Рецензии на книгу «Гроздья гнева»

О Стейнбеке я долгие годы не могла думать без содрогания, так как мне сразу вспоминалось, как наша преподавательница по стилистике на филфаке мучала нас его "На восток от Эдема", который мы, филолухи, называли "истофиден". Мало того, что мы читали его в оригинале (несколько страниц и наступал крепкий здоровый сон), так еще на каждой паре мы разбирали каждый долбаный абзац с точки зрения стилистики и искали там (ну точнее, в конечном итоге находила сама преподавательница, а мы исполняли роль массовки в стиле "а я кивал") все стилистические приемы (а их филологи придумали очень много). И да, простите меня, Алла Юрьевна, я их уже не помню абсолютно. Вот и представьте себе, 3 пары подряд (1 пара стилистики и 2 пары ПУПР вы сидите и занимаетесь вот такими вот изысканиями, про перемены речь не шла, их наша АЮ не замечала в принципе, так что уже к середине второй пары мы готовы были пришибить и самого Стейнбека и всех филологов мира, так как нам хотелось не искать метафоры, аллюзии и еще тыщу штук стилистических приемов, а выпить кофе и покурить).
Так что, другой знаменитый роман Стейнбека "Гроздья гнева", которые опять же входили в программу по зарубежке меня не могли заставить читать не за какие коврижки, а само имя Стейнбека у меня еще долгие годы вызывало... Впрочем, об этом я уже говорила.
Но вот теперь я могу позволить себе наконец прочитать Стейнбека не по принуждению, а по своей воле (ну и пинок в игре мне дали, чо уж там скрывать). И что я имею вам сказать: отличный роман, картина жизни американских фермеров 30-х годов 20-го века, которые вынуждены покинуть нажитое место и отправиться в манящую Калифорнию. Калифорния... Сейчас у большинства ассоциации вполне радужные, это такое солнечное место - солнце круглый год, пальмы, кабриолеты, голливуд, количество красивых людей на метр квадратный площади зашкаливает. Ага, щас... Узкая полоска побережья у моря и остальная Калифорния - это две больших разницы, ну это как узкая полоска ЮБК вовсе не равняется основной степной засушливой территории Крыма. Чтобы Калифорния стала такой как она есть сейчас, тот самый каждый метр умастили пОтом тысяч таких фермеров, которых описывает Стейнбек. И туда и туда надо дать воду, и каждый божий день трудиться, чтобы засушливая земля давала урожай и кормила и тех кто на ней работает, и остальных, кто в итоге получит на свой стол калифорнийские овощи и фрукты.
Я не буду описывать сюжет романа, это бесполезно, эту книгу надо просто брать и читать.
Кстати, просмотрев рецензии на ЛЛ была, мягко говоря удивлена самой верхней рецензией с множеством плюсов, где роман упрекают в том, что там герои хотят мяса. Угу, негодяи какие. Зажрались совсем. Аргументация в стиле: "А вот мы в то время... А вот мы в 90-е". Мне это напоминает риторику советских времен: "Как, ты не можешь прийти на субботник потому что у тебя ребенок заболел? А ты знаешь, что в Эфиопии дети голодают?". Ну и тут полагается сразу провалиться на месте от стыда. Да, герои хотят мяса, которое для тяжело физически работающих людей - источник энергии, и не вижу тут никаких причин тыкать американцам, что дескать, это все фигня, а вот вы бы на нас посмотрели! И ничо, молчим!
Ну и так еще, чтобы не быть голословным, вот вам отрывок из потрясающих воспоминаний Евфросинии Керсновской описывающий примерно тот же временной период в СССР (+ несколько лет). Кстати, гуманистическое советское правительство очень заботилось о своих гражданах, в отличие от всяких там бездуховных американцев, вот например Евфросинию Керсновскую раскулачили, выселили из дома, а потом решили, что ей, как и тысячам других граждан "освобожденных" в 1940 г. земель Бессарабии будет гораздо лучше в благодатном сибирском климате. И довезем бесплатно в товарняке, и работой на лесоповале обеспечим, во какой гуманизм, не надо там репу чесать куда ехать и как туда добраться. Ну так вот, сцена с собрания:

