Сказки тамбовской глубинки. Вторая книга. Наставник

В Тамбовской области есть неприметное село Аласово, оно находится близ города Морши, какой то час езды и там. Село большое привольное окраинами, уходящее в густой лес. Зеленое и нарядное летом, село усыпано цветами и с пригорка близ леса выглядит даже пасторальным. Старинная церквушка в центре так же и блестит облезлыми куполами, она давно заброшена, но здание сохранилось хорошо и издали смотрится нарядно. Лет пятьдесят назад в этом селе родился мальчик Тимофей. Так вроде ничего особенного то и не было в его рождении. Кроме того, что назвали его так в честь деда, да на него же и записали в загсе, вернее в конторе совхоза села, где регистрировали все местные браки и рождения детей. Даже сейчас в наше время сельчане косятся да промывают косточки молодкам, что принесли в подоле, а проще родили ребенка без официального мужа, а уж тогда то, позор. Мать Тимофея и не выдержала перешёптываний, да переглядов, и, забрав ребенка, уехала в Тамбов. Была она неприметной, вся такая простая без изюминки, как говорят, лицом настолько незаметная, что глянешь и мимо пройдешь, и поэтому и в девках засиделась, а тут еще надо же серая мышка и осмелилась ребенка родить неизвестно от кого. Сначала народ в селе просто перешептывался, гадал кто же отец ребенка, а кто затем кто то, чего то шепнул, да слух так и расползся что отец малыша старый греховодник колдунишка Ефим, и уж тут, то жизни молодой матери бы и не дали бы. Но хорошей жизни им и в городе не было, хотя здесь уже никого не волновал вопрос законнорождённости Тимофея, на них свалились другие проблемы. У матери Тимофея Анны, не было образования и денег, она смогла устроиться на какую – то фабрику, то ли швейную, толи суконную и получить место в общежитии. Крохотная комнатка, где с трудом помещались две кровати, крохотный стол, и совсем небольшой шкаф, но она и этому была рада, поскольку других перспектив то и совсем не было. Не, сказать, что она не любила сына, но и сильно – то им не занималась, работала на износ, пытаясь хоть что то накопить, а ребенок это вечная дыра в бюджете, а уж с ее то скромной зарплатой, то не дыра, а пропасть. Тимофей ее и не запомнил толком, маленькая, серая, рано изношенная женщина с неприметным лицом пробыла в его жизни совсем недолго. Она его кормила, одевала, заботилась, но ласки он от нее не помнил.

А как то ночью когда она была уверенна, что он спит, глядя на него произнесла в сердцах,– ох, же ты семя колдовское, за что мне такая мука.

Тимофей съежился на кровати, прислушиваясь, но мать больше не произнесла ни слова. Колдуном его дразнили часто и-за разноцветных глаз, зеленого и черного, уж слишком яркий контраст. А мать часто глядела на него с опаской и боялась его, он чувствовал это, хотя и не понимал за что к нему такое отношение. Так бы и жили они в крохотной комнате общежития, да мать совсем недолго прожила, тяжелая работа на фабрике быстро надорвала ее и так небольшое здоровье, рано свела в могилу. Тимофею только десять лет исполнилось, когда мать тихо сгорела от неизвестной болезни, угасла как свечка, тихо и незаметно, как и жила. Тимофей с ней даже не простился, прямо с уроков в школе его забрали в приют, и мать он больше не видел. В приюте он пробыл совсем недолго, за ним приехала его бабушка, Марья Сергеевна и увезла его в село, где он родился. Бабушка тоже не сильно жаловала внука, но и оставлять родную кровь в приюте не захотела, не по – людски,– это, так всегда считала она. Бабушка в отличие от матери была крепкого здоровья, высокая властная женщина с громким голосом. Тимофея она не обижала и так же как мать терпеливо кормила и одевала, заботилась, как могла и защищала, а что не любила, так что тут сделаешь, сердцу не прикажешь. В селе Тимофею пришлось не сладко, с первых дней его стали обзывать колдовским ублюдком, да быстро прекратили, боялись, его разноцветных глаз, но шептались постоянно и его тут же просветили, что его прижил местный колдун Ефим, а чем он уж пленил его скромную мать, сельчане в толк взять не могли. Да и сам Тимофей, впервые встретив колдуна случайно на улице, непроизвольно сморщился от отвращения. И вот этот мелкий плюгавый, злобный старик алкоголик, его отец, да быть такого не может, он ведь рассыпается от старости. И теперь Тимофей, завидев Ефима, перебегал на другую сторону улицы, отцом его не признавал даже в мыслях, и часто мечтал о том, что вот когда, ни будь, его настоящий отец приедет в село, и заберет его отсюда и будет у него нормальная жизнь. Ему хотелось, как и всем детям, что б о нем не только заботились по необходимости, но любили его и даже баловали. Вот бы нашелся у меня настоящий отец, да привез мне большую машину, как у одноклассника Генки, часто мечтал он. Или хотя бы просто отец, узнал о нем, приехал и забрал его в другой дом, не в этом селе, где все его тыкают носом в противного колдуна. Как то он даже пытался разговорить бабушку, но она, выслушав внука, тяжко вздохнула и произнесла, – Я бы тоже хотела, чтобы твоим отцом был кто – то другой, но Анна призналась мне, когда тебя понесла, для меня самой загадка, почему она связалась с этим пнем дряхлым, околдовал он ее что ли. – Конечно, твоя мать не была красоткой, но и не уродиной же, чтоб под Ефима то лечь. – Она всегда была неприметной, да слабой, а уж как тебя родила, так я поняла, что недолго она проживет. – Так вот и получилось. – Ты моя единственная родная кровь, не переживай, проживем, я мож и не ласкова с тобой, но и в обиду тебя не дам, а про Ефима забудь, нам он никто.

