Крейцерова соната. Повести (сборник)

Москва, пер. Спиридоньевский, дом 5, владение 2. Трухачевскому Д.А. Уважаемый Дмитрий Александрович! Эти записи я сделала сегодня, специально для вас и заранее прошу меня простить за неслыханную дерзость. Мне бы очень хотелось, чтобы, прочтя их, вы бы смогли прочувствовать все мое нынешнее положение, понять, что мучает меня уже очень давно и ощутить все те переживания, появившиеся совсем недавно. Божество "Крейцеровой сонаты", ворвавшееся в мою жизнь, со всею ее глубиной в кажущемся легкомыслии, всколыхнули мои чувства и заставили взяться за перо. Будьте же невзыскательны и попытайтесь понять тот смысл, что я попытаюсь вложить в эти…

Как-то раз еду я в электричке. Вся такая одинокая и красивая, с книжкой в руках. И вот на одной из остановок ко мне подсаживается чувачок лет двадцати пяти с явным намереньем познакомиться. Быстрым взглядом оцениваю его — рыжий, худой, длинноносый — ничего интересного, можно смело посылать на... хутор бабочек ловить. - Что читаем? - интересуется чувачок. - Книгу. - Вижу, что книгу. Я спрашиваю: кто автор? - Толстой - Это который? - Лев. - А-а, членовредитель. - В смысле? - В прямом. Монаху член отрубил. - Как это? - Очень просто. Топором. Хрясь... - Толстой? Монаху? Что за бред? - он начал меня раздражать. - "Отец Сергий" читала? - Так там…

Относительно несовместимости секса и любви и вообще разрушительного воздействия первого я высказывала как-то своё мнение на Лайвлибе, но меня задавили диагнозами и послали к сексологу/психологу. Только ты меня понимаешь, оказывается, Лев Николаевич. Будем вместе век коротать.

История произошла с JentzenEpiscopacy , была рассказана всем моим знакомым и является моей любимой книжной историей. Ехали мы как-то с Викторией на очередное кофейное собрание, разговаривали на отвлеченные темы, она смотрела на дорогу, я - в окошко, и тут она говорит: "Я читаю одну книгу, тебе с твоими асексуальными взглядами понравится". Я, разумеется, спросила автора и название, на что она ответила, что автор - Толстой (- Алексей или Лев? - Не помню) а название - "Корейская симфония". В моей голове сиюминутно наметился образ корейского скрипача-асексуала, и его жизненные терзания, но все оказалось, на удивление, гораздо интереснее.

ТОЛСТОЙ Л. Н. ИЗБРАННЫЕ ДНЕВНИКИ 1847-1894 ГОДЫ 1889 год 31 октября. Ясная Поляна. 89. Встал рано. Грустно. Да, вчера не записал того, что рассердился на Фомича за то, что он выпил кофе, который мне хотелось, и язвил его и, еще хуже, желал, чтобы Алехин не слыхал этого. Какая мелочность и гадость, надо помнить ее. Да, вчера получил длинное письмо от Черткова. Он критикует «Крейцерову сонату» очень верно, желал бы последовать его совету, да нет охоты. Апатия, грусть, уныние. Но недурно мне. Впереди смерть, то есть жизнь, как же не радоваться? По этому самому, потому, что чувствую уменьшение интереса, не говорю уже к своей личности, к своим…

Куда ты спешишь, друг? Кривая тень коснëтся твоих губ. Куда ты несëшься, дух? У тела исход один - он весьма худ. Слышишь ли ты отдалëнный стук? Время выпустит нас из своих рук. Уже не будет глагола "будь". Дождевая вода рухнет на грунт. И тëмно-алая капля на теле подпись оставит свою. Не вздыбится больше грудь, уши звук уж не засекут, а очи навеки закрыты, не впитают солнечный луч. — А знаешь, нас питают легенды. (что же такое время?) Мы находим остатки в пещерах. Ищем суть в рисунках небрежных. (какая тебе ближе из версий?) А знаешь, творец фундирует вечность. Тот самый, что кисточку держит. Тот самый, у кого в красках одежды. Тот самый,…