Среди лесорубов лучше всех справлялся с работой Вася Пушкарский — местный, и притом вольный. Вот на него-то Хохрин и рекомендовал нам равняться.
Пушкарский как стахановец пользовался огромными преимуществами: он получал и хлеб и суп вне очереди, имел право покупать две и даже три порции супа и второе блюдо — что-нибудь мясное, из конины. Хохрин был вполне уверен в том, что Пушкарский достаточно подготовлен, чтобы преданно вторить ему, Хохрину. Этим объясняется то, что он предложил Пушкарскому выступить с трибуны. Тот замялся, бормоча:
— Димитрий Алексеевич, я не умею… Да и сказать нечего.
— Иди, иди, Пушкарский! Поделись своим опытом, пусть и они знают, чего можно добиться при желании.
— Да ничего я им не могу посоветовать! Они ведь сами охотно…
— А я говорю: ты можешь и должен поделиться своим опытом! Не рассуждай, а рассказывай!
Пушкарский неохотно взошел на трибуну. С минуту стоял он, растерянный и удрученный. Но затем вдруг встряхнулся и заговорил:
— Вы хотите знать, почему я выполняю норму, а они нет? Так вот. Осенью я заколол быка. У меня есть мясо. Я иду на работу сытый. И с собой беру кусок мяса. У меня нет детей, нет и стариков дома. Жена работает со мной. И мы сыты… И все же вечером, кончая работу, я едва на ногах стою. Шатает меня, ровно ветром, аж руками за деревья хватаюсь…
Тут он махнул рукой и сошел с трибуны.
В зале царило гробовое молчание.
Больше стахановцем он не был. Стахановцем назначили, именно назначили, Васю Тимошенко.

Выделение в тексте мое. Что мы там видим, о чем думают советские граждане? О нем самом, о мясе. Комментарии тут излишни.
А книга действительно великая, думаю, я ее еще перечитаю не раз.

"...меня замораживало сознание: землю нужно отнимать у крестьян, у трудящихся крестьян, которым эта земля нужна, как воздух".
А.С. Макаренко, "Педагогическая поэма"

"Гроздья гнева" - тяжелая, пронзительная, исполненная огромного внутреннего напряжения книга, на примере семьи Джоудов изображающая трагедию целого народа.
И - очень правдивая. Ибо автор о крестьянском труде знал не понаслышке - калифорнийский Салинас, где родился и вырос будущий писатель, являлся городом отчасти формально. Стейнбек с достаточно раннего возраста работал на близлежащих ранчо, благодаря чему представлял себе жизнь и быт фермеров "изнутри". И в описании печальной страницы американской истории - массового выселения фермерских семей в годы Великой депрессии - автор точен, безжалостен и достоверен, как точны и достоверны в своих произведениях, к примеру, Василий Шукшин или Михаил Шолохов (правда, последний оказался таковым отчасти против своей воли, но это уже совсем другая история).
Стейнбек сумел предельно четко передать трагедию народа, у которого во всех смыслах выбили почву из-под ног, этот чудовищный насильственный разрыв не только с привычной средой обитания, но и с жизненным укладом вообще. Кто, как не фермеры, сильнее и острее всех чувствовали связь с землей, которая дышит, родит хлеб, кормит и поит? Но в начале тридцатых годов многовековые традиции, казавшиеся незыблемыми, были в одночасье уничтожены, и миллионы людей оказались в родной стране в положении чужаков без роду и племени.

А когда урожай созревал и его собирали, никто не разминал горячих комьев, никто не пересыпал землю между пальцами. Ничьи руки не касались этих семян, никто с трепетом не поджидал всходов. Люди ели то, что они не выращивали, между ними и хлебом не стало связующей нити. Земля рожала под железом — и под железом медленно умирала; ибо ее не любили, не ненавидели, не обращались к ней с молитвой, не слали ей проклятий.