У Ефима была семья, трое взрослых непутевых сыновей, да сварливая жена, такая же злобная, как и сам колдун. Сыновья Ефима, Тимофея открыто ненавидели и плевались в его сторону, если ему доводилось мимо, кого из них проходить. За что так Тимофей не понимал, ведь денег они с бабкой с семьи Ефима не требовали помощи или признания отцовства тоже. Бабушка как то в сердцах сказала, что бояться они за наследство отцовское вот и изводятся сами, да на него с ненавистью глядят. Тимофей только про себя удивился, какое такое может быть от Ефима наследство, дом у него хоть большой и крепкий еще, но неухоженный, хозяйство запущенное, а сыны его, как и отец с малолетства выпить любили и все деньги семьи на пьянку, да брагу у них и уходили. Тимофей решил на них просто внимания не обращать, да жить себе дальше и держаться от этой семейки подальше. Бабушка как его забрала, так сразу к хозяйству приставила, а что делать она одна уже не справлялась с коровой, тройкой свиней, а еще и куры, гуси и за всем этим нужен каждодневный пригляд и тяжелая работа. И Тимофей все время свободное от школы поводил в уходе, кормежке и главное в уборке за всей живностью, прекрасно понимая, что помогать им некому, а жить и питаться нужно. А куда в селе без своей скотины, на бабушкину пенсию то не проживешь, а когда Тимофей подрос и огород стал его заботой. Тимофей учился почти хорошо, математика, физика, а затем и химия стали его любимыми предметами и там были сплошные пятерки, а вот со всем остальным было не очень, еле, еле на тройки тянул. Зато по любимым предметам даже на олимпиадах первые места занимал.

Друзей не завел, опасались его ровесники, как то Тимофей прикрикнул на одноклассника, который его дразнил в сердцах,– Да чтоб у тебя язык отсох.

Язык у него не отсох, но пару дней мальчишка говорить не мог, язык у него распух и еле во рту шевелился. Родители его с перепугу по врачам потащили сразу, и диагноз аллергия ему поставили, но Тимофея стали бояться, тем более это был не единичный случай. Сам- то Тимофей никому зла никогда не желал, но если его разозлить, мог что ни будь сказать такое обидчику, как и получилось с языком.

Бабушка, узнав об этой истории, попросила Тимофея,– что б он лучше чаще помалкивал, а прежде чем разозлиться да ляпнуть что, сначала хорошенько подумал.

– А то будешь, как Ефим, который всю жизнь мелкими пакостями, да проклятьями занимается. – Его ведь за что в селе не любят,– продолжала она,– что он клянчит на выпивку, а не дают, что ни будь, гадкое желает обидчику, и ведь выходит у него все, и ты не вздумай Тим таким же, как и он стать.

Тимофей в колдовство не верил, ничего такого в себе не чувствовал, но помалкивать стал, видел что бабушка расстраивается когда ей кто на внука жалуется. А она одна у него и другой родни нет, кому бы он еще нужен был. А Ефим и правда такой был, целый день шлялся по селу, и, увидев хозяев или незапертую калитку сразу заходил в дом и требовал ему налить, а то проклянет. И ведь наливали каждый день ему, никто не хотел с ним связываться или просто выгнать его взашей со двора. Тимофей же другому постоянно удивлялся, как у Ефима здоровья хватает столько пить, и ведь вон бегает как огурчик, и ничего у него не болит. А только и шляется, целый день от дома, к дому вместо работы, сшибая стопарики, а если повезет где, то и бутылку. Сам Тимофей внешностью пошел ни в мать и ни в отца, чему он был рад сам, а уж бабушка то как. Она все раньше с опаской приглядывалась к внуку, боялась, что будет он Ефимкиной копией. Неизвестно на кого из своих родственников он был похож, но Тимофей рос ладным, высоким худощавым, но сильным с детства парнем, сам от природы светлокожий, но от постоянной работы на улице в любое время года был смугловат и гибок как тростинка. Черты лица правильные приятные, нос с легкой горбинкой, красивый чувственный разрез губ, глаза яркие, обрамляли длинные темные ресницы, в общем, он получился весьма привлекательным парнем. Сам – то Тимофей был светловолосым, а ресницы и брови темные, почти черные, но своей красоты он еще не понимал, а люди от него и такого шарахались. К моменту взросления девочки, несмотря на его репутацию, все равно уже бросали на него томные взгляды, тем более все знали, что Тимофей тянет всю домашнюю работу и огород, и считали его в селе рукастым хозяйственным парнем. Хотя и здесь доходило порой до смешного, глядя на ухоженную скотину и огород, чистый двор, сельчане частенько обсуждали его и обязательно приходили к единственно правильному выводу, он же колдун, вот у него все в руках и ладится. Но время шло, и когда Тимофей, оканчивал школу, Ефим заболел и стал помирать. Это событие надолго взбудоражило все село, колдун умирал долго и мучительно.

– Это все и-за того что он свою силу передать не может,– шептались люди. – А грехов то нацеплял, вот и не пускают, душу нечестивую, не дают смерти пока не покается,– вторили другие.

Как бы то ни было, но говорили, что все сыновья Ефима держали отца за руку в надежде получить дар и облегчить муки отца, но все их попытки были безуспешны, сила упрямо не желала перейти ни к кому из них. Бабушка на всякий случай заперла Тимофея в доме, даже запретив ходить в школу, боялась, что внука могут заманить в дом колдуна хитростью и заставят его принять сомнительный дар. Тимофей хоть и посмеивался в душе над старой бабкой, но самому было любопытно, а если бы он попробовал, получилось или нет. И как это вообще интересно происходить, ведь к дару еще и должны какие то знания идти, а если бы у Ефима эти знания были, то разве был бы он таким мелким пакостником. Как бы то ни было, но Тимофею смерть отца принесла небольшие каникулы, которые он провел лежа на диване перед телевизором, впервые за много лет позволив себе вдоволь полентяйничать.

Ефим же мучился почти неделю и все никак не мог отойти, хотя уже начал разлагаться и в доме по слухам стоял жуткий смрад. Все эти подробности Тимофей каждый день слушал из кухни, куда прибегали любопытные соседки, рассказать его бабке последние новости из дома Ефима.

Сыновья Ефима долго совещались и решили поднять крышу, так положено, чтобы душа колдуна могла выскользнуть на свободу, хоть через такую лазейку, но так как они были все криворуки и ленивы, эта сложная работа заняла у них несколько дней. Работа по поднятию крыши, проходила под одобрительные крики собравшихся во дворе людей, которые с интересом ждали развязки трагедии и давали непутевым сыновьям советы как это лучше сделать. Помочь же собственным примером никто не решился или не захотел.

