Золушка за тридцать

Часть 4

“Это конец”, – прокомментировал случившееся ошалевший от быстроты сменяемых событий мозг.

“Чтоб у него там все сморщилось”, – подленько добавила внутренняя гадина, обычно помалкивающая. Но сегодня-то день особый – она и проснулась от долгой спячки!

Усевшись за свой стол, я вдруг поняла, что так и держу в руках спасенный контракт. Приглядевшись к нему сквозь пелену наступающих слез, прочла ниже: «образец».

“Твою мать”, – вспомнил заветные слова мозг. И даже гадина солидарно кивнула. Надо же было так опростоволоситься?! Спасти образец контракта, облив горячим кофе генерального!

Что ж, однажды… лет через десять, не раньше, я буду вспоминать это и смеяться. Наверное. Но это не точно. Потому что если вернусь на работу в больнице и в квартиру родителей, то смеяться мне расхочется навсегда.

Вскочив на ноги, я заметалась по приемной.

В голову лезли видения одно хуже другого. Как я лежу в родительской квартире, в своей детской, смотрю мыльные оперы, жирею, а на обоях висит пожелтевший от времени плакат Брюса Уиллиса… И тот смотрит на меня с укором и немного с жалостью. Нет уж! Нет!

Я уже готова была вломиться в кабинет Минаева и каяться в чем угодно, при этом пытаясь утопить всех в слезах. Они поймут, что вот-вот утонут, и Соколов вынужден будет простить бедную меня. Хотя… Ведомо ли ему, что такое жалость?

И вот в тот миг, когда собиралась опустить ручку и войти, сзади покашляли. Деликатно так, но надменно. Как умела только Мариночка.

– Макс у себя? – спросила она, кривя полные губки в подобие улыбки.

– Да, но…

Договорить мне не дали:

– Отойди, Кудряшова, – приказала дочка генерального, просто отодвинув меня плечом. – Тук! Тук!

Она вошла, произнося последние слова на ходу. И замерла в метрах трех от порога, ошарашенно проговорив:

– Папа?!

Я почти уже ушла. Почти. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, открыла рот от пикантности открывшегося зрелища. На стуле сидел Виктор Андреевич, между ног которого была зажата запечатанная бутылка с шампанским. Макс стоял рядом, сложив руки на груди и спокойно что-то втолковывая своему начальнику. Он замолчал при виде невесты, кашлянул и загородил будущего тестя. Сам же Соколов зарычал, вскочил и… весь затрясся, глядя на меня:

– Уволена! – распорядился он, взмахивая бутылкой.

Я отпрыгнула в сторону, закрыла дверь и как-то совсем обреченно пошла собирать вещи.

С днем рождения тебя, Кира.

Стоило подойти к столу, как зазвонил телефон. Мама радостно поздравила нас обеих с появлением на свет прекрасной девочки. Меня, то есть. Желала себе крепких нервов с таким сокровищем, как я, а мне быть успешной, сильной и целеустремлённой. Напомнила, что в субботу они с отцом ждут меня дома. Спросила, как настроение.

Я собрала волю в кулак и сказала, что все отлично. Подарками, мол, завалили с самого утра, сил нет отбиваться от желающих расцеловались и потискать. Но пока справляюсь.

Мама осталась довольна моей ложью. А ведь я думала, что с годами вечная нужда врать родителям проходит.

Нажав отбой, закинула смартфон в сумочку и осмотрела стол с прилегающей к нему территорией. Брать-то, собственно, и нечего. Как пришла с одной ручкой, так с ней… а нет, и там паста кончилась.

Дверь в кабинет шефа распахнулась спустя минут пять или больше. В момент, когда я решила перестать паниковать. Собралась, так сказать, с духом и несколько раз повторила про себя, что жизнь продолжается. Почти поверила. Закон подлости сработал раньше.

Соколов вышел первым. Прошел медленно, демонстративно не глядя в мою сторону.

Следом просеменила Мариночка, прижимая к бедру красный клатч и задирая курносый нос. Красивая, зараза, как ни придирайся.

Ни один, ни вторая не попрощались, покинув место моей небывалой печали.

Третьим в приемной показался Макс.

Вышел, облокотился плечом на косяк, сложил руки на груди и давай улыбаться. Последние нервы мне вытрепал своим неадекватным поведением. Уже хотела сказать какую-нибудь гадость, но он заговорил первым:

– Кудрявчикова, – выдал этот невозможный тип, – зачем тебе коробка из-под канцелярки на столе?

– Надо, – деловито ответила я, шмыгая носом в заключение.

Оторвавшись от косяка, он сам пошел ко мне. Посмотреть. Любопытный попался.

– Пустая же, – удивился начальник,– только стикеры там.

– Хоть шерсти клок, – пробурчала я недовольно.