У меня при чтении сложилась четкая ассоциация: "Гроздья гнева" - это неравная битва людей с машинами. Имею в виду не только трактора, на которых трактористы за три доллара в день безжалостно распахивали участки своих соседей и сносили их дома, - слово "машины" в данном контексте следует толковать расширительно, оно в этом романе синонимично слову "система". Ибо массовый исход вчерашних фермеров в якобы благословенную Калифорнию на заработки - не что иное, как плачевный результат их столкновения с капиталистической банковской машиной. Которую, в свою очередь, поддерживает другая машина - охранительная, представленная полицией, а также "Американским легионом" и прочими военизированными организациями более удачливых граждан. Не случайно Стейнбека так высоко ценили в СССР: писатель он замечательный, но в данном случае куда важнее оказалось то, что "Гроздья гнева" - пощечина дикому капитализму - как нельзя более соответствовала идеологии социалистического государства.

Банки дышат не воздухом, они едят не мясо. Они дышат прибылью; они едят проценты с капитала. Если не дать им этого, они умрут, так же как умрем мы с вами, если нас лишат воздуха, лишат пищи.
Банк — чудовище — должен получать прибыль все время. чудовище не может ждать. Оно умрет. Если чудовище хоть на минуту остановится в своем росте, оно умрет. оно не может не расти...
Да, но в банке сидят люди.
Вот тут вы не правы, совершенно не правы. Банк - это нечто другое. Бывает так: людям, каждому порознь, не по душе то, что делает банк, и все-таки банк делает свое дело. Поверьте мне, банк - это нечто большее, чем люди. Банк - чудовище. Сотворили его люди, но управлять им они не могут.

Ощущение трагедии, нарастающего взрыва усиливается особенностями литературного стиля Стейнбека. Большинство фраз у него - сухие, жесткие и колкие, как высохшие стебли степной травы. Оттого-то, когда за нарочитым спокойствием иной раз всё же проглядывают боль и гнев, эмоциональное воздействие ощущается с особенной силой - будто хлестнули по лицу. При чтении возникает четкий визуальный образ - словно долго корчевали и в конце концов выкорчевали большое могучее дерево, многовековой дуб или секвойю. С шумом обрушился ствол, выхлестнулись толстенные корни, расшвыривая во все стороны куски дерна и комья земли...

Этот распад происходит с народом в целом - на самых разных уровнях. Как в отдельно взятых фермерских хуторах, отдельные жители которых от отчаяния встают на путь штрейкбрехерства и начинают по заданию банковских агентов распахивать чужую землю тракторами за три доллара в день ("Один тракторист может заменить двенадцать-четырнадцать фермерских семей. Плати ему жалованье - и забирай себе весь урожай"), так и в масштабе страны в целом - калифорнийцы, напуганные потенциальной конкуренцией со стороны всё прибывающих и прибывающих семей с северо-востока, заранее готовятся дать отпор чужакам. А для оправдания собственной недоброжелательности психика услужливо дает подсказку: приезжие - существа второго сорта, унтерменши ("Мы с тобой люди как люди, а у этих Оки никакого понятия нет. Они и на людей не похожи. Настоящий человек не станет так жить, как они живут. Настоящий человек не помирится с такой грязью, убожеством. Этих Оки от гориллы не сразу отличишь".)

Этот распад происходит и с отдельными семьями, насильно оторванными от родных мест и выбитыми из привычного уклада жизни. Крепкая и дружная семья Джоудов начинает распадаться на глазах еще в дороге, спустя считанные дни после отъезда - умирает буйный и задиристый дед, который в родном доме прожил бы еще не один год; вслед за ним уходит из жизни бабка, просто лишившаяся смысла этой самой жизни; отправляется неведомо куда вверх по течению реки старший сын Ной; трусливо сбегает Конни, бросивший беременную жену; прочие члены семьи пока еще держатся друг за дружку, но с каждым днем нарастает их отчаяние и ощущение бессилия...

И совершенно очевидно, что на родине всего этого не произошло бы - жили бы еще годы и десятилетия привычным образом. Обрабатывали бы землю, растили бы скот, от души гуляли бы на праздниках - так же, как их деды и прадеды. Но, увы, не судьба.

Остается лишь горький вопрос, на который нет ответа:

Как мы узнаем самих себя, если у нас отняли прошлое?

