Между актов

В своем последнем, предсмертном романе, Вулф не отходит от уже установленной (в том числе и ей самой) традиции "потока сознания" и строчит текст в своей модернистской манере. Автор транслирует события, которые формируется в голове серыми клеточками, нейронными связями и нервными импульсами.

Из грязи рождалось что-то. Слова всходили над не в подъем груженным немым волом, месящим грязь. Слова без смысла – дивные слова.

Вот так рождается литература. Как назойливые мухи кружатся в голове слова. Сплетаются сначала в фразы, а потом и в тексты. Идёшь по улице, а в голове – такая муть от этой своры диких, неприрученных слов. И с каждым шагом их всё больше, больше.

Она ловила рифму; рифма убегала; ах, всё равно Где столько дичи мне переварить.

Нам покажут один день из жизни английского пригорода.…

Последняя книга Вирджинии Вулф получилась самой трогательной. Как только получается так чисто и ярко передавать эти неуловимые знаки, чувства и эмоции.  У каждого из героев свои заботы, проблемы, страхи и мечты. Людей объединяют лишь деньги, удовольствия и войны. Точнее они их еще сильнее отбрасывают друг от друга. Споря в конце, о чем же все-таки была пьеса, персонажи отвечают по-разному. Единой идеи нет. Для каждого свой смысл. Эта деревенская постановка — образ их собственной жизни. И никто сознательно не хочет в ней копаться, разгребая кучи намеренно забытой грязи прошлого. Все отворачиваются от своих истинных личин. Но лучше ли них те, кто не скрывается от других, как Манреза и Пастор? Всех разбросало. И Вирджиния, предчувствуя скорую боль, которая огромной волной захлеснет…

Последний текст Вулф. Меланхоличный, "пророчески" написанный во времена фашистского режима, противопоставляющий надменно-чопорный мир лондонской "пригородной" аристократии и мир тонко чувствующих женщин с изнеженными сыновьями, нелюбимых супругов, отчаявшихся авторок. В "Элементе преступления" Трира героям нечем дышать, они разбивают окна и кричат — здесь, наоборот, у импровизированной сцены вековые деревья, театральная постановка с благодушными актёрами, но капают слёзы. Рефлексия, сцена аккуратной любви с мужем, чтобы всё было как надо.

Последний роман Вирджинии Вулф стал для меня самым шокирующим. Первый раз я прочитал его около трёх лет назад, и помню как долго и болезненно отходил от прочитанного; как от тяжёлой попойки.

На первый взгляд это стандартная модель её романов. В центре сюжета семья, о внешних событиях в мире либо умалчивается, либо кратно упоминается... Описываются взаимоотношения членов этой семьи и её приближённых... Обязательно у каждого персонажа есть внутренние конфликты с самим собой. И конечно же этот прекрасный диалог мыслей. Столько недосказанности внешней, с лихвой восполняется внутренними диалогами, облачёнными в такую красивую и поэтичную форму.

Но затем Вирджиния сотворила такое... У меня чуть челюсть не отвисла. Когда во время представления на сцену выкатили зеркала и зрители стали видеть свои…

Она писала последний свой роман, А написала "предсмертную записку". И между строк: "Я всю себя отдам, Я вскрою карты, не смотря на риски..."

Я бралась за эту книгу, потому что действительно хотела посмотреть, что же за роман такой - "Между актов". Я не читала до этого ни одной книги Вирджинии Вулф и не имела ни малейшего понимая, чего ожидать. Но мне хотелось пропустить эту книгу через себя, прочитать этот, как говорят, "самый критикуемый" ее роман. Роман, написав который и отправив издателю, она сама назвала глупым и тривиальным. А после этого - пошла на реку и утопилась...

Самоубийство, на фоне личной депрессии и ужасов Второй мировой войны - так об этом говорят. И мне думалось, что в этом романе должны быть хотя бы намеки на то, что поисходило с Вирджинией Вулф. Я считаю, я не…

Я не знаю, как это оценивать. Знаю только, страницы, прочитанные не в самом трезвом состоянии, легли в душу больше всего.

Доводилось ли вам бывать в ресторанах высокой кухни? Желательно, даже не высокой, а высочайшей. Как минимум, с мишленовскими звёздами, а лучше с какой-нибудь молекулярной кухней. Когда на огромной тарелке лежит скромный кусочек чего-то, и часто можно только догадываться, что, собственно, тебе положили. Еда в таких ресторанах не обязательно вкусная, но совершенно точно изысканная.Чтоб оценить её по достоинству, нужно долго оттачивать и истончать свой вкус. Правда, существует опасность: вкус можно истончить до того, что обычная еда станет вызывать отторжение, а там и до вперёд ногами недолго. Есть, есть во всякой изысканности хрупкость, тонкость, а нередко и болезненность. Это привлекает и отталкивает одновременно, и в полной мере это видно на примере крохотного романа Вирджинии Вулф…

Тяжелая книга. Нерадостная, если читая Миссис Дэллоуэй я плыла вместе в Клариссой, то здесь меня медленно затянуло в трясину. Книга об изменчивости жизни, автор передала всю тревогу за жизнь. Патриархальная Англия, домашний спектакль, сад, старвй дом, ведь книга начинается с того что надо трубу починить. Две семьи. Но ты ощущаешь, что все не так радужнро сквозь бумагу книги.

Все тоже смотрели пьесу; Айза; Джайлз и мистер Оливер. Каждый, разумеется, видел что-то свое.

Между актов – той самой пьесы, которой зрителями, кроме Айзы, супруга ее - Джайлза и свекра - мистера Оливера, были представители прочих английских семейств. Каждый озабочен чем-нибудь: Айза – влюбленностью в «человека в сером», соседа-помещика, тогда как муж ее задумчив по причине «ощетинившейся, как еж», Европы накануне Второй мировой; миссис Манреза, «роскошная баба», впрочем, беспокоится разве что по части производимого на окружающих эффекта и помады на губах; зато мечтательницу миссис Суизин заботит вопрос о гармонии, связи всех со всеми; брат ее, мистер Оливер, как и положено английскому джентльмену, обращается к прессе, подремывая, поглаживая афганского пса…

А ветер играл газетной…