Проблема происхождения письменности

Формирование письменности

Чтобы понять сущность того или иного социального явления, необходимо выяснить его происхождение. Это положение особенно важно учитывать, когда речь идет о таком сложном социальном феномене, как письменность. Понимание исторического взаимодействия во многом зависит от интерпретации его генезиса.

Вот почему проблема возникновения письменности необходимо включает в себя и вопрос об истоках, происхождении, формировании на самых ранних этапах развития человечества.

Хотя многие стороны проблемы происхождения письменности в первобытном обществе остаются дискуссионными, по ним высказываются различные мнения и суждения. Это вполне объяснимо, учитывая тот факт, что в распоряжении ученых пока имеется весьма ограниченное количество археологических данных, относящихся к древнейшему периоду истории человечества. Наши знания об антропогенезе и ранних этапах развития первобытного общества постоянно обновляются и меняются в связи с новыми археологическими находками. Достаточно в этой связи упомянуть об археологических открытиях Луиса и Мэри Лики в Восточной Африке, заставивших коренным образом пересмотреть прежние представления о начальных этапах возникновения человечества. К тому же многие археологические находки можно по-разному интерпретировать. Все эти обстоятельства делают споры и дискуссии по различным вопросам становления человеческой культуры не только естественными, но и неизбежными.

Проблема происхождения любого общественного явления, в том числе письменности, может быть правильно решена лишь при учете того, что всякое социальное явление возникает на основе определенной общественной потребности. Когда нужно было вскрыть истоки качественно-специфического социального явления, прежде всего необходимо выяснить, на основе какой социальной потребности это явление формируется. Например, выясняя причины возникновения языка, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: „…язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми" (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, Москва, 1955, том 3, с. 29). Здесь также следует определить, каковы те специфические социальные потребности, которые вызвали к жизни это общественное явление. Без этого нельзя понять ни сущности, ни социальных функций. Важно учитывать также, что определенная социальная потребность реализуется в той или иной системе деятельности людей. Ведь общество не есть некая самостоятельная сущность или субстанция, существующая вне взаимодействия отдельных индивидов. Напротив, общество, как специфическая система, существует реально лишь как продукт взаимодействия составляющих его людей. Поэтому любая социальная потребность является одновременно потребностью взаимодействующих в обществе людей и реализуется в этом взаимодействии, то есть в их деятельности.

Сложный, но весьма важный для понимания проблемы происхождения письменности вопрос состоит в следующем: реализуется ли каждая специфическая социальная потребность с самого начала в особом, качественно-специфическом виде деятельности людей, или же первоначально в одном виде деятельности могут реализоваться несколько, притом принципиально отличных друг от друга социальных потребностей? При ответе на этот вопрос следует учитывать, что в первобытном обществе дифференциация и специализация видов человеческой деятельности только зарождалась и была лишь в очень слабой степени закреплена возникавшим половозрастным разделением труда. В чем состояли зачатки дифференциации видов деятельности в родовом обществе примерно за 10—20 тысячелетий до н. э.? Прежде всего в том, что охота на крупных животных (мамонта, зубра, пещерного медведя, оленя и т. п.), став исключительным делом взрослых мужчин, отделилась от собирательства и охоты на мелких животных, которыми занимались женщины и дети. Так возникло зачаточное разделение труда в производственной сфере. Но кроме собственно трудовой, производственной деятельности в родовом обществе существовала и сфера внепроизводственной деятельности первобытной общины. Она включала в себя помимо потребительской деятельности и зачатки духовной деятельности, которые находили свое объективное, предметное выражение в обрядах. Именно обрядовые действия были тем видом деятельности, в котором одновременно реализовалось несколько качественно разнородных духовных потребностей первобытной общины: эмоционально-экспрессивная, познавательная, эстетическая, магическая (религиозная).

Соглашаясь с тем, что необходимо четкое выделение специфических социальных потребностей, породивших письменность, в то же время не следует считать, что различие указанных потребностей исключает возможность синкретической целостности искусства и религии в первобытную эпоху. Возможность такого нерасчлененного единства определяется, в частности, тем, что специфически-художественная и специфически-религиозная деятельности еще не отпочковались от такого синкретического образования первобытной эпохи, каким были обрядовые действа.

В первобытную эпоху, когда умственный труд еще не отделился от физического, сознание первобытных людей было непосредственно связано с их деятельностью, и прежде всего деятельностью трудовой, производственной. Именно в сфере трудовой, производственной деятельности людей лежат истоки как зачатков их художественной деятельности, так и их первоначальных религиозных верований.

