Иные песни

Яцек Дукай, Иные песни. Несколько раз я подступал к чтению этого длинного романа и несколько раз начинал писать в читательском дневнике о нем. По причинам, отчасти раскрываемом в длинном послесловии переводчика, в Польше пышным цветом расцвела фантастическая проза и Яцек Дукай - тот еще бутончик. Иные песни - это произведение, грандиозность которого слагается из альтернативного мира (с обширной географией, "задействованной" в повествовании) , сюжетной линии (восходящей от мелкой судьбы человека до выбора человечества), и совсем непохожих на наши (но по своему последовательных и всеобъемлющих) законов метафизики. И конечно же, из "обслуживающего" все это литературного языка. Чтение этого романа - постоянный вызов, напряжение читательских мускулов. Топонимика, в которой угадываются имена…

Отличный пример необычной фантастики и погружения в мир безо всяких объяснений по полстраницы. Рассказывать в своём отзыве, что это за мир, значило бы испортить впечатление от этого погружения.

В первых главах сюжет преимущественно простенький: главный герой занимается делами, думает о понравившейся ему женщине, встречает собственных детей, которых не видел много лет. Эта простота сюжета просто необходима, потому что мозг и без того напряжённо работает, собирая картину мира по кусочкам и пытаясь понять, а что это вообще тут происходит.

Уже когда картина более-менее сложится (после первых ста страниц), автор даже расщедрится на небольшое объяснение законов этого мира, а сюжет начнёт ускоряться всё быстрее. (Вдобавок окажется, что нам только казалось, что мир стал понятен. Что только не ждёт…

Я. Дукай является одной из самых известных фигур в мире фантастики и его произведения всегда вызывают интерес и дискуссии. Роман "Иные песни" не стал исключением, так как это эксперимент, который затрагивает сложные идеи и вопросы, связанные с наукой, философией и историей. Автор мыслит по-иному и за фантастическим миром приятно наблюдать с самого начала.

Действие романа происходит после эпохи Александра Македонского в мире альтернативной физике, которая основывается на идеях Аристотеля и Гомбровича (материя и форма). За физикой следуют другие явления - иные химия, география, биология, социология, политика, психология, иные механизмы любви и ненависти, лидерства и подчинения. Несмотря на это, исторические события остаются на своих местах и мало чем отличаются от истории реального времени,…

Язык приносит дары, хватит ли уму и воображению способности распробовать все эти явства?

Эта книга будет требовать взять в рот и распробовать текст как следует, причмекивая и натирая экзотические имена об небо. Но ценность не только в этом. "Форма" (форма ситуации, форма личности, отношении и тд.)- действительно сущестсвует, и ее существаование настолько очевидно, что поражаешься, почему никто не додумался придумать термин для этого раньше.

Роман будто специально для меня написан: любимый архетипический персонаж - побежденный полководец в изгнании, любимая тема - воздействие сознания на материю, любимый стиль - Витольд Гомбрович. С того как написано и начну. Долгое время я избегал этой книги, потому что начитался отзывов о сложности стиля автора. Оказалось - отнюдь. Дукай - это не польский Томас Пинчон или Дэвид Фостер Уоллес. Это лучше! На вооружение он взял стиль Витольда Гомбровича - главного польского писателя двадцатого века, как это видится теперь из века двадцать первого. Создатель современного польского литературного языка, по слову Войцеха Карпиньского. Он его разрабатывал в своих рассказах, романах и пьесах, но главным образом в прославленном "Дневнике", и оказалось, что это не авторский идиолект, а вполне…

Нагромождение имен, названий, понятий, кривых диалогов и хуже всего то, что по ходу текста, понимания не прибавляется. Черная прорва. Да, была попытка показать вывернутый мир наизнанку, с другой физикой, отсюда совершенно другой язык повествования, но можно же было это сделать в более читаемой виде? Да. Справился автор? Нет. Поэтому книга для единиц, "интеллектуалов", которые перечитывает каждое предложение по десять раз, в поисках скрытого, нового смысла. Мне времени жалко. Вторую половину долистал.

Эта книга автора - вторая, которую читаю у Яцека Дукая. В первой - «Идеальное несовершенство» были игры с гравитацией, законами физики и биологии (путешествие в «Портах», которые могли включать звездные системы, передвижение по эволюционной кривой). В этой книге внимание уделяется Форме. Под воздействием антоса (сферы влияния) кратосов (владык) мира автора меняется окружающий мир, язык. Антос может воздействовать также и на физическую форму, разум - на все живое и неживое, включая даже механику движения небесных тел. С таким изменением формы связана одна из самых главных интриг в книге. Главный герой Иероним Бербелек отправляется в джурджи (поход, сафари, как одно из значений употребления этого слова в книге) с семьей, знакомыми (если это можно так назвать) и целым караваном…

Без обид, но если хотите получить «нормальную» фантастику, то лучше пройдите мимо. Иначе обречете себя на мучение, непонимание, возмущение, как следствие, обвинение автора в том, что он бредит/умничает/сам не понимает, о чем пишет и т.д. Автор все прекрасно понимает. Он просто описывает другую реальность. Не альтернативную Землю, а и иную Землю – мир, который строится на других законах и принципах. И разговаривают в этом мире тоже иначе, что отражается на языке романа. И получается это у автора ооооочень хорошо.

Если же вы готовы к сложному чтению, к погружению в иную реальности вербальность, то вперед. Вас ждет очень крутое приключение и, не побоюсь пафоса, интеллектуальное пиршество.

До этого романа я у Дукая читала "Идеальное несовершенство", из-за него и решила прочесть сей талмуд. Почитала рецензии и отзывы, увидела пространный словарь, прилагаемый к русскому изданию, и обширные комментарии переводчика, и была готова к уже знакомой по "Несовершенству" схеме: страниц 40 ничего не понимать в авторском новоязе, пытаться понять созданный автором мир, втянуться, а потом каждую новую главу читать как маленькое открытие и поворот. Но не сложилось. Новояз автора оказался не таким уж и новым. По сути, он в угоду созданному им миру заменил привычные нам слова с латинскими корнями на авторски "выморфированные" с греческими. Дает ли это что-то принципиально важное роману? Пожалуй, нет. Хотя, слово "какоморф" заслуживает отдельной лингвистической премии. Созданный мир оказался…