их встречу.

– Кость, я была неправа тогда, что все сделала так, но этого ведь все равно уже не воротишь. Давай попробуем, не знаю, снизойти до моей слабости.

– Ты бросила детей, спортсменов!– не было в Чике снисхождения.

– Я не бросила,– тут же отреагировала Воронцова.– У них ты остался. Все вы у них остались!

– Ты бросила детей,– холодно и бескомпромиссно повторил Константин.

– Ты ведь и без меня отлично справился!– чуть повысила голос, обороняясь.

– Нет,– тряхнул головой,– я не справился хорошо. Сначала совсем было плохо. Это не я справился – они справились. Команда справилась! Лучшая команда, которая могла бы быть! Я не справлялся. Совсем!

Закрыл лицо руками, спрятался от воспоминаний, а потом отнял ладони и продолжил:

– Я шел утром на работу, потому что не мог их бросить. Подвести не мог. Они держались. Боролись. Я должен был. И я шел. Я делал дела старшего тренера, потому что они работали. Им был нужен кто-то, кто будет решать бюрократию, общаться с чиновниками, составлять планы. Я делал. И все время делал плохо. Пока не научился! Я не должен был этим заниматься!– последнее выплюнул зло куда-то за ее плечо, куда смотрел все время, что рассказывал о сложностях первого этапа.

– Я знала, что ты справишься,– сложенные на груди руки, упрямый взгляд, та самая Линка, которая могла противостоять любому давлению.– И ты справился, Чик! Я в тебе не ошиблась!

– Я в тебе ошибся,– мужчина тяжело сел в кресло.– Иди отсюда, а? Надоело.

Но она не ушла, наоборот сделала шаг ближе, нависла над сидящим усталым мужиком и холодно заговорила:

–– Что ты строишь из себя мученика?! Рассказываешь про команду! Кто тебе эту команду собрал?! Мог бы и спасибо за нее сказать мне!

Женщина шла в атаку, напирала, наступала на Костю. Совершенно не считалась с его ощущениями и эмоциями. Презирала их.

– Ты получил готовый коллектив. Сколько мне пришлось перебрать шлака, чтобы собрать его таким! Помнишь?! Помнишь, как уходили, пропадали, плевали на нас?! И я искала следующих. А ты просто появлялся на работе, получал очередного коллегу!

– Я свою часть работы тоже делал,– спорить надоело, но справедливость дороже.

Разве был он виноват, что в жестком ритме жизни рядом с Анжелиной удерживались единицы, а десятки сбежали? У него, между прочим, текучка нулевая практически.

– Разве я с этим спорю?– стояла над ним вплотную, мешая подняться и выставить ее вон.

– Лин,– Костя попросту выдохся и устал, хотел одиночества,– ты права. Все в моей жизни сложилось только и исключительно благодаря тебе. Я это признаю. Вечно благодарен. Ты мой лотерейный билет с призом на миллион. А теперь иди к себе. Я невозможно устал!

– Чик, я устала больше,– наклонилась и уперлась ему в бедра обеими руками.– Я устала винить себя в том, что бросила вас. Бросила тебя. Некрасиво. Подло. Я не выдержала. Я оказалась слишком слабой, чтобы выбрать борьбу! Я сбежала. Дезертировала.

– Ты выбираешь верные слова. Стало быть все понимаешь,– чувствовал сильные пальцы, впивающиеся в его ноги, как было, когда кто-то из спортсменов шел на сложнейший прыжок, до боли, до синяка.– Что я могу сделать еще?

– Отпусти меня, Кость!– тихо опустилась на колени и заглянула снизу в зеленые глаза.– Прости меня! Только по-настоящему.

Они так долго работали вместе, сосуществовали вместе. В горе и радости. Понимать друг друга без слов за это время стало привычкой, даже потребностью. Он понимал, о чем она просит… И не мог выполнить просьбу женщины, что стояла перед ним на коленях.

Накрыл ее руки своими и глубоко, тяжело вздохнул:

– Линк, я очень хочу, правда. Не могу просто. Не отболело. Как отболит, так сразу же… Может, после олимпиады,– чуть улыбнулся.– Я все время жду, знаешь, когда это случиться. Сначала ждал открытия международки. Думал, тогда все закончится. Перестану натыкаться на твой побег при каждом воспоминании, как на нож. Потом думал, вот первая победа на большом старте, где мы будем, а тебя не будет. Потом ждал победы во всех видах. Теперь вот олимпиады жду. Не знаю уж – зачем? Она, наверное, тоже не поможет.

Женщина села в мужских ногах и прижалась скулой к колену в тонких брюках.

– Что нам делать, Чик? Так жить нельзя.

Погладил ее по ладошкам, которые продолжал прятать под своими и вдруг сказал:

– Возвращайся.

– В Россию?!– удивилась Воронцова.

– На вершину,– легко усмехнулся.– Хотя, можно и в Россию. У меня есть вакансия тренера в младшую группу. Я б тебя взял.

– Придержи до конца олимпиады,– вынула руки из его ладоней, положила себе под щеку, лежащую на колене.

– Тебе скучно стало в стабильной стране?– невольно погладил по голове, как маленькую спортсменку, уставшую за два часа тренировки.

– Нет,– замолчала, ощущая легкие касания большой руки,– я так и не смогла вся уехать. Как дура до сих пор смотрю каждый старт наших детей. Горжусь ими больше, чем Максимкой, а ведь он хорош.

– Великолепен,– не стал спорить Чикмарев.

– Я расстроилась, что не наши выиграли сегодня,– смущенно заглянула снизу в глаза Константина.

– Макарка обещал обскакать еврейскую корягу на вышке,– гладить темные волосы было приятно.

– Каков нахал!– рассмеялась тренер “коряги”.

– Шанс есть,– не согласился Чикмарев.

– Я тоже так подумала,– снова посмотрела в глаза цвета неба.– Я всегда и всем давала второй шанс. Я всегда для всех выбивала второй шанс, даже дял тебя блудодея ушастого. Заслужила этим свой.

– Макар-то у нас в тебя,– рука на темной гриве аккуратно уложенных в боб волос замерла, стала тяжелой.– Но иногда, да… Шанс нам нужен.

Сидели и молчали, пока мужская ладонь не соскользнула с женской головки. Лина подняла глаза. Улыбнулась. Чик спал в кресле, откинувшись затылком на край спинки. Поудобнее устроила лицо на сложенных на его колене руках. Хорошо, что они разные. И хорошо, что он не смог простить. Значит есть шанс вытянуть второй счастливый билет.