Возвращение в Египет

Ох и не простая для меня оказалась книга. Тот редкий случай, когда вспомнила, откуда она взялась в списке на чтение - из обзора в журнале что-то вроде "Читаем вместе". При том, что к Гоголю я была равнодушна как к писателю, а как о личности - так вообще ничего практически не знала, читать бы не взялась, но что-то в обзоре заинтересовало. В принципе, не зря. Итак, книга заявлена как роман в письмах, при этом автор подчеркивает, что брал урывки-отрывки, хронологию не шибко соблюдал и потом произведение больше художественное, чем документальное. Главный адресат - Николай Васильевич Гоголь, не автор, а то ли двоюродный внук, то ли внучатый племянник (не сильна в именовании родни дальше ближнего круга). Переписка охватывает несколько лет и, кажется, всех семейных тараканов. Семья и друзья…

Дорогой, любимый мой Боже, неужели человеку, чтобы спастись, недостаточно просто верить в Тебя, Тебе молиться? Неужели грехи наши столь велики, что и Тебе не справиться без козлов отпущения?

Если внимательно дочитать этот 760 страничный роман до конца, то можно в голове выстроить четкий и довольно линейный сюжет с постоянными отвлечениями на ту же "Лестницу Якова", сквозь ад и бездну неправильного пути Средневекового Советского общества. Шаров иронизирует и сравнивает Великих Вождей с символизмом Фараона и возвращением крепостных колхозников в Древний Египет. В поисках Обетованной Земли мы в очередной раз погружаемся в бесконечные рассуждения пути полного Рая и нелицеприятного Ада. Всех точек зрения в субъективной интерпретации автора. Он осуждает этот путь от начала и до конца,…

В большом просторном помещении (что-то вроде больничной палаты) на широких железных кроватях (было их там примерно штук восемь) бесстыдно совокуплялись голые пары, причем делали это не стихийно, не сами по себе, а под наблюдением группы специалистов, которые производили измерения, записывали что-то в тетрадки и давали указания, кому, что и как надо делать. Я отлип от окошечка и недоуменно посмотрел на профессора... – Нет-нет, – сказал он решительно. – Вы не догадываетесь. Вы даже не понимаете. Эти люди как раз и занимаются тем, о чем я вам говорил, а именно созданием нового человека. – Зачем вы мне объясняете такие банальные вещи? – не понял я. – Вы думаете, в мои времена нового человека создавали как-то иначе? – Найн, найн! – замахал он руками. – Вы меня все-таки не понимаете. Я говорю…

Читаю роман уже почти год. Из уважения к автору и к многочисленным премиям, в которых этот роман был отмечен. Но не покидает крамольная мысль, что дочитать роман до конца мало кому удалось. Возможно, высоким литературоведам в силу профессии или членам жюри по долгу службы. На этом месте хочется уточнить задачи литературы и романа как жанра.

За роман «Возвращение в Египет» Владимир Шаров получил премию «Русский Букер»-2014, и это, конечно, ко многому обязывает, заставляя меня вдвойне пристрастно отнестись к осмыслению и оценке этого труда. Глубокая, упругая, сухая книга, не поддающаяся быстрому и поверхностному прочтению именно потому, что, не углубляясь и не проникая внутрь данного текста, осилить все без малого 800 страниц – задача сверхтрудная.

Решив познакомиться с последним произведением Шарова, читателю нужно быть готовым столкнуться с сугубо теоретическим романом, наполненным нескончаемой историософией, замешанной на подробно изученной автором и близкой ему темой мистического богопознания. А основой, так сказать фундаментом, всему этому служит переписка многочисленных потомков великого русского писателя Николая…

"Возвращение в Египет" – это роман в письмах (форма столь же банальная, сколь универсальная, она предполагает неторопливый темп и широкий размах) семьи, связанной родством с Николаем Васильевичем Гоголем (классик не оставил потомства, но у него были сестры), охватывающий по времени большую часть двадцатого века.

Известно, что Николай Васильевич в последний период жизни считал себя способным и обязанным изменить судьбу России посредством писательства. Допиши классик свою поэму "Мертвые души", российская история пошла бы по другому пути, но судьба второй части этой поэмы общеизвестна. Стало быть, - решают потомки, - задача ложится на них. Дело должно быть завершено, чтобы избранный и боговозлюбленный русский народ, смог покинуть злополучный Египет и обрести обетованный земной рай (сдесь…

"Возвращение в Египет" - роман-метафора Шарова.

Уже в самом названии кроется отсылка к библейской мифологии. Миф о Моисеевом исходе занимает центральное место в романе. Начиная роман как историю отдельно взятой человеческой жизни, далее Шаров абсолютизирует и обобщает её до истории народа и до космогонии и метафизики в духе Николая Федорова. Сращивание советских реалий и библейских мотивов даже для самого Шарова уже не ново. Кто знаком с другими произведениями автора, вспомнит и миф о Ное ("До и во время"), и миф о Третьем Иерусалиме и втором пришествии ("Репетиции"). Новое - использование символичного понятия "палиндром", причем как в горизонтальной (добро/зло, Ад/Рай, Египет/Израиль, Исход/Возвращение, Бог/Сатана), так и вертикальной оптике (от имманентного к трансцендентному -…

Ждал завершения литературного сезона. И вот теперь все определилось. В "Большой книге" третья премия, в "Русском букере" победа. Я считаю что это лучший роман 2014 года. Большой крупный роман, именно роман со всеми родовыми признаками. Ткань романа сплетена из сотни, нет, из тысячи нитей. История семьи, связанная родством с Гоголем, история страны и людей живущих в этой стране. Все переплетено: философия и история, православие и бегуны, "Мертвые души" и "Ревизор", библейские истории и литературный вымысел. Погрузился в роман не сразу, но потом это захватило настолько, что после прочтения, несколько дней находился под сильнейшим впечатлением. В современной российской литературе сложно найти роман такой глубины и эмоционального воздействия. Интересно, а если бы Гоголь дописал бы "Мертвые…

Наконец-то дочитал "Возвращение в Египет" В.Шарова. Тяжело далась она мне. Откладывал, возвращался, домучивал. В целом, странная книга. Сначала я вообще не понимал о чем она. Авторская мысль, разбросанная по отрывкам писем металась и не находила осознанного выхода. Много намешано и филологического, и историософского, и философского. Можно, наверно, порекомендовать филологам, людям любящим Н.В.Гоголя, но никак не широкой публике. Читается трудно, тяжело, практически невыносимо. Большую книгу не возьмет.