Нереально, но вместе

1

МАРИ

Приучать себя любить Раду сложно, никакие аргументы, что это моя плоть и кровь не действуют – это всего лишь ребёнок, которого я не хотела. Я буквально заставляю себя кормить её, переодевать и делать все остальные вещи, которые положено делать с младенцами. Умом я понимаю: то, что происходит у меня в голове, не более чем послеродовая депрессия. Сколько уже всяких депрессий было в моей жизни, я знаю в них толк. Но понимать и победить – разные вещи. Чтобы вылезти из затягивающего болота, нужен кто-то, кто вытянет, одному нереально. Дина навещает меня так часто, как только может, умиляется на Раду. Но мы не так близки, как раньше, она не хочет говорить о том, что у неё на сердце – ведь Джавад больше никогда не вернётся. Я тем более не хочу обсуждать весь тот мрак, что творится внутри – Дине и своих кошмаров хватает.

Очередной мой день рождения прошёл как в тумане. Нет, и Джамиль, И Кир поздравили меня, конечно, но дикая усталость не дала мне даже на секунду порадоваться. Я продолжаю ночевать в детской вместе с Радой, говорю Киру, что боюсь оставлять её одну. На самом деле, боюсь оставаться наедине с ним. И я знаю, что он знает, что я вру. Но мне наплевать. Мне неуютно в этом доме, в этой стране и с этими людьми. Я почти не выхожу из дома – зачем утруждаться, если тряпка на лице вызывает только недюжинное недовольство, лишая прогулку малейшей толики приятности? Да и жара нереальная. Раздражающая, липкая.

Нейт приезжал ровно на мой день рождения, но нам не дали увидеться. Зато он встретился с Киром, который лишь передал короткое поздравление и подарок, оставив меня без подробностей встречи. Подарок друга – это приставка с единственным диском, «Путь на свободу». Смешно. А подробности их встречи я узнала из его видео позднее – они обсуждали возможность выехать нам всем вместе из страны. Шансы почти никакие, будем откровенны. Хотя с упрямством этих двоих я бы пересмотрела ставки. Моё же упрямство словно испарилось куда-то, чувствую себя как желе.

Уже август, пора выбираться из пучины отчаяния, год прошёл с момента, как меня вывезли из Кирии, три месяца с рождения дочери. Я сижу на коленях перед кроватью, на которой лежит Рада, разглядывая её. Ещё одна копия Кира, совсем ничего от меня. Дочь сосредоточена и серьёзна, хмурит бровки, потом громко чихает, впервые вызывая у меня улыбку. Дело к ночи, Джамиль уже спит. И Раде пора бы, но она и не думает дать мне отдохнуть. Хоть не плачет. Гораздо более спокойная, чем Эрик в этом возрасте, но сегодня что-то не спешит угомониться. Мы с Алексом носили сына на руках постоянно, чтобы он хоть немного поспал. С Радой таких проблем нет, она словно чувствует, что мне не нравится к ней прикасаться. Извини, дочь. Я исправлюсь. Беру крошечную ладошку, целую пальчики, прислушиваясь к себе – нет, никакого умиления, действие сугубо механическое. Но рано или поздно количество должно же перерасти в качество? В этот момент в детскую заходит Кир, садится на пол рядом со мной и берет малышку за другую руку.

– Я уложу её, – говорит, не поворачивая ко мне головы. – Иди, отдохни.

Я спускаюсь вниз, наливаю стакан сока, выпиваю залпом и выхожу во двор. К ночи жара стала не такой удушающей, и я сажусь на борт бассейна, окуная в него босые ступни. Вода как парное молоко, скорее согревает, чем охлаждает. Что если нырнуть? Скидываю тайтсы и майку, в которых обычно хожу по дому, после секундного размышления туда же отправляется белье. Кир долго провозится с дочерью, а потом, скорее всего, отправится в спальню. Коснувшись рукой дна, проплываю под водой до противоположного борта. Отфыркиваюсь, опираясь локтями на край бассейна. Не тороплюсь оборачиваться, когда слышу сзади тихий всплеск. Чёрт. Кир прижимается к моей спине, такой же обнажённый.

– Мари, – шепчет на ухо. – Мне не хватает тебя, солнце.

А мне тебя с головой. Отводит мокрые волосы в сторону, целует шею нежно, не кусается, как обычно.

– Скажи, чего ты хочешь. Всё, что угодно. Я сделаю.