Формирование и развитие человеческого сознания, как известно, происходило в единстве с развитием такого материального средства общения людей, как язык. И это относится в равной мере к художественному и религиозному сознанию. Зачатки того и другого находили свое материальное, предметное воплощение не только в звуковой речи, но и в изображениях, танцах и песнях, которые первоначально, по-видимому, выступали как элементы целостного обрядового комплекса.

Религия не извечна, она представляет собой историческое явление, и возникла лишь на определенном этапе развития человеческого общества. Возникновению религии предшествовал дорелигиозный период развития человечества.

А между тем вопрос о том, что собой представляла дорелигиозная эпоха, как ее трактовать, – вопрос далеко не праздный и весьма существенный для объяснения условий и причин возникновения не только религии, но и других элементов первобытной культуры.

Например, черепа пещерных медведей использовались неандертальцами в процессе каких-то охотничьих колдовских обрядов. По-видимому, у неандертальца не было сколько-нибудь оформленной и четкой системы религиозных верований, но зачатки религиозности в виде элементарных магических верований и колдовских действий у него были.

Что же касается зачатков художественной деятельности у неандертальцев, то факты, свидетельствующие об ее наличии, давно известны. В мустьерских слоях пещеры Ля Ферраси (Франция) найдены куски красной и желтой минеральной краски (охры), причем на некоторых из них видны следы скобления кремневым инструментом или стирания их краев. В той же пещере обнаружена каменная плита с остатками нанесенных на нее красной охрой поперечных полос и пятен. Там же и в пещере Ле Мустье найдены обломки костей животных с резными поперечными линиями, составляющими как бы зачаток орнамента. Аналогичные или близкие к этим находки сделаны на территории Европы: Италии, Венгрии, Чехии.

Все эти находки свидетельствуют о том, что неандертальцы делали первые попытки использовать окружавшие их вещества природы для изобразительной деятельности. Это были зачатки художественной фантазии и художественной деятельности, которые и привели впоследствии к формированию письменности. Обитатель пещеры Ля Ферраси, пишет А. П. Окладников: „совершил нечто до того небывалое и немыслимое: намеренно размазал краску по плитке дикого камня… Даже не просто „размазал" краску, а окрасил ею плитку, провел на ней симметрично и соразмерно ряд поперечных полосок… Тысячелетия трудовой деятельности первобытного человека, в процессе которой развивалось и его мышление, обогащалась психика, привели наконец к тому, что стал возможен выход за пределы практически полезного, необходимого. Появился произведенный человеком предмет, который не был предназначен ни для копания земли, ни для умерщвления зверя или разделывания охотничьей добычи. Единственная реальная потребность, которой он удовлетворял, была потребность в материализованном выражении внутренних переживании человека, его чувств и идей, его творческой фантазии—образов, которые возникали в его мозгу" (Окладников А. П. Утро искусства, Ленинград, 1967, с. 27-28).

Поздний палеолит занимает ключевое положение в каменном веке. Во-первых, на рубеже среднего и верхнего палеолита заканчивается эволюция ископаемых гоминид и появляется «настоящий» человек – Homo Sapiens.

Во-вторых, скачкообразно увеличивается разнообразие каменных и других орудий, появляются составные: вкладыши, наконечники, сшитая одежда.

Наконец, главной социальной инновацией нижнего палеолита была экзогамия – исключение из брачных отношений ближайших родственников. Запрет инцеста (кровосмешения) требовал общественной регуляции брака, появились род и семья.

Замена эволюционного типа развития на исторический принесла столь радикальные изменения в довольно сжатые по сравнению с темпами антропогенеза сроки, что может быть определена как палеолитическая революция. Продуктом этой революции стало фундаментальное антропологическое, психофизиологическое, психосоциальное, духовное единство человечества, которое сохранится в истории вопреки расхождениям в экономическом, политическом, социальном, языковом, бытовом развитии человеческих сообществ.