"Гроздья гнева" - произведение сильное, тяжелое, проникающее в душу. Одновременно своего рода семейная сага и масштабная картина Великой депрессии. Вещь очень грустная и при этом затягивающая, так, что оторваться невозможно. И даже когда не читаешь - ты мысленно там, с героями, пытаешься найти для них приемлемый выход и не находишь его.

Автор выбрал интересный стиль повествования. Одна глава рассказывает о национальной трагедии на примере конкретной семьи, а другая - вроде журналистской зарисовки, описывающей положение дел в целом. Невольно узнаешь знакомые ситуации, что вроде бы должно вызвать улыбку, только вот что-то совсем не смешно. Потому что очень уж правдиво. Колючая, неприкрытая правда, которая режет глаз.

Стейнбек очень живо, наглядно и болезненно описывает жизнь бедняков, которых - неважно, в какой стране они живут - заставили бросить все, буквально выгнали из родного дома на улицу и отправили скитаться в поисках лучшей доли. И, будь они одни такие, которым не повезло, они, вероятно, скоро нашли бы новое место и начали бы все заново. Как справедливо замечает Мать, народ - он живучий. Да вот только беда в том, что таких семей не одна и не две, а многие тысячи. Всех их согнали с родных мест, вынудили продать за гроши весь нажитый годами домашний скарб и отправиться в дорогу ради призрачной надежды о лучшей жизни в теплой Калифорнии.

Они подавлены, растеряны - их оторвали от родной земли, от того, что дает им силу. Что им делать без земли, на которой они трудились всю жизнь?

Пусть земля оскудела — она все еще наша. Она наша потому, что мы на ней родились, мы ее обрабатывали, мы здесь умирали. Это и дает нам право собственности на землю, а не какие то там бумажки, исписанные цифрами.

Кто в этом виноват? Ответа никто не знает. Если б хотя бы можно было свалить вину на кого-то конкретного, пойти и застрелить его, даже если бы пришлось за это идти в тюрьму, было бы легче.

Но выместить злость не на ком: все, кто находятся в "зоне видимости" - трактористы, понятые - по сути, точно так же стремятся просто прокормить семью. Им дали приказ - они выполняют, иначе вылетишь в работы и присоединишься к тысячам таких же.

С такими мыслями ребят не прокормишь. Зарабатывай три доллара в день, корми семью. Печалиться о чужих детишках не твое дело. А если узнают, что ты тут болтаешь, не видать тебе этих трех долларов. Надо думать только о трех долларах в день и ни о чем другом, иначе хозяева не дадут тебе их.

И вот теперь уже бездомные семьи тянутся в Калифорнию. Вся их жизнь теперь - в дороге, все имущество - в нескольких ящиках, пристанище - палатка. Они терпеливо ждут, ведь есть надежда: в конце пути их ожидает почти сказочная страна - Калифорния! Там всегда тепло, там растут фрукты, там много работы, хватит на всех. Кое-кто говорит, что это неправда, что работы мало, плата мизерная, люди живут, как свиньи. Нельзя их слушать. Не может это быть правдой, ведь что же тогда, зря они переносят все лишения? Ради чего тогда все это? Нельзя же жить без надежды, что когда-то будет лучше. Обязательно подыщем домик, я буду учиться по вечерам, дети пойдут в школу... Это ничего, что сейчас едим раз в день и живем в лачуге из картонных коробок. Нам бы только встать на ноги...

Особое восхищение здесь вызывает Мать - та, которая сделала все, чтобы не дать семье распасться, которая поддерживала в них силы и оптимизм, когда у самой их уже давно не осталось, которая пойдет на любого хоть со сковородкой, хоть с домкратом, только чтобы помочь своим выжить. Когда другие опустили руки, она не имеет права сделать то же самое: иначе что с ними будет?