Но он знает, чего я хочу, и именно этого мне не даст никогда. Поэтому молчу. Резко утягивает меня под воду. Я не включала подсветку бассейна и ничего не вижу под тёмной водой, жмурюсь от неожиданности. Когда выныриваем, разворачивает меня к себе лицом.

– Оживай, твою мать! – ругается Кир, встряхивая меня не сильно, но ощутимо. – Хватит уже! – смотрит напряжённо. Я едва различаю его в темноте, окутавшей нас. Что если попробовать как с Радой? Должно же что-то остаться, проснуться. Целую его, едва прикасаясь губами, тестируя свои ощущения. Приятно. Но не более. Висеть в воде неудобно, с этого края бассейна глубина немаленькая, поэтому обхватываю его ногами, словно обезьянка. Ощущаю, как Кир возбуждён.

– Мари, – стонет он мне в губы. – Что же ты у меня такая невыносимая?

– Не хочешь, не ешь, – ухмыляюсь. И мне это нравится. Нравится, что проснулось желание быть язвительной. Киру, судя по всему, нравится тоже. Его дьявольская усмешка будоражит нервы. Но я спешу обломать его. – Никакого секса, Арафат. Я не хочу больше детей.

– Нет? – спрашивает скорее для проформы.

– Если ты сделаешь это ещё раз, я не прощу тебя никогда, – я серьёзна не по-детски.

– А сейчас прощаешь? – он осмелел, уловив перемены в моём настроении, целует уголок губ. Мне всегда так нравилось, он знает.

– Либо мы пользуемся презервативами, либо ты больше не прикасаешься ко мне, без вариантов. Таблетки я больше пить не намерена.

– Хорошо, я куплю завтра.

– Вот завтра и поцелуешь, – я хочу вырваться, но кто бы позволил.

– Мари, ты большая девочка, есть много способов доставить удовольствие друг другу.

Кир сажает меня на борт бассейна, смотрит снизу вверх. Его лицо прячется в тени – слабый свет от дома падает сзади, из-за его спины, мне остаётся только догадываться о том, что оно выражает. Как ни крути, этот мужчина идеален. С его телосложением и красотой можно легко заполучить любую женщину. С его богатством задача становится настолько простой, что неинтересно даже. Одной мне всё не так. Может это ему и нравится? Преодолевать препятствия. И стоит мне сдаться, я ему наскучу. Звучит заманчиво. В любом случае, я ничего не теряю. Я иду в спальню, оставляя за собой мокрые следы, горничная завтра обрадуется. Кир идёт следом, но не прикасается. Ложусь на живот поперёк кровати, ожидая его дальнейших действий. Простыни тут же намокают неприятно, раздражают. Все мысли о простынях испаряются из головы, стоит только Арафату лечь сверху. Чувствовать его тело приятно, привычно.

– Как я могу не хотеть свой любимый десерт? – говорит на ухо, и я слышу улыбку в его голосе. Кир переворачивает меня на спину, безумно медленно спускается с поцелуями всё ниже и ниже. Доводит меня до состояния, когда всё горит внутри, вынуждая впиваться пальцами в его плечи. Разрядка настолько бурная после долгого перерыва, что уносит меня бесконечно. Придя в себя, я обнаруживаю свою вернувшуюся из небытия вредность:

– Спасибо, Кир. Спокойной ночи.

И я отворачиваюсь от него бесцеремонно, довольная и оргазмом и своей мелочной пакостью. Кир только усмехается и удаляется в душ, а я со спокойной совестью засыпаю, чтобы утром проснуться в его руках. Как иначе?