Поэтому верхний палеолит – та эпоха, когда человечество, вдобавок к биологически-видовому единообразию, приобретает тот уровень интегрирующих связей, который называется культурой. Культура рождается в конце древнего каменного века как сложившаяся система, тогда как в исходной точке антропогенеза можно говорить только об отдельных зонах культурного поведения. Специфика палеолитической культурологии состоит в том, что ее типологии опираются на весьма локальный и ограниченный материал, а общечеловеческие закономерности, вышедшие из позднего каменного века, относятся к самым глубоким, аморфным, темным константам культурного бытия. Архаический базис цивилизации воспринимается как коллективное бессознательное, сложившееся из ряда открытий, в том силе секрет использования огня – в южной Африке миллион лет назад. Человек применял огонь ранее, чем научился его преднамеренно добывать. Следы применения огня археологи находят при раскопках стоянок предков человека – синантропа и неандертальца. Первоначально использовался природный огонь, возникавший от самовозгорания прелых листьев и травы, от вулканической лавы, молнии и т. п. Предки человека, научившись оценивать полезные свойства огня, сохраняли его, подбрасывая горючий материал в костер, или в особых ямах с углом. Произвольное получение огня относится к началу верхнего палеолита. Известно несколько древних способов добывания огня: скобление, сверление и пиление, основанные на трении двух кусков дерева друг о друга (так образовался почитаемый с древних времен крест, в Древнем Египте крест анх «символ жизни», форма которого сохранилась в коптском кресте, клался с покойником в гроб), позже – высекание огня из кремня и др. Скобление, вероятно, – древнейший способ. Сверление – самый распространенный в прошлом способ добывания огня среди народов Азии, Африки, Америки, Австралии. Пиление было известно народам Западной Африки, Индонезии, Филиппинских островов и Австралии. Получение огня путем высекания из кремня с начала железного века было усовершенствовано при помощи огнива и существовало вплоть до изобретения в 19 в. фосфорных спичек и, позднее, зажигалок. Значение огня для человека огромно. Умение добывать огонь «впервые доставило человеку господство над определенной силой природы и тем окончательно отделило человека от животного царства» (Энгельс Ф., Анти-Дюринг, 1953, стр. 108). Огонь использовался для зашиты от холода и хищных зверей, для освещения, приготовления пищи, при облавной охоте на животных. Позже человек научился применять огонь для различных технических целей: для обжига глиняной посуды, при выделке лодок и т. п. У многих народов добывание огня, так же, как и заимствование чужого огня, и сохранение его сопряжено с рядом запретов и ритуальных ограничении. Огонь стал объектом родовой и позже семейной собственности. Семейный культ огня «священного очага» у многих народов был связан с культом предков. В древней мифологии значительное место занимают легенды об обучении люден добыванию огня или похищении его у богов героями народного эпоса, напр. грузинским Амирани, греческим Прометеем. Почитание огня является одним из элементов религии зороастризма, в христианстве благодатный огонь также является объектом поклонения – схождение Благодатного огня на Пасху в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Происхождение «благодатного огня» связано с самовоспламенением смеси, которая специально изготовляется для формирования пламени при увеличенном доступе теплоты от находящихся в замкнутом помещении людей, которые ждут «благодатного огня». При определенных условиях, которые достигаются в этот период ожидания, температуры, давления и теплоотвода теплота не успевает передаться в окружающее пространство, вследствие чего температура в зоне реакции смеси повышается. Самовоспламенение зависит от химического состава смеси и от условий теплоотдачи (возможно также и цепочно-тепловое самовозгорание). Огонь также имел большое значение во многих погребальных культах.

Почитание огня в качестве одной из основных сил природы было распространено в первобытном обществе почти у всех народов мира – все падает на землю, лишь дым от огня (вариант – сжигать фимиам, с греч. жгу, курю) поднимается вверх, это означало, по мнению древних людей, что бог осязает дым и огонь. На одном месте огонь жгли в течение многих столетий и тех, кто допускал затухание пламени, а это были в основном женщины, убивали. На Руси смотрителя за огнем называли огнищанином (от огнище – печище), в 10-12 вв. главный управитель княжеским домом-вотчиной.

Геенна – ад, место вечных мук, куда, согласно учению христианской церкви, попадает душа грешника после его смерти. Слово восходит к древнееврейскому gehinnom, образованному от названия долины близ Иерусалима Geben Hinnom (буквально «Сад сыновей Хиннома»), где совершались жертвоприношения к идолам, после утверждения иудаизма здесь были разрушены прежние идолы и стал постоянно гореть огонь, уничтожающий мусор и отбросы большого города, чтобы это место не стало вновь священным для неиудаистов.

Избушка на курьих ножках – образное название идет от тех деревянных срубов, которые в старину, чтобы предохранить их от загнивания, ставили на пеньки с обрубленными корнями и окуривали дымом от насекомых. Одна из деревянных церквей в старой Москве, поставленная, ввиду топкости места, на такие пеньки, называлась «Никола на курьих ножках». От славянского слова «курение», что первоначально означало сжигание благовонной смолы или смеси в качестве жертвы, а также сама благовонная смесь, сейчас используется только в значении курить табак. Вот некоторые старинные русские игры.

