Сарасина никки. Одинокая луна в Сарасина

Не могу сказать, что я в восторге, но и ничего плохого сказать не могу. Дневник не так красив в поэтическом смысле, на мой вкус, как никки предшественниц писательницы на этом поприще, но подкупает какой-то большей искренностью. Нет такого явного ощущения гипертрофированности в описаниях чувств. Больше фактов, больше ключевых событий из жизни и мыслей по этому поводу. Больше жизненности, я бы даже сказала. Я нахожу больше родства с лирической героиней, и это при том, что мы с ней все-таки очень разные. А это что-то да значит.

От юной девочки, мечтавшей прочесть все повести на свете до пожилой отчаявшейся женщины, нашедшей свое утешение только в религии. Она мечтала, грезила наяву, запойно читала и придавала большое значение снам. Она пережила много потерь и на закате своих лет, полная…

И год уж на исходе, и эта ночь... Луны рассветной отблеск на рукаве моем - как тень непостоянства...

Это стихотворение сложила молодая женщина, возвращаясь новогодней ночью из чертогов государя, где она тогда служила. Подобные стихи, проникнутые ощущением зыбкости, рождались у многих выдающихся личностей блистательной эпохи Хэйан. И особенно часто, думается, у женщин. В их случае причина не в одном лишь буддийском мировоззрении, но в патриархальном устройстве общества. Даже высокородная дама, с карьерой при дворе и в милости у сильных мира сего, жила, чувствуя себя лепестком, которым играет ветер.

Что уж говорить о дочери мелкого аристократа, провинциального чиновника, от которой не осталось даже имени! Как, впрочем, и от самых выдающихся хэйанских писательниц. Их авторские голоса уже…

Представьте себе Татьяну Ларину лет через сорок после завершения романа. Прожила долгую жизнь, похоронила мужа, стала богомольной и о прежних мечтах вспоминает то ли с ностальгией, то ли с чувством вины. Почти такова судьба автора "Сарасина-никки", разве что на ней вместо платья с завышенной талией - многослойное кимоно, а в руке вместо перышка - кисть, выводящая изящные иероглифы. Для полного сходства есть и Онегин, с которым героиня пару раз обменялась письмами. Мы так много знаем о ее внутреннем мире, но не знаем даже ее имени. Так она и осталась неясной тенью - предельно замкнутая, робкая, мечтательная. Наверное, такой она была и для своих современников. Она жила в мире книг, легенд и сновидений, она грезила о прекрасном принце - он будет посылать ей изысканные письма и навещать раз…

Девушка, жившая в начале прошлого тысячелетия, в стране с совершенно другой культурой. Но уже с самого начала я нашла ее близкой и даже в чем-то родной. Думаю, любая заядлая читательница способна меня понять. Как можно не сопереживать героине, которая считает, что переезд в столицу хорошо уже только по тому, что там она способна будет найти и прочитать все-все написанные к этому моменту "моногатари". Немного жаль, что ближе к концу жизни она стала считать это увлечение пустым. Без предисловия к книге очень сложно понять, что происходит в жизни девушки (а сколько научных работ было написано по ее жизни!). Но даже так, интересно читать именно о мыслях героини, о ее впечатлениях и восприятии мира. Так по-японски - не стоит ждать никаких интриг и неожиданных поворотов.

Одинокая луна в Сарасина - это дневник XI века, написаный придворной дамой в далёкой Японии. Пусть тысяча лет прошли, меня тронули эти записи. В предисловии написано, что она писала их не для себя, этот дневник предназначался для чтения. Всякому человеку приятно вспомнить счастливые деньки, надежды, мечты...

Начинается текст с того, что она собирается в путешествие и уже мечтает о новых книгах, что она прочитает, вся в мечтах, как госпожа Бовари... а путь-то неблизкий, это сейчас сел на скоростной и приехал в тот же день, а тысячелетие назад в Японии повозки запрягались быками, но в неспешном путешествии есть свои плюсы - можно полюбоваться природой, сочинить стихотворение, увидеть приятный сон... Девушка вообще много путешествует, совершает паломничества, но она следует тем правилам,…

Средневековый (XI век) дневник заядлой читательницы - об этом ее увлечении говорится сразу же в самом начале повествования:

Девочка, выросшая в тех дальних краях, где «кончается дорога на Восток», и даже ещё дальше — какой же, наверное, я была дикаркой! И как только сумела я проведать о существовании романов? Но вот ведь, проведала и стала мечтать лишь о том, чтобы эти книги увидеть! Днем в досужие часы, или сумерничая, сестрица, мачеха и другие женщины пересказывали отрывки из того или иного романа «моногатари», например о принце Гэндзи, я слушала, и интерес мой всё более разгорался. Разве могли они по памяти рассказывать столько, сколько мне бы хотелось! В своей страсти я была столь неуёмна, что для меня вырезали будду Якуси в мой рост, и вот, потихоньку от всех, я омывала как…