Вальпургиева ночь (сборник)

мрачная история дикой революции бестолковых плебсов. впечатлил тот момент, когда ГГ, жаждя крови делает минет ГГ в верхеней комнате на башне, а тот от переизбытка чувств играет на скрипке. сильно.

Конечно, я клюнула на Прагу. В отзывах писали, что ее в книге очень много, а в моем случае это значит - надо брать.

Прага - мой город-мечта, где я никогда не была, знаю лишь по рассказам и чужим картинкам. Он в моих мыслях прекрасный, почти пряничный город, полный чудес. И как-то не пришло в голову, что Прага может быть другая, а она - разительно другая. Город-морок, город-кошмар с хищным оскалом наточенных клыков и прищуром алых глаз. «Кровь — это и есть грунтовые воды Праги». Город, расколотый на две части трещиной Влтавы.

Его мало, меньше, чем я ждала, но то и дело в романе слышится его хищное дыхание.

А сам роман соткан из нечетких шатких теней, из туманных снов и горячечного бреда, страшной древней ворожбы и кукол-марионеток. Зыбкая, зыбкая реальность, в которой в чертах людей…

Бессистемное: иссыхание корней скитальческий недуг

Вечный Жид - как главный образ послевоенного (?) времени.

Фортунат Хаубериссер - новоявленный Фауст. Кладбищенско-пасторальные пейзажи: кресты-мельницы, цирк как олицетворение чумного города и одновременно Вавилона,

"Уцелеют лишь те – я в точности помню его слова, – кто сумеет узреть в себе медно-зеленый лик предтечи, прачеловека, которого не коснется тление. И всякий раз, когда я, сгорая от любопытства, осаждала его вопросами, как выглядит тот, о ком он говорил, кто это: живой человек, или призрак, или сам Бог, и как я смогу его узнать, если, к примеру, встречу по дороге в школу, он всякий раз отвечал: успокойся, дитя мое, и не ломай себе голову. Это не призрак, и, если он даже когда-нибудь явится тебе в качестве такового, не бойся его –…

Конечно, крайне загадочно. О Вальпургиевой ночи, которая иногда существует внутри нас, предсказывая страшные изменения и болезненные потери. О пустоте и шаманах, умеющих использовать тела других для того, чтобы достучаться до умеющих слушать. Об аристократии и пролетариате, о снах, полных реальных предзнаменований, и реальных событий, исполненных тайны. И Смерть, и Сон, по сути, ведут разными дорогами к одной цели. Мистика, переселение душ, портреты мёртвых, управляющие живыми, азиаты как духовные лидеры Вселенной, указующие Путь, и актёр Зрцадло (Зеркало), способный отражать малейшие движения души собеседника... И Прага, конечно, главным лейтмотивом. За одну Прагу (я уже писала когда-то, но повторюсь) Майринка можно отнести в любимые авторы, но тут же ещё и загадки, и несколько…

Захватывающе! Ух, как все красиво переплетено и закручено. Нарастающее мистическое безумие, космическая Вальпургиева ночь и плавное возвращение к реальности. Теперь эта книга, наверное, моя самая любимая у Майринка. Хотя, чтобы в этом окончательно увериться нужно перечитать "Голема".

Очень своеобразная, очень непростая книга. Увлекаешься чудесным повествованием, теряешься в хаотичном безумии Вальпургиевой ночи, тянешься за ясным и отчетливым голосом автора и снова блуждаешь в тьме пражских улиц.