Стейнбек умеет найти подход к читателю. Он пишет очень просто, как будто бы обыденно, много внимания уделяя деталям, но буквально выворачивает душу читателя наизнанку. Каждая строка вызывает бурю эмоций и желание читать дальше в безумной надежде, что, может, все-таки Джоудам повезет и для них все закончится не так уж плохо. Но, надеясь, ты понимаешь, что этого не будет, ведь Джоуды - не просто отдельно взятая семья, а олицетворение всех таких семей, колесящих по дорогам в поисках работы. Им не может повезти или не повезти, они просто живут так, как тысячи других. И, как и в тысячах других, в них постепенно растут и созревают "гроздья гнева"....

Не каждому даже великому автору выпадает честь не просто абстрактно волновать умы и сердца людей, а сподвигнуть их на решительные действия, серьёзно изменяющие реальность вокруг. "Гроздья гнева" со своей задачей справились превосходно — напитали соком и силой эти самые гроздья в рядах американских трудяг, так что не сорвать их стало невозможно.

А началось всё с того, что Джон Стейнбек решил съездить на сбор урожая, посмотреть, как там работается простому люду, и черкнуть по этому поводу репортаж. То, что он увидел на полях и в рабочих лагерях, не могло уместиться ни в одну газетную статью, поэтому он написал упитанный пятисостраничный роман... И всё равно кажется, что он сказал далеко не всё, потому что жизнь человеческую просто так в рамки печатного текста не запихнёшь, а уж если это жизнь целого поколения, нескольких тысяч людей — хорошо, если удастся выразить хотя бы кусочек.

Перед нами своеобразная семейная сага, но семья Джоудов — очень необычная. Они представляют собой не конкретных персонажей (хотя личное обаяние есть у каждого), а собирательный образ семьи фермеров-арендаторов из центральной части США. Каждый персонаж не только отдельная личность, но и набросок какого-то определённого типа людей, характерного для того времени. Мать — стержень, который держит эту семью прямо и устойчиво. Если надо, она и ведром приложит или домкратом, слезу не пустит, руки не опустит, накормит и обогреет. Отец — упрямая движущая сила, работяга до мозга костей. Отсидевший сынок, который отсидел "потому что так получилось" и не раскаивается. Проповедник, который стал читать совсем иные проповеди под конец. Роза Сарона, фея не от мира сего, её муж Конни, который мастак трепать языком, а больше ни на что не годен. Отличные образы бабушки и дедка, который хорохорится и ерепенится, а оторвавшись от родной земли — теряет себя.

Чтобы понять трагедию этих людей, надо понять, в чём причина их трагедии. Фермеры-частники в США редко владеют собственной землёй, она принадлежит крупным собственникам, которые сами землю не обрабатывают, а только получают деньги с арендаторов. Но живут на этой земле они поколениями. семьями, так что земля становится действительно своя, родная. И вот в неурожайный год они не могут платить арендную плату, и владельцы земли вышвыривают фермеров силой, ломая дома тракторами и запахивая поля. Что делать человеку, чья жизнь от рождения протекала на этом клочке земли? Продать всё, что можно, и всей семьёй двинуться на поиски лучшей жизни. Что самое страшное, нет никакого конкретного злодея, которого можно обвинить в своих несчастьях и пристукнуть лопатой. Трактористы, уродующие поля и дома, только наёмники. Они получают приказы от менеджеров, а те — от безликого механизма банка, у которого нет лица или человеческого воплощения, тот же бездушный трактор, только в иных сферах.

Перед фермерами брезжит надежда — листовки о том, что на плодородных землях калифорнии можно заработать на сборе урожая. Работа это сезонная, поэтому на неё нужно единовременно много народа. Вот только желающих ещё больше, чем требуется, поэтому такие же бездушные, как банк, капиталисты наживаются на людях в нужде, как могут. Какая знакомая ситуация... Перекупщики выжимают каждый цент и обдуривают на каждом шагу (и тут сразу аналогия с войной и людьми вроде мамаши Кураж, которые умудряются заработать на человеческом горе. Чем это не та же самая война, только классовая?), работодатели снижают зарплату до безобразия, а куда ты денешься, ведь вариантов у тебя всё равно нет. Либо работай за унизительные гроши, либо сиди вообще без работы. А откажешься — вместо тебя будут работать другие отчаявшиеся.