– Это несерьезно, – Макс осмотрел мой стол. – Что, совсем взять нечего? Нормальные люди что-то более ценное забирают.

– Например? – уточнила, решив не брезговать щедростью начальства.

– Вазу тебе коллеги дарили, – не растерялся он. – Высокая такая, с нелепыми розочками.

Еще издевается, гаденыш! Знает ведь, как я к цветам отношусь…

– Мне она не нужна. Приедет новая секретарша, найдет ей применение, – процедила сквозь зубы, пытаясь выглядеть гордой, но чувствуя себя жалкой.

– А стикеры нужны, значит? – хмыкнул Минаев, не желая отставать подобру-поздорову.

– С пустыми руками нехорошо уходить, – выдала я, – примета плохая. Еще что-нибудь спросить хотели? Или мне можно продолжить сборы?

Он обошел стол, приблизился с моей стороны.

– А куда ты уходить собралась? – спросил строго. – На обед рано. Домой тем более.

Я нахмурилась. В голове заскрипели, зашевелились извилины, закипели серые клеточки. Мозг работал на пределе, и по всему выходило, что меня никто не увольняет. Но попа, предчувствиям которой я привыкла доверять, рекомендовала не торопиться с выводами.

– Меня Виктор Андреевич уволил, – сообщила доверительно Минаеву.

А сама понимаю, что ноги не держат от перегрузки. Нащупала стул, села, руки сцепила перед собой. Прислушалась к ощущениям: надежда, минут пять назад казавшаяся безнадежно почившей, приоткрыла глаз в ожидании. Оживать ей или как?

– Он и меня регулярно увольняет, – отмахнулся Макс. – Разве не знаешь, насколько вспыльчивый Соколов мужик?

Мне бы его спокойствие.

– Со мной так впервые…

– Бывает, – пожал плечами начальник. – В первый раз всегда страшно, потом привыкнешь, может, еще и во вкус войдешь.

Мне подмигнули.

– Не смешно, – взбеленилась я, устав тянуть кота за причинное место. – Вы мне прямо скажите: что делать дальше?

Макс утомленно вздохнул. Потер переносицу, постучал по столешнице пальцами и, наконец, соизволил ответить:

– Сначала с Прохоровым разберись. Из юридического отдела. Он там что-то с бумагами напутал. Посмотри во входящих. Скажи, я был зол, когда говорил об этом. Потом подтверди встречу с представителем “Сиоланы”; напомни: я сам к ним подъеду. И поторопи Раису Семеновну с цифрами по последним контрактам. Она обещала до десяти сказать, все ли там нормально. В остальном как обычно.

Я вскочила на ноги, заулыбалась как ненормальная.

– Максим Сергеевич, – прошептала, прижимая руки к груди, – правда, что ли?

– Правда, – усмехнулся он. – Но больше кофе на него не проливай. И вообще, Кир, что на тебя нашло? Ты… Странная какая-то.

– Сама не знаю, – я нервно покрутила пуговицу у горловины блузки. – В любом случае исправлюсь. Честное слово.

– А с глазами что? – не отставал Минаев.

– А что с ними?

– Красные. Воспаленные.

– Не накрасилась, – пожала плечами и отвернулась. Вперив взгляд в потемневший монитор, старательно гнала от себя гнетущие мысли. – Решила ходить вся естественная. Разве это запрещено?

Макс, вместо того, чтоб уйти, схватил меня за подбородок и заставил повернуться к нему лицом.

– Кир, мы вроде все обговорили насчет случившегося, – сказал он тихо. – Мне показалось, что ты сама заинтересована в том, чтобы сделать вид…

– А при чем здесь это?! – поразилась я, отстраняясь и делая шаг назад. Уткнулась пятой точкой в столешницу, поморщилась. – Меня по-прежнему все устраивает. Как есть. То есть как было. До того…

– Я понял.

Минаев медленно осмотрел меня с ног до головы, развернулся и пошел к себе. Но, не дойдя пары метров, остановился. Спросил, обернувшись вполоборота:

– Значит, все как всегда? Работаем и никаких недопониманий?

– Угу, – я смахнула несуществующую пыль со стола.

– Ну, хорошо. Меня это устраивает. Если тебя устраивает.

Сердце пропустило удар. Часть прежде вполне дееспособных извилин в мозгу выпрямились, заставляя проблеять нечто бессвязное. При этом я кивала и зачем-то открыла ящик стола. Посмотрела туда, закрыла и уставилась на Макса.

– Кир? – он склонил голову к правому плечу. – У тебя точно все хорошо?

– Немного выбило из колеи увольнение, – ответила я, мысленно надавав себе по щекам.

Да приди ты в себя, Кудряшова! Ведешь себя как малолетняя дурочка. И к кардиологу сходить надо: тахикардия в тридцать лет – это не шутки.

