Золотой теленок (сборник)

Крайне занимателен момент, когда Остап, отчаявшись достать Скумбриевича на рабочем месте, лезет за ним в море, узрев на пляже одежду последнего. В жизни каждого, вероятно, бывали подобные случаи. Сразу вспоминается история из студенческой жизни, когда преподаватель, позорно от меня скрывавшийся, был настигнут десницей божьей в мужском туалете и на просьбу поставить мне зачет, ответил довольно недовольно через плечо, склонившись над писсуаром, "щас, не видишь, я занят". Но рассказать хочу о посещении кошмарного места, которое до сих пор вызывает у меня скрытый ужас, когда я еду по Варшавскому шоссе, несмотря на то, что там как будто бы…

Никогда не задумывалась, что может заставить перечитать книгу в третий раз при условии, что при первых двух прочтениях она категорически не понравилась. В случае с "Золотым теленком" - ответ совершенно неожиданный: поиск цитаты. Точнее фразы, которую за последнюю пару месяцев я слышала достаточно часто (правда в несколько вольной интерпретации). Знала, что она из ЗТ, но совершенно не помнила, в каком контексте она там упоминалась. Пришлось искать. И нашла: В первом же городе, в который Остап въехал с чувствами завоевателя, он не смог достать номера в гостинице. -- Я заплачу сколько угодно! -- высокомерно сказал великий комбинатор. -- Ничего…

Как-то лежала я в больнице с воспалением лёгких, мне было тогда двадцать три года. Ещё в палате были две старушки лет по восемьдесят, одна женщина сорока пяти лет и одна дама за шестьдесят, с целым букетом болезней. Все мы были разные, но объединяло нас одно: хотелось поскорее поправиться, выписаться, на волю! Я бросила клич из «Золотого телёнка»: «На волю, в пампасы!» Клич всем понравился, и мы его повторяли на разные лады, но никто толком не знал, что такое пампасы. Интернетом тогда и не пахло. Тогда та дама, которой было за шестьдесят, позвонила домой, дочке, та посмотрела в энциклопедии и зачитала эту справку матери, а та рассказала…

«Золотой телёнок» попал ко мне в руки за сданную макулатуру. Я его очень полюбила, цитировала к месту и не к месту, так что однажды мать мне раз и навсегда запретила это делать. После школы я пошла работать в корректорскую, где подружилась с одной симпатичной дамой, и она дала мне попользоваться дефицитным справочником Розенталя. А я ей дала почитать «Золотого телёнка». Через некоторое время у меня пропала сумка, которую я оставила в баре на подоконнике, а с ней вместе и Розенталь. «Золотой телёнок» у меня был за это конфискован. А поскольку в институт я ходила редко, меня оттуда исключили. Но жизнь, как известно, полосатая, через пару лет…

Одевалась, чтобы пойти в магазин. Надела старые брюки, которые носила еще в школе. За годы носки они приобрели зеленоватый оттенок. Ничего, - думаю, - хорошо будет к зеленому пальто. Потом надела кофту, купленную 15 лет назад, - все равно под пальто не видно. Вышла из дома и вспомнила фразу из "Золотого теленка": "Комната была обставлена с примерной бедностью..."

Когда мне было тринадцать лет, я очень любила петь в ванной, под душем. Я исполняла оперные арии, популярные эстрадные песенки, романсы - и всё это, как мне казалось, прекрасным голосом. Как вдруг мама мне заявляет: "Я не могу больше слушать этот вой, это невыносимо. Я требую, чтобы ты прекратила петь! Дай мне слово!" Не успела я опомниться от такого удара, как она добавила: "И дай мне честное пионерское, что ты не будешь больше цитировать Ильфа и Петрова!"