Неудивительно, что "Гроздья гнева" так любили в СССР. Автор не поддерживает тех, кого называли красными, но идеальные идеи коммунизма преподносит как спасение для этих людей. Фермеры объединяются в настоящие кланы, огромные семьи, каждый помогает, чем может. А общая огромная семья близка к коммунистическим идеалам. И немудрено, что в такой "общественной семье" зреют пресловутые гроздья гнева. Если бы простые фермеры видели конкретного человека, который даёт простаивать плодородной земле и заращивает её бурьяном, поливает урожай апельсинов керосином, только потому что его невыгодно продавать, когда рядом дети пухнут с голоду... Но нет такого конкретного человека, не на кого излить свой гнев, и он копится и нагнетается. А если копится, значит, когда-нибудь да рванёт.

Очень удивило мнение, что "Джоуды совсем обнаглели, мяса требуют, вот у нас в 45-м о мясе не мечтали, в 90-х тоже". При чём здесь ситуация в нашей стране вообще? А в Африке дети голодают, что же теперь — никому мяса не есть. Как вообще связаны девяностые в РФ с произведением Стейнбека? Фермер, вкалывающий от зари до зари в поле, даже на картошке долго не протянет. Тяжёлая физическая работа требует усиленного питания. Кстати, не только о мясе мечтают Джоуды. Консервированные бобы для фермеров того времени — не меньшая ценность, просто удобно делать из одного конкретного продукта, а не из целого разрозненного ряда. Для Джоудов символом благополучия стал маленький кусочек той самой американской мечты — фиг с ней, с машиной, с заборчиком и даже с землёй. Дайте хотя бы курочку или кусочек мяса в кастрюле каждый день. Ведь они не за просто так этот кусочек мяса требуют, они зарабатывают его тяжёлым трудом.

Манера повествования очень необычная. Главы, рассказывающие о семье Джоудов, перемежаются публицистическими зарисовками в разных жанрах. Читать их не менее интересно, чем само повествование — каждый отрывок достоин быть опубликован отдельно, некоторые сатирические моменты бьют наотмашь. Сильное, очень сильное произведение. До зубовного скрежета горько читать, как разбиваются мечты людей о тёплой Калифорнии со сладкими персиками и лёгкой работой.

Это роман о семье: о семье Джоудов и об общечеловеческой семье, в которой все люди, даже незнакомые, друг другу родственники. Джоуды теряют одних членов семьи, а взамен приобретают других - ещё вчера посторонних, чужих, а сегодня уже своих, родных. Пафос книги - это, конечно, единение пред лицом опасности. Помощь, взаимовыручка, сплочённость - условия для выживания. Только вместе можно противостоять беде.
Эл и Эгги в конце собираются пожениться, и ширма между углами вагона убирается, и стол становится общим, и труд взаимным - пример слияния двух разрозненных семей в одну общую.

Правительственный лагерь тоже своего рода общая семья. Как и в любой "ячейке общества" в сотах лагеря тоже есть свои правила, обязанности, мораль, старшие и младшие. Это по сути коммуна, за что Стейнбек получил немало критики. Не мудрено: в американской системе ценностей каждый сам за себя, а коммунизм - идеология противника ("Во всём виноваты красные"). Писатель же ни к чему не призывает, он показывает, что один в поле не воин, что с бедой (=системой, =работодателями, =голодом) полезнее бороться совместными усилиями. И он не идеализирует: в том же лагере тоже есть свои распри, борьба за влияние, да и работы как не было, так и нет.

Великая Депрессия вгоняет в депрессию. А гроздья гнева наливаются соком и дозревают не только у персонажей, но и у читателей. Столько гнева я в последний раз испытывал при чтении "Замка Броуди". Посмотрите на ситуацию под другим углом: стоит продуктовая лавка, полки ломятся от товаров, а в каких-то ста метрах в сарае подыхает оголодавший мужчина, а всё потому, что у него нет в кармане бумажек, раскрашенных зелёной краской, или металлических кругляшей. Ещё более иллюстративно, если бы человек умер прямо на пороге у закрытого магазина: протяни руку, возьми с полки хлеб и останься жив... Нет, лучше пусть лавка заработает побольше бумажек и кругляшков, лучше пусть плантаторы добавят в гроссбухи нолей. Выгода, нажива, прибыль важнее человеческой жизни.