– Ладно, – Минаев, наконец, ушел. Задумчиво так, еще и дверь прикрывал не спеша, успев дважды зыркнуть в мою сторону.

Изверг!

Самовлюбленный болван!

Неужели решил, что я из-за него ревела и теперь в таком виде на работу пришла?

Ха-ха-ха! Не на ту напал!

Где у меня валерьянка?

Хотелось бы сказать, что день промчался незаметно, но какое там! До обеда я ещё пыталась делать свою работу и не раскисать. Разобралась с Прохоровым, рявкнув в трубку так, что он лично примчался забирать неправильные документы и извиняться; потом подтвердила встречу начальства с “Сиоланой”, они назвали адрес, по которому будут ждать Макса. Хотела еще входящую электронку разобрать, но когда Минаев проскочил мимо, сказав: "Увидимся вечером, если что-то срочное будет – звони", я совсем опустила руки. При нем показывать слабость не хотелось, а без начальства стало наплевать.

Я даже попыталась поплакать. Села, сосредоточилась, нагнала на лицо вселенскую скорбь и стала ждать ливня из глаз. Дождалась нового звонка телефона.

Тетя Рита радостно поздравила меня с переходом в новый возрастной период, сообщив, что мне теперь не просто тридцать, а четвертый десяток. Пора бы, мол, замуж, если совсем не хочу в девках засидеться. Я ответила милое "спасибо" и нарисовала на листе фигу, на том мой протест был исчерпан. Грубить тете Рите – себе дороже! Мама как-то пробовала, думая, что так отвадит заядлую родственницу от дружбы. Бросила трубку и решила, что можно жить и радоваться. Не тут-то было: Рита через пару дней появилась на пороге их квартиры с чемоданом. Тетушка преодолела тысячу километров, чтобы узнать, с чего на нее вдруг обиделись, а заодно повидать братика. Моего папу. Его от счастья три дня не покидал нервный тик. С тех пор папа запретил маме быть искренней, взяв клятву мужественно терпеть редкие разговоры с его сестрой и умудряться ничем не выразить недовольства.

Тетя Рита вещала минут восемь, но в ответ гадостей не дождалась. Тогда, утомленно вздохнув, она пригрозила лично приехать и помочь устроить мой брак, тем более, что уже по всем нам соскучилась.

На это я сказала, что телефон садится, и отключилась. Не слишком вежливо, но на свою выдержку я больше не полагалась.

В обед сходила в кафе, взяла еду на вынос и закрылась в приемной. Поев, снова попыталась облегчить душу слезами, но они отказывались литься из глаз. Только нос чесался, гарантируя ни то очередную вечеринку, ни то хорошую драку. А может, и то, и другое! Пришлось ограничиться новой порцией вкуснейшего кофе и просмотром сериала.

После обеда пришло ещё несколько сообщений с поздравлениями и случились пара звонков от подруг. Все желали здоровья и мужика, как сговорились. Только Анька решила отличиться и пожелала богатства. Я хотела умилиться, но она тут же уточнила, что богатство – это не деньги, а душевный комфорт, и чтоб дом – полная чаша. Короче, закончилось все снова мужиком и детишками…

Я совсем затосковала, когда в приемную вкатилась тучная Анастасия Семёновна из кадров. Улыбнувшись мне, она уточнила на месте ли Минаев, а потом, опершись на мой стол так, что он жалобно заскулил, поделилась последней сплетней:

– Моя-то там срочно с юристами перетирает. Чтоб они тебя сегодня-завтра уже забирали.

– Куда забирали?

"Моя" – это начальница, тут все понятно. А вот с юристами я не совсем разобралась с первого раза, пришлось уточнить, что Семёновна имеет в виду.

– Не тупи, Кудряшова, – заулыбалась та в ответ, – рекомендация от самого… – она ткнула полным пальцем в потолок и подмигнула. – Там, правда, условие: чтоб ты срочно на заочку поступила. Даже с университетом договорились, тебя зачислят с небольшим опозданием. Мы незаконченное высшее пока нарисуем, и станет на одного юриста больше.

– Меня в юристы? – я закашлялась.

Анастасия Семёновна обошла стол и деловито ударила меня по спине ладонью.

– Легче? – заботливо уточнила она.

Я чуть не выплюнула лёгкие. Они ещё стояли где-то в горле, перекрывая кислород, так что вместо слов смогла лишь моргнуть.

– Вижу, ты в шоке. Ещё бы, такой карьерный рост! – Семёновна поиграла бровями. – Молодец, что действовать начала. А то уже тридцатка, в секретарях долго не задержалась бы. А так покрутила с Минаевым, и сразу место потеплее нашлось. Эх, с кем бы и мне карьеру поправить?

Она кокетливо погладила свои огромные бедра и пошла к выходу.

– Только я тебе ничего не говорила, – крикнула от лифта. – Это так, между нами, девочками. В счет сердечной дружбы и женской солидарности!