КИРАМ

Когда захожу в детскую, Мари удивляет тем, что целует дочь. Обычно она старается не прикасаться к Раде без лишней нужды, чем сильно огорчает меня. Я не понимаю, как можно не любить это крохотное чудо. При том что к Джамилю она относится хорошо и ласкает его гораздо чаще, чем родную дочь, то и дело целует в макушку, или треплет по волосам, обнимает. Может так выражается тоска по Эрику, не знаю. Но пока я ничего не могу изменить в ситуации с её сыном. У Мари синяки под глазами и загнанный взгляд, отправляю её отдохнуть и укладываю Раду сам. Малышка охотно засыпает у меня на руках буквально за пару минут – идеальный ребёнок. Только такой и может быть от лучшей в мире женщины, не так ли? Но вот моя лучшая в мире женщина категорически не хочет снова становиться моей. Переложив Раду в кроватку, отправляюсь на поиски её матери. В спальне, конечно, той нет. На едва освещённой кухне только пустой стакан на столе и открытая дверь на задний двор. Этот дом новый, построен по западному образцу, и огромные раздвижные двери открывают мне чудную картину. Тёмный силуэт на краю бассейна манит своими изгибами. Мари медленно стягивает майку, избавляется от штанов. Так же, не торопясь, снимает и отбрасывает в сторону бюстгальтер и трусики. Её движения завораживают, вызывая терпкое желание. Я отправляюсь к бассейну, как только она касается воды, ныряя. Раздеваюсь на ходу. Мне нравится тебя ловить, солнце. Но хочется уже не только ловить, но и поймать. Когда обнимаю её сзади, вспоминаю, как сделал подобное впервые, на «Линии», тогда прикосновение к её телу вызвало чудовищный восторг. Ничего не изменилось за эти годы, дыхание всё так же сбивается от её близости. Мари выдвигает свои условия, и мне остаётся только соглашаться. Всё, что угодно, только вернись ко мне. Ведь жить под одной крышей ещё не значит быть вместе и рядом. Мы существуем как будто в параллельных вселенных. А я хочу нашу общую, одну на двоих. Она снова язвит и огрызается, это хороший знак. И я радуюсь тому, чему, казалось бы, радоваться не стоит. Она позволяет мне любить себя, обламывая в ответ, а я улыбаюсь как идиот, стоя в душе в гордом одиночестве. Это только первый шаг, но это шаг домой.

Мари спит беспокойно, возится всю ночь, что-то неразборчиво бормочет во сне. Единственное слово, которое я разобрал – Эрик. Я понимаю прекрасно, что не будет мне никакого хэппи энда, пока не верну любимой женщине сына. И у меня есть план. Реализовать его адски сложно, потребуется куча времени и баснословные средства. На что только не пойдёшь ради того, чтобы её глаза горели. И горели для меня.

2

МАРИ

Утро могло бы быть куда более приятным, если бы я проснулась одна. Но Кир здесь, гипнотизирует меня своими нереальными глазами с густыми чёрными ресницами, хочет залезть в голову. Ему это всегда без малейшего труда удавалось. Вот и сейчас он сразу замечает, что мне некомфортно в его компании, но не делает ни малейшей попытки встать, или отодвинуться. Напротив, прижимает крепче. До меня вдруг доходит, что я проспала всю ночь и не слышала Раду, та вероятно уже отчаялась дождаться непутёвую мать.

– Она спит, – успокаивает Кир. – Ещё рано. И ночью только один раз просыпалась.

Замечаю видео-няню на тумбочке с его стороны, дочка действительно лежит и сопит, причмокивая губами. Скоро захочет есть. Грудь ломит от того, что я не кормила ночью, и я стараюсь сбежать поскорее, чтобы разбудить ненасытную мордочку и избавиться от дискомфорта.

– Куда ты? – он не отпускает. – Можно расслабиться пока.

Честно сознаюсь в своей проблеме, надеясь на быстрый побег. Не на того напала.

– Сильно больно? – интересуется Кир, проводя ладонью по переполненной и будто каменной груди. То, что он делает дальше, неожиданно, и я не знаю, как реагировать. Припадает к соску, отсасывая излишки молока, избавляя от неприятных ощущений. Для меня это как-то слишком. Мы, конечно, давно знакомы, знакомы так близко, что ближе не бывает. Но…

– Странные ощущения, – комментирует свои действия, в то время как я отдираю его от груди за волосы. И смеётся, глядя мне в глаза. – Что? Не жадничай.

– Это перебор, Кир. Мне не нравится, – вру, естественно, мне понравилось. Ещё как. И он это знает. Но то, что он делает, перейдя ко второй груди, ощущается, как табу. А мне-то казалось, что я давно лишена всяческих предрассудков во всём, что касается секса. Меня спасает проснувшаяся Рада, позволяя выбраться из плена.

Перед тем, как отправиться на работу, Кир заходит в детскую, чтобы попрощаться. Он каждое утро так делает, но обычно ограничивается лёгким поцелуем в щёку. Сегодня целует долго и с намёком на продолжение вечером. Рада, только заснувшая на руках, открывает глазки и хмурится. Завидев, что это всего лишь её обожаемый отец, улыбается довольно и засыпает обратно. Кир, склонившийся над креслом, где я сижу, расплывается в идиотской улыбке. Раньше он никогда так не улыбался.