Вот и "приходится" этого умирающего мужчину выхаживать своими силами, кормить собственной грудью. Концовка романа меня потрясла. Очень сильный ход по своей эмоциональности, символичности. Роза - мать всего человечества.
Мать (она же "ма") я бы поставил даже выше Тома по значимости. Вот, что такое Мать. Это не горьковские баррикады и листовки, это Мать, которой до лампочки политика, её заботит только состояние семьи, своей и всеобщей, людской. Она утешает (Розу, нервничающую при беременности), понимает и прощает (Тома за тюрьму, Ноя за уход, Эла за разгильдяйство), наставляет на путь истинный (Руфь и Уинфилда, отца), помогает страждущим (голодным детям, Уилсонам, Уэйнрайтам). Божья матерь.

Когда стоит вопрос о жизни и смерти, божественное всегда актуально. И Стейнбек насытил текст множеством библейских мотивов. Проповедник, потерявший веру и нашедший её в качестве помощи людям. Апокалипсис, случившийся со страной и с конкретными её жителями. Земля Обетованная - Калифорния - манящая и мифическая, ради которой нужно перейти пустыню. Всемирный потоп, обрушившийся в конце книги. Ной, решивший остаться у воды. Ну и конечно, Богородица Роза.

Кто же ГГ в "ГГ"? Экранизация заканчивается гневными словами Ма Джоуд:

Нас не сотрешь с лица земли, не уничтожишь. Мы будем существовать вечно. Потому что мы - народ.

Я боялся подступать к 6-томнику Стейнбека, и зря - теперь я вижу, что Нобелевка и статус классика не случайны.

МЯСО

Теперь, после прочтения, хочу создать подборку: "Книги, чуть было не отвратившие меня от чтения".
Да. Даже так.

Нет, вот вы мне скажите: а ГОЛОД американцы себе вообще без мяса не представляют?
Потому, что эту книгу следовало назвать "Мясо".

Герои страдают от одной мысли что не будет мяса мяса мяса, мечтают о мясе мясе мясе, на заработанные деньги покупают мясо мясо мясо. А больше между ними почти ничего и не происходит. Ах, да! - еще то, что они называют "поблудить" (но по большому счету, это ведь тоже мясо).

Боже, какие несчастные! Как их жа-а-алко... Им хватает заработка только на мясо с картошкой (ежедневное меню), кофе, бензин, запчасти и коммунальные платежи (будем считать плату за стоянку коммуналкой). Что-то мне это напоминает... кажется... Россию.
Полстраны живет так сейчас, а как мы жили до... После всех наших книг, даже тех, на которые я тут писала рецензии, после всех наших реалий что-то не жалеется мне американцев. И можете кидать в меня гнилыми помидорами.

Книга безусловно относится к классике жанра.
Но я - вот беда! - не люблю жанр "полит-агиток".
О, да! Утверждаются американские ценности: свобода, право на труд, умение держать спину, деньги и мясо мясо мясо. Но слишком много пафоса. Слишком.

А мне на протяжении всего чтения почему-то представлялись зеленые человечки, со слезами радости на глазах поедающие гамбургер под громкие звуки американского гимна и постигшие, наконец, истинные ценности в жизни.
"Амеееерика...Амееерика...!"

Прочитано в рамках мини-флэшмоб-лотереи "Дайте две!"

Я увидел, как во славе сам Господь явился нам,
Как Он мощною стопою гроздья гнева разметал,
Как Он молнией ужасной обнажил меча металл.
Боевой гимн Республики

Вы знаете, что такое безнадега? Не то нелепое чувство тоски одиночества в толпе, что душит современного жителя мегаполиса. Не отчаяние и нежелание жить из-за бросившего возлюбленного. Не кучка еще более мелких и глупых трагедий, замкнутых на эгоизме страдающего. А настоящая безнадега, потому что есть нечего. И сегодня нечего, и вчера было нечего, и завтра тоже будет нечего. В лучшем случае жалкие крохи, унимающие голодные рези в животе, но постепенно убивающие. Вокруг умирают все: женщины, старики, дети и здоровые мужчины. В магазинах гниют фрукты и овощи. Только их не отдадут голодающим. Кому нужна человеческая жизнь, когда на кону финансовое благосостояние толстосумов. К сожалению, речь идет не только о романе Стейнбека. Речь идет о сегодняшнем дне тоже.

