И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

__

У-вей (буквально означает “недеяние”) — динамичное, непринуждённо, качественное состояние человека, который действует настолько эффективно насколько нужно. Человеку в состоянии вы должное и эффективное поведение дается столь же естественно, как телу даётся следование ритму музыки. Это выход за рамки дуализма «чувства и разум»
Люди в состоянии У-вей обладают Дэ («добродетель», «могущество», «харизматическая власть»). Дэ — Это сияние, заметно окружающим и служащая признаком того, что никто пребывает в состоянии У-вей.
Дэ правителя и вообще людей, имеющих отношение к политике, оказывает почти магический эффект. Им нет нужды угождать или сулить награду: люди будут сами желать им подчиняться. В масштабе поменьше Дэ позволяет человеку наиболее эффективным образом взаимодействовать с людьми. Они доверяют ему и чувствует себя с ним спокойно.

Автор пишет: Очевидно, Конфуций считал большинство современников, считающих себя учеными и благородными мужами, ханжами, механически исполняющими ритуалы и бездумно заучивающими тексты.

Однажды ученик спросил его о сыновьей почтительности.
Учитель ответил: «Ныне сыновья почтительность сводится лишь к содержанию родителей. Но ведь содержат и животных. В чем будет тут отличие, если не проявлять самой почтительности?».

Чтобы быть почтительным сыном, определенно необходимо совершать некие действия. Нужно регулярно навещать родителей и заботиться об их удобстве, правильном питании и добром здравии. Но этого недостаточно. Искренняя сыновья забота подразумевает совершение всех этих действий с правильным настроем, с любовью и уважением, и простое повторение всех необходимых поступков в втечение долгого времени не сможет внушить этих чувств.

___

ещё немного Конфуция
Автор пишет: Один из моих любимых сюжетов в книге «Лунь юй» — обманчиво простой рассказ о том, как вел себя Конфуций, принимая слепого учителя музыки. Слепцы в старом Китае нередко становились музыкантами. Это позволяло им преуспеть, да и считалось что у них слух тоньше, чем у зрячих. Скорее всего, учителя музыки в дом Конфуция привел его помозник и оставил на попечение мудреца. В Китае музыканты, даже гениаьные, считались обслугой, сравнительно низкой по положению, и должны были держаться в тени. Но Конфуцием музыкант, несмотря на его положение, был немедленно принят и окружен заботой:

Когда музыкант Мянь, придя к Учителю, приблизился к ступеням, Учитель сказал:

— Это ступени!

Подойдя к ним с постланным для сидения циновкам, Учитель сказал:

— Это циновки.

После того, как все уселись, Учитель ему сообщил:

— Здесь сидит такой-то, там такой-то.

Когда музыкант Мянь ушел, Цзычжан спросил:

— Так надо образаться с музыкантами?

— Да, так именно и надо помогать слепому музыканту, – ответил Учитель.

Суть в том, чтобы продемонстрировать не обращение с гостем определенного ранга, а у-вей конфуцианского благородного мужа. Заметьте, насколько лаконичен Конфуйий, отказывающийся от обычного поведения (как правило, отчужденного и церемонного) хозяина, особенно по отношению к нижестоящим, чтобы с изяществом и уважением (но без суетливости и снисходительности) встретить слепого гостя.

Однако этот рассказ может ввести в заблуждение. Кажется, будто он описывает просто хорошего человка. Но когда мы сталкиваемся с человеком, ведущим себя изящно и непринужденно, мы, как правило, думаем, что он таким *родился.* «Лунь юй», однако, показывает, что Конфуция следует воспринимать иначе.

Он постоянно называет себя не особенно одаренным человеком, который просто «любит древность» и посвятил свою жизнь изучению Пути, переданному правителями Чжоу. Оглядываясь вокруг, Конфуций приходит в отчаяние, видя раздробленный Китай, который вот-вот рухнет в хаос (период Борющихся царств длился триста лет). Конфуций обратился к династии Чжоу (ок 1000-700 годы до н.э.) и объявил время ее правления золотым веком, когда Поднебесная пребывала в гармонии с Небом. Чтобы снова обрести эту гармонию, с точки зрения Конфйция, следовало возобносить изучение забытых или с пренебрежением отброшенных древних культурных практик — Пути правителей Чжоу, открытого им самим Небом.

______

Конфуций предупреждал учеников: «Кто не проникнут горестным порывом, тех не просвещаю, непотрясенных не учу, не повторяю тем, кто не способен отыскать по одному углу три остальных».

Конфуций говорил: «Я днями целыми не ел и ночи напролет не спал — всё думал, но напрасно, полезнее — учиться».