Тимофей так и не понял, был ли его отец колдуном, но по слухам, как только сыновьям удалось приподнять крышу, и почти не покалечиться при этом, обойдясь малыми травмами, то Ефим, наконец, умер. На поминки ни Тимофей, ни его бабушка не ходили, и все считали, что эта история закончилась, и колдун умер, так и не передав дара и теперь – то колдовской род прекратился навсегда. Как то даже сплетни и слухи вокруг Тимофея успокоились, а что говорить, ведь самое интересное и ожидаемое событие не случилось. У Тимофея все покатилось, как и прежде, он готовился к экзаменам в школе, твердо решив, попробовать поступить в институт на физмат и уехать из села навсегда. Бабушка тоже поддерживала внука в его желании выучиться дальше и уже планировала распродать часть скотины, что бы собрать деньги Тимофею на учебу, хотя бы на первое время.

Как то вечером Тимофей возвращался из школы, кроме уроков были еще дополнительные занятия перед экзаменами и он все их посещал, а тут еще и задержался с преподавателем, стараясь решать как можно больше задач дополнительно, что б точно поступить. Шел ни о чем не думая, устал за день, а на улице уже тепло, все цветет, благодать, да и мысли у Тимофея были уже о жизни в городе, как ему устроиться да прижиться, не имея денег и хоть каких то знакомых. А что, даже если не поступит, найдет работу и жилье, а со временем может и бабку к себе перетянет, все – таки она родной человек, он сильный и выкрутится, рассуждал про себя он. Так он шел и мечтал и не сразу услышал, что кто – то его тихонько зовет, Тимофей оглянулся никого вроде, и тут только заметил, прячущуюся за кустами бабку Дусю, жену Ефима, вернее сказать уже его вдову. Она призывно замахала ему руками, подзывая его к себе. Тим растерялся, знать то он ее знал, в одном же селе жили, но никогда с ней не общался, все – таки она ему никто, но подошел.

Бабка Дунька высокая крепкая баба оглядела его и шепотом сказала,– Ты это Тим, возьми, вот тебе отец просил вещицу передать, да никому не говори, а то твоя бабка меня со свету сживет.

Она старалась держаться в тени поближе к деревьям, что б ее не было видно рядом с Тимофеем, и его это рассмешило.

Но он насупился, принял серьезный вид и сказал,– Не надо мне ничего от него, он мне никто.

– Да може оно и так, – неожиданно мягко согласилась с ним бабка Дуся,– тока сам понимаешь, последняя воля его, так что возьми и прощай.

Она почти силком вложила ему в руку крохотный сверток и быстро, а главное тихо, при такой – то фигуре, убежала не оглядываясь. Тим пару раз на нее оглянулся, но сверток выкинуть не решился, засунул его в карман и пошел домой. Его всегда смешило, как они жили вместе, крупная бабка Дунька, рослая и высокая баба и Ефим, небольшого росточка, худой, плюгавенький, достающей ей хорошо, если до подмышек. А сыновья у них высокие и вроде симпатичные, все трое как грибы боровики, крепкие, но ленивые и глупые. Несмотря на внешнюю привлекательность даже самая невзрачная девка с села не хотела ни с кем из них даже встречаться. Вот и бродили по деревне три половозрелых мужика злобно зыркая на всех проходящих мимо них женщин. Может от этого они и злые, да пьют постоянно,– подумал про себя Тимофей.

Как бы то ни было, но пока он дошел до дома, а потом пока поужинал, да обсудил с бабушкой, что нового было за день в селе, Тим совсем забыл про отцовский подарок. Утром, собираясь в школу, и надевая брюки, Тим их встряхнул по привычке, поправляя пальцами, наглаженные стрелки и ему под ноги упал сверток, что то совсем небольшое завернутую в обычную серую оберточную бумагу. Бабушка, уже копошилась, в огороде, и Тим поглядев в окно, увидел, что в дом она входить пока не собирается, решил поглядеть, что же ему оставил отец в наследство. Сел на продавленный старенький диван и стал осторожно разворачивать бумагу, и уставился в недоумении, размотав сложно завернутый пакет. На ладони у него лежала деревянная щепка с намотанными на нее седыми волосами, он пригляделся не совсем щепка, на деревяшке было вырезано грубо лицо и туловище, но это если приглядеться. Сам Тим вырезал бы лучше, а то, что он держал в руках, был самый, что не на есть лентяйский вариант деревянной резьбы. Да еще и эти седые волосы на деревяшке, Тима чуть не стошнило от отвращения, ну и подарочек подогнала ему злобная бабка Дунька, видимо решив поиздеваться, над Тимофеем на последок. Он хотел выкинуть щепку и непроизвольно сжал ее в руке, сам от себя такого не ожидая, как то это у него получилось непроизвольно. Тимофея вдруг подкинуло на диване как от удара током, тело его немыслимо изогнулось и он со всего маху, ударился об пол и потерял сознание. Очнулся он быстро, со стоном обхватил голову и с трудом уселся на полу, все тело болело, как будто его как мокрое белье,– выполоскали и перекрутили. Тим встал на ноги, и посмотрел на свои руки, с чего это его вдруг так вывернуло, от деревяшки что ли, да быть такого не может. На ладонях остался только прах от истлевшего дерева, серая пыль, в которою и превратился подарок отца. Тим слышал сказки о том, что колдуны, если не могут передать силу и помереть, заговаривают какую либо вещь со своей частичкой и подсовывают или наследнику или же человеку, в котором уже есть магическая искра, но никогда не верил в такие слухи, и вот надо же сам столкнулся. Тим прислушался к своим ощущениям, но ничего такого нового в себе не почувствовал, только боль от удара об пол. А тут еще бабкины шаги заслышал, да бегом стал одеваться, школу то еще никто не отменял. Весь день он прислушивался к себе, но новые способности не спешили проявляться, и Тим решил, что все ему показалось, или же прошло не как нужно. А буквально через пару дней Тимофей заработался во дворе, да и не заметил что уже поздно, накануне почистил коровник и теперь грузил навоз в тачки да увозил в огород. Работа тяжелая и неприятная, но кому то ее делать надо. Так и махал лопатой, да затем пер тяжелую тачку в огород, пока не услышал удивленный Бабкин голос.

