Цитаты из книги Ни океанов, ни морей

Я вытащил протекший флакон. Стоял и пялился на него. Стоял и пялился, я не знал, что мне с ним делать. Я вдруг забыл все. Мой мозг не мог придумать подходящую команду, дать телу верное распоряжение. Я не знал, как людям удается справляться. Я не знал, как надо реагировать на этот пролитый флакон. Я больше никогда не буду…

Привет. Я сломался. Мне уже все равно, кем я буду. Я вдруг перестал бояться, что ничего не выйдет, и вообще чем-то интересоваться. Я читал, что это первый симптом депрессии. Депрессия — это когда человек не интересуется вещами, не заслуживающими интереса. Уже ничто не заслуживает моего интереса. Каждые выходные я схожу с…

И я вышел на улицу с полным говнобаком экзистенциального говна, не подающий вида, но готовый в любой момент обосраться.

Они этого могли не знать, но у меня был шире кругозор, я смотрел на них с высоты прочитанных книг и отведанных стилей. Мы все одинаково плыли в никуда и убивали себя, не успев еще вырасти, нас ничего особенного не ждало, ни путешествий, ни Европы, ни Африки, ни океанов, ни морей. Мы несколько раз в неделю напивались…

С Ольгой я мечтал переспать, когда мы вместе учились. У меня, помню, просто зубы сводило от желания. А она говорила: «На гуманитариев у меня не встает».

Окружающий мир с грохотом навалился на меня со всех сторон, раздавил хрупкое стекло капсулы, и дождевая вода вперемешку с осколками и пылью хлынула вовнутрь. Музыка и одиночество ненавязчиво размазывали по улице, пока течение сносило в сторону метро.

Привет. Я сломался. Мне уже все равно, кем я буду. Я вдруг перестал бояться, что ничего не выйдет, и вообще чем-то интересоваться. Я читал, что это первый симптом депрессии. Депрессия – это когда человек не интересуется вещами, не заслуживающими интереса. Это у меня так. Хотя я и не верил, что существует такая болезнь.…

Я воткнул наушники в голову и включил плеер в режиме shuffle. Выпало нечто подходящее моему настроению, кажется, это были 65daysofstatic. Окружающий мир с грохотом навалился на меня со всех сторон, раздавил хрупкое стекло капсулы, и дождевая вода вперемешку с осколками и пылью хлынула вовнутрь. Музыка и одиночество…

В подъезде, или, как здесь говорят, парадной, пахло мочой, что напоминало: «Ты в Питере!», все как положено.