– Я сегодня пораньше вернусь, поедем на «Линию». Будьте готовы, хорошо?

Как будто у меня есть выбор. На яхте я не была ни разу за прошедший год. И не представляю, что там делать с грудным ребёнком. А если её укачает? И кроватки там нет. Но все мои сомнения озвучивать просто не имеет смысла, всё равно настоит на своём. Так что уже после обеда мы полным составом отправляемся на пристань. На яхте нас встречает женщина средних лет, может, чуть старше меня, и она, несмотря на тёмные волосы, абсолютно точно не палерка.

– Это Ариадна, – представляет женщину Кир. Та спокойно и вежливо улыбается, протягивает мне руку. – Няня для Рады.

– Я из Кио, приятно познакомиться, – говорит улыбчивая Ариадна. А я гадаю, имеет ли она какое-либо отношение к Нейту. Тот намекал на сюрприз.

Кир, до этого державший дочь, передаёт её няне и тянет меня вглубь.

– Она нормальная, я всё тщательно проверил, – успокаивает меня он, когда замечает, что я оглядываюсь. Джамиль, идущий позади нас, скептически морщит лоб. Он привык опекать сестрёнку и не доверяет новому человеку. Я пожимаю плечами. Проверил, так проверил. Кир показывает одну из кают, в которой теперь мини-филиал детской с розовыми медведями и уютной кроваткой. Джамиль скрывается в другой, запирается изнутри. Ну точно будет полдня в игре зависать. Ариадна заверяет нас, что прекрасно справится с малышкой, и выпроваживает из царства розовых медведей. Я, в шоке от такого поворота, не знаю, чем заняться. Кир меж тем уже тащит меня в нашу с ним каюту. Здесь тоже не обошлось без обновлений – на стене появилось немаленькое зеркало, отражающее кровать, простыни теперь чёрные и наручники лежат ровно посередине, намекая на то, чем мы будем заниматься сегодня ночью. И далеко не одна пачка презервативов на полке в изголовье. Разных. Арафат в своём репертуаре, подготовился по максимуму.

– Ты планируешь использовать это всё сегодня ночью? – ехидничаю я. – Не переоценил себя?

– У нас впереди далеко не одна ночь, солнце. Но мы здесь сейчас не за этим, – вот тут он меня удивил. Кир усаживает меня на кровать, берёт в руки левую ладонь. И делает то, от чего возмущение зашкаливает. Снимает кольцо, надетое Нейтом год назад. Потом пытается с правой руки снять кольцо, подаренное когда-то Алексом. Я сжимаю руку в кулак, стараясь избежать этого, но Кир отводит пальцы с лёгкостью. Снимает и его. Мою память, которую с левого безымянного пальца на правый я смогла переодеть лишь в марте*. (* В западной традиции обручальное кольцо носят на левой руке, переодевая на правую в случае вдовства)

– Мне очень хочется выбросить это в океан, – говорит честно, вглядываясь в моё сердитое лицо. – Но я знаю, как важны они для тебя. Поэтому… – Кир достаёт из кармана золотую цепочку и надевает на неё оба колечка, затем защёлкивает замок на моей шее. – Это твоё прошлое, от которого нам уже не избавиться, – как фокусник вытаскивает из ниоткуда бархатную белую коробочку. – А это наше будущее, – на палец легко скользит тонкий золотой ободок с совсем небольшим камушком.

С тех давних пор, когда Кир задаривал меня украшениями, он научился разбираться в них. Это кольцо стильное и изящное, красивое. Он целует пальцы, прогоняя неожиданный холод. Меня морозит по-настоящему. Возможно, сломался кондиционер. Слёзы подступают к горлу, но я давлюсь ими. Этот жест, безусловно, романтичный, искренний и призван уверить меня в его чувствах. Он вызывает боль. Я не хочу, чтобы Алекс и Нейт становились только прошлым. Но ведь и Кир мне не чужой. Отнимаю руку, заметив мелькнувшую в глазах боль. Я просто хочу обнять тебя, глупый. Я притягиваю его к себе, и мы падаем на чёрный шёлк кровати. Очерчиваю пальцем контур упрямых губ.