–Тим, ты чего там возишься так долго, что ты видишь то, такая темень во дворе, давай мойся и в дом ужинать.

Тим удивленно распрямился, и то верно, темень то глаз коли, а он все видит как днем, надо же хоть какой прок от отца передался. Тим быстро обмылся в бане и в дом, на крыльце стояла бабка и тревожно всматривалась в темноту.

Когда Тим стал подниматься на крыльцо бабка испуганно вскрикнула,– Что й то с тобой такое – то сегодня или мне уж кажется.

– Что случилось баб,– раздраженно воскликнул Тим.

Бабка внимательно вглядывалась в него при свете слабой лампочки на крыльце.

А затем облегченно вздохнула и перекрестилась,– Показалось мне на секунду что вроде глаза у тебя светятся, таким зеленоватым огнем, чур меня.

И вроде успокоилась бабушка, но за ужином все с тревогой поглядывала на внука, рассматривая его внимательно.

Тим, через какое то время даже занервничал,– да что такое, почему так на меня смотришь то, что тебе не так.

Бабка только рукой махнула, но присматриваться перестала, успокоилась вроде. Тимофей же с того дня стал осторожней, чтоб еще кого не напугать, да не дать разойтись новой партии сплетен, а то он то скоро уедет, а бабку здесь заклюют, если что то заметят странное. В селе то так и до сих пор живут, только дай повод, а уж и сами придумают чего, и не было, додумают и приукрасят. Сильных изменений в себе Тимофей не чувствовал, только отметил что стал и видеть лучше далеко и слышать тоже и конечно хорошо, что теперь в полной темноте он видел как днем, но ждал то он чего то большего. Окончив школу, он, не мешкая уехал в Тамбов поступать, бабка насобирала немного денег внуку на дорогу, давно откладывала ему по копеечке на дорогу, обещала продать часть скотины да еще по возможности ему помочь. Тимофей, конечно, надеялся, но понимал, что ему придется, как то самому выкручиваться в городе, бабка ему никак долго помогать не сможет даже при желании, столько скотины у них и нет. Перед отъездом из села Тимофей, не ожидая этого от себя, зашел на кладбище. И долго плутал между могил, пока нашел отцовскую. Сыновья Ефима жаловались всем сельчанам, что отец только вроде недавно умер, а могила постоянно проваливается и они уже устали каждую неделю натаскивать новую землю. Так ли это Тимофей не знал, но могила и впрямь предстала перед ним провалившимся прямоугольником. Зачем он пришел сюда он и сам не понимал, но повинуясь безотчетному чувству, нагнулся и насыпал горсть земли с могилы в носовой платок, плотно завязал его и положил в карман. Просто знал, что так надо и это ему поможет в чужом месте. Постоял над могилой, непонятно к чему прислушиваясь, развернулся и пошел прочь, так и не понимая, что же его сюда позвало.

Как не удивительно, но Тимофей поступил сразу же с первой попытки, но здесь дело было даже не в его особых знаниях. Середина девяностых годов и вся молодежь в то время штурмовала отделения экономики и юриспруденции. Стране требовалось много бухгалтеров, юристов и экономистов, вот как раз на те отделения, и был огромный конкурс, и появились первые вокруг как грибы, платные отделения во всех институтах. Математика и физика в те годы никому не была нужна, вся молодежь хотела в коммерсанты и юристы, чтобы зарабатывать много денег. А какая карьера может быть после физмата, учителем в школе за копейки работать, или в науку за те же копейки. Так что поступил Тим без проблем, но не жалел, знал что ему его знания пригодятся непременно. С общежитием в то время было уже сложновато, все переводили на рельсы хозрасчета, то есть оплаты за общежитие, по ценам хорошей гостиницы, но ему как сироте выделили койку бесплатно, в большой комнате, где уже жили четверо студентов. Койки стояли почти плотно по всей комнате, свободного места совсем не было, но Тим не унывал, на первое время есть крыша над головой, а там как еще сложится.

Про мажоров тогда еще не слышали, в стране только, только стали появляться первые миллионеры или как сейчас говорят коммерсанты. Время было смутное и дикое, каждый выживал, как мог, а студенты были еще все почти все одинаково нищие и голодные. Небольшая часть городских студентов, только выбивалась из общей массы, более ухоженным видом и достатком. Тим и здесь оказался одинок, его как не забавно однокурсники тоже побаивались, хотя вроде он вел себя скромно, ни с кем не сорился, помалкивал, в дружбу не набивался. Но большинство студентов были из деревень и его разноцветные глаза и здесь отпугивали ровесников, заставляя коситься на него и перешептываться о его происхождении. А вот видимо колдовская кровь уже давала о себе знать, его сторонились, в компании не звали, а Тим особо и не переживал. До начала учебы он уже узнал, где можно подработать, и теперь мотался, то на разгрузку вагонов по ночам на железнодорожном вокзале, то грузчиком по соседним магазинам, уставал как черт, экономил на всем и студенческие забавы и посвящения его особо не интересовали. Тимофей еще и переживал за учебу, шла первая чеченская война, и студент с хвостами и плохими оценками имел все шансы пополнить ряды армии и отправиться в самое пекло войны, которой официально не было. Тим понимал, что денег откупиться, у него нет, значит, ему нужно учиться на одни пятерки и то это не давало гарантии, что не заберут. Он только и слышал рассказы, как набирают неопытных мальчишек и не обученных кидают в тяжелые бои, тех, кто мог закосить от армии, и откупиться желающих было много и дорого,– и вот за счет, таких как Тим и пополняли армию в то время. Как обычно начало занятий суматоха, никто ничего не знает, студенты первокурсники как слепые котята стайками искали, свои аудитории и пытались запомнить всех преподавателей. Тим тоже не был исключением, но его выделяло из ровесников только желание хорошо учиться, и после занятий он задерживался в университете, готовясь к следующему занятию или же в библиотеке, знаний полученных в школе ему не хватало. Из всех преподавателей Тим сразу запомнил, только Иван Ивановича Мещерякова, который читал им физику и математику.

