Персидские письма

Год издания: 1936

Язык: Русский

Твердый переплет, 404 стр.
Тираж: 5300 экз.

Вступительная статья Л. Е. Гальперина

Возрастные ограничения: 12+

Жанры:  Зарубежная классика, №50 в Юмор и сатира

Теги:  Французская литература, 18 век, Эпистолярный жанр, Философия, Франция, Иран, Восток глазами Запада, Восток, Флэшмоб 2018, Книжное путешествиеВсе теги

Страсть к истории у Монтескье возникла через чтение древних и современных авторов. В отличие от участников спора о том, какие из них предпочтительнее, не это заботило писателя. Он — компаративист, ему важно сопоставить все времена, чтобы найти в них прежде всего великие перемены (grands changements), благодаря которым так отличаются друг от друга столетия и до неузнаваемости преображается земля.

Изменение — вот одно из ключевых понятий в «Персидских письмах». Изменения даже в небесах как следствие всеобщего движения материи, не говоря уже о жизни людей, положение которых всегда отличалось неустойчивостью, а всеобщие катаклизмы не раз ставили род человеческий на край гибели. Возникал вопрос о причинах подобных бедствий. Моровые язвы. Потоп, что свел род человеческий к одной семье (CXIII). Так попадает под его прицел демографический фактор. Монтескье показывает взаимосвязь между культурными различиями, демографическими показателями и экономическими успехами (CXVII).

В притче о троглодитах представлен утопический идеал общества, общества счастливого, основанного на равенстве, согласии, добродетели, справедливости, довольстве, способности человека защитить себя.

«Персидские письма» (1721) стали первым самым известным произведением Шарля Луи Секонда барона де Ла Бред, который наследовал титул барона де Монтескье после смерти своего дяди вместе с постом заместителя председателя парламента Бордо (высшей судебной палаты). К тому времени он был адвокатом, а затем советником этого парламента (после изучения права в Бордоском университете) и членом Бордоской академии. Он много занимался в огромной библиотеке замка, который достался его отцу от жены в качестве приданого.

Этот провинциал, «типичный гасконец»: независимый, самолюбивый, любознательный и расчетливый, еще не выезжавший в Париж, в 1721 г. в Амстердаме опубликовал анонимно свои «Персидские письма», ставшие литературной сенсацией, а запрет их цензурой (поскольку здесь звучала критика политической жизни Франции, Людовика XIV, его двора, католической церкви) только прибавил им популярности. Восточные мотивы были навеяны тогдашней модой на азиатскую экзотику, путешествия и эпистолярный жанр. Уже были известны в переводе Антуана Галлана арабские сказки «Тысяча и одна ночь» , вояжи по Ближнему Востоку французов Ж. Тавернье (купец) и Ж. Шардена (живописец), книга итальянского автора Мараны «Турецкий шпион», в которой выражалось удивление мусульманина христианскими обычаями. А Монтескье был «великий читатель»: читал все и был необыкновенно эрудированным . При всем этом главным предметом его забот были виноградники и он сам продавал урожай. Каждый день обходил свои земли и метерии, занимался сельскохозяйственными улучшениями, был тверд в защите своих феодальных и наследственных прав как крупный собственник и сельский сеньор.

«Персидские письма» считают прежде всего романом эпистолярного жанра, утопией, фантастикой. Они вызвали множество подражаний.

Шарль Луи Монтескьё о тюрках в «Персидских письмах», письмо LXXXI(81):

«…Из всех народов мира… ни один не превзошел татар славою и величием завоеваний. Этот народ — настоящий повелитель вселенной: все другие как будто созданы, чтобы служить ему. Он в равной мере и основатель и разрушитель империй; во все времена являл он миру свое могущество, во все эпохи был он бичом народов. Татары дважды завоевали Китай и до сих пор ещё держат его в повиновении. Они властвуют над обширными пространствами, составляющими империю Великого Могола. Они владыки Персии, они восседают на троне Кира и Гистаспа. Они покорили Московию. Под именем тюрок они произвели огромные завоевания в Европе, Азии и Африке и господствуют над тремя частями света. А если говорить о временах более отдаленных, то именно от татар произошли некоторые из народов, разгромивших Римскую империю. Что представляют собою завоевания Александра по сравнению с завоеваниями Чингисхана? Этому победоносному народу не хватало только историков, которые бы прославили память о его чудесных подвигах. Сколько бессмертных деяний погребено в забвении! Сколько было татарами основано государств, истории которых мы не знаем! Этот воинственный народ, занятый только своей сегодняшней славой, уверенный в вечной своей непобедимости, нимало не позаботился о том, чтобы увековечить память о своих прошлых завоеваниях…»

А так же письмо XXXV(35):

