Взятие Измаила

Не понимаю всеобщих восторгов. Мало кто пишет, что это тяжёлое произведение, чернушное, как любят постмодернисты - где нужно и не нужно добавить больнючей грязи. Я не смогла его дочитать, ни тешашие самолюбие интеллектуальные отсылки, ни расслабляющие уютные фразы, полные маленьких повседневных красот не смогли скрасить отталкивающего впечатления. Не понимаю, зачем стоит поливать всё мерзкой грязью - славянских богов, простых людей, их жизнь и особенно детей.

Кто-то на здесь написал, что это выдающийся текст, и я хочу согласиться с таким выбором определения. Вообще выбор слов - самая сильная сторона этой книги. Удивительно, правда? :) Пока другие авторы занимаются не пойми чем, Шишкин ваяет ТАКОЕ. 

Я пасую и поднимаю лапки в попытках описать, рассказать, пересказать. Это вам не Гэлгут. И даже не Саша Соколов на максималках, это больше, шире, тяжеловеснее.

Сюжета как такового нет и в то же время есть события, которые автор пересыпает в разные стороны, как в калейдоскопе, - нет-нет, да и встретится та же деталь, те же камушки, только в другом обрамлении. Персонажи мелькают, как микродеревни в окне поезда, только что был - уже нету. Россия предстает огромной, бесконечной во времени и пространстве, родной, страшной, любимой, больной, неизменной в…

Это выдающийся текст: в русской литературе, похоже, очень немногие могут так работать со словом. Истории разных героев переплетаются, перетекают из одного времени в другое, но при этом как бы застывают: несмотря на скачки из эпохи в эпоху, довольно быстро становится понятно, что в мире "Взятия Измаила" времени попросту нет. Сегодня земский деятель Д. лежит убитым в парке в 1910-х, но при этом рассказ о его жизни разворачивается то ли в 1930-х, то ли в 1950-х. Но всё, что с ним происходило и будет происходить, на самом деле происходит здесь и сейчас - со всеми и каждым, от сотворения мира и до начала 21 века. Одновременно со временем меняется и язык: то церковнославянский, то благородный дореволюционный, то пролетарский. Я уже написал, что со словом так работать, как Шишкин, мало кто не…

Я должен сразу оговориться, что ожидал от Шишкина лиричной прозы, последовательного классического рассказа неизвестной ещё для меня истории. Но совершенно неожиданно я наткнулся на постмодернистские резкие повороты, подъемы, спуски, внезапные возвращения к началу и провалы в прошлое. В общем, поехало мое предполагаемое чтение с горы да по ухабам. Чудом удержался.

Но, несмотря на столь неожиданный стиль, я был покорён интеллектом писателя, который, конечно незримо, витал над текстом и среди слов. Вот уж пришлось мне покопаться в толковых словарях и в Википедии! А старорусский язык? Попробуй, прокарабкайся по давным давно забытым словам и выражениям. И всё же я дочитал.

Что надо отметить? В первую очередь рассуждения. Порой на темы, от которых, в условиях современной цивилизации, должны бы…

Все долго рассаживаются, шумят, двигают стульями, смеются, но наконец все затихают, свет гаснет, и проектор с шипением шлепает на экран мутную картинку. Смолкло последнее шуршание, кино началось.

... плацкарт на север, немытые тела, запах вареных яиц, водка. Попутчики - интеллигентное быдло или просто быдло - пьют, чавкают, тупо смотрят на пролетающие мимо заснеженные поля, философствуют. Разговор с проводником о людях, которых никогда не встретишь...

Треск, пропала картинка, желтое дергающееся пятно.

... фокусник в цирке, куда пришел по контрамарке с дочкой. Фокусник не простой: в момент складывает и перемножает шестизначные числа, читает написанное руками через конверт. Фокуснику не нужен адвокат, он громко протестует против юриста, ведь он не убивал...

... Осирис? Хименей? Ра? фараоны,…

Ты занят делами, ты грезишь о чём-то желанном, О завтрашнем дне рассуждаешь, как будто о данном, Как будто вся вечность лежит у тебя впереди… А сердце вдруг – раз! – и споткнулось в груди. Кому-то за звёздами, там, за последним пределом, Мгновения жизни твоей исчислять надоело, И всё, под ногой пустота, и окончен разбег, И нет человека, – а точно ли был человек?… И нет ни мечты, ни надежд, ни любовного бреда, Одно Поражение стёрло былые победы, Ты думал: вот-вот полечу, только крылья оперил! А крылья сломались – и мир не заметил потери. М.Семёнова В страну прошлого билеты не продаются, как писалось «в круге первом». Путёвки туда тоже не найти, с проводниками не договориться, на перекладных не добраться, пешком по компасу не дойти, нет такого конечного пункта. Но по прошлому ходят…

"Так - я узнал в моей дремоте Страны родимой нищету, И в лоскутах ее лохмотий Души скрываю наготу" А.Блок

Мы привыкли считать, что история линейна. Что идем мы вперед, никуда не сворчавая. Люди эволюционируют, эволюционируют, да все никак не выэволюционируют. Кажется нам, что все плохо сейчас, но впереди маячит то светлое будущее, в котором будут жить и процветать наши потомки, ведь если движемся вперед, то движемся к лучшему. Сначала это была райская жизнь после Судного дня, в советское время - к коммунизму, а сегодня, видимо, опять к Судному дню? Не понятно. Все-таки люди в общей массе своей такие оптимисты. А пессимисты долго не живут.

Так вот, сразу же на ум приходят евразийцы, которые, будучи оторванными от своей родины, в эмиграции начали плодить кучу идей и такого…

Когда одного эпиграфа мало

Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы трудных повестий О плъку Игореве, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню.

Последний раз, Проездом из села Шишиги в Монте-Карло, Перед вами выступают популярнейшие куплетисты: Гарри Сольди! Билли Мольди! Граф Толстой неоднократно утверждал, что вся наша жизнь - это ПРЯМАЯ, ЖЕЛЕЗНАЯ, ДОРОГА!!!

Когда все жители Египта стали грамотными и по всей стране установился угодный богам порядок, Осирис решил отправиться в миссионерское путешествие по соседним странам, поскольку остальные народы всё ещё пребывали в состоянии варварства. Оставив трон на попечение своей жены и сестры Исиды, он в сопровождении певцов, музыкантов и свиты младших божеств…

Мы любим то, о чем никогда не узнаем; то, что потеряно. Кварталы, которые раньше были окраинами. Древности, которым уже не под силу разочаровать нас, потому что они стали блестящими мифами. («То, что нам принадлежит», Хорхе Луис Борхес)

Читать в эмиграции эмигранта, пишущего о нашей общей Родине на совершенно удивительном, прекрасном и могучем русском языке – это ли не повод предаться ностальгии. Наварить картошечки, полить ее топленным маслицем, пару «иичек» вкрутую до синих желтков и вперед - к Взятию Измаила. На поезде, конечно! Роман Михаила Шишкина – это поезд. Под равномерный убаюкивающий стук колес проходят люди, каждый со своей судьбой, со своей историей. Меняются лица, манера рассказа, какая-то история обрывается и тут же начинается новая... А за…