Иван Ваныч как его называли студенты за глаза, был небольшого росточка, упитан и лысоват, но Тим сразу же обратил внимание как тихо в аудитории во время его занятий. Несмотря на простоватую внешность, студенты его побаивались, хотя он никогда не повышал на них голос и постоянно был предупредителен и улыбчив. Что то такое было в нем, что выделяло его среди всех остальных педагогов и заставляло относиться, к нему с уважением. Иван Ваныч и Тима сразу же выделил еще на первом ознакомительном занятии, когда проверял по списку всех студентов и осматривал, запоминая каждого. Это тоже было особенностью и даже легендой в студенческих кругах, говорили, что Иван Ваныч помнит каждого своего студента, в какие бы годы он у него не учился, память у него была феноменальной. Иван Ваныч зачитывая список, внимательно оглядел Тима, который встал когда его назвали и долго с интересом его рассматривал. Тим даже поежился от его внимательного пытливого взгляда. Но пока Тим ничем не выделялся, и почти первые полгода учеба у него была, как и у всех, только без хвостов, которые уже успели на себя навесить его однокурсники. Первые экзамены Тим тоже сдал удачно, а каникулы работал грузчиком, пытаясь снова отложить на учебу, а в праздники он как непьющий оказался очень востребованным и только успевал бегать от магазина к магазину которые спиртным и торговали. Совмещать учебу и работу у него не получалось, а бабушка помогала совсем крохами. И на заработанные в праздники деньги, он планировал жить еще полгода до летних каникул. Тимофей был, как и большинство студентов, вечно голодный и плохо одетый, только позволял себе изредка мечтать, что когда – ни будь да его жизнь перемениться. Тимофей, старался не вступать ни в какие компании, и держаться особняком, но если до нового года ему как то в этом везло, то после праздников только выйдя на учебу, он случайно перешел дорогу Стасику. Стасик огромный качок третьекурсник экономического факультета тоже жил в общаге, он сбил вокруг себя тройку таких же накачанных парней и занимался в общаге мелким рэкетом. Как то утром Тимофей столкнулся со Стасом и его кодлой в коридоре общежития.

Стас перекрыл ему дорогу и с насмешкой произнес,– а ты салага то мне еще ни разу не платил за то, что живешь спокойно, пора бы уже и выплатить с учетом долга и процентами.

Тимофей понимал, заплатишь раз, и это будет бесконечно, драться тоже не выход их много, да еще и у Стаса были покровители в институте, которые спускали жалобы на него. Что делать он не знал и растерялся в первый момент, а Стас, приняв это за слабость, решил ударить Тима для профилактики. Тим вывернулся, да заехал качку сильным ударом в лицо, руки то у него, несмотря на худобу, были накачанными тяжелой постоянной работой и удар получился не слабым. Стас заверещал, из разбитого носа потекла кровища, свита засуетилась вокруг него, а Тим быстро протиснулся вперед и бегом на занятия. Весь день он мучился вопросами, что же ему теперь делать, ясное дело, что Стас теперь не даст ему спокойной жизни, Тим даже подумал, может его попробовать проклясть, но это подействует или нет, а неприятности точно ждут его уже этим вечером.

Последнее занятие на сегодня было лекции по физике с преподавателем Иван Ванычем. Тим, очень не хотел выходить из аудитории, он уже приметил Стасика с дружками, ожидающими его терпеливо в коридоре. После окончания лекции он подошел к Иван Ванычу с вопросами по лабораторной работе. Все студенты разошлись, и они остались вдвоем.

– Ты какой то сегодня смурной и невнимательный,– вполголоса заметил Иван Ваныч,– случилось что?

– Да нет, все нормально,– так же тихо ответил Тим, вмешивать в свои разборки преподавателя ему и в голову не пришло.

– Ну как знаешь,– равнодушно ответил Иван Ваныч, когда они разобрали тему, – тогда до завтра,– попрощался он и вышел из аудитории.

Только Иван Ваныч отошел от аудитории и свернул к лестнице, как, через минуту вломился Стасик со своими двумя дружками.

– Что некуда тебе бежать, мы тебя и здесь достанем, а то удерешь, зацени, сами к тебе пришли,– расплылся в довольной улыбке Стасик. – Счас ты за все ответишь.

Тим сжал кулаки,– придется драться, выкинут меня из универа, – растеряно подумал он. Он не боялся, знал, что успеет им вломить, а даже если изобьют, все на нем заживало быстро, но вот что будет после драки, Стасик то все равно отмажется, он такие разборки не первый раз устраивает. Однако он отступать не собирался, лучше уж скандал, чем вечное рабство и унижения. Троица окружила Тимофея, и в эту секунду отворилась дверь, и в аудиторию вернулся Иван Ваныч.

– Ого, а у вас тут весело,– проговорил он,– это то я вовремя зашел.

– Шли бы вы куда шли и не вмешивались,– нагло протянул Стас,– чего вам лезть в наши разборки.

– Это ты мне,– наигранно удивился Иван Ваныч,– зря ты Стас, зря, я не люблю когда толпой на одного.

Иван Ваныч не спеша закрыл дверь аудитории на ключ и с улыбкой повернулся к Стасу,– Ну что ж, теперь повеселимся,– а то трое на одного не совсем честно, да и надоел ты мне Стас уже.

Стас с друзьями растеряно отступили от преподавателя и уставились на него, не мигая, Тимофей же растерянно встал рядом с Иван Ванычем. Преподаватель махнул Тиму рукой, чтоб тот не мешал ему и сел, а сам, также с улыбкой, тихо, заговорил, что то непонятное. Троица уставилась на него странными стеклянными глазами, а Иван Ваныч продолжал говорить, то громче, то совсем тихо. Тиму стало страшно, увиденное напомнило ему мультик о Маугли, где питон Каа, гипнотизировал обезьян. Иван Ванович закончил свой странный разговор через несколько минут, и уже нормальным тоном, и нормальным русским языком произнес,– А теперь вы должны запомнить, что больше я ваших выходок не потерплю, крысятничать в стенах университета вы больше не будете, да и учиться вам здесь, наверное, не стоит, подумай те об этом. – Про Тимофея советую забыть совсем, как и о нашем разговоре, и тем, что сегодня произошло, если вами все понятно, то вы свободны.