Никогда не знаешь, что тебе готовит завтра. Иногда, наверное, это к лучшему. Потому что все равно никак нельзя подготовиться к тем страданиям, которые пришлось перенести многим тысячам американцев, согнанным со своих земель в Великую Депрессию. Стейнбек был очевидцем трагедии, он видел ее изнутри. Поэтому роман получился таким мощным и убийственно правдивым. Простым языком, рублеными фразами писатель рассказал о таком, о чем даже думать страшно. Может, поэтому он выбрал такой стиль, чтобы скрыть подступающие слезы, чтобы бороться с собственным бессилием. Вдруг половина великой страны Мечты очутилась в навозной яме, вылезти откуда была не в состоянии. Одни люди начали ненавидеть других, наживаться на их горе. Ненавидеть, потому что боялись, потому что знали, что отчаяние и безысходность могут привести куда угодно. Но никто не делал даже малейшей попытки помочь голодающим. Своя рубаха ближе к телу. Тем же единицам сочувствующих, которые все-таки находились среди фермеров побогаче, буквально законом запрещалось делать поблажки или оказывать снисхождение. Даже не верится, что за привычным нам изображением идеальной страны кроются такие ужасные судьбы ее сыновей.
«Гроздья гнева» великий труд летописца. Автор не только дает плоскую картину трагедии одной семьи. Регулярно вплетаются общие главы с описанием взгляда со стороны непричастных людей. Таким образом, читатель получает объемное изображение. Легко осуждать равнодушных спустя столько лет, хотя я уверена, что из нас, осуждающих, не меньше 99% заняли точно такую же позицию. А точнее занимают ее конкретно сейчас. Сколько голодающих, сколько нуждающихся вокруг, но наши сердца очерствели. У нас свои мелкие проблемки, как найти время, чтобы разбираться со всемирным злом.

Стейнбек из тех писателей, чья Нобелевская премия не удивляет. Он не просто масштабный прозаик и гениальный летописец, но и самобытный автор. Его книги всегда разные. То хлесткие и правдивые, то удивительно психологичные, то плутовские и шутливые. Стейнбека можно заново для себя открывать всю жизнь. Этим я и планирую заниматься.

Есть такие книги, которые открывают самые неприглядные стороны жизни, заставляют посмотреть на самые тяжелые и неоднозначные моменты в истории разных стран. Да, многие предпочитают проходить мимо таких книг, но это не значит, что нужо забыть о каких-то событиях, каких-то моментах, зачастую поворотных моментах в истории.

Тридцатые годы прошлого столения. В США в этот момент происходят глобальные перемены в производстве, промышленности. На смену мелкому фермерству и ручному труду приходят машины. Эти "дьяволы" отнимают у сотен семей дом, землю и возможность прокормиться. И именно сейчас появляются листовки, рекламирующие волшебную жизнь в Калифорнии. И вот, мало-помалу люди продают свой скот, скраб и все без чего можно прожить и на машинах отправляются в "райские" земли за лучшей жизнью. Долгие недели изнурительного пути их поддерживает мечта о лучшей доли. Вот только на деле все может выйти совсем иначе, чем они себе представляли.

Эта книга стала моим знакомством с автором. Безумно легкий язык, динамичное повествование и представшая с совершенно новой для меня стороны история Штатов. Конечно я слышала о трудностях тридцатых годов, но даже близко не могла представить себе некоторых вещей, описанных в этой книге.

Возможно, кого-то удивит, почему я оценила книгу лишь 8 из 10?
С одной стороны, история потрясающая, но... меня не захватило повествование. Я читала книгу дольше месяца и из-за этого не хватало целостности восприятия истории.