Я продолжала молчать еще минут пять. Потом осознала услышанное и поняла, наконец, две вещи: про нас с Максом пошли слухи – это первое, и во мне всё-таки увидели конкурентку его невесте – это второе.

Должно было быть приятно. Но было странно.

Я не хотела уходить из секретарей Минаева, мне вдруг стало это очевидно. С другой стороны: кто меня спросит? А попасть в юристы – это и правда обалдеть какой карьерный рост, особенно учитывая мое медицинское образование.

Совсем они там рехнулись.

Интересно, как на это известие сам Макс отреагирует? Обрадуется, наверное. Мне ведь и правда уже тридцать, а ему тут молоденьких подавай, да и ситуация с проведенной вместе ночью накладывает отпечаток. Сможем ли смотреть друг другу в глаза как раньше? Он – да, а в себе я начала сегодня сомневаться.

Поднявшись, подошла к зеркалу и посмотрела на взволнованное отражение. Усмехнулась.

По логике генерального выходило, что даже такая: отекшая, со странной прической и не накрашенная, я выглядела настолько хорошо, будто могла увести его почти зятя.

Присмотрелась поближе. У себя смогла вызвать только приступ сочувствия. Но о вкусах не спорят…

К вечеру, когда я почти собралась уходить, в приемную вошел букет цветов с ногами. Розы были ярко-красными, как и лицо Макса, спрятавшегося за ними.

– Вазу дай, – прокряхтел он, выглядывая сбоку, – тяжелые!

– Сколько же их там?! – поразилась я, вскакивая с места. Обнаружив огромную напольную вазу на старом месте в углу, подвинула ее к шефу поближе и помогла водрузить цветы в тару.

– А сколько тебе лет? – вопросом ответил Макс. – Вот и считай.

– Издеваетесь? – я посмотрела вниз. – Роз там минимум пятьдесят.

– Ага. А тебе что, меньше? – Минаев широко улыбнулся. – Столько бубнят и переживают о своем будущем только леди за пятьдесят.

– Ах ты… вы… – замахнувшись, шуточно двинула ему кулаком в плечо. – Нет, серьезно, кому это?

– Тебе.

Мы переглянулись, я нахмурилась.

– Зачем?

– С днем рождения, дорогая Куриянцева, – отозвался Макс. – Я что, не могу секретаршу поздравить? Ты, можно сказать, моя правая рука!

Я почему-то вспомнила шутку про то, как именно женщины заменяют мужчинам правую руку. Чтоб мозолей не было…

Вспыхнула, поджала губы.

– А что ваша невеста скажет на такие подарки?

– Почему она должна что-то говорить? – Макс вскинул брови, сложил руки на груди. – Ты чего так напрягаешься, Кир? Это просто цветы.

И правда, чего это я? Мне такие букеты каждый день дарят. Во сне.

– Полсотни роз, – поправила его я. – На длинных ножках. Есть от чего напрягаться.

– Сто одна, на самом деле, – обиделся Минаев. – Но кто считает? Тебе не нравится?

– Нравится.

– Ну вот. Можешь сказать спасибо.

Показалось, что он злится.

– Спасибо, – повторила на автомате. И вдруг сообщила: – Меня в юридический отдел собираются переводить. Документы готовят.

Минаев как раз нагло взял мою кружку и допил оставшийся там кофе. Подавился, закашлялся:

– Куда?

Я постучала ему по спине, повторила.

– У тебя же образование медицинское. Какой юридический? С чего ты это взяла? Смешно!

– Услышала сплетню на обеде, – пожала плечами. – Тоже немного обалдела. Но, говорят, сам Соколов за меня слово молвил. Так что не настолько это смешно, как кажется на первый взгляд.

– Вот как? – Минаев обошел мой стол, сел за него, сцепил пальцы в замок, посмотрел исподлобья. – И как ты к этой сплетне отнеслась?

– Задумалась, – призналась честно. – Мне ведь и правда не резон вечно работать секретаршей дальше. И возраст, сами понимаете, и ситуация… Да и про второе образование давно думала, а тут такой шанс.

Минаев молчал.

На самом деле до жути хотелось, чтобы он сказал снова “Смешно!” или “Не бери в голову подобные глупости!”, или что-то еще типичное. И дал новое поручение. Мол, работай, Кирочка, никто тебя не гонит. Ты незаменима и все такое…

Но вместо это Макс выдал совсем другое:

– Карьера – это хорошо. Ты права. А с моей стороны эгоистично требовать остаться. В твоем-то возрасте. В нашей-то ситуации. Даю добро на эту авантюру. Если, конечно, сплетня не окажется только сплетней. Распоряжусь в кадрах, пусть шлют кандидаток на твое место. Найдешь себе замену и можешь юриствовать на здоровье. Счастлива?