Стас и его дружки, одновременно облегченно выдохнули и ломанулись с явным облегчением из аудитории, застряв у запертой двери, так спешили, что чуть не вынесли ее совсем. Иван Ванович отпер им дверь, выпустил их и повернулся к Тимофею, который сидел за столом с открытым от удивления ртом.

– Ну а теперь давай с тобой поговорим серьезно,– обратился Иван Ваныч к Тимофею,– для начала расскажи, кто ты и есть ли у тебя учитель и почему ты сам с ними не справился?

До Тимофея не сразу дошли вопросы преподавателя, – вы их загипнотизировали?

– Не валяй дурака, Тимофей, ты прекрасно знаешь, что я сейчас колдовал, и мне что еще раз повторить все вопросы,– уже разозлился Иван Ваныч.

Тимофей растерянно посмотрел на преподавателя, и, запинаясь, начал говорить,– я не знал что так можно, нет у меня учителя и дар у меня совсем – то небольшой, наверное, как им пользоваться не умею, не знаю.

– Ясно,– Иван Ваныч задумался,– дар то у тебя сильный, я тебя с первого дня заметил, знал бы, что ты ничего не понимаешь, давно бы к тебе подошел. – На тебя уже стали обращать внимание другие маги, и то, что ты жив это случайность, думаешь, эти идиоты к тебе просто так полезли, их навели, чтоб тебя и твои возможности прощупать. – Так что не тяни кота за яйца и рассказывай мне подробно, откуда ты, и откуда у тебя дар.

Тимофей, сначала запинаясь, затем под одобрительным взглядом преподавателя смелее стал рассказывать о своей жизни.

– Нда, надо же и так бывает, знавал я Ефима мелкого пакостника, древний род был у них, да все выродились, а тебе весь дар целиком выходит, достался. – Сам ты не выживешь, быстро тебя приберут, ты же, как елочная игрушка светишься, я еще не брал учеников, а пора. – Если захочешь, подумай недолго, вот я тебе сейчас свой адрес запишу, и решайся, пойдешь ко мне в ученики?

– А что мне для этого надо,– растерялся Тим,– и денег у меня заплатить нет вам, и как вообще это все происходит, я не знаю.

– Денег у меня и своих достаточно, я ведь уже давно на пенсии, ваш курс доведу, да на покой, пора личину менять. – А что про ученичество, так тут все просто, ты живешь у меня дома на всем готовом, так принято у нас, учитель кормит, одевает, дает кров, но ты должен беспрекословно выполнять не только колдовское обучение, но и то, что я тебе прикажу и всю домашнюю работу. – Обучение долгое и очень опасное, ты можешь погибнуть во время занятий и трансформации, но с другой стороны, шансов без учителя у тебя вообще нет. – Если решишься, то сегодня же собирай вещи и приходи ко мне в дом, скажешь в общаге, что комнату снимаешь, у нас этим сейчас даже преподаватели подрабатывают, а лучше так никому не говорить, куда ты идешь. – Все я ухожу, а тебе пара часов на раздумья,– и Иван Ваныч быстро вышел из аудитории.

Тимофей же еще долго сидел и размышлял как ему дальше быть. Он был уверен, что Иван Ваныч его не запугивает, он и так уже чувствовал к себе непонятное внимание, но как вот так просто прийти в дом малознакомому человеку и стать его учеником, и выполнять все приказы. А что он прикажет неизвестно, может, заставит убивать всех направо и налево или еще хуже маньяк какой. Хотя ведь за те полгода, что его знал Тимофей, преподаватель казался ему очень разумным человеком и теперь понятно, почему его так бояться все студенты. К тому же выживет ли он один, со своими способностями, не умея ими пользоваться, это еще тот вопрос. Тимофей хоть и сомневался еще, и как не страшно ему было,– но он решительно отправился в общагу, быстро собрал свои вещи, благо у него их не прибавилось, как приехал в Тамбов с почти пустым рюкзаком, так с ним теперь быстро пошел искать дом Иван Ваныча.

Старинный красивый четырехэтажный дом недалеко от университета, Тимофей уже несколько минут рассматривал его не решаясь войти, как же все сложно и страшно и подсказать или посоветовать ему некому, переживал он. Он впервые понял как просто, даже нище одет, но топтаться у дома еще смешнее и Тимофей вошел во двор дома, еще раз сверился с бумажкой, на которой был записан адрес и нерешительно вошел в подъезд. Нужная квартира была на третьем этаже, Тим взлетел одним махом, и быстро не раздумывая позвонил в дверь, не понимая, что он сейчас скажет преподавателю и как это выглядит вообще со стороны,– здравствуйте, я буду вашим учеником, я решился. Все варианты казались ему одинаково глупыми и смешными.

Иван Ваныч открыл дверь, и спокойно встретив взгляд Тимофея, произнес,– Ну что ж решился, я рад, проходи и чувствуй себя как дома.

– Ого,– Тимофей не смог удержать удивленного взгляда, таких хором ему еще в жизни видеть не приходилось.

Просторные, вернее огромные комнаты, блестящий паркет на полу, на стенах картины, тяжелые темные шторы, дорогущая старинная мебель и хрустальные люстры везде, все это смешалось перед взглядом и немного напугало Тимофея.

А,– Иван Ваныч, равнодушно махнул рукой,– Привыкнешь, я не встречал никогда бедных колдунов, хорошо оплачиваемой работы нам хватает, только тапки одень, паркет не топчи. – В квартире четыре комнаты, это общий зал, далее моя спальня и кабинет, а твоя комната вон там, самая дальняя, проходи и устраивайся. – Разложишь вещи приходи на кухню, поедим и поговорим, – приказал Иван Ваныч.

Тим от своей комнаты обалдел еще больше, огромная кровать, шкаф, в котором можно жить, комод, еще небольшой столик и кресло и свободного места еще хоть танцуй. Открыл шкаф, стопками разложено постельное белье всяких расцветок, куча полотенец, Тим открыл другую дверцу, ряд пустых вешалок для одежды и сиротливо пара банных халатов. Ему сюда и вешать то толком нечего, почти все на нем. Тим одел старые треники и заношенную домашнюю футболку, ну а что, нет у него вещей под этот дом.