Самостоятельные раздумья можно сравнить со случайными ударам по клавишам фортепиано: миллион обезьян за миллион лет, вероятно, смогут сочинить что-нибудь путное, но начать лучше сразу с Моцарта.
Тот же мотив видим в «Цюань сюэ»:

Я пробовал глядеть вдаль, поднявшись на цыпочки, но не увидел того простора, который видно с высоты. Когда стоишь на высоком мосте и зовешь кого-либо рукой, рука не становится от этого длиннее, однако ее видно издалека. Если крикнуть по направлению ветра, голос не станет от этого сильнее, однако слушающий его услышит очень отчетливо. Если ехать в повоздке, заряженной лошадьммии, ноги не станут от этого быстрее, однако можн преодолеть расстояние в тысячу ли. Если плыть в лодке, от этого не станешь лучше плавать, однако можно переплыть больште и малые реки. При рождении совершенный человек не отличается от других. [Он отличается от остальных тем, что] умеет опираться на вещи.

Под «вещами» подразумеваются культурные практики, доставшиеся от династии Чжоу: плоды рассудочного мышления. Сунь-цзы хотел подчеркнуть, что тот тип естественности, который ценил Конфуций, не растет на деревьях, а достигается тяжелым трудом. Иначе говоря, он делал акцент на том, что чувственное мышление нужно подавить и полностью изменить с помощью заслуживающего доверия рассудочного. Эволюционная структура нашего телесного разума показывает, что Сюнь-цзы был в чем-то прав.

__

А это Даосы троллят Конфуция )

Однажды Конфуцию, путешествовавшему с учениками, преградила путь река. Незнакомый с метностью, Учитель обратил внимание на двух впряженных в плуг мужин в поле. В те времена плуг обычно тащили быки, так что философ удивился. (Это как если бы наш современник, житель Нью-Джерси, стриг лужайку механической газонокосилкой). Эти люди сознательно пользовались устаревшей технологией.

Конфуций, остановив колесницу, посылает одного из учеников, Цзылу, спросить пахарей , где лучше переправиться через реку. Из диалога мы узнаем этих людей (в переводе столько же странные, как и их поведеие): Чан Цзюй («Возвышающийся в болоте») и Цзе Ни («Приметный в грязи»). Можно предположить, что эти имена получены ими не от родителей, так что здесь еще одна тайна. Загадочные пахари отказались от нормальных имен (вещь для конфуцианцев немыслимая) и приняли метафорические, слегка вызывающие прозвища.

Но их ответ еще страннее. Когда Цзылу (всегда строго придерживающийся протокола) вежливо справился о броде, господин Возвышающийся в болоте перебил: «А кто это в повозке с вожжами в руках?» Пораженный ученик кротко ответил, что это Кун Цю (Конфуций).

— Не луский ли Кун Цю?

— Да, он.

— Этот сам знает, где переправа.

И пахари вернулись к работе. В их ответе, возможно, сождержится намек на то, что Конфуций всю свою взрослую жизнь путешествовал по Китаю, пытаясь убедить какого-нибудь правителя прислушаться к себе. Тот, кто столько времени в пути, должен уметь находить дорогую За поразительной грубостью кроется некоторое понимание того, кто такой Конфуций и что он делает. Это не обычные пахари.

Вдобавок к своей невероятной вежливости Цзылу довольно упрям, так что он предпринимает еще одну попытку. В этот раз он обращается к господину Приметному в грязи, но тот вместо ответа бросает: «А ты кто?»

—Ученик луского Кун Цю?

— Да.

— Вся Поднебесная, словно бушующий потоп, с кем сможете добиться перемены? Чем следовать кто избегает того или иного человека, не лучше ли последовать за теми, кто бежит от мира?

И, не обращая внимания на Цзылу, эти двое продолжили пахать. Кто эти люди? Они считают себя учеными, как Конфуций, однако живут в деревне и трудятся в поле, используя примитивные технологии. Они отвергают не только нормальные имена, но и свою эпоху.

Этот случай похож на другой, не менее странный, фрагмент из «Бесед и суждений». Мы находим Конфуция в уделе Вэй, где он временно живет, пытаясь убедить в своей правоте местного правителя. Дело движется не слишком успешно, и мы видим сидящего в дверях Конфуция , играющего на каменном гонге печальную мелодию (в древнем Китае это значило то же самое, что бренчать на гитаре блюз). Прохожий с плетеной корзиной за плечами (обычной ношой крестьянина) останавливается послушать. Через несколько минут он замечает: «Как тяжело на сердце у того, кто так бьет в гонг!».

Послушав еще, добавляет: «Как грубы эти звуки! Так мелки и назойливы! Никто тебя не ценит — ну и оставь, только и всего». И загадочный прохожий цитирует «Шицзин»: Глубоко — переправлюсь в платье, А мелко — перейду, подняв полу.