«…Что думаешь ты о христианах, вдохновенный дервиш? Считаешь ли ты, что в день страшного суда с ними будет то же, что с неверными турками, которые послужат ослами для иудеев и крупной рысью повезут их в ад? Я знаю, что в обитель пророков они не попадут и не для них приходил Али. Но думаешь ли ты, что они будут осуждены на вечные мучения за то, что не имели счастья найти мечети в своей стране, неужели бог накажет их за то, что они не исповедовали религии, которой он им не дал? Могу тебе сказать: я часто расспрашивал христиан, испытывал их, чтобы проверить, имеют ли они хоть какое-нибудь понятие о великом Али, который был прекраснейшим из людей; оказалось, что они никогда и не слыхали о нём…»

Речь в последней цитате идет о турках-османах (а не тюрках) Суннитах, которые не признают Али ибн Абу Талиба и его потомков единственно законными наследниками и духовными преемниками пророка Мухаммеда, что считается в Шиизме грехом. В Персии, как известно преимущественно распространено течение Ислама Шиизм.

В 1711 году персидский вельможа Узбек покидает свой сераль в Испагане и предпринимает длительную поездку во Францию в сопровождении друга по имени Рика. Во время пребывания в Париже (1712—1720) в письмах на родину друзьям они комментируют различные аспекты западного общества, особенно французскую политику и нравы.

Знаменитый французский поэт и эссеист Поль Валери в годы своей славы написал предисловие к изданию их 1926 г., в котором он выразил настоящее восхищение и любовь к создателю «Писем»: это «божественная», «необычайно смелая книга», рассчитанная «на умы изощренные», предлагающая «радости тончайшей мысли». В ней действует «система условностей», которая становится столь «смехотворной», «невыносимой», «почти неправдоподобной», что все кажется «маскарадом». «По остроумию и по доступности» в использовании этого средства нет ему равных: он способен вызвать «разлад, изумление, смех». Используя прием смешения разных миров: восточного и европейского, выхватывая сведения из одного мира и неожиданно погружая в другой, он добивается ощущения «безмерного абсурда» (в странности обычаев, курьезности законов, экзотике нравов). «Ничего более изящного литература не создавала». Кроме того, возникали вопросы: «Как можно быть персом?» «Как можно быть тем, чем ты есть?». Таково мнение литератора о художественном стиле писателя. Известно, как высоко почиталось во Франции искусство стиля.

А вот философская оценка этих «Писем»: знаток французского Просвещения и творчества Монтескье Симона Гойяр-Фабр вписывает их в контекст эпохи, философия которой была обращена к проблеме конкретного человека — в его реальном и повседневном существовании. Мир тогда для европейцев расширялся в пространстве и во времени: возрастал интерес к нравам других народов (турок, персов, китайцев, индейцев Америки). Интерес к универсальности удваивался вкусом к экзотизму, и лучшим примером этого был Монтескье. Восточный колер его «Писем» являлся необходимой маской для смелой критики французского общества и эпохи, а еще его вело любопытство к жителям далеких стран. В пристальном взгляде Монтескье она обнаруживает предзнаменование социологической науки.

Французский исследователь Просвещения Жан Дажан в разделе своей книги, посвященном историческому мышлению Монтескье, говорил, что уже в «Персидских письмах» была поставлена дилемма: рассуждать как моралисту или понимать как историку. А вывод самого Монтескье последовал такой: научный и материальный прогресс не сопровождается моральным. При этом Дажан подчеркивал, что просветитель не говорил об истории разума, которую писали просветители: она отступала перед всеобщей историей.

Монтескье, будучи привязан к ценности земли и крестьянским реальностям, считал труд на земле единственно полезным для удовлетворения «истинных нужд людей». Но писатель признавал также значение торговли и ремесел — как говорится: «союз старого сеньориального порядка и торгового капитализма». По мнению А. Собуля, этот просвещенный консерватор считал, что Государство обязано поддерживать здоровый образ жизни людей, отстаивать принцип на существование и помощь, а тем самым и некоторые требования «социального счастья», поскольку всегда индивидуальный интерес должен сочетаться с общим.

В отношении вопроса утраты иллюзий исследователь творчества Монтескье Жан Эрар высказал мнение о том, что «Персидские письма» есть не что иное, как иллюстрация разочарования («désillusion»), что охватило тот класс людей, к которым принадлежал Монтескье. При этом утрата героем иллюзий сопровождается сознанием собственного бессилия, на чем, кстати, особенно настаивает Шнейдер, говоря, что этот образ бессилия — доминирующий в романе. Он находит свое конкретное воплощение в мужском бессилии евнухов, но реальную угрозу представляет бессилие иного характера — невозможность противостоять ходу событий. Как Узбек не в силах препятствовать происходящему в серале, так не в силах изменить Историю свидетели того, как Франция, освободившись от тирана в лице Людовика XIV, вновь вернулась к авторитарному режиму при Регенте.