Кухня тоже оказалась огромной и уютной, вся такая современная мебель, полукруглый стол ломился от еды, а холодильник просто огромный монстр какой то, Тим подобный только по телеку видел.

Иван Ваныч, видя смущение Тима, спокойно произнес,– быстро привыкнешь к роскоши, не переживай, садись, я налью горячее, и не стесняйся, ешь хорошо, знаю как студентом быть и я когда был беден и голодать частенько приходилось.

Тим так давно и вкусно не ел, и чувствовал, что с трудом шевелиться, но попытался встать, что бы помочь убрать со стола.

Но Иван Ваныч жестом его остановил,– слушай и запоминай распорядок нашей жизни, повторять знаешь ведь, я не люблю. – Завтра пятница, но на занятия не пойдешь, я договорюсь ничего страшного. – У меня завтра лекций нет, и мы утром уедем с тобой на дачу, нужно притушить твой свет и изменить цвет глаз, сразу предупреждаю зелья весьма болючие, но необходимые. – А как оклемаешься, заедем в магазин да надо приодеть тебя, не считай это чем – то тебя обязывающим, я уже сказал, что одевать и кормить тебя эта моя обязанность, а ты должен привыкать к другому уровню жизни. – Качественную одежду и еду мы можем себе позволить. – Правила в доме простые, ты следишь за порядком, никакого холостяцкого беспорядка, все за собой сразу убирай, посуду мой. – В мои, спальню и кабинет, – заходишь только на время уборки. – Я терпеть не могу, если кто – то шарится в моих вещах и будет подобное, замечу сразу. – Что- то надо, лучше спроси. – И еще, парень ты молодой и тебе нужно общаться с девочками, подскажу, как найти нужных, но в дом их водить нельзя, вернее в этот дом мы никого не приглашаем, от слова совсем. – Есть у меня простенькая небольшая квартира в центре, позже дам от нее ключи, приводи туда кого хочешь, но сразу же убирай за собой, я люблю порядок. – И вот еще, свободное время у тебя будет, проводи его, как хочешь, но пока ты мой ученик, ночуешь дома всегда, это вопрос безопасности. – Что – то не понимаешь, спрашивай, отвечу всегда, все ясно,– и Иван Ваныч внимательно посмотрел на Тимофея.

Тот покраснел, побледнел и чуть не подавился, столько на него свалилось за день и сколько нужно запомнить.

– Ничего, ничего, привыкнешь,– улыбнулся преподаватель,– твоя жизнь только начинается.

У Тимофея так и вертелось на языке, и он не удержался,– Иван Ваныч, а почему вы все – таки помогаете мне.

– Хороший вопрос и если честно, даже лет пятьдесят назад я бы убил тебя легко и забрал твою силу,– спокойно сказал Иван Ваныч.

У Тима аж затылок заледенел от страха, он понял, что учитель совсем не шутит, но он поднял глаза на Иван Ваныча,– А сейчас?

– А сейчас, мне действительно нужен ученик, к тому же мне уже не нужна твоя сила, своей достаточно. – И я собираюсь на пенсию, Иван Ваныч покрутил рукой как бы пытаясь показать что то,– у меня есть домик в деревне и мне его достаточно, если боишься, я дам клятву. – Все мы кто занимается магией, зовемся детьми ночи, ночь наше солнышко и мы клянемся луной, она свидетельница наших клятв. – Правила простые, их все мы изучим позже, но одно непоколебимо, дал слово держи, даже если это смертельно опасно, нарушишь, станешь изгоем в ночи, а это верная смерть и позор.

Тим дослушав почти выпалил, – да хочу, в смысле, что бы вы поклялись, я, конечно, верю вам, но так мне спокойней, – добавил он покраснев.

– Ну что ж разумно, – пожал плечами учитель,– мне нравиться, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Иван Ваныч быстро все убрал со стола и достал нож, надрезал руку и протянул нож Тиму,– режь руку.

Тим также морщась от боли, сделал быстро надрез, завороженно глядя на выступившую кровь.

Иван Ваныч забрал у него нож и наложил свою ладонь на ладонь Тима и торжественно произнес,– Клянусь луной взять Тимофея учеником и заботиться о нем, обучить всему, что знаю сам, предоставить кров и еду, и защиту на время обучения.

Тим почувствовал, что клятва, где то там услышана, его как ледяным ветром обдуло, и понял, что он должен сказать в ответ,– Клянусь луной, подчиняться своему учителю, слушаться его во всем.

Молния не сверкнула, и ураган не грянул, но Тим успокоился, а Иван Ваныч удивил его, он провел рукой над ладонью Тима, и порез затянулся, как его и не было.

Тим шумно сглотнул, он никак не мог еще привыкнуть к таким явным проявлениям магии.

– Давай ка засиживаться не будем, я сегодня сам посуду помою, а ты давай в душ и спать, завтра тяжелый день. – Душ кстати, не забудь принимать каждый день, не переношу запах казармы,– буркнул Иван Ваныч.

Тим с наслаждением помылся, подивившись в ванной количеству шампуней, гелей и прочей помывочной косметике, натянул свежий халат, и почему то подумал, что за все это придется ему еще как отработать, но менять ничего не хотел, такого шанса больше не будет. День был сегодня, каким то слишком насыщенным,– подумал Тим, уже засыпая.

Утром Тим встал рано, быстро оделся, Иван Ваныч тоже уже был на ногах и с кем – то разговаривал по телефону.

Закончив разговор, учитель кинул Тиму связку ключей,– твои теперь, не потеряй, неохота замки менять. – Завтракать не будем, так – то тебя и вчера кормить не надо было, но думаю не все так страшно, одевайся и пошли.

Тим снова растерялся, куда, зачем, но промолчал и быстро стал натягивать ботинки и куртку. Случайно глянув на двери Тим, увидел вбитые в притолку над дверью три ножа.