– Ты мне ещё финики с молоком зажал, – скрываю слёзы за вредностью.

Кир смеётся счастливо и целует меня:

– Позже, солнце. Не всё сразу.

Ближе к вечеру мы достигаем того самого пляжа, где когда-то я переступила грань дозволенного. Всё могло бы сложиться иначе, удержись я тогда от соблазна. Кир выдаёт мне купальник, похожий на те сёрферские, что остались дома, не буркини. И мы отправляемся на берег вплавь втроём с Джамилем, соизволившим наконец покинуть свою нору. Я сижу на белоснежном песке, отдыхаю после заплыва, но мысли мои далеко от этого места.

– Мам, не грусти, – требует ребёнок, дёргая меня за рукав. – Посмотри как красиво.

Притягиваю к себе его мокрую голову, привычно целуя в макушку.

– Красиво, Джамиль.

Кир, сидящий рядом, смотрит на меня внимательно. Молчит. Правильно, молчи. Пусть следы нашего пребывания здесь смоют волны точно так же, как они смыли наши с Алексом отпечатки ног за тысячи километров отсюда. Я всё забуду когда-нибудь. Просто не сегодня.

КИРАМ

Мари ушла кормить Раду и пропала. Я вглядываюсь в темноту. В мягком свете неполной луны видны лишь блики на поверхности воды у самого борта, берег тонет во мраке, неразличимый отсюда. Ариадна подходит уверенно и спокойно, я догадываюсь, что она хочет сказать, хотя, казалось бы, мы всё обсудили ещё вчера днём.

– Мистер Арафат. У моего нанимателя есть непременное условие, которое вы не выполнили, – женщина застывает на довольно отдалённом расстоянии и ждёт моих оправданий. Да, Джонсон настаивает, чтобы Мари была в курсе, что мисс Хоуп выбрал он. И хочет держать через неё связь с моей женщиной. Надёжный как аранские часы Стоун уже проверил её биографию. Элитная няня-телохранитель, нанять которую могут позволить себе далеко не все. И дело не только в стоимости её услуг, таких специалистов считанные единицы, их отрывают с руками, стоит освободиться хоть одной. Они же в свою очередь весьма разборчивы и отсеивают потенциальных работодателей очень и очень жёстко.

– Всему своё время, Ариадна.

Наш диалог прерывает появление Мари, и мисс Хоуп удаляется в каюту к Раде, пожелав нам спокойной ночи. Я обнимаю свою девочку, радуясь, что она всё-таки пришла. Радуюсь рано.

– Её Нейт прислал? – от Мари сложно утаить что-либо, слишком проницательна. А с Джонсоном, такое ощущение, и вовсе мыслит на одной волне. Киваю.

– Это что-то меняет?

– Нет. Она не привезла с собой бутылочку вина? – усмехаюсь, не исключено, что Мари права, и в чемодане мисс Хоуп кроется контрабандный алкоголь специально для неё. Не удивлюсь. Она же меняет тему. – Ты когда-нибудь плавал в ночном океане?

Качаю отрицательно головой. Такая сумасбродная мысль мне ни разу в голову не приходила.

– Зря, – заявляет серьёзно. – Раздевайся.

И Мари первой скидывает своё лёгкое платье. Дождавшись, пока я разденусь, берёт за руку и ведёт на корму.

– На счёт три, – предупреждает, глядя всё так же без единой смешинки. – Три, – говорит неожиданно и прыгает, утягивая меня за собой. Чёрная волна накрывает резко, но Мари не отпускает мою руку. Мы выныриваем всего пару секунд спустя, сердце стремится покинуть грудную клетку. Под ногами бездна, которая не так уж и манит ночью, только её это не смущает.

– Догоняй, – ныряет в черноту под ногами. Я могу ориентироваться только на слух, слишком темно. Как выходит из ситуации эта адреналиновая наркоманка, не представляю. Волны плещут о борт, уловить звуки не так-то и просто. Но не для меня. Догоняю быстро, это не сложно. Мари поворачивается в моих руках, едва различимая в неярком свете. – Тебе ведь просто нравится меня ловить, – констатирует. – Если я перестану убегать, быстро надоем, – последнее звучит полувопросительно, она задаёт этот вопрос скорее себе, чем мне.

– Не угадала, – озвучиваю вслух.

– Посмотрим, – задумчиво тянет она.

И мы возвращаемся на яхту, подмигивающую огоньками.