Как-то я летел с рябины

Свободному человеку очень трудно оставаться добрым. Ещё труднее держать себя в руках и не считать каждое своё слово совершенным. Зато, если удастся преодолеть такие серьёзные искушения, получится совсем хорошо. Получится свободный добрый человек, знающий цену каждому слову.
Как Гиваргизов.
Хвалить его смешно: он сам большой. Но радоваться можно. Особенно потому, что книжки со временем становятся всё лучше, а это очень редкий, если не сказать, уникальный случай. И вообще, зачем что-то выдумывать про поэта, если он сам уже опубликовал свой манифест, свою декларацию прав и возможностей. Называется эта декларация «Бедный Шарик» и звучит так:

Мой бедный Шарик, ты не знаешь,
как весело быть человеком!
Ты, Шарик, лаешь, только лаешь,
а я могу и кукарекать,
чирикать, блеять, квакать, хрюкать,
жужжать, как пчёлка и комарик,
как дятел, носом громко стукать.
Об стенку носом. Понял, Шарик?

Вот такие примерно стихи, новые и уже знакомые, вошли в сборник «Как-то я летел с рябины» — одну из книжек серии «Стих и Штрих», которую затеял Издательский Дом Мещерякова. Книжка получилась надёжная и складная: «штрих» Натальи Яскиной удачно соответствует стиху Артура Гиваргизова, а короткое, но содержательное предисловие Михаила Яснова совсем недаром называется «“Умное смешное”…».

Ирина Линкова, BiblioГид

Рифма в кармане

После того, как я пришла в восторг от сборника Артура Гиваргизова, я решила опробовать его на других людях. Когда я дала книгу десятилетнему ребенку, он не выпускал ее из рук два часа; когда я дала ту же книгу 28-летней девушке-фотографу, она не успокоилась, пока не прочитала все стихи вслух; когда я дала (не поверите!) все ту же книгу 52-летнему музыковеду, он бросил дела и читал и перечитывал ее весь вечер.

Что же такого особенного в поэтическом сборнике с хулиганским названием «Как-то я летел с рябины»? Думаю, прежде всего, логика абсурда, которая роднит Гиваргизова с Хармсом. Чтобы привлечь читателя, его надо сначала удивить, а для этой цели нет ничего лучше абсурда, например, такого:
«Бабушка с крокодилом. Неудобно ей с крокодилом
ездить в метро, всегда уступают место».

Вторая стадия после удивления — убеждение в том, что начертанный абсурд имеет смысл. Тут Гиваргизов несколько отличается от Хармса, потому что не утверждает свой абсурдный художественный мир, а показывает другую сторону обыденного мира.

Гиваргизов не идет ни по одной из привычных поэтических дорожек. Реальность в его стихах не только не переделывается и не воссоздается, но и не описывается и не комментируется, а проявляется, как на фотопленке. Словно автор изобретает волшебные очки, с помощью которых можно увидеть то, что обычно скрыто.

Возьмем, к примеру, стихотворение «Вратарь футбольной команды»:
«Вратарь футбольной команды
любил хрустальные вещи.
Очень любил. И болельщики
решили купить ему вазу».

Продолжение у этого текста довольно забавное: подаренную вазу ставят в ворота за вратарем, и вратарь не пропускает ни одного меча. Но вот вопрос: зачем автору образ вазы? Почему именно хрустальная ваза, а не хрустальный... гиппопотам? С футбольным полем у каждого свои ассоциации — битва, драка, лужайка, спортивная форма и, наверное, много чего еще. Ваза вклинивается в текст по принципу несовместимости-необходимости. Потому что, во-первых, футболист не барышня, с какой стати ему любить вазы? Во-вторых, раз уж ваза есть, надо ее охранять. Следовательно, авторский прием заключается в том, чтобы сперва навязать своему персонажу некое абсурдное обстоятельство, а затем поставить его перед необходимостью с этим обстоятельством сосуществовать. Причудливым образом абсурд начинает объяснять рядовые жизненные явления, не искажая, но наоборот, раскрывая ординарные сюжеты и ситуации.

Главные герои книги — обитатели школы: дети, учителя и охранники. Охранникам Гиваргизов посвятил больше всего стихов и, разумеется, каждый из них (а может, это один и тот же охранник) имеет свою «придурь»: один разгоняет ворон у себя на балконе, чтобы те не отбирали корм у синиц, другой построил вдоль речки забор и не дает ребятишкам купаться;, третий, если не выпьет с утра морковного соку, случайно пропустит воров.

Помимо людей (усталых школьников, спящих на турниках во время занятий по физкультуре, твердолобых учителей и так далее), Гиваргизов населяет свой поэтический мир животными — драконами, крокодилами, кошками, собаками, ежами. Под сбивчивый, несколько неуклюжий ритм стихов Гиваргизова на замечтательных рисунках Натальи Яскиной эти герои живут своей неправильной жизнью — кошки летают и стучат клювами в окна, крокодилы ездят в автобусе, драконы страдают несварением, а собака носит свою будку на шее, как медальон.

И можно сколько угодно пытаться впихнуть тексты Гиваргизова и самих персонажей в привычные рамки, все равно не выйдет, как не вышло у маленькой девочки из стихотворения «Собака карманная» заставить собаку вылезти из кармана:
«Не будочная, не клеточная,
не подшкафная, не поддиванная...
У собаки ясно написано
в родословной: „Собака карманная“.
Аня хотела как лучше.
Объясните, пожалуйста, Ане:
Аня, не надо „как лучше“,
пусть в куртке живет, в кармане».

Ну разве это не восхитительно?

Ася Петрова, Прочтение