Иван Ванович перехватив его взгляд, заметил,– Ножи защита, руками не трогай, убьет,– и поморщился, взглянув на потрёпанные ботинки Тима.

Во дворе Иван Ваныч подошел к серой иномарке, щелкнул пультом сигнализации и кивнул Тиму, чтоб тот садился.

Дача оказалась в часе езды от Тамбова, небольшой ухоженный поселок раскинулся привольно в лесной зоне. Дача оказалась самой дальней, вся территория вокруг высокого кирпичного забора окружена старыми огромными деревьями, да и за самой дачей темнел уже настоящий лес. Тим вздохнул, красиво то, как здесь. Двор был занесен снегом, минимум неделю здесь никого не было, во дворе не было даже звериных следов. Огромный высокий кирпичный дом, с такой же высокой крышей мансардой.

Пока Тим озирался из окна машины, и все пытался разглядеть,

Иван Ваныч загнал машину во двор и коротко приказал,– в багажнике машины, коробки, все занесешь на кухню, я разберу. – А ты возьми на терраске лопату, почисти двор, затем быстро в доме все освежишь, а я пока на кухне буду готовкой заниматься.

Тим только молча кивнул, он никак не мог привыкнуть еще к новой жизни, но быстро стал таскать коробки сначала на террасу, а затем в дом. Дом тоже поразил его красотой и отделкой, и там было тепло. Тим думал пока они ехали, что придется разжигать печь и прогревать долго такой огромный дом, таскать воду из колодца. Для мальчика из деревни, дача за городом представлялась изначально летней времянкой, а тут не дом, а почти дворец. А дачка то оказалась теплой и благоустроенной, а еще и простор и шикарная отделка, все так невероятно комфортно удобно и красиво. Тим, когда вошел, обомлел, огромная прихожая, гостиная – кухня, далее три просторных спальни и лестница наверх на мансарду.

Иван Ваныч крикнул, – твоя спальня кремовая, мансарда холодная, но можешь там летом спать, а ведра для уборки под лестницей.

Нда,– Тим быстро нашел кремовую спальню, оглядел быстро дом, так то везде было чисто, только пыльно и он принялся за работу. Вычистил роскошный двор, здесь явно только отдыхали, а не корпели над грядками. Рядом с домом под красивым навесом основательный мангал, сам двор выложен плитами, между которыми росли туи да можжевельники, за домом сразу начинался лес, Тим вздохнул, живут же люди, а обычных грядок не наблюдалось ни одной.

– Неужели и я когда, ни будь, буду так жить,– размечтался он.

Вычистив быстро двор, Тим, несмотря на подвижную работу, замерз в своей худой курточке, забежал в дом и сразу принялся за уборку. Делов – то протереть влажной тряпкой пыль в чистом доме, – с кухни доносились потрясающие запахи, Тим сглотнул слюну, он постоянно хотел, есть,– пока жил в селе хоть с продуктами у них с бабкой проблем не было, а здесь то все по – другому и еды на его аппетит не накупишься. Закончив уборку, он метнулся на кухню, поглядеть, что ж там учитель наготовил, Тим столько коробок затащил и все с едой.

Иван Ваныч огорошил Тима, – ты сегодня и завтра голодаешь, а еда для меня, да, кстати, пошли в лабораторию, переоденься в свое тряпье.

Тим быстро переоделся в свои треники и футболку, надо же забыл уже, что сегодня, не буду, есть, а так хочется.

Иван Ваныч посмотрел внимательно на Тимофея, потер зловеще руки и произнес,– Сегодня, ты пройдешь, посвящение зельями, и станешь почти настоящим колдуном,– и поманил рукой его под лестницу.

Тим как то с опаской глянул на учителя, под лестницей ничего не было кроме ведра и швабры. А Иван Ваныч достал из кармана ключ необычной формы, и, нагнувшись, воткнул его, куда – то в плинтус, часть стены отъехала и показалась лестница вниз, Тим оторопел.

– Давай, давай за мной, не тормози,– поторопил учитель.

Он спустился вниз и включил свет, только Тим ступил на лестницу, дверь за ним тяжело встала на место. Впереди было просторное помещение с несколькими металлическими столами, огромным холодильником. На столах стояли штативы, колбы, перегонная установка и еще много чего Тиму непонятного. На натянутых веревках висели пучки трав, связки грибов, распятые летучие мыши, шкурка зайца на рогатине.

– Ого, не удержался Тим от восторга, настоящее гнездо алхимика.

– А то, нравиться,– засмеялся Иван Ваныч, здесь мы с тобой будем учиться варить настойки, зелья и мази.

Он полез в холодильник и достал оттуда аптечный пузырек, наполненный какой – то коричневой жидкостью, даже на вид весьма неприятной.

– На вкус тоже жуткая дрянь,– заметил Иван Ванович, и глянув на испуганного Тима, добавил,– я не читаю твои мысли у тебя все на лице написано.

В подвале было значительно, прохладней, чем в комнатах наверху, и Тим поежился от холода. Тяжелая дверь вела еще в одно помещение, учитель тяжело толкнул дверь и поманил за собой Тима. Огромное пустое помещение без окон, с деревянным, крашенным темной краской полом, учитель сунул Тиму в руки пузырек, достав, откуда то старенькое одеяло, кинул его на пол.

– Слушай меня внимательно, это зелье изменить твои глаза и сделает их одинаковыми, скроет твою колдовскую сущность, принимать первые три года тебе его придется каждые полгода, дальше реже, так что привыкай. – Если сблюешь, придется пить еще раз, постарайся все удержать в себе, будет плохо около пары часов, здесь прохладно придешь в себя быстро. – Не тяни, пей залпом, – и учитель внимательно проследил как Тим сморщившись, проглотил невероятно вонючую, гадкую жидкость. – Туалет и душ тут рядом, если что.

Тима затошнило, но вроде все смог удержать, но ему было невероятно плохо, он скрючился, и повалился на брошенное, на пол одеяло. Перед глазами у него сначала все поплыло, а позже стало больно, как будто в глаза песком сыпанули, но Тим даже шевельнуться не мог от слабости.

– Оклемывайся,– услышал он голос учителя,– зайду, как тебе станет легче,– и через минуту тяжелый скрежет закрывающейся двери.