Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов (сборник)

Для людей посвященных, так сказать, знакомых с подробной биографией Николая Степановича Гумилёва, читавших все его произведения, как поэтические, так и прозаические, включая эпистолярное наследие и рецензии; для тех, кто знаком с биографиями реальных исторических персон - от литераторов до политических деятелей и фигур мистического характера и происхождения; для тех, кто в курсе исторических и литературных баек, а равно в действительности происходивших событий - вот всем этим людям, должно быть интересно это многослойное, многоуровневое, насыщенное всевозможными культурными аллюзиями и отсылками произведение. Версия такого пути для Николая Степановича более чем справедлива. Кому как не ему эта дорога сквозь пространства и времена и, удивительным образом, авторам удалось не исказить…

Слишком насыщенно, слишком переполнено и слишком не мое. . Ждала от книги многого, возможно слишком. А в результате... мелькающий то там то тут главный герой. Замах на историчность, в которой надо отделять историю от вымысла. Исторические-не исторические личности и не самый внятный сюжет. Не доросла? Возможно. Не хочу ругать не авторов не книгу, но это точно не лучший вариант для первого знакомства с творчеством авторов.

"Посмотри в глаза чудовищ" — второй роман, который я прочитал у данного автора. Первый назывался "Штурмфогель". Стиль и ритм однозначно узнаваем: очень много персонажей, появляющихся по ходу движения главного героя, который делит своё эфирное время и внимание читателя поровну со второстепенными, а то и третьестепенными действующими лицами. Они появляются из вырванного контекста, мелькают и исчезают навсегда, выполнив свою роль и почти не оставив следа в памяти. Иногда вместе с ними быстрой молнией проскакивают подробности связи их бытия с главным героем, чтобы так же успешно кануть в лету. В какой-то момент в голове образуется каша и сумятица, ты бросаешь попытки запомнить легион вспыхивающих метеорами новых лиц и сосредотачиваешься на главном герое, чтобы хотя бы на основе его действий…

Эй-эй! Нет ружья лучше маузера, Нет начальника лучше Гумилева! Одним глазом он смотрит в лицо врага, А другим – в глаза чудовищ. Падают ниц враги его, Они уже мертвые. Стервятники вьются над ними. И чудовища отступают, Прячут в болотах толстые свои яйца. Эй-эй! Не вставай на дороге славного войска!

Я выросла окруженная шкафами и полками с книгами. Нет, не всё так ужасно, живые люди в квартире тоже присутствовали, но книги мне всегда нравились больше. Это были русские и зарубежные классики, поэты золотого и серебряного века. Наверно не удивительно, что я с уважением отношусь к классике, люблю эти книги, читала очень много, перед глазами был пример родителей, особенно мамы-филолога. Со школьного возраста люблю поэзию, да, я не читаю томики Ахматовой, Цветаевой и Есенина каждый день. Но,…

Чтение этого шедевра можно сравнить с поглощением шести сезонов какого-нибудь всратого сериала про посредственных супергероев на 100500 серий. Или, более чёткое сравнение — с просмотром бесконечного и длиннющего аниме типа "Блича". Потому что здесь есть всё, что можно только пожелать любому уважающему себя аниме-фану: длинные сюжетные арки, ненавистные филлеры и куча фансервиса. Извините, но выживший Леонардо ди Каприо Николай Гумилёв — это чистой воды фансервис, что-то из разряда влажных эротических фантазий. Все мы знаем, как он кончил, а тут, внезапно — undead. Почти как Бела Лугоши.

В 90-е жилось скучно и тяжело, люди придумывали разные варианты эскапизма, авторы этого опуса решили объединить свои амбиции, кучу свободного времени и увлечённость конспирологическими теориями под одной…

Вы можете себе представить, что Сталин на самом деле – сын Пржевальского и при этом воплощение повелителя царства мертвых Эрлика, которого создали тувинские шаманы? Барон Суббота – он же человек-паук - начал холокост, чтобы получить Тетраграмматон у евреев? Штурмовавший замок Вольфенштайн в одноименной компьютерной игре Блазковиц – это на самом деле белорусский партизан Филипп, который потом отправился в арктическую базу нацистов, полную зомби и големов? Астральный шпион в своем духовном путешествии засек шаманов, камлающих над горящим чучелом Паулюса? Есенин – прости нас, Сергей Александрович, мы все прое… - пытался «магическим путем вызвать у делегатов Четырнадцатого Съезда партии массовой приступ жесточайшей депрессии», но так как Петроград переименовали именем Ленина, его инкантант…

Порой случается, что даже в любимом жанре и у хороших авторов встречаешь книги… Нечитабельные. Тяжёлые.

Первые страницы книги вернули меня в те незабываемые времена, когда я продиралась сквозь хитросплетения «чудесной» книги «Мифогенная любовь каст». И ни один цензор на свете не смог убедить меня, что эта книг – мастрид. Примерно такое же общее ощущение раздрая и «мне только что вскрыли мозг» осталось и после прочтения настоящей трилогии.

И хотя завязка книги построена на том, что исторический факт является подлогом, то есть с первых строк читатель в курсе, что всё последующее будет таким же фантастическим, отвязаться от истории и реальных исторических фигур, абстрагироваться, так сказать, – мне было сложно. Помимо этого, чтение усложняли скачки сюжета, несвязные линии, обилие персонажей.…

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
"Волшебная скрипка" Николай Гумилев

Начало гумилевской трилогии по множеству оценочных категорий роман-открытие.  Первая книга успешного соавторства Андрея Лазарчука с Михаилом Успенским и, в конце моего бумажного тома были "Стихи из черной тетради"  Дмитрия Быкова, тогда "молодого талантливого поэта" - стилизация под Гумилева,  по аналогии с завершающими "Доктора Живаго" Стихами из синей тетради, отданными Пастернаком своему герою.

"Посмотри в глаза чудовищ" (1997) первое в отечественной литературе использование постмодернистского приема, введения реального исторического персонажа в…

Над землею когда-то птица
Человека сильней царила.
По утрам выходила рано
К берегам крутым океана
И глотала целые скалы,
Острова целиком глотала.
"Готтентотская космогония" Гумилев

Конец девяностых прошлого века и начало нулевых нынешнего были для русской литературы временем смены  приоритетов.  Почти почивший соцреализм вздохнул в последний раз "встольными" "Детьми Арбата" А. Рыбакова, "Белыми одеждами" Дудинцева, "Зубром"Гранина, явилась "Плаха" Айтматова с чертами магического реализма, хотя с ней все было сложно: относить к русской или национальной литературе? Евангельская или языческая? О наркотрафике или о непротивлении злу? К тому же, за редким исключением  все это было нечитабельно. И вдруг, словно из какого-то параллельного пространства, выплеснулась не волна даже, а вал ярких умных…