КУРИЛКА. Играющие садятся рядом, зажигают тонкую лучину и, когда она разгорится, тушат. Пока огонь тлеет, передают лучину из рук в руки до той поры, пока она не перестанет куриться. Тот, у кого она погаснет, должен исполнить какое-нибудь приказание. Пока лучину передают, поют:

Жил-был Курилка,

Жил-был душилка.

Уж у Курилки,

Уж у душилки

Ножки маленьки,

Душа коротенька.

Не умри, Курилка,

Не умри, душилка!

Уж у Курилки,

Уж у душилки —

Ножки маленьки.

Душа коротенька.

Жив, жив

Курилка,

Жив, жив душилка.

ГОРЕЛКИ. Играющие образуют пары и становятся вереницей. Впереди на два шага «горящий» («горелыцик», «горюн» и пр.) – тот, кто водит. Ему запрещено оглядываться назад. Играющие поют – выкрикивают:

Гори, гори ясно,

Чтобы не погасло.

Стой подоле —

Гляди в поле.

Едут там трубачи.

Да едят калачи.

Погляди на небо —

Звезды горят,

Журавли кричат —

Гу, гу, гу, убегу.

Раз, два, не воронь,

Беги, как огонь.

«Горящий» должен взглянуть на небо, а между тем задняя пара разъединяется и бежит – один по одну сторону вереницы пар, а другой – по другую, стараясь соединиться снова впереди «горящего». Если это паре удается, то «горящий» продолжает водить, если – нет и «горящий» ловит кого-нибудь, то оставшийся без пары водит – становится «горящим». Новая пара занимает место непосредственно за новым «горящим» – и игра продолжается.

Вечный огонь – символ вечной памяти. Почитание огня в качестве одной из основных сил природы было распространено в первобытном обществе почти у всех народов мира – все падает на землю, лишь дым от огня (вариант – сжигать фимиам, с греч. жгу, курю) поднимается вверх, это означало, по мнению древних людей, что бог осязает дым и огонь. На одном месте огонь жгли в течение многих столетий и тех, кто допускал затухание пламени, а это были в основном женщины, убивали. На Руси смотрителя за огнем называли огнищанином (от огнище – печище), в 10-12 вв. главный управитель княжеским домом-вотчиной. Подробнее в книге Тихомирова А.Е. Когда и почему возник человек? "ЛитРес", Москва, 2023

Сознание, речь, религия, искусство возникли примерно одновременно в итоге мощного переворота, закончившего эволюцию гоминид. Эпохи человека разумного живут последствиями этого события. Поэтому все люди познаваемы друг для друга, а все человеческие сообщества в пределах 30-40 тысяч лет – современники. Гуманитарный поиск направлен на установление родства цивилизаций, имеющего нижний предел в палеолитической революции. Вопрос, откуда начинать культуру, от австралопитеков или кроманьонцев, три миллиона или тридцать тысяч лет тому назад, решается сам собой, когда от умозрений переходят к интерпретации. Культура начинается там, куда простирается символическая традиция, где есть еще материал для человеческого понимания.

Узнавание находки свидетельствует о сходстве психических конституций интерпретатора и его визави. Прошлое меняет нас, но и мы меняем его. Круг контактов, в периметре которого налаживаются средства общения, называется культурой в гуманитарном значении слова. На периферии он размыт и кое-где намечен пунктиром. Здесь происходит самое интересное: расширение человечества, просвечивание психологической архаики.

Любивший сравнивать психоанализ с археологией З.Фрейд находил на каждом слое «раскопа» свой язык. Главным достижением «переводческой деятельности» психоаналитика он считал открытие «языка желания», собранного из сновидений, обмолвок, описок, галлюцинаторных ассоциации и прочих лингвистических отбросов. Здесь, на пределе читабельности совершается первое опосредование пока смутной реальности смутным языком. Подспудные связи психики с коллективным бессознательным включены в работу языка по структурированию размытой зоны между речью и доречью, индивидуальным и коллективным, современным и мифическим. Мысль исследователя, отталкиваясь от плоскости читабельного в сферы неосвещенного, неизбежно находит эквиваленты своим полуоформленным состояниям где-то на краю истории. Гуманитарию удается включить в коммуникацию с доисторией пласты своего, едва прощупанного подсознания. Эманация гуманитарного разума на низ лежащую темноту имеет характер смыслового очеловечивания физических и физиологических фактов, поставляемых естествознанием. Вычитывание «человеческого, слишком человеческого» в грудах материала, казалось бы, лишенного признака одушевления, означает расширение человеческого в человеке и гуманитарного в науке.